Ни единый мускул не дрогнул на лице следователя.
   -  Я  вас  слушаю.  Присаживайтесь.  -  Он   кивнул   сопровождающему
контролеру, и тот поспешил выйти.
   Опустившись на привинченный к полу табурет, Серебрянский  вцепился  в
край стола.
   - Я могу писать сам, не диктуя?
   - Можете, - согласился собеседник, придвигая ему пустые бланки.
   С нажимом, как на уроке в  первом  классе,  Анатолий  Ильич  принялся
писать. Первый листок вскоре закончился, и Серебрянский попросил второй,
затем третий...
   Спустя минут сорок "чистосердечное признание" было подписано.
   Следователь читал показания долго и внимательно, то  и  дело  задавая
вопросы:
   - Стало быть, считаете, что Миллер попытается покинуть Россию?
   - Я все написал. Сам видел у него целых три загранпаспорта.  Фамилии,
на которые эти документы оформлены, я запомнил,  -  поспешно  проговорил
Серебрянский.
   - Вы уверены? - с явным интересом спросил следователь.
   - У меня  хорошо  натренированная  память.  Я  ведь  врач,  мне  надо
постоянно держать в  голове  сотни  наименований  лекарств,  препаратов,
специальных терминов.
   Неужели трудно запомнить какие-то фамилии?
   - Поня-ятно. - Собеседник вновь погрузился в чтение,  дочитал  листок
до конца и вернулся к предыдущему. - Вот тут вы пишете, что после  того,
как вы выстрелили, оружие из ваших рук выбил некий неизвестный.
   - Я не смог рассмотреть его лица, потому что сразу потерял  сознание,
- с большей поспешностью, чем следовало, отозвался арестант. - Пришел  в
себя  лишь  на  Кутузовском  проспекте.  Если  надо,  можем  съездить  в
"Саппоро", покажу, где стоял я, где Габуния, как я стрелял.
   - В проведении следственного эксперимента пока нет  необходимости,  -
отмахнулся следак, шелестя  листками.  -  Вы  пишете,  что  должны  были
инсценировать покушение и на самого Миллера. Не проще  ли  было  открыть
стрельбу в ресторанном зале? Один выстрел в Габунию, второй - в Миллера,
бросить оружие и-на выход.
   - Наверное, так и следовало поступить, - согласился  Серебрянский  и,
шмыгнув носом, произнес задумчиво:
   - Если бы я был умнее...
   - Что бы тогда? - Следак отложил бумаги.
   -  Я  бы  не  стал  инсценировать  покушение  на  Немца.  Я  бы   его
пристрелил...

***

   "Почему? Почему, имея возможность стрелять в "Саппоро" на  поражение,
Лютый  не  стал  этого  делать?  Почему  не  стрелял  и  на  Кутузовском
проспекте, когда Андрей с  пистолетом  в  руке  рванулся  к  нечаевскому
"форду"? И где находится взрывной заряд, дистанционный пульт к  которому
обнаружен у Нечаева? Если "Черный трибунал" вплотную  занимался  Немцем,
то логичным было бы  предположить,  что  взрывчатка  заложена  там,  где
случалось  бывать  Александру  Фридриховичу,  а  стало   быть,   и   его
телохранителям. Почему же тогда Лютый не нажал на кнопку?
   Почему действия этого человека выглядели столь нелогично? Почему?"
   Сколько ни бились над  этими  вопросами  Савелий  Говорков  и  Андрей
Воронов, сколько ни строили догадок, ответов так и не нашли. И встреча с
Константином Ивановичем, запланированная через пару дней после событий в
японском ресторане, должна была прояснить если не все, то многое...
   ...Сидя  за  рабочим  столом,  Савелий  сосредоточенно  курил,  и  по
движениям его руки, стряхивающей пепел, было заметно, что  он  внутренне
напряжен, словно пружина.
   Выглядел Бешеный  жутковато:  на  левой  скуле  расплывался  огромный
чугунный кровоподтек, нос распух,  правая  рука  со  сбитыми  костяшками
пальцев безжизненной плетью свисала вдоль туловища.
   Но и Андрей то и дело прикасался к пластырю на лбу, морщился от  боли
и озабоченно поглядывал на свое отражение в зеркальном шкафу.
   Богомолов, желая приободрить гостей, произнес как бы в шутку:
   - Ничего, шрамы украшают мужчину.
   Хозяин  лубянского  кабинета  смотрелся   бодро,   точнее,   старался
выглядеть таковым. В  конце  концов,  дело  сделано:  исполнители  обоих
"трибуналов" в руках УПРО, оперативная часть задания выполнена, и теперь
осталось  выяснить  все  детали,  разобраться  в  скрытом  механизме   и
мотивациях ликвидации, а главное, выяснить, кто все это время  стоял  за
многочисленными  загадочными  смертями   высокопоставленных   московских
мафиози. Впрочем, имя человека, "заказавшего"
   Амирана Габунию, было уже известно: на втором допросе Анатолий  Ильич
Серебрянский сознался в этом "эпизоде".
   Как и следовало ожидать, бывший военврач, понимая, что солнце ему  не
светит, но хотя бы  появилась  надежда  смотреть  на  него  в  клеточку,
сохранив свою драгоценную жизнь, подробно, со всеми деталями описал, где
в момент выстрела стоял Амиран, где находился он сам, киллер, из  какого
положения стрелял,  что  произошло  после  этого.  Анатолий  Ильич  даже
предложил съездить в ресторан для проведения следственного эксперимента,
однако в этом пока не было необходимости.
   - Но главное  не  это,  -  комментировал  Богомолов.  -  Серебрянский
собственноручно  написал  "чистосердечное  признание"   и   указал   имя
заказчика - Немца. Этого более чем достаточно, чтобы арестовать  Миллера
хоть сегодня, -  удовлетворенно  резюмировал  он,  демонстрируя  друзьям
протокол первого допроса.
   -  Кстати,  а  где  он?  -  оживился  Бешеный,  зашелестев   листками
протокола.
   - Исчез - как в воду канул. В офисе "Защитника" не  появляется,  дома
его тоже нет. Жена Людмила второй  день  сидит  дома  пьяная,  полностью
потеряла чувство реальности, ни на один вопрос ответить не в  состоянии.
В квартире Миллеров  засада,  днем  и  ночью  дежурит  усиленная  группа
захвата.
   - Просидеть с пьяной Миллершей сутки  под  одной  крышей  -  это  уже
подвиг, - удовлетворенно хмыкнул  Андрей,  питавший  к  жене  Александра
Фридриховича особую ненависть. - Ну очень сочувствую вашим ребятам.
   - Бог с ней, с Миллершей, - отмахнулся Богомолов, слегка улыбнувшись.
- Главное теперь - задержать Немца.  Но  шансы  взять  его  на  квартире
минимальны.
   Он-то человек неглупый и наверняка понимает, что дома его ждут  точно
так же, как и по известным нам адресам.
   - Значит, в бега подался, как обычный уголовник? -  уточнил  Говорков
новый статус Александра Фридриховича.
   - Получается так.
   - А что будем делать? - В голосе Воронова послышалось беспокойство.
   - Конечно, брать, - спокойно ответил Константин Иванович.  -  Миллеру
теперь терять нечего. Несколько дней назад он  перевел  почти  все  свои
банковские активы  в  Россию  на  подставные  фирмы.  Решил  рискнуть  в
огромной биржевой спекуляции. Обратного хода у него нет. Кстати, Габунию
он потому и убрал, что тот мог его опередить в лакомой коммерции. Но это
так, к слову. Важно другое: маховик этой аферы уже запущен и  руководить
процессом может только Миллер.
   Правда, не обязательно из  Москвы.  Так  вот,  все  тот  же  господин
Серебрянский  сообщил,  что  еще  год  назад  Немцу  удалось   выправить
несколько загранпаспортов на чужие фамилии, но со своими фотографиями  и
мультивизами. Фамилии он запомнил,  и  это  самое  главное.  Известно  и
другое: вчера днем на одну из названных фамилий был приобретен авиабилет
на рейс Москва - Вена. Самолет вылетает завтра в девять  утра.  Так  что
завтра, часам к семи, вам, друзья, придется отправиться в Шереметьево-2.
   - Не проще ли взять его во время прохождения паспортного контроля?  -
удивился Говорков, потирая распухшую скулу.
   - Конечно, проще, - согласился Богомолов. - Да и сотрудников наших  в
международном аэропорту достаточно. Но знаешь, Савелий, мне кажется, что
во всем должна быть своя внутренняя логика. Раз вы с Андрюшей занимались
этим делом с самого начала, то должны довести  его  до  конца.  Упустить
Немца нельзя ни в коем разе.  Миллер  хладнокровный,  умный  и  циничный
мерзавец. Большие деньги в его руках - самое сильное оружие.  Упусти  мы
его за границу, случится непоправимое.
   -  Значит,   наша   задача   -   задержать   господина   Миллера,   -
конкретизировал Воронов.
   - И в наручниках  доставить  сюда,  на  Лубянку.  Думаю,  нам  с  ним
найдется о чем побеседовать. Ладно, насчет Немца мы еще поговорим  более
детально, - заметил Константин Иванович, и Савелий, исподлобья  взглянув
на  Богомолова,  немедленно  отметил,  что  лицо  генерала  в  одночасье
сделалось серьезным и озабоченным.
   - А что Лютый? - понимая, что дальнейшая беседа пойдет именно о  нем,
спросил Говорков.
   - С  Кутузовского  проспекта  его  отвезли  прямо  в  "Лефортово",  в
медсанчасти оказали первую помощь. К счастью или несчастью, несмотря  на
очень опасные травмы: сотрясение мозга, вывих руки, ушибы по всему телу,
отбиты некоторые внутренности, сломано несколько ребер, одно из  которых
проткнуло легкое,  -  он  чувствует  себя  удовлетворительно...  Доктора
просто диву даются: с такими ранениями другой человек давно бы отошел  в
мир иной. - Почему-то генерал взглянул на Савелия.
   Не выдержав его взгляда. Бешеный отвернулся в некотором смущении.
   - Понятно! Я так и думал...  -  задумчиво  проговорил  Богомолов,  но
далее развивать эту тему почему-то не стал...
   Генерал правильно догадался, что Савелий спас жизнь Лютого.  Знал  об
этом и Воронов: он видел, как Савелий,  после  аварии  "форда"  Нечаева,
склонился над его телом и сделал  несколько  пассов.  Его  вмешательства
оказалось достаточным для того, чтобы  Лютый  как  бы  нехотя,  медленно
открыл глаза. Увидев склонившееся над ним лицо Бешеного, он чуть заметно
улыбнулся и тихо прошептал:
   - Теперь и ты... спас мне жизнь... спасибо... - после чего снова впал
в забытье, но теперь его лицо было спокойным и умиротворенным, словно он
спал спокойным здоровым сном.
   - Сейчас он в одиночной камере, - сообщил Богомолов.
   - Его уже допрашивали? Он  называл  какие-нибудь  имена?  -  вмешался
Воронов.
   Вдогонку ему задал свои вопросы и Савелий:
   - Кто стоит за "Черным трибуналом"? Он работал один или  с  кем-то  в
связке?
   Богомолов отрицательно покачал головой:
   - Начать следствие можно не раньше, чем  через  неделю,  когда  Лютый
окончательно придет  в  себя  и  будут  утрясены  некоторые  юридические
формальности.
   Савелий наморщил лоб.
   - Не могу избавиться от ощущения...  Знаете,  тогда  на  Кутузовском,
когда я увидел его в перевернутой  машине,  почему-то  подумал:  погибни
этот человек, мне в жизни чего-то будет не хватать. Я понимаю,  с  одной
стороны, он - враг, но с другой...
   - Понимаю тебя, Савелий, - кивнул Константин Иванович. - По натуре ты
боец,  и  твоя  жизнь  наполняется  смыслом  только  тогда,  когда  есть
серьезный противник... наверное, именно потому  ты  и  помог  ему.  -  В
голосе генерала не было вопроса: он как бы констатировал итог.
   - Да не о том я! - словно не слыша последней фразы, возразил Савелий.
- Да, Лютый был нашим врагом. Но если честно,  такого  врага  нельзя  не
уважать.
   - Хочешь сказать, что тебе симпатичны и методы "Черного трибунала"? -
склонив голову, полюбопытствовал генерал Богомолов.
   - А знаете, может быть, этот "Черный трибунал" в  чем-то  и  прав,  -
сверкнув глазами, неожиданно вступился за Лютого Андрей. - Если люди  не
находят защиты у государства, что им еще остается? Вы ведь сами говорили
о каких-то инициативных офицерах спецслужб, действующих или резервных...
   - Может быть, и так, - задумчиво  согласился  Богомолов.  -  А  может
быть, и нет. Все эти устрашающие приговоры,  где  упоминаются  "какие-то
честные  офицеры   спецслужб,   которым   надоело   терпеть   бандитский
беспредел", - мистификация, чтобы запугать бандитов.  "Черный  трибунал"
далеко не  частная  инициатива  рыцарей  плаща  и  кинжала.  Уверен:  за
кулисами  ее  создания  стоял  умный,  опытный  и  хитрый  руководитель,
кукловод, дергавший незримые ниточки. И человек этот предвидел абсолютно
все, по крайней мере почти все!..
   - В том числе и то, что дурной пример может  стать  заразительным?  -
уточнил Бешеный, имея в виду лжетрибунал.
   - Скорее всего. Очень может статься, что Серебрянский возьмет на себя
и те убийства, к которым  он  не  причастен,  -  предположил  Константин
Иванович. - Тут все не так просто. Лютый - лишь видимая часть  айсберга.
Слишком много вопросов, ответы на  которые  мы  до  сих  пор  так  и  не
получили. - Поднявшись из-за стола,  он  открыл  сейф,  извлек  из  него
плоскую коробочку из черного пластика с алым глазком  светоиндикатора  и
желтой кнопкой и, положив ее на стол, произнес после паузы:
   -  Вы  оказались  правы:  это  действительно   пульт   дистанционного
управления взрывателем. И тебе, Савелий, трудно отказать в логике: заряд
может быть заложен лишь там, где Немцу случалось  появляться  постоянно.
Например, в его офисе,  в  его  квартире,  в  его  автомобиле,  в  конце
концов... Мало ли где еще?!
   - Как  же  Лютому  удалось  заложить  взрывчатку?  Ведь  постороннему
попасть в офис "Защитника" труднее, чем на Гознак!
   - Об этом может сказать лишь сам Нечаев.
   - Почему же тогда Лютый не нажал на кнопку? -  продолжал  недоумевать
Савелий. - Ведь по большому счету мы с Андрюшкой были для него такими же
врагами, как и Миллер! Ведь о том, что мы пасем в лице  Немца  подсадную
утку, знали лишь четверо: вы, мы с Вороновым да  покойный  Шацкий.  Если
некий влиятельный, но пока неизвестный нам человек дал ему карт-бланш на
уничтожение, что мешало Нечаеву избавиться от нас заодно с Миллером?
   Константин Иванович поджал губы.
   - Этого я сказать не могу, - откровенно признался он.
   - А что ему грозит? - заерзал на стуле Бешеный.
   - Все зависит от того, что нам удастся доказать. - Подняв  взгляд  на
Говоркова, Богомолов сразу заметил перемену, происшедшую в нем.
   Генерал немного  помолчал,  сосредоточенно  взглянул  куда-то  поверх
головы собеседника. Однако не смог удержаться.
   - Савелий, не узнаю  тебя...  -  укоризненно  начал  он.  -  Ты  что,
обеспокоен судьбой этого убийцы? Или ты  считаешь,  что  методы  черного
террора оправданны? Посчитал человека опасным - давайте ликвидируем его,
так, что ли? - Богомолов хотел было развить эту мысль, однако  на  столе
его мелодично зазвонил телефон с двуглавым орлом на наборном диске.
   Телефон правительственной связи, чаще именуемый "вертушкой", появился
в кабинете начальника УПРО сравнительно недавно - с тех пор  как  хозяин
кабинета  стал  начальником  Управления  по  разработке   и   пресечению
деятельности преступных  организаций.  Но  звонил  этот  аппарат  крайне
редко.
   Друзья понимающе переглянулись. Богомолов взял трубку.
   - Слушаю вас! - вежливо сказал он.
   -  Добрый  день,  Константин  Иванович,  -   поприветствовал   голос,
показавшийся Богомолову знакомым.
   - Здравствуйте, - ответил тот немного растерянно.
   - Кто это? - шепотом спросил Савелий, подаваясь корпусом вперед.
   - Тсс-с... - Генерал встал к гостям  вполоборота,  всем  своим  видом
демонстрируя значительность звонка.
   -  Быстро  же  вы  забыли  мой  голос,  -   послышалось   из   трубки
иронично-доброжелательное. - М-да. Вероятно, именно так и проходит слава
людская.
   - Простите, но я действительно... не могу вспомнить, -  извинительным
тоном произнес Константин Иванович, лихорадочно перебирая в голове всех,
кто мог бы звонить ему по "вертушке". - Ваше имя и отчество...
   - Честно говоря, по фамилии, имени и  отчеству  меня  называют  столь
редко, что я и сам  их  иногда  забываю.  Но  вы,  Константин  Иванович,
наверняка должны помнить меня как Прокурора.
   - Но ведь вы, кажется, в отставке? - осторожно напомнил Богомолов.
   - Правильно, был... до вчерашнего дня. Сегодня утром подписан  приказ
о моем возвращении на прежнюю  должность.  -  Факт  доступа  абонента  к
правительственной связи не оставлял сомнения в правдивости его  слов.  -
Не хотели бы вы со мной встретиться?
   - Некоторые функции моего главка возвращаются к  вашей  структуре?  -
осторожно  предположил  Богомолов,  уже  понимая,  что  его  собеседника
наверняка интересует не только это.
   -  Это  само  собой.  Однако  трудности  реорганизационно-переходного
периода сегодня не самое важное. Есть еще  несколько  вопросов,  которые
мне хотелось бы обсудить с вами наедине.  Так  когда  и  где  мы  сможем
встретиться на несколько минут?
   - Это как вам будет удобно. - Константин Иванович переложил трубку  в
другую руку, и  Бешеный,  едва  взглянув  на  Богомолова,  заметил,  как
сжались, побелели костяшки его пальцев, что свидетельствовало о волнении
генерала.
   - Если у меня, в четырнадцатом корпусе Кремля, не возражаете?
   - Нет.
   - Вот и отлично. Не смогли бы вы  через  несколько  минут  спуститься
вниз?
   Я пришлю за вами нашу машину. Так мы не прощаемся...
   Едва положив трубку, хозяин кабинета произнес:
   - Кажется, сегодня многое должно проясниться.
   - Вы о Лютом, Константин Иванович?
   - Не только о нем, - ответил генерал.
   - А кто это звонил? - машинально  спросил  Савелий,  хотя  и  отлично
понимал, что ответа на свой вопрос  он  не  дождется,  по  крайней  мере
сегодня.
   Богомолов как-то странно взглянул на него, потом немного  помолчал  и
словно нехотя сказал:
   - Ладно, на сегодня все!..
   - А как насчет завтрашней поездки в  Шереметьево?  -  поинтересовался
Говорков, поднимаясь из-за стола.
   - Оперативную информацию получите  у  подполковника  Рокотова,  он  в
курсе.
   - Вам позвонить сегодня? -  уже  в  дверях  спросил  Воронов.  -  Или
обождать? Мы так поняли, что вы скоро освободитесь.
   - Боюсь, что нет. Уж если мне предлагают разговаривать... -  Все-таки
генерал решил, что не совсем честно скрывать от самых близких ему людей,
откуда был звонок, а потому и добавил со значением:
   - В Кремле - это надолго. Но, может быть, именно  сегодня  мы  узнаем
ответы на многие вопросы. В том числе и на главный - почему?..

Глава двадцатая

Реванш

   Пятого декабря тысяча девятьсот девяносто восьмого года  имело  место
событие,  о  котором  говорили  давно:  одни  с   надеждой,   другие   с
беспокойством, третьи с затаенным ужасом.  Правда,  круг  ожидавших  был
крайне ограничен: слишком узкому числу людей был известен герой дня...
   После четырехмесячной опалы Прокурор был восстановлен во  всех  своих
должностях.  Сотрудники  совсекретной  контролирующей   структуры   "КР"
занимали привычные места в былой иерархии. Происходило  это  слаженно  и
быстро: ведь "КР" если и была  распущена,  то  лишь  номинально.  Просто
после отставки руководителя структура эта  временно  перешла  в  теневое
положение.
   Причин,  побудивших  высокое  российское  руководство   вернуться   к
практике скрытого контроля, было много. Люди, хорошо знакомые с  текущим
состоянием дел  в  стране,  объясняли  возвращение  Прокурора  и  полным
параличом  власти,  и  нуждой  в  опытном  администраторе,  который   бы
незаметно, но твердо контролировал и направлял внутрироссийские процессы
в нужном государству русле, и даже разгулом организованной преступности.
   В числе прочих причин называлось и появление  некой  террористической
структуры с названием столь же зловещим,  сколь  и  загадочным:  "Черный
трибунал".
   "Трибуналу" приписывались  всемогущество,  неуловимость,  а  главное,
бесконтрольность. Сегодня, мол, эти  люди  стреляют  тех,  кого  считают
лидерами  российской   мафии...   а   завтра?   Так   пол-России   можно
перестрелять! Во  всяком  случае,  добрую  половину  правительства...  и
Думы...
   Как бы то ни  было,  но  уже  шестого  декабря  Прокурор  занял  свое
привычное рабочее место в четырнадцатом спецкорпусе Кремля.  Создавалось
впечатление, что человек этот вовсе и не покидал своего  кабинета:  так,
отлучился на несколько дней в  краткосрочную  командировку.  Все  та  же
уверенность движений, все  та  же  обстоятельность  команд,  то  и  дело
бросаемых в  телефонную  трубку,  все  та  же  невозмутимость  человека,
знающего наперед абсолютно все.
   Жизнь в чет