не  развитый бюст  и
красивые тонкие черты лица, то ее вполне можно было принять за мальчишку.
   - Представляю вам виновника торжества! - театрально воскликнул Дикой. -
Чемпион Омска и его окрестностей - Виктор Доценко! Автографы в порядке живой
очереди!
   Ребята  выставили  из сумок  водку на  стол, на котором, кроме огромной
кастрюли  с  квашеной  капустой  и  двух   буханок  черного  хлеба,  другого
"зажевать", вопреки намерениям Дикого, не оказалось.  Одна из  сестер, Вера,
принесла огромные пиалы.
   -  В  прошлый  раз все рюмки  побили,  осталась только такая  посуда, -
пояснила она и деловито принялась разливать водку.
   - Мне - чисто символически!  - попросил я и смущенно добавил:  - У меня
через два дня отборочные соревнования...
   - Да  брось ты ломаться, пожалуйста, -  дернул  меня  за рукав  Дикой и
шепотом добавил: - Глядя на тебя, и девчонки пить откажутся...
   - Может, тебе лучше кефирчику принести? - съязвила Вера.
   - Ничего, Витюша, придешь домой,  как следует пропаришься  в ванной,  и
все как рукой снимет! - заверил меня Костик.
   Перехватив  ехидный взгляд сестер,  я взял  полуторастакановую  пиалу в
руки.
   -  Браво!  - воскликнул  Дикой.  -  Сразу видно настоящего мужчину!  За
чемпиона!
   Все, включая  и  самую  молоденькую,  Марину,  присосались  к  пиалам с
водкой,  и  мне ничего не  оставалось, как последовать  их примеру.  Когда я
допил до конца, у  меня все вокруг  закружилось, поплыло... Я  начал  жевать
кусок хлеба,  положив  на него квашеную капусту  и  только после  этого смог
нормально  вздохнуть. Все окружающие  стали  такими добрыми и  милыми, что я
полез со всеми обниматься, заверяя в вечной любви.
   За  столом  стало шумно и  весело. Стали играть "в  бутылочку", и более
всего мне запомнился поцелуй с Мариной.
   Дикому  это  заметно  не понравилось, и он вновь  предложил выпить. Мне
опять  набухали  полную пиалу, и я  запомнил  только,  как отхлебнул глоток,
после чего начисто вырубился. Не знаю, сколько я был  в отключке, но очнулся
на кушетке. На кровати  напротив,  обнявшись, как дети, спали Костя с Верой.
Одеяло сползло на  пол,  и  их  голые тела не вызвали у  меня  ничего, кроме
смущения.
   Пьяно покачиваясь,  я вышел  в  другую  комнату, где проходило минувшее
застолье.  Всюду валялись пустые бутылки, воняло  квашеной капустой  с явной
примесью алкоголя. От этого запаха меня едва  не стошнило. На диване в  углу
Коля устало лобызался со второй сестрой.
   - Коля, где остальные? - недоуменно спросил я.
   Тот подмигнул мне, приподнял одеяло, обнажая ноги партнерши:
   - Как? Ничего ножки?
   - Ах, оставь его... - томно проговорила девушка.
   -  Ладно.  -  Он  шлепнул  ладонью  по  ее  объемистой  ягодице,  потом
усмехнулся: - Если ты имеешь в виду Люську, то она смоталась домой  - обидел
девушку!  -  Он  пьяно  икнул.  -  Свалился  со  стула  как  пентюх!  А  еще
спортсмен... - Он  сунул руку под одеяло,  и девушка в  ответ  сладострастно
захихикала.
   - А Марина с Диким тоже ушли?
   -  Да нет, они "купе" заняли. - Он  хмыкнул,  и  тут  послышался чей-то
приглушенный вскрик. - Слышишь? Уговаривает!
   Догадавшись, что  имел в виду  Николай  под словом "купе",  я подошел к
ванной комнате, откуда послышался приглушенный и нетерпеливый голос Дикого:
   - Ну, чего  ты, дурочка, пищишь?  Успокойся, не буду я  с  тобой ничего
делать... Только поласкаю, и все... Не бойся... Да не брыкайся ты...
   Было слышно, как Марина тихо плачет.
   -  Господи,  не  ной! Черт  бы тебя  побрал, малолетку! -  грубо бросил
Дикой.
   Чувствовалось,  что  он  теряет  терпение.  Нужно  было  что-то  срочно
предпринять: мне  было жалко  эту  дуреху, которая непонятно как  попала  во
взрослую компанию.
   Я рванул дверь, но она была заперта. Пришлось решительно постучать.
   - Ну, чего еще надо? - угрожающе спросил Дикой.
   - Это Виктор, Дикой! - Я не знал, что ответить.
   Дверь приоткрылась.
   - Чего тебе?
   - Хотел  сполоснуться, а  тут  вы... -  В ванной  было темно, я щелкнул
выключателем, но  свет  не зажегся.  - Послушай, Дикой, - прошептал я ему на
ухо, - оставь ее мне...
   Тот недовольно осмотрел меня с ног до головы и махнул рукой:
   -  Черт  с  тобой! Забирай!  Возиться надоело:  ломается, как пряник...
Динамистка! Дура! - зло бросил он в темноту и вышел.
   Я  шагнул  внутрь  и  проверил  лампочку: покрутил ее, и свет  зажегся.
Девушка сидела на краю ванны, нервно всхлипывая и размазывая по лицу тушь, и
испуганно  следила  за моими  действиями. Я  побрызгал себе  на лицо  водой,
вытерся, потом попросил:
   - Иди сюда!
   Она не шевельнулась, еще больше съежившись от испуга.
   - Да не бойся ты меня, подойди! - ласково проговорил я.
   Нежная интонация моего голоса заставила ее довериться и подойти ко мне.
Я наклонил  ее голову к  раковине и тщательно, словно ребенку,  вымыл  лицо.
Взглянув на полотенце, я не рискнул его использовать:
   - Платок есть?
   - Есть, - чуть слышно ответила девушка и вынула из рукава своего синего
платьица носовой платочек.
   Я  осторожно промокнул им ее лицо,  вернул его и  беспрекословным тоном
сказал:
   - Пойдем отсюда!
   Она внимательно заглянула мне в глаза, затем доверительно провела своим
пальчиком по моей щеке и тихо сказала:
   - Спасибо тебе, чемпион!
   - За что? - не понял я.
   - За то, что спас меня от падения в грязь...
   Легко  догадаться, как  я  гордился своим "джентльменским" поступком  и
радовался за эту милую девчонку...

   Когда  мы  с  Мариной  вышли  на  улицу,  от  свежего  воздуха  у  меня
закружилась  голова, и я бы наверняка упал,  если  бы она не поддержала меня
под руку.
   - Ты где живешь? - еле удерживаясь на ногах, спросил я. - Я провожу...
   - Хорошо-хорошо, - улыбнулась Марина. - Проводишь...
   Не прошли мы и сотни метров, как меня вывернуло наизнанку.
   - Извини... - смущенно покачал я головой.
   - Ничего, с кем не бывает... - успокоила она.
   Мы пошли дальше,  и она рассказала о себе. Ее родители военные и служат
на Севере. Она живет с бабушкой и учится в восьмом классе...
   - Как же  ты  попала  в  эту компанию?  -  разозлился я.  - Ты что,  не
понимала, куда идешь?
   - Понимала вроде, но не  думала, что все может кончиться так противно и
мерзко... - Она  нахмурилась и тихо добавила: -  А  ты  добрый  и хороший...
Можно  я тебя поцелую?  Только  я  сама... хорошо?  -  Она  приподнялась  на
цыпочки,  смешно  зажмурилась,  чмокнула   меня  в  губы  и  вдруг  смущенно
отвернулась.
   Я хотел что-то сказать, но к горлу снова что-то подкатило, и я, большим
трудом успел  добраться до кустов, где меня и вывернуло. Видно, зрелище было
смешное и нелепое, поэтому Марина звонко рассмеялась...
   Ее  дом  был не очень далеко от  моего, но когда  мы добрели  до  него,
Марина  не захотела отпускать меня, такого  пьяного, одного и довела меня до
моего дому.  У моего подъезда  она  повернулась ко  мне и  посмотрела мне  в
глаза.
   -  Спасибо тебе  за этот  вечер...  точнее  сказать, ночь!  -  искренне
поблагодарил я.
   -  Это тебе спасибо, мой  спаситель!  - Она снова чмокнула меня в губы,
смущенно  повернулась и быстро пошла прочь, но остановилась. - Позвони, если
захочешь...
   Мне понравилась эта простая симпатичная  девушка,  но почему-то звонить
ей мне не хотелось: странно, но мне было стыдно. Не знаю почему...
   Незадолго до  моего отъезда  в Москву  мы случайно встретились с ней на
улице.  Марина сильно  повзрослела  и  еще больше похорошела, волосы выросли
ниже плеч. Она  шла в  окружении шумной компании. Я без труда догадался, что
это  ее одноклассники  и  они  отмечают  получение аттестатов зрелости. В то
время в дневных школах уже ввели одиннадцатилетнее обучение, а  я заканчивал
вечернюю, то есть десять классов.
   Увидев  меня,  Марина  бросилась  ко мне на  шею,  расцеловала, а потом
представила одноклассникам:
   - Это Виктор Доценко, чемпион Омска и мой спаситель!
   - Спаситель? - переспросил тот, с кем она шла под руку. - От чего?
   - А тебе знать ни к  чему!  - отрезала она,  и парень развел руками: по
тому, как он смотрел на Марину, было ясно,  что он безответно влюблен  в эту
девчонку и готов сносить все ее грубости и капризы.
   - Сейчас вернусь! - бросила Марина, затем взяла меня под руку  и отвела
в сторону. - Почему так и не позвонил мне? - с  обидой спросила она. - Или я
тебе не понравилась?
   - Понравилась, -  честно выдохнул я.  - Но... понимаешь... - Я  не умел
объяснить этой милой девушке свои ощущения.
   - Понимаю: ты встречаешься с другой... - Она вздохнула.
   - Нет, Мариша, просто я уезжаю учиться...
   - Куда?
   - В Москву!
   - Счастливый... - с завистью проговорила  она. - А меня предки загоняют
в  Ленинград...  -  Марина вопросительно  взглянула  на меня,  словно ожидая
каких-то решительных слов, но что я мог предложить ей?
   - Мариночка, я  желаю  тебе  всего  самого-самого  лучшего!  - искренне
сказал я. - Пусть тебе всегда будет тепло и уютно, а зло и невзгоды проходят
мимо...
   - Спасибо тебе, Витюша... за все!
   - За все? - не понял я.
   -  Да, за все! -  повторила она и  решительно поцеловала меня в губы. -
Прощай!
   - Прощай? - удивился я.
   -  Это  я прощалась не с тобой, а со своим детством, - тихо и загадочно
произнесла Марина и медленно пошла к своим уже бывшим одноклассникам...

   В тот год мне еще раз привелось испытать чувства, какие испытал, спасая
Марину.  Летним солнечным днем я лежал на горячем песке,  загорал и наблюдал
за  проплывающим посередине  реки  сухогрузом. Неожиданно  со стороны Иртыша
донесся вскрик. Отдыхающих на пляже было много, но на него обратили внимание
лишь два-три человека.  Они  посмотрели в  ту сторону, но этим  их участие и
исчерпалось.
   Мне же стало тревожно на душе: я вскочил и побежал к воде,  вглядываясь
в  даль. Прошедший сухогруз  поднял  сильную волну, но  метрах  в  сорока от
берега промелькнуло что-то красное. Раздумывать было некогда, и я бросился в
воду. Что-то подсказало мне, что с кем-то беда.
   Думаю, я никогда так быстро  не  плыл: ни  до  этого, ни  после.  Через
несколько секунд, показавшихся мне бесконечно долгими, я доплыл до худенькой
женщины: на какое-то мгновение она появилась на поверхности воды, и я увидел
красный купальник,  благодаря которому с берега  заметил бедняжку. Она снова
ушла  под  воду,  а я нырнул за ней. Я подхватил ее за талию и  вытолкнул на
поверхность. Видя, что она не  подает никаких признаков жизни, несколько раз
похлопал ее по щекам.
   Она пришла в себя и  обхватила  меня обеими  руками за  шею. Ища во мне
опору, она  толкнула  меня  под воду, мешая помочь  ей. Я  не успел глотнуть
воздуха и  едва  не  захлебнулся.  Понимая,  что  мы  оба  можем  утонуть, я
изловчился  и ткнул ее кулаком в подбородок. Она  потеряла сознание, но  шею
мою не  выпустила.  Теперь ничто  мне не мешало, и,  пристроив ее  у себя на
спине, я потихоньку поплыл к берегу, где уже собралась изрядная толпа зевак.
   К  счастью, сил хватило,  и я, с трудом сдерживая  дрожь от напряжения,
вытащил   утопленницу  на  берег.  Она  оказалась  совсем  еще   молоденькой
девчонкой.  Несмотря  на  неестественную бледность ее  лица,  оно было очень
симпатичным. На вид  ей было не более четырнадцати  лет. Она не дышала,  и я
испугался, что она  умрет,  поэтому  торопливо  начал  оказывать  ей  первую
помощь, как нас учил Владимир Семенович. Три раза надавил на грудную клетку,
затем,  зажав  ей нос, трижды дунул в рот. Потом повторил еще раз. Только на
третий раз бедная девчушка глубоко вздохнула, затем закашлялась и через пару
минут пришла в себя.
   - Что со мной? - спросила она, окидывая меня мутным взором.
   - Парень тебя с того света вытащил, - ответила за меня какая-то пожилая
женщина.
   - А где Маша? - вдруг встрепенулась спасенная.
   - Она что, с тобой в  реке была?  - насторожился  я и  уже хотел  снова
броситься  в  воду,  но  тут  подошла  полненькая девушка  примерно  того же
возраста, что и спасенная мною.
   -  Слава Богу,  тебя спасли, Зоя! -  проговорила  она и склонилась  над
подругой.
   По ее тону невозможно было понять ее чувства.
   - Почему ты меня бросила? - резко спросила Зоя, брезгливо отстраняя ее.
   - Я тебя не бросила! Я  сама  чуть не утонула! - взвизгнула та, и слезы
водопадом хлынули из ее глаз.
   - Эх ты! - вздохнула Зоя.  - А  еще подруга называется! - Она взглянула
на меня и попросила: - Помогите мне  подняться! - и как  только оказалась на
ногах, чмокнула меня в щеку и сказала: - Спасибо вам, мой спаситель! Как вас
зовут?
   - Виктор...
   - Спасибо, Виктор! - еще раз повторила девушка.
   - Да чего там! Пустяки все это! - смутился я и пошел прочь...
   В Омске я  больше ни разу ее не встречал, хотя довольно часто вспоминал
огромные зеленые глаза на бескровном лице.
   Прошло  несколько  лет. Иду  я  как-то  по  Ломоносовскому проспекту  в
Москве, как вдруг меня кто-то не очень уверенно окликает:
   - Виктор?
   Я  поворачиваюсь и вижу перед  собой  симпатичную стройную девушку, под
руку с молодым человеком. Я пожал недоуменно плечами и спросил:
   - Вы ко мне обращаетесь?
   -  Виктор,  вы  меня   не  узнаете?  -  с  виновато-хитроватой  улыбкой
спрашивает девушка.
   Ее огромные зеленые глаза показались знакомыми, но я все еще не узнавал
ее.
   - Откровенно говоря, что-то не...
   -  Гоша, познакомься, это  мой  крестный! - сказала она, - Если  бы  не
Виктор, то меня бы уже на свете не было! Помнишь, я тебе рассказывала о нем?
   - Зоя?!! - воскликнул я.
   - Узнал! Узнал! - Она радостно захлопала в ладоши.
   -  С  большим  трудом!  Ты ж  такая  пигалица была,  а  стала настоящая
красавица!
   - Скажете тоже... -  смутилась девушка. - Я так жалела, что не спросила
ваш адрес: мы ж вскоре в Москву переехали. Папу перевели сюда: он военный...
А это мой муж Гоша!
   - Здараствуюте. - Он явно стеснялся своего чудовищного акцента.
   - Он у меня из Франции, - как бы между прочим пояснила  она и спросила:
- А вы какими судьбами здесь?
   - Учусь в университете...
   - Вот здорово!  Может  быть,  отметим нашу встречу?  В "Арагви"  или  в
"Метрополь" сходим?
   - К сожалению, сегодня не могу: планы... - развел я руками.
   -  Как жалко. - Она искренне расстроилась. - Дело в том, что мы с Гошей
завтра уезжаем к нему на родину, в  Париж, и  вернемся  только на  следующий
год! А вы на каком факультете учитесь?
   - На экономическом...
   - А фамилия ваша?
   - Доценко...
   - Я вас обязательно найду: должны же мы с вами отметить мое спасение?!
   - Не возражаю! - улыбнулся я. - Счастья тебе, Зоенька!
   - Спасибо и вам!..
   К сожалению, более наши пути не пересеклись...
   Интересно,  где  ты,  крестница?  Как тебе живется? Надеюсь, не бранишь
меня за то, что вернул тебя к жизни на песчаном бреге Иртыша? Будь счастлива
и живи долго, Зоенька...

Глава 3
   ЮНОСТЬ

   Мне не  исполнилось и пятнадцати лет, когда в стране начались серьезные
изменения,  предпринятые, вероятно,  не самым глупым человеком из  тех,  кто
достигал высшего  уровня советской государственной власти. Никита  Сергеевич
Хрущев прославился не только тем, что любил кукурузу и стучал своим башмаком
в ООН, но и тем, что решил доказать всему свету, что Советский Союз является
самой миролюбивой державой  на земле, и в одностороннем порядке основательно
сократил нашу армию.
   Можно    только    догадываться,    сколько    проблем    возникло    у
правоохранительных органов,  когда сотни тысяч молодых,  полных  сил  парней
одновременно вернулись на гражданку.
   Некоторые промышленные  структуры,  воспользовались этой  ситуацией,  и
подкинули "партии" идею "дешевой и организованной рабочей  силы". И "партия"
клюнула: не произведя  необходимых  расчетов,  не  заглянув  в  будущее,  не
взвесив   серьезно  последствий,  на   "трудовой   фронт"  целыми  дивизиями
отправлялись демобилизованные.
   Омск  тоже стал жертвой  этой "благотворительности" -  в  город  пришел
целый эшелон  моряков-дембелей, которые  по большому  счету  никому не  были
нужны и ничего, кроме головной боли, для властей не обещали.
   Но "партия приказала" - нужно выполнять.
   Когда во  всех городах, куда прибывали  "дембели",  кривая преступности
круто  пошла вверх,  руководители  схватились  за голову. Нужно  было что-то
немедленно и решительно предпринимать.
   Нашлась  "светлая"  партийная голова,  которая  сообразила  призвать на
помощь  "младшего брата" - Ленинский комсомол. По  стране  прозвучал призыв:
"Комсомольцы!  Создавайте  оперативные  комсомольские отряды!  Станьте самым
близким  и деятельным  помощником советской  милиции! Помогите  покончить  с
разгулом преступности в нашей родной стране!"
   По всей Стране Советов началось создание "оперкомов". Будущий "народный
дружинник" - жалкая и бледная копия оперкома. Тогда  все было поставлено  на
высшем уровне: красные удостоверения "сотрудника оперативного комсомольского
отряда" выглядели весьма  солидно, некоторым  они выдавались с припиской: "с
правом  ношения  огнестрельного  оружия",  особые   помещения,  в   основном
подвальные и полуподвальные,  каждый отряд  был прикреплен  к  какому-нибудь
предприятию, которое обязано  было выделять бесплатно машины  для дежурства.
Кроме  того,  "оперкомы" обеспечивались  бесплатным проездом на общественном
транспорте, получали  три дополнительных дня к отпуску,  а также их не могли
поставить работать в вечернюю или ночную смену.
   Отряды создавались  по  военному  образцу,  но с  иными  обозначениями:
вместо взводов - десятки, вместо взводных - бригадиры.  Был командир отряда,
равными с ним правами пользовался начальник штаба.
   Я  тогда учился  в вечерней школе и работал. Учился хорошо, даже лучше,
чем  в  дневной,  а  вот  с  работой   получалось   не   очень:  кому  нужен
несовершеннолетний  пацан,  у  которого  укороченный рабочий день  и  другие
льготы, а платить положено, если он в бригаде, наравне с остальными членами.
Потому меня и мотало по различным местам.
   Сначала меня  по  знакомству устроили  в ТТУ -  трамвайно-троллейбусное
управление,  в так называемую  летучую  бригаду.  Эта бригада  занималась  в
основном  авральными  работами. Нужно срочно поменять  трамвайное  кольцо  -
вызывают летучую  бригаду,  которая должна за ночь, когда  трамваи не ходят,
заменить рельсы, шпалы. Нужно  срочно разгрузить вагоны с асбестом, с сажей,
с углем, с кирпичами, которые пришли в адрес ТТУ, - вызывают нас.
   Основную часть бригады составляли татары, в том числе и женщины. До сих
пор помню  матерные ругательства  на татарском  языке, которым  меня,  шутки
ради, обучали татарки. Они были мощного телосложения  и ни в чем не уступали
мужикам.
   Кроме меня,  русским  был только бригадир, с  очень соответствующей его
характеру фамилией -  Угрюмов. Когда его вызвали к начальству и  навязали  в
бригаду меня,  зачитав, что  я не должен делать:  не работать  свыше четырех
часов, не поднимать более двенадцати килограммов, не работать в ночные смены
и так  далее  и тому  подобное,  - Угрюмов  все внимательно  выслушал, молча
кивнул  головой и пошел  прочь, указав взглядом  следовать  за ним. Едва  мы
остались вдвоем, он сказал:
   - Ты хорошо слышал, чего тебе нельзя делать?
   - Да, бригадир! - серьезно ответил я.
   - Так вот,  если хочешь  работать в моей бригаде,  забудь,  что слышал:
никто за тебя вкалывать не собирается!
   - А за меня не нужно вкалывать: я сам смогу работать! - обиженным тоном
ответил я.
   - Ну что ж, посмотрим... - прищурился бригадир.
   Так я работал без  всяких поблажек  и скидок на возраст. И если сначала
меня  не принимали  всерьез, пытались  даже  подначивать, но, заметив, что я
пашу наравне с остальными, успокоились.
   Навсегда запомнил свою первую зарплату, одинаковую с остальными членами
бригады,  - тысяча семьсот двадцать пять рублей сорок шесть копеек. Это было
в шестидесятом  году, за го