устя минуту на экране замерцала электронная карта Москвы.
   - Видите, станция метро "Выхино"?
   - Да.
   - Видите, справа от Рязанского шоссе ряд строений?
   - Да.
   - Огромный складской комплекс. Номинально принадлежит воинской части.
   Раньше тут хранились боеприпасы. Теперь сдан в аренду. Вчера  вечером
в Выхино завезли первую партию  осетинской  водки.  Где-то  на  сумму...
примерно тысяч триста долларов, если не  ошибаюсь.  Подчеркиваю,  первую
партию.
   - Это же целый товарный состав! - воскликнул удивленно Нечаев.
   - Почти. Плюс спирт, из которого  можно  сделать  еще  один  товарный
состав водки.
   - Да всей Москве такого количества за неделю не выпить!
   - Не клевещите на москвичей, вы  их  явно  недооцениваете!  -  ехидно
усмехнулся Прокурор. - В отличие  от  Александра  Фридриховича  Миллера.
Склады вместе с их содержимым принадлежат как раз ему.
   - И вы предлагаете...
   - Да, Максим Александрович, вы догадались: именно это я и предлагаю.
   Экономическая диверсия. Немец не ждет удара с этой стороны,  что  нам
на руку. Но наша акция - не единственный бросок или, если угодно,  удар,
который нам следует нанести.  Чтобы  деморализовать  господина  Миллера,
необходимо  нечто  демонстративно-устрашающее.  -  Он  сделал  вид,  что
задумался,  хотя,  зная  его,  легко  было  предположить,  что  это  был
очередной экспромт,  своего  рода  домашняя  заготовка.  -  Ну,  скажем,
ликвидация кого-нибудь из людей, особо приближенных  к  нему.  Например,
телохранителей... Ваше мнение?
   - Насколько я понимаю, склады должны самоликвидироваться в результате
нарушения кладовщиками техники  безопасности,  а  телохранители  умереть
собственной  смертью  или  в  результате  несчастного  случая?  Потом  -
приговор: "за совершение... к высшей мере социальной защиты". И подпись:
"Черный трибунал".
   - Все верно. Внимание МВД нам ни к  чему.  Главное  -  деморализовать
Миллера, заставить его совершать ошибки.
   - Имеете в виду... - начал  было  Лютый,  вспомнив  о  своих  смутных
подозрениях, возникших после  убийства  Лебедевского,  однако  Прокурор,
уловив ход мыслей собеседника, не дал ему договорить.
   - Я не хочу делать никаких скоропалительных выводов. Особенно  исходя
из одного-единственного факта, - спокойно обронил он. -  Любая  диверсия
дает, как минимум, два эффекта: основной и второстепенный. А  тут  целых
три:  подрыв  откровенно  мафиозного  бизнеса   -   раз,   деморализация
противника - два...
   - А три? - не понял Максим.
   - Посмотрим на реакцию наших самозваных последователей.  Пока  они  с
точностью до зеркального отражения повторили  ваши  действия.  Но  после
будущей диверсии им ведь придется что-то предпринять. Или  вовсе  ничего
не предпринять... Теперь пора поговорить более детально...
   Смысл тактики как науки - поставить себя на место врага и  попытаться
понять, каких действий он ждет от тебя, а поняв, поступить  с  точностью
до наоборот. Самый искусный тактик тот, кто действует непредсказуемо для
противника. Именно  в  точном  выборе  тактики  закладывается  фундамент
настоящей победы...

***

   ...Почти три  дня  Нечаев  потратил  на  сбор  информации  об  охране
выхинских пакгаузов. А выяснив все необходимое, понял: провести  обычную
диверсию совершенно нереально. Тем  более  попробовать  разыграть  нечто
типа "самовозгорания" или иной случайности.
   Арендуя бывшие бомбохранилища под стратегические запасы левой  водки,
отставной  подполковник  Советской  Армии  Миллер   твердо   знал,   как
обезопасить территорию от появления людей  нежелательных.  Тем,  кто  не
имел прямого отношения к водочному  бизнесу,  путь  даже  в  окрестности
водкохранилища был категорически заказан.
   Миллер  изобрел  классную   систему.   Во-первых,   оперативники   из
эмвэдэшного Управления по  экономической  преступности  не  имели  права
проверять объект,  состоявший  на  балансе  воинской  части.  Во-вторых,
командование  воинской  части,  щедро  прикормленное,  предпочитало   не
соваться не в свои дела. И в-третьих, все было налажено так четко, что с
проверяющими комиссиями из Министерства обороны и Военной прокуратуры  у
бывшего штабного офицера проблем не возникало.
   Огромный прямоугольник земли, огороженный  по  периметру  бесконечным
бетонным забором,  патрулировался  изнутри  крепко  сбитыми  мужиками  с
ротвейлерами. Четырехметровое ограждение завершалось  остро  заточенными
штырями, переплетенными колючей проволокой. На боковых башенках  радужно
отсвечивали объективы видеокамер наружного наблюдения. А с  наступлением
темноты включались мощные прожектора, заливавшие подступы  к  ограждению
мертвенным голубым, но весьма ярким светом.
   Попасть на территорию можно было,  лишь  миновав  двое  ворот-шлюзов;
именно так и заезжали внутрь КамАЗы с шестнадцатитонными прицепами.
   Посетив придорожное кафе неподалеку  от  складов  и  сведя  дружбу  с
водителями,  Максим  выяснил:  сразу  же  за  первыми  воротами   машины
тщательно проверяют, затем в кабину к  водителю  садится  кто-нибудь  из
охранников. Погрузка  и  выгрузка  происходит  в  длинных,  напоминающих
авиационные  ангары,  дюралевых  хранилищах,  а  шоферов  из  кабин   не
выпускают.
   Что ж, меры предосторожности вполне оправданны: даже одна камазовская
фура вмещает целое состояние.
   Едва ли Шлиссельбургская крепость или Петропавловка охранялись в свое
время тщательней, чем выхинский объект!
   Посему обычная диверсионная тактика  исключалась.  Поставив  себя  на
место охраняющих, нетрудно было понять очевидное:  если  они  и  ожидают
какого-нибудь несанкционированного проникновения, то только через  забор
или въездные ворота-шлюзы. Следовало отыскать слабое  звено  в  цепочке,
найти такой аргумент, на который у охраны не найдется ответа.
   Максим, всегда умевший придумывать нестандартные решения  для  любых,
самых сложных  проблем,  такой  аргумент  нашел,  хотя  и  пришлось  ему
поломать голову...
   Любой современный мегаполис имеет развитую подземную  инфраструктуру:
катакомбы,  бомбоубежища,   распределительные   станции   метрополитена,
коллекторы канализации, бесчисленные галереи с кабелями  связи...  А  уж
Москва, где потайные  ходы  строились  едва  ли  не  со  времен  Василия
Темного, даст фору любой европейской столице!
   Зная Москву подземную, можно  незаметно  проникнуть  из  одной  точки
города    в    любую    другую,    минуя    ворота,    мощные    заборы,
контрольно-пропускные пункты и прочие  наземные  препятствиям  Три  года
назад Лютый с подачи Прокурора прошел серьезный курс  спецподготовки  на
уральской базе  "КР",  отрабатывая  навыки  ориентирования  в  подземных
лабиринтах.  К  слову,  не  только   ориентирования:   курс   подготовки
предусматривал и отражение внезапных нападений из-за угла, и  длительные
преследования в подземельях, и обвалы, и ловушки, и неожиданные  прорывы
грунтовых вод, и даже воздействие электромагнитного поля.
   Тогда  Максиму  удалось  предотвратить  направленный   из-под   земли
террористический акт, задуманный  финансовым  олигархом  Ольшанским  для
дестабилизации обстановки в Москве. Кто бы мог в те  дни  подумать,  что
знание подземного мира столицы вновь когда-нибудь пригодится Лютому?!
   Невысокий мужчина в оранжевой робе строительного рабочего,  сковырнув
ломиком чугунный уличный люк, отодвинул его  в  сторону  и,  нагнувшись,
посветил фонариком вниз. Затем, подхватив небольшой чемоданчик, с какими
обычно ходят сантехники,  принялся  спускаться.  Осмотрелся,  извлек  из
кармана бумажный листок с переплетением разноцветных линий,  внимательно
изучил его и, оставив чемоданчик внизу, вновь поднялся наверх.
   Обычный вечерний прохожий, привычно  скользнув  глазами  по  мужчине,
стоящему у края открытого люка, наверняка бы не  придал  этому  никакого
значения.
   Почему? Да потому, что образ человека в униформе  моментально  делает
его невидимкой. Самый дотошный наверняка бы подумал, что опять в  Выхине
что-то прорвало - то ли теплотрассу, то ли водопровод, - вот и  прислали
ремонтировать специалиста. Вон и длинные красные лоскутки развеваются по
ветру на наспех сколоченной подставке-треноге,  и  знак  соответствующий
висит, и торопится этот рабочий управиться засветло.
   Однако  человек  более  наблюдательный,  скорее  всего,  обратил   бы
внимание и на быстрые, настороженные взгляды мужчины в оранжевой робе, и
на его чистые, незаскорузлые руки с  аккуратно  подстриженными  ногтями,
нетипичными для работяги, и на то,  что  к  месту  аварии  человек  этот
приехал не на ремонтном автофургоне, а  на  собственной  машине,  черной
"девятке" с тонированными стеклами...
   Поправив на треноге с красными лоскутками  дорожный  знак  "Ремонтные
работы", мужчина  в  оранжевой  робе  вновь  полез  вниз,  освещая  путь
фонариком.
   Перекрестья труб с шипящей, булькающей водой,  какие-то  заржавленные
коллекторы, потускневшие. латунные вентили, темно-бурые скобы  лестницы,
намертво вделанные в бетон...
   Спустя минуту "ремонтник" двинулся по  подземной  галерее  в  сторону
армейских складов.
   Пахло затхлостью, плесенью и  мышами.  Под  ногами  шуршали  камешки,
засохший мышиный помет, куски штукатурки и кирпичное крошево. Луч фонаря
причудливо плясал  в  насыщенном  влагой  воздухе,  перспектива  галереи
терялась, растворяясь в темноте, но  человек  шел  уверенно  и  довольно
быстро.
   Этот мужчина, одетый в оранжевую робу,  шел  относительно  недолго  -
минут пятнадцать. Иногда галерея раздваивалась,  иногда  пересекалась  с
другими ходами, и  подземный  путник  то  и  дело  сверялся  со  схемой.
Наконец, он остановился перед небольшой ржавой дверкой. На  черную  щель
замочной скважины легло лимонно-желтое пятно от фонаря.
   Достав из кармана бренчащую связку отмычек и  повозившись  с  минуту,
"ремонтник" толкнул дверь, раздался  омерзительный,  до  боли  в  зубах,
скрежет давно не смазанных петель, и он очутился  в  небольшой  комнатке
типа котельной.
   Взору его предстало переплетение осклизлых,  ржавых  труб  различного
диаметра, отваливающаяся штукатурка, обнажавшая под собой голый  кирпич,
приборы-измерители давления и температуры, электрораспределительный щит,
еще одна дверка, поменьше первой...
   Еще раз сверившись со схемой, подземный путешественник удовлетворенно
хмыкнул: это была распределительная  подстанция  городского  водозабора,
которая находилась точно под бывшим армейским складом.
   Дальнейшие действия  Максима  Нечаева  (проницательный  читатель  уже
догадался) отличались быстротой, продуманностью и хладнокровием.
   Достав из рюкзака небольшой газовый баллончик, он подкрутил  форсунку
и чиркнул зажигалкой - из сопла забил острый язык злого пламени.  Спустя
несколько минут дверные петли были срезаны, и после легкого  удара  ноги
металлический щит двери  почти  беззвучно  отвалился.  Несколько  крутых
ступенек наверх - и Лютый очутился в тесном пространстве бетонного куба.
Луч фонаря выхватил темный круг закрытого люка  вверху  и  ржавые  скобы
лестницы, вделанные в бетон стены. Даже сюда, в  подземелье,  доносились
шум голосов и звуки автомобильных моторов.
   Нечаев взглянул на часы, стрелки  показывали  половину  седьмого.  От
водителей, с которыми он .познакомился и которые заезжали на  территорию
складов, он знал: охрана сменялась дважды в сутки: в семь утра и в  семь
вечера.
   Пока одна смена сдаст  дежурство,  а  другая  примет,  проходит,  как
правило, не менее  получаса,  и  тогда  склады  изнутри  практически  не
охраняются. Полчаса - это много. Во  всяком  случае,  достаточно,  чтобы
выйти наружу и, исполнив запланированное, скрыться незамеченным  тем  же
путем.
   Без  пяти  семь  голоса  наверху  стихли,  и  Нечаев,  поднявшись  по
металлическим скобам, осторожно  приподнял  люк.  Справа  белел  высокий
бетонный забор. Слева серебрился огромный  ангар  из  рифленого  дюраля.
Ворота ангара были приоткрыты, и в глубине его просматривались очертания
большегрузной фуры.
   Спустя минуту Максим, никем не замеченный, выбрался на поверхность.
   Вход в подземный  коллектор  он  не  стал  закрывать,  лишь  легонько
придвинув крышку люка. Подхватив чемоданчик. Лютый бесшумно  двинулся  в
сторону открытых ворот ангара.
   Внутри было темно и тихо. В  воздухе  витал  сильный  аромат  спирта.
Запах этот источался бочками, стоявшими  в  ангаре.  Заглянув  в  заднюю
дверцу фуры, Нечаев присвистнул: прицеп был доверху  забит  проволочными
ящиками с водкой.
   Кабина фуры, как он и рассчитывал, была пуста. По-видимому,  водитель
находился в зоне наблюдения сменявшихся охранников.
   - Спирт горит лучше водки, -  пробормотал  Лютый,  щелкая  застежками
чемодана, - а напалм лучше спирта...
   Чемоданчик, с какими  обычно  ходят  сантехники,  был  доверху  забит
пластиковыми пакетами с напалмом. Напалм хорош всем, а особенно тем, что
его невозможно потушить водой. Именно это  обстоятельство  и  обусловило
выбор Нечаевым орудия диверсии...
   Лютый управился быстро: спустя пять  минут  и  бочки  со  спиртом,  и
колеса фуры были обмазаны вязким, напоминающим клей веществом. Горловины
бочек, естественно,  были  закрыты  наглухо  -  это  означало,  что  при
нагревании металлических стенок горючее содержимое, по  законам  физики,
должно было расширяться  и,  дойдя  до  критической  точки,  взорваться.
Огромные объемы горючего гарантировали, что пожар неминуемо перебросится
на соседние  ангары.  Оставалось  лишь  бросить  спичку  и,  добежав  до
полуоткрытого люка, спуститься вниз, прикрыв за собой крышку...
   Что и было сделано.
   ...В девятнадцать часов десять минут первые бочки уже пылали, и  злые
языки пламени жадно лизали их бока. В девятнадцать часов двадцать четыре
минуты страшной силы взрыв потряс склад со  спиртом  -  огонь  мгновенно
перекинулся на соседние ангары.
   А в девятнадцать часов тридцать  пять  минут  с  центрального  пункта
складской охраны позвонили по "01".
   Пожарники прибыли в двадцать часов пять минут, но погасить бушевавший
огонь было решительно невозможно. Бывшие военные склады выгорели  дотла,
а вместе с ними сгорело и все содержимое...
   Вечером вся Москва увидела в передаче  "Дорожный  патруль"  съемки  с
места происшествия.  Бесстрастный  голос  за  кадром  сухо  информировал
жителей и гостей столицы об очередном большом пожаре...

Глава тринадцатая

Понедельник - день тяжелый...

   "Доносчик - как перевозчик: нужен лишь на один час..." +++
   С этим утверждением Вадим Алексеевич Шацкий был согласен на все  сто:
и как бывший  оперативник  утро,  перевидавший  за  свою  службу  немало
сексотов, и как опытный, умудренный  жизнью  человек.  Стукачей  лелеют,
оберегают от неприятностей  лишь  до  того  момента,  пока  у  них  есть
возможность выполнять свои малопочтенные обязанности.  Разоблаченный  же
стукач никому не нужен.
   За свою жизнь Вадим Алексеевич, человек умный и осторожный, почти  не
совершал серьезных ошибок. Крупно прокололся  он  лишь  однажды,  когда,
будучи подполковником МВД, позарился на сто пятьдесят  граммов  кокаина,
подлежавших уничтожению по акту и обязательно при понятых.
   Кокаин  был  продан  налево,  и  потому  никаких  документов  по  его
уничтожению, естественно, составлено не было. Случилось это за несколько
месяцев до его ухода на пенсию...
   Но кто бы мог подумать, что об этом факте станет  известно  проклятым
чекистам?!
   Роковая  ошибка   обошлась   Шацкому   слишком   дорого:   шантажируя
возбуждением уголовного дела и прочими неприятностями, ФСБ вынудила  его
к сотрудничеству. А  написав  курирующему  его  оперативнику  Симбирцеву
первое донесение, отставной подполковник влип окончательно.  Тот  давний
факт присвоения кокаина еще следовало доказать.
   Да и времени прошло немало.
   В конце концов, можно было попробовать по старым каналам повлиять  на
следствие, суд, прокуратуру, организовать грамотного защитника. Но узнай
о факте стукачества Александр Фридрихович, тут уж никакие связи, никакие
былые заслуги не помогут. Никакой тебе презумпции невиновности, никакого
адвоката.
   Миллер всегда отличался маниакальной быстротой  на  расправу,  и  для
того, чтобы положить голову подозреваемого в стукачестве  на  плаху,  не
требовалось  длительных  разбирательств.  Как-то   при   встрече   майор
Симбирцев деликатно намекнул: нам-де достаточно  организовать  небольшую
утечку информации, чтобы господин  Миллер  сожрал  вас  с  позавчерашним
дерьмом! Так что не забывайте, от кого зависите...
   Впрочем, господин Миллер  мог  поступить  и  иначе,  поставив  Вадиму
Алексеевичу ультиматум: или становишься двойным  агентом,  дезинформируя
Лубянку  сообразно  моему  плану,  или  этот  разговор  у  нас  с  тобой
последний.
   Но, даже приняв такое, спасительное  на  первый  взгляд  предложение,
Шацкий оказался бы между  двух  огней.  Двойной  сексот  лишь  ненадолго
продлил бы свою агонию. Если чекистам было под силу организовать  утечку
информации, то они наверняка бы раскололи сексота-оборотня.
   Правильно говорят: доносчик - как перевозчик...
   Никакого выхода не было. Именно поэтому начальник службы безопасности
"Защитника"  скрупулезно  выполнял  все  распоряжения  Лубянки.   Именно
поэтому он регулярно писал подробные доносы: с кем Миллер встречается  и
с кем собирается встретиться, каковы  его  планы,  успехи  и  неудачи...
Именно потому  Шацкий  беспрекословно  выполнил  и  последнюю  установку
Большого Дома: аккуратно внедрил  в  окружение  Александра  Фридриховича
людей ФСБ - Савелия Говоркова и Андрея Воронова.
   Однако Вадим Алексеевич был достаточно  умен,  чтобы  понять:  теперь
положение  его  сделалось  шатким,  как  никогда.  Или  "запалится"   на
какой-нибудь случайности сам, или  (что  очевидно)  станет  ненужным,  и
тогда Лубянка поспешит от него избавиться... Ведь теперь, кроме Шацкого,
ФСБ имеет в "Защитнике" еще двоих людей!
   Теперь Шацкий начисто лишился покоя. Ситуация выглядела беспросветной
и безвыходной.
   Пойти к Немцу с повинной, рассказать, каким образом внедрены  к  нему
лубянские "телохранители", а заодно и  о  своих  встречах  с  чекистским
опером?
   Глупо и нерасчетливо. Пустить все на самотек?
   Тоже не лучший выход. Еще месяц, два, максимум полгода - и голова его
ляжет костяшкой на счетах высших оперативных интересов ФСБ. И  не  важно
как:  сдадут  ли  его,  Вадима  Алексеевича,  хозяину  и   работодателю,
подстроят автомобильную катастрофу, отравят газом,  организуют  тихое  и
незаметное исчезновение...
   У мальчиков из Большого Дома длинные руки! Но ведь сидеть просто  так
тоже нельзя! Еще  со  времен  службы  в  утро  Шацкого  отличала  редкая
аналитичность мышления. Вот  и  сейчас,  проанализировав  положение,  он
пришел  к  очевидному:  надо  во  что  бы  то  ни  стало  избавиться  от
"телохранителей", внедренных Лубянкой.
   Такому решению трудно было отказать в логике. Во-первых, ликвидировав
Говоркова и  Воронова,  Шацкий  автоматически  восстановил  бы  исходную
ситуацию,  при  которой  в  сборе  информации  для  ФСБ   он   оставался
единственным  ценным  агентом.  Общеизвестно:  монополия  на  информацию
всегда дорогого стоит.
   Во-вторых,  в  Случае  возможного  провала  "телохранителей"   Вадиму
Алексеевичу, поручившемуся за них  перед  Немцем  головой,  пришлось  бы
несладко.
   Не проще ли не допустить провала?!
   В-третьих, от этих неулыбчивых эфэсбэшных парней  вполне  можно  было
ожидать упреждающего  удара:  зачем  оставлять  в  живых  потенциального
"двойного агента"!
   Да, Вадима Алексеевича всегда отличала глубина аналитических выводов,
а быстрота решений была равна ей. К тому же он  понимал:  теперь,  когда
его жизнь висит на волоске, промедление смерти подобно.
   Перебрав   множество   вариантов   ликвидации,    начальник    службы
безопасности  выбрал  классический:  взрыв  автомашины.  Установить  под
днищем "линколь