ибавив скорость. Особый статус преследователя позволял
ему безнаказанно игнорировать правила дорожного движения.
   - Тьфу,  зараза,  -  выругался  Шацкий,  включая  левый  поворот,  но
выруливая направо. - Прицепился же мент на мою голову!
   Видимо, за рулем "шестерки" сидел опытный водитель, и потому  финт  с
не правильно включенным поворотом не застал его врасплох. В девятнадцать
сорок  пять  громкоговоритель,  установленный  на   крыше   милицейского
автомобиля, выплюнул в вечерний морозный воздух властное:
   - Автомобиль "мазда" синего цвета, немедленно к бровке!
   Конечно, Вадим Алексеевич и не подозревал,  что  в  "шестерке"  может
сидеть не инспектор ГИБДД. Возникшая  было  подозрительность  рассеялась
сама собой, уступив место досаде: а  вдруг  из-за  такой  мелочи  он  не
успеет к нужному месту? Да и  чего  волноваться:  ну  видел  он  сегодня
похожую машину у офиса - мало ли за сутки  милицейских  "шестерок"  мимо
проезжает? К тому же, показав не правильный поворот, Шацкий  сознательно
нарушил  правила.  А  потому  следовало,  максимально  быстро   завершив
переговоры, мчаться к мосту, где все должно произойти.
   Остановившись у обочины, Шацкий, нащупав в кармане  брюк  портмоне  с
деньгами и документами, вылез из-за руля.
   "Командир, вину признаю, готов пострадать материально", - завертелась
на языке фраза, ключевая в переговорах с дорожной милицией.
   А из "шестерки" уже выходил  инспектор.  Это  был  невысокий,  плотно
сбитый мужчина  лет  тридцати  пяти,  с  простыми,  правильными,  но  не
запоминающимися чертами лица, с  серыми,  глубоко  посаженными  глазами,
окруженными сетью морщин.
   Новенькая кожанка с капитанскими погонами, скрипящая белая  портупея,
кобура на боку...
   Ничего в облике этого милиционера  не  вызывало  подозрений.  Правда,
несколько удивляло, что в салоне он был один, без напарника; ведь экипаж
машины ГИБДД, как правило, состоит из двух или трех человек...
   Тем временем милиционер козырнул по-уставному  и,  подняв  взгляд  на
нарушителя, произнес:
   - Старший инспектор ГИБДД капитан Прохоров. Ваши документы.
   Шацкий нервно взглянул на часы - маленькая  стрелка  почти  коснулась
"8", а большая застыла между "10" и "11". Оставалось  чуть  больше  пяти
минут.
   Владелец "мазды"  попытался  было  успокоиться  -  логические  доводы
выглядели неоспоримо.
   В конце концов, Говорков и Воронов  наверняка  будут  ждать  бордовую
"Ниву"  с  выдуманным  госномером  минимум  минут   пятнадцать   и,   не
дождавшись, перезвонят на мобильный. И в том, что его задержал этот не в
меру придирчивый мент, нет ничего страшного. Главные  сложности  позади:
заминировать "линкольн", придумать себе алиби. А теперь задача проста  и
незамысловата: засечь стоящий на обочине лимузин с "телохранителями"  и,
проехав мимо метров двести,  нажать  кнопочку  на  пульте  дистанционки.
Радиоимпульс сработает с расстояния трехсот - четырехсот  метров  -  это
Шацкий знал наверняка.
   Документы оказались в порядке, однако дотошный инспектор почему-то не
спешил отпускать проштрафившегося водителя.
   - Откройте капот, - произнес он.
   - Командир, я признаю, что нарушил, -  занервничал  Шацкий,  понимая,
что это надолго. - Сколько  я  тебе  должен,  а?  Извини,  спешу  очень.
Капитан, да я сам ментом в  уголовке  работал,  подполканом  в  отставку
ушел, меня в МУРе каждая собака знает!
   - Откройте капот, я хочу взглянуть на номера двигателя  и  кузова,  -
невозмутимо перебил капитан Прохоров.
   Вадим Алексеевич приоткрыл водительскую дверцу, присел, нащупывая под
приборной доской запорный рычажок  капота.  Выпрямившись,  Шацкий  вновь
взглянул на часы и, не в силах сдержаться, произнес с досадой:
   - Командир, да быстрее же, опаздываю!
   В это мгновение их взгляды встретились. И тут водитель "мазды" поймал
себя на мысли, что этот капитан вовсе не тот, за кого  себя  выдает:  на
Вадима Алексеевича смотрели острые, безжалостные глаза профессионального
убийцы...
   Последнее,  что  успел   заметить   начальник   службы   безопасности
"Защитника", - небольшой аэрозольный баллончик, невесть как  оказавшийся
в руках инспектора.
   Короткий пшикающий звук,  резкий  удар  теплой  маслянистой  струи  в
ноздри, и Шацкий жадно, словно рыба, вытащенная  на  лед,  глотнул  ртом
воздух. Спустя мгновение грузное тело осело на ноздреватый снег обочины.
   Руки Шацкого  инстинктивно  хватанули  снега,  голова  его  с  жидким
хвостиком волос на  затылке  мотнулась  вбок,  глаза,  казалось,  сейчас
выскочат из орбит. Максим осторожно вытер  платком  портмоне  убитого  и
сунул ему в карман длинного пальто. Он знал, что первое, на что  обратит
внимание бригада "скорой помощи", - на месте ли документы покойного...
   Мимо проносились машины,  обгоняли  друг  друга,  мигали  поворотами,
суетливо перестраивались на перекрестке из  ряда  в  ряд.  И  никому  из
водителей и пассажиров и в голову не могло прийти, что здесь, на обочине
оживленной трассы, только что произошло убийство.
   Не пришло такое в голову и майору из Сокольнического ГИБДД Воробьеву,
который в штатском на своей верной "копейке" спешил в  роддом,  где  его
жена  утром  родила  дочку.  Воробьев   засек   незнакомую   милицейскую
"шестерку" и неизвестного капитана, беседовавшего с  водителем  "мазды".
"Вот нахал, - подумал Воробьев, - в чужом районе бабки  снимает".  Майор
был человек честный, насколько может  быть  честным  работник  ГИБДД.  В
другой раз он обязательно бы остановился и дал бы  по  рогам  нарушителю
неписаной милицейской этики. Но так хотелось поскорее  хоть  через  окно
поглядеть на новорожденную Юльку  (имя  они  с  женой  Наталкой  выбрали
заранее).  "Пусть  пасется",  -  щедро  разрешил  Воробьев   приблудному
капитану. Правда, уже проехав дальше и чисто  автоматически  взглянув  в
зеркало заднего вида, счастливый отец успел заметить  какую-то  странную
суету у "мазды" - похоже, водителю стало плохо. "Бог  шельму  метит",  -
беззлобно  подумал  майор,  отчасти  даже  посочувствовав  незадачливому
коллеге-капитану,  которому  теперь,  скорее  всего,  придется  вызывать
"скорую помощь".
   Капитан Прохоров, подхватив обмякшее тело, усадил его за руль,  после
чего профессионально  быстро  обыскал  салон  и  карманы.  Обнаружив  во
внутреннем  кармане  пальто  черную  коробочку  с  кнопками,  критически
осмотрел ее и сунул себе в карман.
   Неожиданно  в  держателе  на  приборной  доске   "мазды"   зазуммерил
мобильник.
   Инспектор Прохоров взял телефон.
   - Добрый вечер, Вадим Алексеевич, - послышался из аппарата голос.
   Этот голос показался Лютому очень знакомым. Не  дождавшись  ответного
приветствия, абонент сообщил:
   - Мы уже десять минут на месте. Никакой "Нивы" не было. Что делать?
   Ждать дальше?
   Не  отвечая,  мнимый  милиционер  выключил  телефон,  вставил  его  в
держатель и понимающе покачал головой.
   - Так вот оно что...
   Спустя  минуту  человек,  выдававший  себя  за  инспектора,   хлопнул
открытым капотом "мазды", тщательно протер все  поверхности,  к  которым
мог прикасаться, включил в припаркованной  машине  аварийку  и,  прикрыв
дверцу, направился к своей "шестерке".
   Сомневаться в летальном  исходе  не  приходилось.  Яд  в  аэрозольной
упаковке  действовал  мгновенно  и  бесследно  рассасывался  в   течение
получаса.  Все  свидетельствовало  о  скоропостижной  смерти:   вскрытие
наверняка  показало  бы  "внезапный   тромбоз".   Ехал   себе   человек,
почувствовал недомогание, остановился,  включил  аварийку,  но  покинуть
салон уже не хватило  сил...  Что  поделать:  работа  у  покойного  была
опасной, ответственности много, дел невпроворот.
   Да и вообще, понедельник - день тяжелый. А  сегодня  как  раз  начало
недели...
   Убийство Шацкого, как и  все  предыдущие  ликвидации,  было  детально
продумано  и  соответственно  осуществлено.   Теперь   оставалось   лишь
добраться до конспиративной  квартиры  "КР",  где  с  недавнего  времени
обитал Максим.
   Стоило, однако, сначала подъехать к перекрестку 3-го Транспортного  и
2-го  Красносельского:  звонок  на   мобильник   Шацкого   был   слишком
интригующим.
   Роскошный  миллеровский  "линкольн",  одиноко  стоящий   у   обочины,
водитель милицейской "шестерки" заметил  еще  издали.  В  салоне  сидели
двое.  Мужчину  за  рулем  Максим  признал  сразу:  это  был  тот  самый
загадочный Бешеный.
   То, что черная коробочка, обнаруженная в кармане  покойного  Шацкого,
была пультом дистанционного включения взрывателя, сомнений не  вызывало.
Кого именно покойный начальник службы безопасности  собирался  отправить
на тот свет?
   Получалось,  что  этих  двоих.  Водитель  "мазды"  мчался  в  сторону
припаркованного "линкольна" и заметно спешил. А это могло означать  лишь
одно: если те двое в лимузине Немца действительно люди  с  Лубянки,  они
или  разоблачены  Миллером  (а  то  чего  ради  их  взрывать?),  или   в
"Защитнике" возникли какие-то серьезные разногласия.
   Конечно, Максиму ничего не стоило, отъехав метров на  триста,  нажать
кнопку пульта. Кто заподозрил бы убийцу в скромном капитане ГИБДЦ? Да  и
формально  Лютый  был  бы  прав:  ведь  Прокурор  настоятельно  требовал
ликвидации кого-нибудь из окружения Немца!
   Но ведь эти двое, судя по всему, выполняли ту же работу, что и он.
   Только по другому сценарию.
   По какому?
   Вот это оставалось  неясным.  Ситуация  усложнялась,  запутываясь  до
невозможного. По мнению Лютого, прояснить  ее  мог  только  Прокурор.  А
потому следовало  максимально  быстро  добраться  домой  и  связаться  с
хозяином коттеджа на Рублевке по компьютеру (мобильнику Максим давно  не
доверял).
   Однако на полпути к автостоянке, где Нечаеву надлежало  оставить  уже
ненужную милицейскую "шестерку" и пересесть  в  свою  машину,  произошел
форс-мажор, предугадать который было невозможно.
   На  перекрестке  3-го  Транспортного   и   1-й   Рыбинской   салатный
"фольксваген-гольф",  идущий  впереди  милицейской  машины,   неожиданно
занесло на обледеневшем асфальте. "Гольф" на  всей  скорости  понесло  к
обочине, и глухой удар о фонарный столб завершил путь машины.
   Останавливаться и светиться рядом  с  разбитой  машиной  в  положении
Нечаева было чистым безумием. К месту катастрофы в  любой  момент  могли
подъехать настоящие сотрудники ГИБДД, а это для Лютого означало бы почти
стопроцентный провал.
   Однако не оказать пассажирам "гольфа" первую помощь Максим не мог.  И
не  только  потому,  что  к  этому  вынуждал  милицейский   статус   его
автомобиля. Бросить на дороге пострадавших, когда счет времени для  них,
может быть, идет уже на секунды, - на такое  способен  лишь  законченный
негодяй. А потому, вырулив направо. Лютый остановил "шестерку" впритирку
к разбитому "гольфу" и,  вынырнув  из  салона,  рванул  на  себя  дверцу
машины.
   Больше всего досталось шоферу - усатому мужчине лет сорока пяти.
   Видимо, он не был пристегнут ремнями безопасности,  и  потому  сильно
ушибся головой о приборную доску. Залитое кровью лицо, меловая бледность
скул, глубокие порезы осколками стекла  на  руках  и  лбу...  Он  так  и
оставался сидеть за  рулем,  не  в  силах  пошевелиться:  несомненно,  у
водителя был болевой шок.
   Пассажиры  -  совсем  молоденькие  юноша  и  девушка   интеллигентной
наружности - сидели сзади и потому почти не пострадали.
   - Так, ты остаешься тут, -  мгновенно  оценив  ситуацию,  скомандовал
инспектор, обращаясь к девушке, и, кивнув молодому человеку, бросил:
   - А ты помоги  водителя  в  мою  машину  перенести.  Да  быстрее  же,
быстрее! В больницу надо, теперь каждая секунда дорога!
   Не прошло и минуты, как  милицейская  "шестерка"  отъехала  от  места
происшествия.
   - Где тут ближайшая поликлиника или больница? -  спросил  Максим,  не
оборачиваясь в сторону молодого человека.
   Тот, бережно придерживая окровавленную голову пострадавшего, никак не
мог прийти в себя.
   - Кажется, в районе Красносельской,  -  ответил  парень,  -  прямо  и
направо... Не гоните, ему уже лучше. Товарищ капитан, какое счастье, что
вы рядом оказались! Спасибо вам огромное!..
   Очень часто, собираясь привести в действие некий механизм  и  нажимая
соответственные рычаги, человек не подозревает, что вызывает этим  самым
совершенно  неожиданные  и  непредсказуемые  последствия,  порой   прямо
противоположные желаемым.
   Знать все наперед - удел провидцев.  Ни  Максим  Нечаев,  ни  Савелий
Говорков, ни тем более покойный Шацкий оными не были.
   Кто  бы  мог  подумать,  что,  избрав  в   качестве   мишени   Вадима
Алексеевича, Лютый невольно спасет своего  давнего  врага  Бешеного,  то
есть человека,  кандидатуру  которого  он  едва  не  избрал  в  качестве
"объекта исполнения"?! А как бы разворачивались события,  реши  "капитан
Прохоров" остановить "мазду" часом позже.
   Кто мог сказать, что случилось бы, если бы Савелий и Андрей  ехали  к
перекрестку 3-го Транспортного и 2-го Красносельского  той  же  дорогой,
где Максим остановил автомобиль Шацкого?  Ведь  Бешеный,  обладавший  на
редкость цепкой зрительной  памятью,  наверняка  бы  узнал  в  "капитане
ГИБДД" человека, которому уже однажды противостоял, и  притом  по  самой
жесткой программе!
   И  уж  сам  Лютый  точно  не  предполагал,  к  каким  непредсказуемым
последствиям приведет  его  благородная  помощь  пострадавшему  водителю
"фольксвагена"!
   Как бы то ни было, но очередная задача, поставленная Прокурором перед
Нечаевым, была выполнена. Во вторник, первого декабря, в двадцать  часов
семь минут, из щели факсового аппарата в офисе "Центра социальной помощи
офицерам "Защитник" выполз листок бумаги.
   Текст приговора был стандартен: "...бывший подполковник МВД Шацкий В.
   А... за  многочисленные  преступления...  к  высшей  мере  социальной
защиты... смертной казни... ЧЕРНЫЙ ТРИБУНАЛ".
   Спустя  полчаса  приговор  стал  известен   Александру   Фридриховичу
Миллеру.
   Немец,  подхвативший  жесточайший  грипп,  чувствовал   себя   весьма
скверно.
   Однако это известие оказалось настолько серьезным, что  он,  забыв  о
болезни, срочно затребовал Савелия и Андрея, распорядившись везти себя к
пересечению Ярославского шоссе и Московской кольцевой автодороги.
   Дальнейшие события  развивались  по  привычному  сценарию.  Не  успел
серебристый "линкольн" остановиться на обочине, как к лимузину  подъехал
скромный молочный "опель" с номером, заляпанным грязью.
   - Отправляйтесь домой, меня не ждите, - бросил Немец  телохранителям,
пересаживаясь в "опель". - Заберете меня  завтра  из  дома  в  два  часа
дня...

Глава четырнадцатая

Образ врага

   Вопреки обыкновению, очередную плановую встречу с Савелием Говорковым
и  Андреем  Вороновым   генерал   Богомолов   решил   провести   не   на
конспиративной квартире в  районе  метро  "Новослободская",  а  в  своем
служебном кабинете на Большой Лубянке.
   Беседа ожидалась серьезная и продолжительная. Слишком  много  событий
произошло за  последнее  время,  слишком  многое  следовало  обсудить  и
проанализировать, слишком многое наметить.
   Константин Иванович был собран  и  деловит.  Поделившись  с  друзьями
своими соображениями и по поводу поджога складов на Рязанском  шоссе,  и
по поводу убийства сексота Шацкого, он резюмировал:
   - Немцу явно дают понять: кольцо вокруг него сжимается. Следующий  на
очереди - он.
   - Почему же эти неуловимые мстители из "Черного трибунала" не  начали
прямо с него? - резонно поинтересовался Воронов. - И вообще, к чему  чти
намеки?
   Предупрежденный вооружен, это  аксиома.  Если  в  "Черном  трибунале"
действительно профессионалы высшего  класса,  неужели  они  не  понимают
очевидного?
   - Я тоже задавался этим вопросом, - задумчиво проговорил Богомолов. -
Все  не  так  просто,  как  может  показаться.  Во-первых,   большинство
банковских  активов  Миллера  находится  за  границей.  Можно  и  должно
предположить, что террористов интересует не только голова  Немца,  но  и
его средства.
   - Почему? - не понял Андрей.
   - Допустим, инициатива  ликвидации  мафиози  как  класса  исходит  от
частных  лиц.  Допустим,  "Черный  трибунал"  -  небольшая,   но   очень
сплоченная организация.
   - Заметив, что  Воронов  в  нетерпении  заерзал,  явно  желая  что-то
уточнить, Константин Иванович повторил веско:
   - Я говорю: допустим... Не все сразу, Андрюша... Но ведь  этим  людям
надо на  что-то  существовать?  Транспорт,  документы,  средства  связи,
оружие, подкуп милиции -  все  это  стоит  больших  денег.  И  я  вполне
допускаю, что конфискация не праведно заработанного может стать  главным
источником их финансов. Возможен и такой ход: продемонстрировав  Миллеру
свою силу, "Черный трибунал" потребует отступного, чтобы Немца больше не
трогали. Мол, не хочешь дальнейших неприятностей, давай делиться!
   - По сути, получается, что одни беспредельщики наезжают на других,  -
развеселился Андрей.
   - Похоже на то. Но это, как говорится, мысли вслух. Одна  из  версий,
которой я придерживался до недавнего времени.
   - А во-вторых? - Говорков напряженно подался вперед.
   - А во-вторых,  у  "Черного  трибунала",  судя  по  всему,  появились
конкуренты. Так сказать, лжетрибунал. Средства почти те же самые, а  вот
цели, как я уже говорил, совершенно иные.
   - Константин Иванович, вы имеете в виду убийство в Ялте Лебедевского?
- догадался Воронов.
   - Вот именно!
   - Но смерть Лебедя была на руку лишь одному человеку - Немцу:  других
конкурентов вполне можно отмести! - констатировал Говорков очевидное.  -
Стало быть...
   - Именно в таких  случаях  всегда  главным  остается  сакраментальный
вопрос "Кому выгодно?", как говорится, нелишний в любой ситуации.
   - Выходит, что незаконная  ликвидация  одних  преступных  авторитетов
выгодна другим преступным авторитетам!
   Богомолов наклонил голову в знак согласия.
   - Все в нашем мире взаимосвязано. А в мире оргпреступности и подавно.
   Очевидно одно: когда по Москве  пошли  слухи  о  "Черном  трибунале",
некто очень сильный и очень влиятельный сразу понял: смерть  практически
любого человека можно списать на этих террористов. Почему бы  под  шумок
не ликвидировать и своих конкурентов? Ясно одно: некто  наверняка  имеет
под рукой  какого-то  "карманного"  исполнителя,  который  и  изображает
"Черный трибунал". Смерть Лебедевского действительно была на руку только
одному человеку - Немцу. А мы знаем, что ума, коварства и изворотливости
ему не занимать. Плюс деньги и влияние. Потому я почти со  стопроцентной
вероятностью  могу  сказать:  "Черный  трибунал"  -  два  является   его
собственным детищем.
   - Может, вечерние поездки Немца на пересечение Ярославского  шоссе  и
Московской кольцевой, откуда его вроде  бы  забирают  в  Мытищи,  как-то
связаны с этими загадочными исполнителями? - напомнил ГЬворков. -  Мы-то
все время находимся рядом с Миллером, и все его контакты у нас на  виду.
Кроме того, из белого "опель-вектры". Он даже из салона не выходит.
   - Скорее всего, - согласился Константин Иванович.
   - Может быть, есть смысл отследить тот "опель"? - предложил Воронов.
   - Всему свое время. Однако сейчас, думаю, пока этого делать не стоит.
   Люди,  имитирующие  лжетрибунал,  наверняка  опытны  и   изворотливы.
Основная наша задача: коль скоро мы их хотим вычислить - не вспугнуть их
до поры до времени.
   - Ну, хорошо. - Савелий наморщил лоб. - Предположим, лжетрибунал  нам
удалось вычислить. А как быть с настоящим? С  теми  людьми,  которых  мы
должны найти?
   Богомолов чуть заметно  улыбнулся,  и  Савелий,  знавший  Константина
Ивановича не один  год,  понял:  разговор  подошел  к  самому  главному.
Слишком уверенной была улыбка  генерала,  слишком  спокойными  сделались
движения, слишком уж радостно блеснули глаза. Слишком часто повторял  он
сегодня: "допустим", "предположим", "это лишь одна из рабочих версий". А
это мог