мне  теперь   делать,   Александр   Фридрихович?   -   выждав
приличествующую ситуации паузу, полюбопытствовал  Шацкий.  -  Продолжать
поиски?
   - А что ты собираешься искать? - прищурился Немец. - Но главное как?
   - Может, незаметно прощупать людей покойного Гашиша?
   - Им наверняка известно не больше нашего.
   - Что же тогда?
   - Ничего.  Ждать,  кто  станет  следующим.  Да,  вот  еще...  Сегодня
двенадцатое, а четырнадцатого я вылетаю в Крым. Отправляйся-ка завтра  в
Ялту,  в  санаторий  имени  Кирова.  Посмотри,  чтобы  все  чисто  было.
Арендуешь машины в "Интуристе", затем  отправишься  в  Ливадию,  найдешь
ресторан  "Тифлис".  Тоже   посмотришь.   Четырнадцатого   встретишь   в
Симферополе, в аэропорту... - Миллер отмахнулся:
   - Ну, не мне тебя учить! Все, свободен. Хотя обожди!
   Шацкий, уже было вскочивший из-за стола, обернулся к хозяину:
   - Что?
   - Послушай... Как ты думаешь,  зачем  эти  "трибуналыцики"  рассылают
тексты приговоров:
   "За  многочисленные  преступления...   к   высшей   мере   социальной
защиты..."
   Ну, и так далее. Ведь концы лишние, следы как-никак... А?
   На челе бывшего мента отразилась усиленная работа мысли.
   - Для устрашения, наверное. Ну, чтобы другим неповадно было... Я  так
думаю...
   - Вот именно! - с неожиданной экспрессией воскликнул Немец. -  Именно
для устрашения!.. Для того чтобы держать в узде тех, кто еще  жив.  Мол,
будете себя не правильно вести;  придет  бука,  плохой  дядя  с  большим
черным  пистолетом  и...  -  Вытянув  указательный   палец,   говоривший
изобразил  губами  звук  выстрела.  -  Для  того  чтобы  всех  в  страхе
держать... - Миллер покачал головой. - Неглупо, очень неглупо.
   Выпроводив Шацкого, Немец взял мобильник и набрал  номер  компаньона,
"нового  русского  вора"   Лебедя,   с   которым   на   паях   занимался
фармацевтическим бизнесом.
   Уроженец  Северного   Урала,   трижды   судимый   рецидивист   Виктор
Лебедевский появился в Москве в конце восьмидесятых,  сделав  большие  и
быстрые деньги на первой приливной волне экспорта дешевых медикаментов в
красивых глянцевых упаковках.  Бизнес  пошел  блестяще,  делец  обрастал
связями как  среди  столичных  коммерсантов,  так  и  в  среде  мафиози,
преимущественно  "пиковых",  то  есть  воров  с  Кавказа.   По   слухам,
"лаврушники", вопреки всем "понятиям", якобы "короновали"
   Лебедя высоким званием "вора в законе". Сам неофит этого не  отрицал,
но и не опровергал, однако от контактов с  "нэпманскими",  традиционными
ворами упорно уклонялся, что позволяло  последним  считать  Лебедевского
"апельсином", то есть вором-скороспелкой.
   Миллер говорил с компаньоном приветливо, но несколько развязно,  хотя
весь вид его, напряженный и  сосредоточенный,  никак  не  соответствовал
тону беседы. При этом он машинально прыснул на себя  любимым  одеколоном
"Драккар нуар".
   - Лебедь?..
   - Да... Кто говорит? - не узнал тот.
   - Привет, дружбан, Миллер на проводе... Трешь, мнешь  -  как  живешь?
Яйца  катаешь  -  как  поживаешь?  -  Бросив  несколько  ни  к  чему  не
обязывающих фраз, Александр Фридрихович перешел к делу:
   - Ну что, не надумал мне свою долю продать?..
   - Пока нет!
   - Нет? Почему?..
   - Самому не в тягость...
   - Ну и зря, я ведь тебе больше предлагаю, чем твой пай стоит...
   - Наплевать на деньги: мне это дело душу .греет!.. - начал заводиться
Лебедь.
   - Ладно-ладно, не горячись, послезавтра  в  Ялте  встретимся  и,  как
говорят твои татуированные друзья, перетрем тему...
   - Где встретимся?..
   - А ты как думаешь?..
   - Например, в "Интуристе"...
   - Нет, в самой Ялте я  не  хочу:  слишком  приметно.  Есть  там  один
неплохой ресторанчик в  Ливадии,  с  любимой  тобой  грузинской  кухней,
"Тифлис" называется.
   Скорее всего, там и встретимся... Согласен?
   - Как скажешь...
   - Вот и хорошо! Давай, до встречи! Успехов тебе, дорогой...
   Нежелание  Лебедя  уступить  долю  в  аптечной  коммерции   разозлило
Миллера.
   Кто-кто,  а  Немец  знал:  всегда,  во  все  времена  существовал   и
существует бизнес, неподвластный кризисам  и  скачкам  доллара.  Бензин,
продукты питания, спиртное, табачные изделия и конечно  же  лекарства  -
все это покупалось и будет покупаться даже в  более  нищей  стране,  чем
современная Россия.
   Да и что тут удивительного: и в эпоху упадка, и во времена расцвета в
любой стране будут ездить на машинах, пить алкоголь, закусывая его  хотя
бы самой немудреной пищей, курить сигареты и, естественно, болеть.
   Понятно, Немец сильно был раздражен упрямством Лебедя.
   "Чем бы его взять? - думал Миллер. - Он же  девять  лет  за  решеткой
провел, морда уральская. "Наехать" на него тоже нельзя - мне не с руки.
   Подкупить? Он, говорят, до девочек охотник. Может, в Ялте  ему  девок
подогнать, а потом по новой подъехать, когда он кайф словит? Попробовать
можно. А что это даст? Кто его знает,  может,  что-нибудь  и  даст.  Или
наобещать ему золотые горы?
   Он  ведь  не  дурак,  по-своему  хитер.  -  Миллер  смачно  выругался
трехэтажным матом.
   - Такие бабки из-за него теряю!  А  может,  шантажнуть  его  внаглую?
Как-то увязать с его кавказской коронацией на "вора в законе"? А?"
   Впрочем, Александр Фридрихович, который,  словно  опытный  шахматист,
всегда просчитывал ситуации на несколько ходов вперед, уже  очень  скоро
знал, как заставить Лебедевского стать посговорчивей.
   Незадолго до обеда Миллер вновь позвонил по мобильнику.  Но  на  этот
раз интонации Немца были не  начальственно-покровительственными,  как  в
разговоре с Шацким, и  не  фамильярными,  как  в  беседе  с  Лебедем,  а
сдержанными и подчеркнуто уважительными.
   - Алло? Анатолий Ильич?.. Добрый день. Надо бы с тобой встретиться...
   Да-да, по поводу Ялты... Когда вылетаю?  Послезавтра,  а  встретиться
лучше всего сегодня... Где?.. Во сколько? - Миллер взглянул на  часы.  -
Хорошо, через полтора часа, в "Рэдиссон-Славянской"... Всего хорошего.
   Спустя двадцать минут Александр Фридрихович вышел из кабинета.
   - Вика, если будут звонить, скажи, что  я  уже  в  Ялте,  -  небрежно
бросил он секретарше...
   Что представляет собой Ялта летом, в разгар сезона, знают все.  Стада
потных курортников с лупящейся  от  загара  кожей  бредут  от  пляжей  к
столовым и от столовых к винно-вод очным магазинам,  шелестят  пальмовые
листья над головами, стрекочут цикады в траве, ласково плещутся волны  у
набережной. Но все эти звуки перекрывает назойливая музыка, гремящая  из
распахнутых дверей кафе и ресторанов.
   Однако в середине сентября последние  отдыхающие  пакуют  чемоданы  и
отправляются восвояси, до следующего сезона. Умолкают цикады,  море  уже
неласковое, штормит угрюмо и грозно.
   На город-курорт опускается осенняя тишина...
   Тут выясняется, что определение "город-курорт" не совсем справедливо.
   Ялта прежде всего город-лакей. А как еще назвать место, где девяносто
девять процентов населения существует исключительно за счет обслуживания
курортников?!
   Господа разъехались, и осиротевшие лакеи слюнявят пальцы, подсчитывая
чаевые.
   Бармены,   официанты,   таксисты,   продавщицы   и   профессиональные
квартирные  хозяйки  бесцельно  слоняются  по  улицам  и  набережным  и,
пересчитывая в уме заработанное за лето,  прикидывают:  хватит  ли  этих
денег до следующего сезона?
   Потому можно не сомневаться: любой приехавший на курорт осенью  будет
окружен  куда  большим   вниманием   и   лаской,   чем   летом.   Ничего
удивительного: люди привозят с собой деньги, которые наверняка останутся
в кассах ресторанов, в кошельках официантов и проституток...
   Санаторий  имени  Кирова,  где  поселился  Немец  со  своей   свитой,
относился в городе  к  категории  средних,  не  слишком  престижных.  Не
"Ай-Даниль" и уж тем более не Форос...
   Но мультимиллионер Миллер, способный арендовать на несколько лет хоть
"Ореанду", хоть  весь  Ливадийский  дворец,  сознательно  избрал  местом
проживания именно такой санаторий: зачем светиться,  к  чему  привлекать
внимание, зачем создавать вокруг себя нездоровый ажиотаж? Да и пробыть в
Ялте он собирался недолго: неделю максимум.
   Минимальный   комфорт   небольших   комнат,    напоминающих    номера
провинциальной гостиницы, скрашивался великолепным видом на  набережную,
а  скверная  кухня  -  близостью'  к  ночному   клубу   "Черное   море".
Замечательные  музыканты,  известная  всему  городу   вокалистка   Катя,
несравненная исполнительница  классического  рок-н-ролла,  обходительная
прислуга...
   Впрочем, для обстоятельной беседы с  компаньонами  "Черное  море"  не
годилось.  Для  встречи  Вадим  Шацкий  арендовал  ресторан  "Тифлис"  в
пригороде Ялты - поселке Ливадия.
   Скорее всего, место встречи  было  избрано  самолюбивым  Миллером  не
случайно,  а  с  явным  подтекстом.  Пятьдесят  четыре  года   назад   в
Ливадийском дворце  проходила  историческая  Ялтинская  конференция,  на
которой решалась судьба послевоенной Европы.
   Конечно, масштабы  и  состав  грядущей  сходки  не  шли  ни  в  какое
сравнение со  встречей  "большой  тройки".  Однако  результаты  нынешней
ялтинской конференции  (Немец  сознательно  избегал  пошлого  уголовного
слова "сходка") в будущем могли повлиять на судьбы многих людей...
   Ранним вечером четырнадцатого сентября в "Тифлисе" собралось  человек
двадцать. Семеро представляли Москву и Среднюю  Россию,  трое  -  Питер,
двое - Урал, по одному - Минск, Киев, Одессу и Тбилиси.
   Публика впечатляла разношерстностью. Под одной крышей оказались люди,
еще недавно бывшие непримиримыми  врагами  как  в  силу  принципиального
различия во взглядах на жизнь, так и из-за былой межклановой вражды. Что
поделать, разразившийся кризис вынудил пойти  на  перемирие  даже  самых
бескомпромиссных противников.
   Здесь были и калужский водочный король по  прозвищу  Плафон  с  мелко
трясущимся  тройным  подбородком,  и  прожженный   уркаган   Старый   из
Владимира,  нарочито  просто  и  скромно  одетый,  и   Вова   Синий   из
Екатеринбурга со своей вечной  кривой  усмешечкой,  и  больше  известный
душещипательными  песнями  для  братвы,   чем   своими   делами,   Семен
Серпуховской в своем неизменном, надвинутом на уши кепаре.
   Бросался в глаза великолепный белый костюм молодого грузинского  вора
Амирана, сверкали в электрическом свете его толстые золотые цепи на  шее
и крутые часы "Ролекс" на левой руке.
   Стол ломился от традиционных сациви, шашлыков, лобио,  от  икры  двух
цветов и прочей снеди. Среди всего этого дымящегося  великолепия  рядами
стояли бутылки с минералкой  -  как  известно,  на  деловых  переговорах
бандиты не пьют.
   Женщин, естественно, не было - всему свое время.  По  залу  ресторана
сновали на полусогнутых перепуганные  официанты,  прекрасно  понимающие,
кого обслуживают.
   На стенах висели  безвкусно  подобранные  картины,  ярко  горели  над
внушительными пальмами в деревянных кадках большие хрустальные люстры.
   Тихо играла музыка.
   Представители традиционного криминалитета поражали обилием татуировок
на руках, синих, как морские волны. Заслуженные рецидивисты,  блюстители
блатных традиций, по большей части молчали, то и дело бросая на недавних
недругов пронзительные, режущие взгляды.
   Бандиты из "организованной спортивности" в присутствии  "синих"  вели
себя  скромней,  чем  обычно,  правда,  изредка  выходя  на  улицу   для
переговоров по мобильникам, они давали волю эмоциям.
   Впрочем, ни "синие", ни "спортсмены" не были в "Тифлисе" главными:  и
те  и  другие  понимали  это  слишком  хорошо.  Александр   Фридрихович,
занимавший подчеркнуто скромное место с края стола,  приковывал  к  себе
невольное внимание и тех и других.
   Конечно,  белый  костюм  Амиранчика  был   хорош,   но   он   уступал
великолепному синему двубортному костюму Немца от "Хыого  Босса".  Да  и
часики у Александра Фридриховича  были  покруче,  чем  "Ролекс",  -  его
запястье украшал изящный механизм от "Картье"  -  золото  и  бриллианты.
Даже неискушенным было понятно, каких бешеных денег стоят такие  часики.
Специалист хмыкнул бы от удивления - такие  часы  могли  себе  позволить
едва ли с десяток людей на всем земном шаре.
   Как всегда, от Миллера одуряюще остро пахло  его  любимым  одеколоном
"Драккар нуар".
   Он сидел совершенно спокойно, обводя беглым взглядом  собравшихся,  и
только иногда громко похрустывал суставами, разминая пальцы холеных рук.
В общем, скромно сидящий Немец тем не менее выглядел лучше всех. К  тому
же всем своим поведением он давал бандитам понять, кто  здесь  на  самом
деле главный.
   Зная, что Немец не выносит табачного дыма, некоторые из приехавших на
сходку убрали подальше сигареты.
   Что ж, все правильно: сила  любой  мафиозной  группировки,  каких  бы
принципов она ни придерживалась, определяется только двумя  факторами  -
количеством   стволов   и   числом   подконтрольных    бизнесменов    (а
следовательно, денег). И того и другого у Немца было куда больше, чем  у
любого из собравшихся.
   ...Часто бывает: собираются  люди,  чтобы  обсудить  наболевшее,  все
понимают цель встречи, но никто не берет на себя права  начать.  И  тот,
кто  произносит  ожидаемые  слова  первым,  обычно  становится  хозяином
положения.
   Так  было  и  на  этот  раз:  когда  собравшиеся  наконец  обменялись
принятыми в таких случаях любезностями и запас ни к чему не  обязывающих
фраз  закончился,  Миллер  незаметно  для  гостей  перевел  разговор  на
главное.
   Его слова были,  как  всегда,  детально  продуманы  и  несколько  раз
отредактированы  и  потому  немного  напоминали  речь  коммунистического
лидера былых времен.
   Коротко осветив последствия  кризиса,  сообщив  об  убытках,  которые
потерпели все без исключения, Миллер подчеркнул главное:
   - Нам нельзя воевать друг с другом. Если мы считаем себя  умными,  то
должны забыть былые распри. Есть еще  бизнес,  который  приносит  доход.
Хороший,  серьезный  бизнес.  Но  чтобы  выжить,  мы  должны  оставаться
вместе...
   Что остаться вместе будет непросто, стало  ясно  уже  в  первый  день
встречи. Лебедь категорически отказался продать  Немцу  свой  пай,  хотя
последний сулил за него золотые горы.
   - Ты ведь сам говоришь, что есть еще  бизнес,  приносящий  доход!  Ты
имеешь свою долю, я - свою. С какой стати я должен урезать свой доход?
   Лебедь излагал свою  точку  зрения  убедительно  и  грамотно.  Миллер
увеличил  сумму  на  десять  процентов,  однако  оппонент  категорически
отказался продолжать торг.
   - Если я в чем-то не прав, пусть братва  нас  рассудит,  -  предложил
Лебедевский  в  качестве  последнего  аргумента,  после  чего  Александр
Фридрихович понял: тема закрыта. А поняв, отправился во  двор,  доставая
на ходу мобильный.
   Тем  временем  нехитрая  беседа  о   кризисе   и   его   последствиях
продолжалась.
   Увы, панацеи от кризиса никто предложить не мог. Лишь Лебедь произнес
полусерьезно, полушутя:
   - Надо кого-нибудь из братвы премьер-министром  поставить.  Ну,  меня
хотя бы.
   - Зачем? - спросил кто-то.
   - А я налоги собирать умею, - последовал ответ.
   Время близилось к полуночи. Темы, связанные с конкретными  вопросами:
раздел сфер влияния,  стратегия  и  тактика  легального  и  нелегального
бизнеса, - были закрыты, многие отложены на следующие дни.
   Разговор пошел о чем угодно: новых моделях  машин,  модных  курортах,
рокировках в  банковских  и  политических  кругах,  последних  столичных
сплетнях...
   Александр  Фридрихович  Миллер,  сидевший  слева   от   Лебедевского,
рассказывал о волне  загадочных  смертей,  прокатившихся  по  Москве  за
последние недели.
   - За этим наверняка стоит или МВД, или "контора",  -  убеждал  Немец,
подробно поведав и о пожаре в  "Космосе",  и  о  ставшей  ему  известной
смерти Гашиша, и обернулся к Лебедю:
   - А ты как думаешь: "Черный трибунал" действительно существует?
   Тот пожал плечами:
   - Не знаю.
   - Года три назад журналисты о какой-то тайной организации писали, - с
недоверчивым смешком вставил один из  присутствующих.  -  То  ли  "Белая
стрела", то ли "13-й отдел", то ли еще что-то... Говорят,  был  когда-то
этот самый "13-й  отдел"  в  Москве,  а  потом  исчез  куда-то.  Значит,
все-таки "Черный трибунал"...
   Беспредел против преступности. Верится с трудом.
   - Почему? - прищурился Миллер.
   - Времена уже не те!
   - Наверное, ментовская провокация, - недоверчиво перебил Лебедевский.
- А то зачем эти приговоры рассылать? Все очень просто: перепились  твои
пацаны в номере, сигарету не потушили - вот и пожар. А  этим  козлам  из
долбаного "Черного трибунала" их смерти легче всего приписать себе. Мол,
видите, какие мы крутые?
   И потом, как ни крути, а  это  нарушение  всех  законов.  А  если  на
поверхность   всплывет,   прикидываете,   какой   кипиш   начнется?   Да
элементарный депутатский запрос из  Думы  -  головы  и  погоны  на  хрен
полетят!
   - Значит, не веришь? - негромко переспросил Миллер.
   - Да байки все это! -  отмахнулся  Лебедь.  -  Придумали,  чем  народ
пугать.
   Ладно, братва, у меня на сегодня сауна в "Ореанде" на всех  заказана.
Правда, бассейн там для всех  номеров  общий,  да  ничего,  телок  голых
напустим, будут, как русалки, плескаться! Немец, ты идешь?
   - Да нет, спасибо, - поблагодарил  Александр  Фридрихович  и,  бросив
всем "до завтра", вышел из зала.
   Усевшись  в  арендованную  в  "Интуристе"  машину,  Миллер   попросил
Виталика  выйти,  достал  из   внутреннего   кармана   мобильный   и   с
сосредоточенным видом принялся кому-то названивать...

Глава восьмая

"Черный трибунал"

   Максим Нечаев  узнал  о  предстоящей  встрече  в  Крыму  двенадцатого
октября.
   Оперативная информация, полученная по компьютерной сети от Прокурора,
была на редкость скупой: "авторитет новой волны"  Александр  Миллер,  по
кличке   Немец,   предложил   компаньонам   встретиться    и    обсудить
послекризисные реалии, приглашение это получили  практически  все  люди,
связанные с Немцем прямо или косвенно, в том числе и Виктор Лебедевский,
известный в Москве под  птичьей  кличкой  Лебедь,  которого  и  надлежит
уничтожить.
   К   зашифрованному   электронному   письму   прилагалось    несколько
графических  изображений  будущей   жертвы,   психологический   портрет,
поведенческие характеристики, биография,  копии  старых  уголовных  дел,
медицинские показания, а также особенности охраны.
   Место и время будущей встречи и конкретные рекомендации по выполнению
задачи отсутствовали: по всей вероятности, информация "КР" оказалась  на
этот раз ограниченной.
   Очередная задача формулировалась так: отследить Лебедя, ликвидировать
его под видом "несчастного случая" или  "скоропостижной  смерти"  (право
выбора оставалось за исполнителем),  после  чего  отослать  приближенным
погибшего приговор от имени "Черного трибунала" (текст приговора, как  и
во  всех  прочих  случаях,  стандартный,  прилагался   в   зашифрованном
электронном письме).
   Почему жертвой намечен именно Лебедевский и почему ликвидировать  его
следует именно на крымской сходке, Лютый понял сразу.
   Во-первых, смерть этого человека,  весьма  влиятельного  в  мафиозных
кругах,  должна  была  продемонстрировать  собравшимся:  кольцо  вокруг,
криминальной элиты неумолимо сжимается и  от  возмездия  не  застрахован
никто.
   Во-вторых, избрав местом покушения Ялту,  "Черный  трибунал"  как  бы
демонстрировал: приговор настигает жертву не только в России, но и за ее
пределами.
   Правда, непонятным оставалось другое: почему бы не уничтожить того же
Миллера? Ведь, судя  по  компьютерному  досье  Прокурора,  этот  мафиози
"новой волны"  активно  претендовал  на  звание  некоронованного  короля
Москвы.
   Лютый внимательнее вчитался в биографию Лебедя.
   "Так, сорок четыре года, двенадцать лет провел по тюрьмам,  и  зонам,
считался там пона