ст  был  в  обычном газетном  стиле. Я  попал в  точку:  "сценарий" писал
ленинградский журналист,  приятель композитора. Я  никогда не писал сценария
музыкального  фильма,  но  понял  главное:  писать   его,   лишь  перечисляя
произведения композитора, вставляя интервью о нем и давая отрывки из фильмов
и спектаклей, неправильно - людям будет скучно. Нужно нечто неординарное.
   Наконец я  нашел  форму.  Центром фильма должны  стать, на мой  взгляд,
основные произведения композитора Андрея Петрова: балеты  "Сотворение мира",
"Пушкин"  и  опера "Петр Первый",  а как особая  тема - его  работа в  кино.
Оставалось выбрать исполнителей. Созвонившись со знающими людьми, я выяснил,
что лучшие исполнители "Пушкина" - Мариинский театр в Ленинграде с дирижером
Юрием Темиркановым,  "Сотворения  мира"  -  Московский  балет  Касаткиной  и
Василева, "Петра  Первого"  -  Свердловский  музыкальный  театр  с дирижером
Евгением Колобовым, а работу  в  кино Петрова,  на мой  взгляд, должны  были
представлять Эльдар Рязанов, Георгий Данелия и Никита Михалков.
   Принялся  писать   заново,  на  свой   страх  и  риск,  используя  лишь
информацию,  объединяя  все  придуманное единой  фабулой  и  добавляя приемы
художественного  кино.  Писал дня три, засыпая лишь на пару часов  в  сутки.
Поставив  точку, позвонил Полоке и  все  честно  доложил.  Немного  подумав,
Геннадий Иванович сказал:
   -  Идея мне нравится, было  бы здорово,  если  бы  понравилось и самому
Петрову: позвони ему...
   Звоню в Ленинград. Представляюсь, прошу  о встрече, еще не зная, как ее
осуществить: я - в Москве, он - в Ленинграде. И вдруг словно  Бог  вмешался:
Андрей Павлович говорит, что завтра будет в Москве. Просит мой телефон, даю.
Утром  -  звонок:  готов ко  мне подъехать.  Ко  мне? Куда? Я - в панике! Не
приглашать  же  такого  человека  в  комнатку коммунальной  квартиры?  Через
мгновение вспоминаю  о  своем  приятеле  -  очень  талантливом  художнике  и
скульпторе, ученике  Вучетича, Борисе Дубровиче. Внаглую называю его адрес и
тут же звоню ему...
   Познакомила  нас  близкая  в  то  время  моя  приятельница  -  Виктория
Стенберг.  Люди,  увлекающиеся  российским  искусством,  особенно  театралы,
должны знать эту фамилию - под ней работала известная династия художников. В
двадцатые годы  были очень популярны театральные  художники,  родные братья,
известные  как 2-Стенберг-2, и их афиши и плакаты  до  сих пор  продаются на
престижных аукционах. Их  сыновья,  один  из  них отец  Виктории,  известные
театральные художники уже семидесятых годов.
   Вика  мне очень помогла с работой,  познакомив с дочерью Льва  Кассиля,
возглавлявшей  кинорекламное  агентство  на  Зоологической  улице,  -  между
прочим, там рождалась первая кинореклама в нашей стране. И я снял  с десяток
рекламных роликов.  Так  что можно  считать, что  я  стоял  у самых  истоков
отечественной кинорекламы...
   Когда Борис узнал, что мне известны многие деятели нашего искусства, он
попросил  поспособствовать в создании их  бюстов.  Так,  с моей легкой руки,
Боря сотворил бюсты Г. В. Александрова, С. А. Герасимова, Любови Орловой...

   Так вот, звоню  я Дубровичу и  говорю: есть возможность познакомиться с
Петровым. Тот  в  восторге: "Договаривайся", а я ему:  "Уже  едет!"  Боря  в
панике! Я: "Ничего не знаю: через пятнадцать минут буду у тебя".
   К моему великому счастью, Андрей Павлович  оказался весьма  контактным,
обаятельным и все  понимающим человеком.  Он легко догадался,  что я намерен
убить двух зайцев, и вошел в ситуацию:
   - Позирую два часа и только один раз, но с одним условием: в это  время
мы говорим о работе...
   - Согласен, - кивнул Боря, уже делая наброски.
   А я сразу быка за рога!
   - Андрей Павлович, когда мне предложили снять фильм о вас, я согласился
не раздумывая: ваша музыка меня просто потрясает!
   - Давайте лучше о деле, - чуть смущаясь, заметил композитор.
   Его легкое заикание нисколько  не раздражало и не отвлекало, по крайней
мере меня. Я  понял, что  некоторые проблемы  возникнут во  время съемок:  у
Андрея  Павловича  была  немного  необычная  фигура,  и  потому  нужно будет
внимательно следить, чтобы избежать на экране его излишней сутулости.
   -  Хорошо, к делу так к делу! Скажу вам  откровенно:  прочитав этот так
называемый сценарий, я был в некотором недоумении...
   - Почему?
   -  Потому  что это  не сценарий...  статья, эссе,  творческий  портрет,
написанный  как интервью,  короче, что угодно, только не сценарий и тот, кто
писал ЭТО,  явно далек от  кино...  - Я все это  сказал о его  приятеле,  но
откуда я знал, кто автор.
   Нужно отдать должное этому до мозга костей интеллигентному человеку. Он
чуть подумал и спросил:
   - А что вы предлагаете?
   - Прочитать сценарий, написанный мною...
   - Вами? -  Он был несколько озадачен. - Но вы должны знать, что гонорар
за сценарий уже выплачен...
   - Не  нужен мне гонорар  за  сценарий, - гордо ответил я. - Мне хочется
сделать хорошую картину о вас!
   - Где сценарий?
   - Вот...
   Андрей Павлович взял сценарий и стал читать. Читал очень внимательно, а
я  с  волнением  ходил  по  мастерской. Перевернув  последний  лист,  Андрей
Павлович задумчиво покачал  головой, и я  уже подумал, что, кажется, потерял
свой шанс. Но тут композитор неожиданно спрашивает Бориса:
   - Нужно срочно позвонить, где телефон?
   - Витя, принеси из-за ширмы, у меня руки грязные, - попросил Борис.
   Андрей Павлович деловито набрал номер:
   - Герман Александрович? Это  Петров... Здравствуйте... Спасибо... Да...
Я  вот  что звоню:  только  что  прочитал  сценарий Виктора  Доценко, знаете
такого?.. Вот и хорошо: готов с ним работать!.. Да, хоть завтра!.. Он? Рядом
со мной!.. Передаю! -  Андрей Павлович  протянул  мне трубку и  одобрительно
кивнул.
   Герман  Александрович  Грошев,   сын  бывшего  ректора  ВГИКа,  главный
редактор телеобъединения "Экран": мне приходилось с ним встречаться ранее, и
он  мне  нравился своей  доступностью,  уверенностью  и доброжелательностью.
Однако некоторые говорили и другое...
   -  Да,  Герман  Александрович, это Доценко... -  Я чувствовал радостное
возбуждение.
   - Поздравляю, Виктор! -  Голос казался искренним. - Приезжай сегодня ко
мне: подпишем договор, и в путь!
   - Спасибо, через пару часов буду...
   Перед уходом из мастерской скульптора Дубровича Андрей Павлович подарил
мне книгу Льва Марусева, того  самого приятеля, работу которого я переписал.
Книга называется: "Андрей Петров, знакомый и незнакомый".
   Андрей  Павлович  подписал  мне  ее  так  (сохраняю  его  орфографию  и
пунктуацию):
   "Виталию Николаевичу с  симпатиями, в  предверии,  с надеждой,  ...  а,
вообщем, (пока) ни пуха!!!
   Андрей Петров
   19 марта 1980 г."

   Работать начали действительно со следующего дня, а к съемкам приступили
недели  через две-три.  Поначалу меня  приняли настороженно:  нигде не любят
людей  со стороны,  но постепенно атмосфера разрядилась, и  вскоре мы стали,
совсем  по-семейному,  отмечать  не только официальные  праздники,  но и дни
рождения.
   На всю  жизнь  сохранились у  меня  теплые  воспоминания  от общения  с
Эльдаром Рязановым. Мне очень повезло: именно в  самый  разгар наших  съемок
Эльдар  Александрович  снимал  одну  из лучших  своих  картин  -  "О  бедном
гусаре...".  И  конечно же,  мы запечатлели не только выразительный  монолог
Рязанова о композиторе-соратнике, кстати, его фраза, обращенная к Петрову, и
стала названием фильма: "Нужна хорошая мелодия..." - но и работу Рязанова на
съемочной площадке.
   На "Мосфильме" сняли Никиту Михалкова, сказавшего о  юбиляре страстно и
очень  темпераментно,  потом  сняли Георгия Данелия,  который говорил  очень
интеллигентно,  с  сильным  акцентом  и  как бы  стеснительно.  Я  несколько
волновался: что получится? Но потом,  глядя на экран, понял, что  волновался
напрасно: получилось очень трогательно.
   В  дни  написания  данных  воспоминаний  я  встретился  с  этими  тремя
выдающимися  режиссерами  России,  сфотографировался  на  память,  от Никиты
получил в подарок книгу, которая так и называется  -  "Никита". Со  скромным
автографом:
   "Виктору Доценко на добрую память и с наилучшими пожеланиями!
   Ваш Н. Михалков. 12.03.99".

   Очень  запомнилось общение с  весьма темпераментным Юрием Темиркановым,
дирижером Мариинки  (он  подарил мне  программу  балета  "Пушкин"  с  весьма
оригинальным автографом  -  вплетя свою роспись в забавный  шарж  на  самого
себя).   Благодаря   собранности,   уверенности,   а  главное,  таланту   Ю.
Темирканова, мы без особых проблем сняли сцены из балета "Пушкин".
   Запомнилась  мне  встреча  на  фильме  и  с  очень  стеснительным,  но,
очевидно,  талантливым дирижером Свердловского  музыкального театра Евгением
Колобовым.  А какой  потрясающей мощи опера "Петр Первый"! У меня просто дух
захватывало во время исполнения арии Петра...
   Грандиозные  съемки  балета "Сотворение мира" были в Кремлевском Дворце
съездов!  В  то  время  это  здание  считалось  режимным,  а  тут   какие-то
"киношники"  со  своей  бесконечной  аппаратурой!  Но  имя   Петрова  и  моя
настырность  сыграли роль:  позволили,  правда, только на один  день!  И  мы
уложились!..
   Вскоре съемки были закончены,  причем на два  съемочных  дня раньше, и,
несмотря на то, что на фильм, как вы  помните, были повешены девяносто тысяч
рублей, мне удалось не только войти в смету, но еще и сэкономить.
   Но на просмотре  первого  монтажа  руководству объединения  музыкальных
фильмов одна сцена не понравилась. Ее рекомендовали убрать, но я упорствовал
- нарушалась пластика фильма. После изнурительной борьбы, в ходе которой мои
недоброжелатели  сумели-таки  перетянуть Андрея  Павловича на свою  сторону,
меня не только отстранили от монтажа фильма, но и,  как сообщили коллеги  из
съемочной группы, убрали из титров мою фамилию.
   На перемонтирование фильма пригласили другого режиссера. Не  назову его
фамилию: так уж сложилось  в моей  жизни,  что  именно этот  человек еще раз
встретился на  моем творческом  пути и почти  в аналогичной ситуации,  но об
этом позже...
   Узнав о таком вероломстве со стороны некоторых чиновников, я пошел к Г.
А.  Грошеву, но тот отсутствовал, и тогда  я собрался в суд.  К счастью,  до
суда дело не  дошло: вернувшийся Герман Грошев восстановил справедливость, и
моя фамилия заняла должное место  в  титрах,  хотя и не в таких, какие  были
задуманы мною. Я придумал игровые титры, органично вписывавшиеся в структуру
фильма, а были сделаны обычные, серенькие...
   Фильм был за одну неделю трижды показан по  первому каналу ЦТ (что было
уникально для  музыкальных фильмов),  пресса была более чем положительной, а
по прошествии многих  лет, когда  я был в  "местах  не столь отдаленных",  я
узнал, что фильм "Нужна  хорошая мелодия" на одном из престижных  зарубежных
фестивалей  в  номинации  "телевизионные  музыкальные фильмы" вошел в тройку
призеров. Но увидеть этот приз мне так и не довелось...
   Восьмидесятый  год  памятен  еще  тем,  что  я узнал одну  удивительную
историю из прошлого нашей державы. Восемнадцатый год. Люди в больших городах
вымирают от голода. Хуже всего приходится детям.  Совнарком принимает мудрое
решение: отправить  особо  нуждающихся детей Петрограда  и  Москвы в хлебные
районы  России.   Более  двух  тысяч  детей  было  отправлено.  Но  началась
Гражданская  война, и восемьсот детей  оказались  за линией фронта.  Красные
стали наступать,  а бедных  детей  увозили все дальше и дальше,  пока они не
оказались во Владивостоке.
   Несчастные  родители зазвонили во все колокола,  и  наконец подключился
Международный  Красный  Крест,  особенно  его  Американское  отделение.  Они
зафрахтовали  японский  сухогруз  "Йомей-мару",  посадили  на него  детей  и
отправили вокруг  света. Через два года  дети, обогнув земной шар, вернулись
домой  через  Балтийское  море. Эта потрясающая история настолько  захватила
меня,  что  я стал разыскивать тех, кто  участвовал в этом путешествии и был
еще жив. Начал даже  писать повесть, но...  на  каком-то этапе ощутил  явный
холод со стороны властей. Мне сказали прямо: нам не нравится, что в спасении
наших детей участвовали американцы.
   В тот  момент я не предполагал, что белая полоса моих удач закончилась:
наступала черная...

   Приближался срок запуска моего  дебюта, и я стал надоедать А. Мамилову,
навещая  его.  Тот, нисколько  не  смущаясь, все  вносил и вносил  различные
поправки в режиссер-ский сценарий, сдвигая запуск с одного числа  на другое.
За это время я уговорил Бориса Андреева сняться в главной роли - в роли отца
семьи.  Андреев  был  и  остается до  сих пор  одним  из  самых любимых моих
актеров.
   В  какой-то момент я почувствовал, что  мне просто морочат голову, и  я
вызвал Мамилова  на  откровенный  разговор. Я припер его к стенке и  получил
признание:
   - Виктор, ничего не могу сделать: тебя больше нет в плане "Дебюта"!
   На   все   мои   "почему"   Абдурахмет   Ахметович   молчал,   как  Зоя
Космодемьянская. Только через несколько лет я узнал правду. Я стоял первым в
плане "Дебюта",  но,  увы,  подошло  время  дебюта сына Филиппа  Тимофеевича
Ермаша  -  Андрея.  Кем  пожертвовали?  Вы  правильно  догадались:  Виктором
Доценко!  Кто  он  такой?  Кто  за  ним  стоит? Да  никто!..  Меня  спокойно
вычеркнули из плана. Более того, спустя несколько лет, находясь в "местах не
столь отдаленных", я слышу от вновь прибывшего на зону зека пересказ фильма,
который почти  во  всех деталях совпадал с  моими задумками  и режиссерскими
разработками сценария... Попросту говоря, меня не только вычеркнули из плана
"Дебюта", но  и украли мои  замыслы. Хотел я подать  на них в суд, но  потом
решил не мараться: Бог сам накажет,  а я  в силах написать и еще лучше. Так,
единым движением пера мою жизнь исковеркали на долгие годы...
   Об этом в следующей главе...

Глава 5
   ЖИЗНЬ В ПОЛОСКУ

   "Жизнь в полоску" - удел каждого человека, и по большому счету это даже
неплохо для закалки воли.  Конечно, если эти  полоски чередуются более-менее
равномерно. Но когда черная полоса длится так долго, что человек забывает  о
прошлых светлых днях, это - страшно. Не всякий выдержит такие испытания. Это
как  в   сопромате:   любой   материал  имеет   свою   экстремальную   точку
сопротивляемости,  переходя  которую  материал   разрушается.   И  чем  выше
экстремальная точка, тем больше сопротивляемость.
   Я недаром привел это сравнение: оно точно  подходит и для человека. Чем
сильнее  человек, чем  сильнее  его  дух  и воля, тем  труднее  его согнуть,
сломать, подчинить...

   Жизнь  не  баловала  меня  излишней шириной белых полос, но  и  черные,
несмотря  на  их количество, слава Богу,  не были чрезмерно долгими. Но  это
справедливо  только  до  того  дня, когда, отказав в  праве  на  дебют,  мне
перекрыли   "творческий   кислород".   Столько  сил   потратить  на  трудное
восхождение  по  крутому склону,  а когда до вершины лишь  несколько дюймов,
неожиданно вновь оказаться  у  подножия, откуда начинал восхождение. Было бы
не столь  обидно, чувствуя  за  собой  хоть  какую-то  вину,  но тебя просто
скинули вниз, словно балласт. Тут и сломаться недолго.
   Трудно  сказать,  что  было  бы  со  мною,  если  бы...  к счастью  или
несчастью, история  не имеет сослагательного наклонения. Но здесь не нужно и
к гадалке ходить, чтобы предположить, что я либо спился, либо окунулся в мир
криминала, если бы... Если бы я не столкнулся с еще большим горем: смертью!
   Смертью своих друзей, а  точнее - их гибелью! В то время советские люди
были  настолько  одурманены  пропагандой, что они, и  я  в том числе, ничего
толком  не  знали  о  событиях в  Афганистане.  А  если  и долетала какая-то
информация, то здорово  искаженная: искренне верилось, что наши бравые парни
исполняют в  Афганистане интернациональный долг.  А  там  уже  шла жестокая,
бескомпромиссная,  кровавая  война!  И  на  ней  гибли  наши  отцы,  братья,
сыновья...
   Не  подозревая, что в высших кругах  нашей  страны  планируется  захват
дворца  Амина,  что   станет  началом  изнурительной   и   позорной   войны,
растянувшейся на  долгих десять кровавых лет,  мы  с Татьяной, матерью моего
второго  сына,  отправились  в  свадебное  путешествие  в Дом  творчества  в
Пицунду.
   Стояла  солнечная  погода. Какие отличные  эвкалиптовые  веники  я  там
заготовил! Именно в ту поездку, помните, мне посчастливилось познакомиться с
поэтом  Вадимом  Сикорским.  Именно    в  ту  поездку  я  сразился  с  Ноной
Гаприндашвили и  продержался  около часа... правда, играя с  ней  в  русский
бильярд.
   Именно в  ту  поездку я познакомился  с гением танца:  великим Махмудом
Эсамбаевым, причем при не совсем обычных обстоятельствах...
   Администрация Дома творчества  устроила  отдыхающим осенний бал.  Среди
всевозможных  развлечений  был и конкурс  на  лучшую танцевальную пару.  Моя
молодая  супруга была беременна и  танцевать могла только  медленные танцы и
потому,  зная  мою  любовь к танцам и соревнованиям, предложила выбрать себе
партнершу. Еще на предыдущих  вечерах я обратил  внимание  на одну девушку с
потрясающей  пластикой:   кажется,  ее  звали   Маргарита.  Я  предложил  ей
поучаствовать в конкурсе, и она согласилась. Мне прикрепили к спине номер, и
мы подошли к остальным парам.
   Первым танцем  был мой любимый вальс. После  него  из  шестнадцати  пар
осталось восемь. Мы с Маргаритой перешли в следующий тур. Вторым  танцем был
фокстрот.  С ним мы справились не  без  успеха,  заслужив  внимание публики,
когда выкидывали некие  уникальные па. Так мы  попали в полуфинал из четырех
пар. И вдруг  среди  наших соперников вижу  Махмуда  Эсамбаева. Господи, сам
Эсамбаев!  С  каким восторгом я смотрел  его выступления по  телевидению, но
никогда  не  видел  его  живого.  Мне  захотелось  танцевать  так,  чтобы не
провалиться от стыда перед своим кумиром.
   В   полуфинале,  услышав  название  танца,   я   немного  заволновался:
рок-н-ролл!  Это  сложный  танец,  в  котором  нужно  четкое  взаимодействие
партнеров,  особое  ощущение  друг друга - как  говорится,  полная гармония.
Иначе,  исполняя  какую-нибудь  сложную поддержку, можно уронить партнершу и
нанести ей травму.  Сложность  была в  том, что  мы с Маргаритой ни  разу не
репетировали.  Утешало,  что  и остальные пары,  судя по  предыдущим танцам,
исключая, конечно, Эсамбаева, тоже вряд ли репетировали. Короче говоря, мы с
Маргаритой взглянули друг другу в глаза и решили рискнуть.
   - Рита, доверьтесь мне, постарайтесь  слушаться  моих рук и используйте
гибкость своего тела, - прошептал я ей на ухо.
   - Не  беспокойтесь,  Виктор, все будет нормально! -  улыбнулась  она  в
ответ.
   Заиграла  музыка: четыре пары устремились вперед в таком  темпе, словно
от этого  танца  зависело  их будущее.  Поначалу мы  с Маргаритой  почти  не
рисковали, словно прислушиваясь друг к другу,  и  самой  сложной  поддержкой
была: она держит меня  за шею,  я ее за  талию, и ее ноги  в воздухе сначала
слева от  меня,  потом  - справа,  и, наконец, немного  эротики:  партнерша,
раздвинув ноги, идет на партнера, прогибается в спине, и затем  он поднимает
ее в воздух и ставит на ноги.
   Очень  эффектно  эта тройная  поддержка смотрелась  в  связке  с другой
поддержкой.  Однако мы сначала ее не рискнули делать,  но через несколько па
все-таки решились. Если  с этой поддержки начинать, то она не  очень сложна,
но заканчивать ею, когда уже пришла усталость... Партнеры стоят друг к другу
спиной, поднимают руки вверх, берутся  ладонями, партнер наклоняется вперед,
а она, прокатываясь  по его спине, взлетает ногами  вверх и опускается перед
ним, он  снова  берется за  талию, поднимает партнершу  высоко  вверх, затем
резко опускает ее вниз, пронося между своих широко  расставленных ног, в это
время партнерша отпускает ше