дыбленной  шерстью.  Стрелок  догонял  хищника,  а
хищник - стрелка...
   - Получается, что стрелков стало двое, - наблюдая за манипуляциями  с
часами, произнес Лютый.
   - А может быть,  стрелок  и  охотник  просто  поменялись  местами?  -
возразил Прокурор.
   - Может быть, и так... Да, если можно, вопрос...
   - Слушаю.
   - Не могу понять: почему мне следовало ликвидировать именно Лебедя?
   - У вас была какая-то иная кандидатура?
   - А хотя бы Немец! Ведь он фигура куда более крупного калибра.
   -  Несомненно.  Да,  я  не  сомневаюсь:  убрать  в  Ялте   Александра
Фридриховича Миллера для вас особого труда не составляло. А дальше  что?
А вот что: основные  капиталы  Миллера  разбросаны  по  банкам  Западной
Европы, Огромные деньги,  выкачанные  из  России  и  легализированные  в
Австрии, Германии и  Швейцарии,  в  случае  гибели  Немца  останутся  на
зарубежных счетах. Извлечь  их  оттуда  не  будет  никакой  возможности.
Миллер пока нужен живым. Впрочем, нужен не только из-за денег.
   - Ясно, - вздохнул Нечаев, хотя последняя реплика  "нужен  не  только
из-за денег" ясности не внесла, скорее наоборот. -  Что  же  мне  теперь
делать?
   Кто следующий на очереди?
   - Пока никто. - Отойдя от камина. Прокурор уселся на  диван  рядом  с
собеседником.
   Оба закурили - Прокурор, как всегда, "Парламент", Максим -  "Мальборо
лайтс".
   - Максим Александрович, вы  неплохо  поработали  и  заслужили  отдых.
Ничего не предпринимайте, держите себя в форме и будьте готовы  к  тому,
что в любой момент вы нам потребуетесь.
   - А как же... - начал было Лютый, но хозяин особняка, предугадав  его
вопрос, тут же ответил:
   - Наши конкуренты? "Черный трибунал" - два? Пусть действуют.  Нам  же
работы меньше. Посмотрим, кого они выберут следующей жертвой...

Глава девятая

Подсадная утка

   Крутобокий   серебристый   "линкольн",    отблескивая    голубоватыми
пуленепробиваемыми  стеклами,  медленно  набирая  скорость,   выехал   с
запруженной автомобилями площади перед Внуковским аэропортом. Следом  за
лимузином тронулся джип охраны - агрессивного вида "шевроле-тахо".
   Вечерело.
   В сыром октябрьском  воздухе  копилась  тяжелая,  белесая  влага.  Из
канализационных решеток у бордюра тротуаров валил ватный пар. Пар  этот,
густой, непроницаемый и зловещий, как боевой отравляющий газ, поднимался
вверх, окутывал ядовито-желтые снопы электрического света под  плафонами
уличных фонарей.
   Александру Фридриховичу Миллеру, сидевшему в  "линкольне",  казалось,
что пар этот проникает в салон,  хотя  стекла  машины  были  подняты  до
упора.
   Несмотря на скверную погоду, на то,  что  ялтинскую  сходку  пришлось
спешно свернуть, настроение у Немца было весьма бодрым. Он не  испытывал
ни разочарования в  результатах  крымского  вояжа,  ни  даже  страха  за
собственную жизнь. Движения  Миллера  были,  как  и  обычно,  точными  и
размеренными,  интонации,  с  которыми  он  обращался  к   телохранителю
Виталику, уверенно-повелительными, а деловитость телефонных  переговоров
не оставляла сомнений  в  том,  что  по  возвращении  в  столицу  Миллер
продолжит свой бизнес с утроенной энергией.
   Первым  делом  пассажир  "линкольна"  позвонил   в   офис   покойного
Лебедевского. Стараясь, чтобы в голосе звучала приличествующая  ситуации
скорбь, поинтересовался, когда доставят в Москву гроб с телом покойного,
когда и на каком  кладбище  похороны.  Поцокал  языком,  посочувствовал,
предложил помощь.
   Закончив переговоры, Немец, нехорошо ухмыльнувшись,  процедил  сквозь
зубы:
   - Ну вот, Витек, говорили же тебе... Не по хавалу кусок заглотил, вор
ты наш законный!
   Затем Александр Фридрихович позвонил  в  один  из  подшефных  банков.
Узнал, как идут дела, какие события произошли за время  его  отсутствия,
попросил назвать  несколько  цифр.  Вопросы  были  рутинными,  и  потому
звонивший задавал их с выражением скучающей вежливости:
   -  Что  с  кредитом  "Интеринвесту"?..  Вернули?   А   со   штрафными
санкциями?..
   Через неделю? Через неделю это будут совершенно другие штрафы! Так им
и объясните...
   Когда впереди "линкольна" замаячили  многоэтажные  массивы  Солнцева,
мобильник Александра Фридриховича мелодично зазуммерил.
   - Алло! - привычно покровительственным тоном бросил Немец,  но,  едва
заслышав голос звонившего, изменил  интонацию  на  более  доверительную;
подобным тоном Миллер разговаривал очень и очень редко, как  правило,  с
людьми, калибр которых считал почти равным собственному.
   Абонент говорил  довольно  долго  и,  судя  по  всему,  обстоятельно.
Пассажир лимузина слушал внимательно,  не  перебивая.  Дождавшись,  пока
невидимый собеседник закончит, деловито осведомился:
   -  Следы?  Вот  как?..  Я  так  и  думал.  Приятно   иметь   дело   с
профессионалом... Конечно же получили! Да, еще вчера. Анатолий Ильич,  -
Немец отдернул белоснежную манжету сорочки, взглянув на часы, - надо  бы
встретиться...   Да,   именно   сегодня.   Через    полтора    часа    в
"Рэдиссон-Славянской", идет?.. Не спешка, а  оперативная  необходимость.
Как говорится, куй железо, пока горячо!
   Когда  "линкольн"  пересек  Московскую  кольцевую,  Миллер   выключил
телефон.
   Главные новости он уже знал, главную встречу на сегодня  назначил,  а
второстепенные встречи и разговоры  его,  человека  целеустремленного  и
расчетливого, нисколько не интересовали...
   Единственное,  что  немного   портило   ему   настроение,   так   это
воспоминание о его недавней, как  раз  перед  поездкой  в  Ялту,  тайной
встрече с Коттоном.
   С недоверием, граничащим  с  презрением,  Миллер  относился  ко  всем
"синим", а считался, и то по необходимости,  только  с  бандитами  новой
формации.
   На старых авторитетов, настоящих "воров в законе", которых  в  России
оставалось с каждым  годом  все  меньше  и  меньше,  Миллер  не  обращал
внимания, полагая, что их времена уже канули в далекое прошлое. Однако и
кризис, и этот  загадочный  "Черный  трибунал"  поставили  перед  Немцем
непростые задачи.
   Наслыщанный о Коттоне, Немец неожиданно для себя решил разузнать, что
обо всем этом  скажет  бывалый  авторитет,  навел  кое-какие  справки  и
однажды  холодным  сентябрьским  утром  прикатил  на  своем  лимузине  к
Коттону.
   Хозяин деревенского домика принял его не очень ласково, отказался  от
подарков, что поставило Немца в неловкое положение. Через какое-то время
Миллер вообще пожалел, что заявился сюда. Коттон начал поучать его,  как
мальчишку,  -  его,  миллиардера!  Убогое  убранство  домика   настолько
поразило Миллера, что он задал хозяину глупый вопрос:
   - Неужели такой человек, как он, не может особнячок  посолидней  себе
отгрохать?
   Коттон же стал говорить о том,  что  забываются  традиции  воровского
мира, что преуспевающий  вор  из  "новых"  уже  не  торопится  подогреть
братков, которые чалятся сейчас по тюремным хатам, и все в таком духе.
   Немец  терпеливо  выслушал  его,  осторожно  задал  интересующие  его
вопросы, но старик ничего конкретного ему так и не посоветовал.  Встреча
эта так ничем и не закончилась - Миллер  укатил  обратно  в  Москву,  не
зная, что о его визите к старому авторитету уже известно Прокурору.
   Миллер был раздосадован, разозлен, еще раз убедившись, что  обо  всем
надо думать только самому. Не доверять, никому и никогда; ни у  кого  не
спрашивать совета.
   - Тем более, - чертыхнулся он в салоне  своего  лимузина,  -  у  этих
старых урок...

***

   -  Ну  что,  Савелий,  чай  или  кофе?   В   этой   маленькой   кухне
конспиративной квартиры на Лесной, из  окон  которой  виднелись  грозные
башни Бутырской тюрьмы, Богомолов меньше всего походил на генерала одной
из самых могущественных спецслужб мира. Человек непосвященный, увидь  он
теперь Константина Ивановича,  наверняка  принял  бы  его  за  радушного
пенсионера,  принимающего  дорогого  гостя:  сахарница  в  левой   руке,
заварник - в правой, чашки на столе, чайник на плите...
   Образ  гостеприимного  хозяина  завершал  яркий  клеенчатый   фартук,
надетый  поверх  делового  костюма,  и  Савелий,  взглянув  на  тесемки,
завязанные на талии бантиком, невольно усмехнулся.
   - Так что? - еще раз спросил генерал.
   - Чай, пожалуй...
   Открыв холодильник, Богомолов извлек оттуда лимон.
   - Специально для тебя купил. А я, как  всегда,  кофе.  Знаешь,  когда
приходится  спать  по  пять  часов  в  сутки,   иного   допинга,   чтобы
взбодриться, я не представляю.
   - По-прежнему много работы?
   - И не спрашивай! - ответил со вздохом  Константин  Иванович.  -  Так
что, Савелий, тут разговаривать будем или в комнату пойдем?
   - Да тут, пожалуй... Что ни говори, а разговоры на кухне  имеют  свои
преимущества перед кабинетными. -  Усевшись  за  стол.  Бешеный  пытливо
взглянул на собеседника: мол, что нового?
   Богомолов  перешел  к  делу  сразу  же:  выложил  на  стол  несколько
фотографий и кивнул: мол, взгляни.
   Первый  снимок  был,  очевидно,   сделан   в   изоляторе   временного
содержания.
   Черно-белые изображения лица, снятого  анфас  и  в  профиль,  неровно
набранная по буквам на специальной  линейке  фамилия  внизу  фотографии,
хищный прищур небольших,  глубоко  посаженных  глаз,  мощный  квадратный
подбородок,  широкая  шея,  невольно  воскрешающая  полузабытое   словцо
"бугай".
   Вторая фотография,  цветная,  представляла  героя  в  более  выгодном
ракурсе: тяжелый банный  халат,  бирюзовая  гладь  бассейна  за  спиной,
равнодушно-снисходительная  улыбка,   две   полуобнаженные   молоденькие
блондинки - по одной на каждом колене мужчины.
   На третьей этот же человек, а точней,  его  труп  был  запечатлен  на
цинковом столе в морге. Первое, что бросалось в глаза,  -  огромная,  от
уха до уха, резаная рана на бычьей шее  -  Савелий  щелкнул  зажигалкой,
прикурил и долго, внимательно вглядывался в снимки -  несомненно,  чтобы
запомнить их персонажа навсегда. Наконец, вернув фотографии  Богомолову,
поинтересовался:
   - Кто это?
   -  Виктор  Иванович  Лебедевский,  уголовная  кличка  Лебедь,  "новый
русский вор", - сообщил генерал. - По слухам, купил "коронацию" два года
назад  за  триста  тысяч  долларов  у  кавказцев.   Позавчера   вечером,
четырнадцатого  октября,  в  памятном  для  тебя  городе  Ялте  началась
криминальная сходка,  а  ранним  утром  следующего  дня  труп  господина
Лебедевского был обнаружен на  набережной.  Воры  и  бандиты,  узнав  об
убийстве, естественно, сразу разбежались. Последний снимок и оперативная
информация о крымских событиях, по  нашей  просьбе,  получена  от  наших
украинских коллег из СБУ.
   - Так кто же этого Лебедя... "Черный трибунал"? - догадался Бешеный.
   - Совершенно верно.  Привычная  схема:  сперва  исполнение,  затем  и
письменный приговор, отправленный  по  почте  неустановленным  лицом,  с
полным перечнем преступлений покойного, фраза о "высшей мере  социальной
защиты" и никаких следов. У "Черного трибунала" может быть  только  один
приговор - смерть.
   Все как обычно, - вздохнул Богомолов.
   После этих слов генерала Савелий  поймал  себя  на  мысли:  даже  для
Константина Ивановича подобные загадочные убийства стали делом  обычным,
рутинным...
   - Судя  по  всему,  этот  самый  Лебедевский  среди  собравшихся  был
наиболее  опасным?  -  Говори  ков  вопросительно  взглянул  на  хозяина
конспиративной квартиры.
   - Думаю, нет.  Сходка  была  инициирована  Александром  Фридриховичем
Миллером,   по   кличке   Немец.   Богатый,    коварный,    расчетливый,
властолюбивый, а главное,  чрезвычайно  умный  мерзавец.  Если  измерять
степень опасности, то равных ему в Ялте не было. Мы  уже  беседовали  об
этом типе, ты должен помнить...
   - Помню:
   -  подтвердил  Савелий.  -  Бывший  подполковник   Советской   Армии,
блестящий офицер-штабист, ныне хозяин охранной фирмы  "Центр  социальной
помощи офицерам "Защитник"...
   - ...которая, по сути, давно уже является  легализованной  бандитской
бригадой, - закончил Богомолов. - Если верить агентурным  сообщениям,  с
Лебедевским Немец был  в  приятельских  отношениях,  а  кроме  того,  их
связывал общий бизнес. Фармацевтика, медикаменты, экспорт  лекарственных
препаратов. Ну, и многое другое.
   - Но почему тогда "Черный трибунал" не избрал своей жертвой Немца?  -
резонно поинтересовался Бешеный.
   - Не знаю, не знаю... Может быть, террористы посчитали,  что  убивать
Немца еще рано, может быть,  не  имели  возможности  его  ликвидировать,
может быть, смерть Лебедевского  должна  была  стать  для  всех,  и  для
Миллера прежде всего, эдаким знаком: мол, помните - над головой  каждого
из вас висит топор. Но все это пока  только  предположения,  догадки.  -
Помешав остывающий кофе ложечкой, Богомолов спросил неожиданно:
   - Помнишь, Савелий, когда я тебе звонил, ты сказал,  что  с  Андрюшей
Вороновым на рыбалку ездил и потому со мной связаться не смог?
   - Помню, - ответил Говорков, не понимая, к чему клонит генерал.
   - Рыбалку ты любишь, знаю... А охоту?
   - Смотря на какого зверя.
   - Ну, на крупного... А на птицу охотился когда-нибудь?
   - Только на уток. Было дело в Пинских болотах, белорусские  "афганцы"
как-то пригласили, - механически ответил Бешеный.
   В этот момент он пытался сопоставить рассказ о ялтинских  событиях  с
вопросами на охотничью тему, которые, как  могло  показаться,  Богомолов
задает невпопад. Явной связи между тем и другим пока не  прослеживалось,
однако Савелий знал наверняка: Константин  Иванович  никогда  не  задает
вопросы просто так.
   - Знаешь, что такое подсадная утка? - прищурился Богомолов.
   - Конечно, знаю! В заводь или в болотное окно  запускается  резиновая
или живая уточка, и глупые селезни, желая познакомиться с  ней  поближе,
слетаются к воде. А в камышах их караулит охотник с дробовиком.
   - Вот теперь слушай внимательно. -  Голос  генерала  ФСБ  вдруг  стал
серьезным. - Несомненно, "Черный трибунал" рано  или  поздно  предпримет
покушение на Миллера. Если эти люди действительно взялись  за  борьбу  с
криминалитетом серьезно, если они обладают всей полнотой информации,  то
поймут: Немец - кандидатура идеальная.  Этот  человек  рано  или  поздно
станет  объектом  покушения;  такова  неумолимая  логика  предшествующих
событий и будущих действий.
   Быстрота мышления Бешеного всегда поражала Константина Ивановича. Так
и сейчас, сопоставив то, что еще минуту назад  казалось  несопоставимым,
Савелий моментально среагировал:
   - То есть Миллеру отводится роль "подсадной утки"?
   - Вот именно.
   - Но кто  же  будет  охотником?  Ответ  генерала  был  для  Говоркова
неожиданным:
   - Ты. Точнее, ты и Андрюша Воронов.
   - То есть?
   - Я уже все рассчитал. Следи за  моей  мыслью:  потенциальная  жертва
"Черного трибунала" - Немец. То, что на него  в  ближайшее  время  будет
совершено покушение, лично у меня сомнений не вызывает. И если поставить
за спиной Миллера своего человека, а еще лучше двоих, наши  шансы  выйти
на след "Черного трибунала" резко возрастают.
   - А в качестве кого мы с Андрюшкой должны встать за спиной  Немца?  -
поинтересовался Бешеный.
   - В качестве людей, которым он всецело доверит свою безопасность.
   Подчеркиваю: всецело!..
   - Предлагаете просто завалиться к нему в  офис  и,  заполнив  анкету,
написать заявление:
   "Я,  Савелий  Кузьмич  Говорков,  прошу  принять  меня  на  должность
телохранителя на полставки. Обязуюсь  быть  грамотным  и  исполнительным
наймитом оргпреступности". Так,  что  ли?  Ведь  я  и  Андрей  для  него
совершенно посторонние люди.
   - Можно сделать так, что не будете посторонними. - Судя по интонациям
Богомолова, он уже не  один  раз  мысленно  проиграл  внедрение  Савелия
Говоркова и Андрея Воронова в мафиозную среду.
   - Но как? Наверное, проще заставить этого самого Миллера  добровольно
передать все свое движимое и недвижимое имущество в какой-нибудь детский
дом! - хмыкнул Савелий, вспомнив свое детдомовское детство.
   - По всей вероятности, движимое и недвижимое имущество Миллера станет
в свое время предметом конфискации, - предположил Константин Иванович, -
и, естественно, перейдет в  доход  государства.  Может  быть,  что-то  в
детские дома и перепадет. Но чуть попозже. А  теперь  слушай  дальше:  в
окружении Миллера уже есть один наш человек.  Вадим  Алексеевич  Шацкий,
бывший подполковник МВД.
   Агентурная  кличка  Адик.  У  меня  на  него  две  вот  такие   папки
компромата. - Генерал ФСБ  поднял  руку  над  столешницей,  демонстрируя
толщину  папок.  -  В  "Центре  социальной  помощи  офицерам  "Защитник"
отвечает за службу безопасности.
   Немец ему доверяет.
   - Стало быть, у вас уже есть человек в окружении Миллера!
   - Ты не дослушал. Если Адику доверяет Немец, это  не  значит,  что  я
доверяю Адику. Доверять проворовавшемуся менту нельзя ни в коем разе.  А
довериться человеку, которого держишь на коротком поводке компромата,  и
вовсе последнее дело, - напомнил генерал ФСБ очевидное.  -  Но  в  любом
случае Шацкий пока бесценен для нас.
   - Тем, что поможет нам внедриться  к  Миллеру?  -  Казалось,  Бешеный
наконец поверил в такую возможность.
   - Да.
   - А если...
   - Если по каким-то причинам решится сдать вас хозяину и работодателю?
- угадал Богомолов вопрос собеседника. - Будем надеяться, что  этого  не
произойдет. Впрочем, и тебе, и Андрюше все это время придется ходить  по
лезвию ножа, как Штирлицу в гестапо. Так что успех или неуспех  операции
зависит только от вас самих. Савелий, я не неволю тебя: ты имеешь полное
право отказаться от моего предложения. Но пойми, на эту роль у меня  нет
другого, человека.
   Хозяин конспиративной квартиры неторопливо подошел к  окну,  отдернул
занавеску, с треском распахнул форточку и взглянул вниз.
   За   окнами   повис   зыбкий   туман.   Очертания   далеких    домов,
гаражи-ракушки, детская  площадка,  трансформаторная  будка  -  все  это
угадывалось лишь в контурах,  неверно  и  размыто,  словно  нарисованное
акварелью на плотном  ватмане.  И  лишь  грязно-серые  стены  Бутырского
следственного изолятора напротив выглядели  грозно  и  выпукло,  как  бы
напоминая, что вид за окном не мираж и не картина художника.
   - Как говорил незабвенный Глеб Жеглов: вор должен сидеть в тюрьме,  -
проговорил Богомолов.
   - "И будет сидеть! Я сказал!" - с усмешкой  подхватил  Савелий  слова
известного актера.
   - Все правильно. Но посадить человека в тюрьму или приговорить его  к
высшей мере наказания в правовом государстве может только суд. Никто, ни
при каких обстоятельствах не имеет права брать на себя роль судьи, никто
не имеет права лишать человека адвоката, каким бы отъявленным  мерзавцем
такой человек ни  был.  Савелий,  пойми:  на  карту  поставлено  слишком
многое. Безопасность всех и каждого.  Законность  и  порядок.  Репутация
России как демократического государства, в конце концов...

Глава десятая

Хранители тела

   Александр Фридрихович Миллер никогда не читал гороскопов в бульварных
газетах, никогда не  обращал  внимания  на  черных  котов,  перебегавших
дорогу, не сторонился треснувших зеркал, горбунов и катафалков -  всего,
что, по мнению многих, обязательно предвещает неприятности. Приземленный
прагматик, далекий от дешевого мистицизма, он верил лишь  в  собственный
разум.
   Но в злополучное утро двадцать второго  октября,  собираясь  в  офис.
Немец  случайно  разбил  чашку   севрского   фарфора   и,   естественно,
расстроился по этому поводу. Дело даже не в том, что  чашка  эта  стоила
дорого, и не в том, что без нее сервиз стал неполным. Драгоценный фарфор
был первым крупным приобретением Александра Фридриховича еще во  времена
службы в Группе советских войск в Германии.  Он  был  куплен  с  первого
заработанного миллиона, когда  подполковник  Миллер  загнал  налево  два
десятка "УРАЛов" и четырнадцать тонн спирта.
   Набор дорогой посуды был своего