колаевича Доценко о приключениях Бешеного - самый популярный
в России сериал в жанре боевика. Савелий  Говорков,  боец  с  феноменальными
способностями,  стал  героем  нашего времени; появление каждой новой книги о
нем становится событием на книжном рынке. Общий тираж  сериала  превысил  15
миллионов экземпляров!

Несколько слов о книге:

Судьба  Виктора Николаевича Доценко - автора серии бестселлеров о супергерое
Савелии Говоркове по прозвищу Бешеный - уникальна, как и у  его  героя:  она
полна  трагических  событий,  приключений,  тайн. С детства Виктора отличали
поразительная самостоятельность и сила воли, которые  не  раз  помогали  ему
выстоять в самых тяжелых обстоятельствах.  Наш автор не Савелий Говорков, но
жизнь его настолько насыщена  событиями,  драмами,  приключениями  на  грани
авантюры,  любовными  историями,  что  издательство  не  могло не предложить
Виктору поделиться этим  со  своими  многочисленными  читателями.   Детство,
спорт, Афган, арест, зона, съемки фильмов, любовь - все это в книге, которая
вышла в ноябре 1999 года.

Предисловие

   Жизнь  каждого  человека уникальна и  неповторима.  Наверняка многие из
вас, уважаемые читатели, сталкивались с тем, что друзья, знакомые, а порой и
незнакомые люди с неподдельным пафосом восклицали:
   "Да что там романы! Вот  если  бы кто-нибудь просто  взялся описать мою
жизнь, мои похождения, то это было бы увлекательнее любого сочинения!.."
   Знакомое заблуждение, не правда ли? Во  всяком случае, можете поверить,
что ко мне обращались десятки, если не сотни людей с предложением написать о
них книгу. Причем люди были разного социального положения, как говорится, от
государственного   деятеля  до  простого  рабочего  парня,  у  которого  вся
биография  могла уместиться на четверти страницы.  Была даже одна моложавая,
лет  тридцати, домохозяйка, которой очень  нравились  мои  книги  и которая,
многозначительно глядя мне  в глаза,  томным  голосом сказала: "Эх,  Виктор,
если  бы  я  тебе  рассказала о  прожитой жизни, ты  бы наверняка бросился к
столу,  чтобы  написать о ней  книгу. И  можешь мне поверить,  что  вышел бы
настоящий бестселлер..."
   Трудно сказать, чем руководствуются люди, утверждая подобное. Возможно,
одни  так тешат  свое  самолюбие, некоторые действительно считают свою жизнь
настолько интересной, что готовы выставлять ее на публичный суд, а некоторым
не  хватает  славы  известных  литературных персонажей, попавших  в газетную
рубрику "Происшествия":  "Некий Господин  N  попал под  лошадь, но отделался
легким испугом..."
   Однако  если   говорить  о   более-менее  известных   людях:   актерах,
режиссерах, писателях, государственных деятелях, то есть  о тех, чье  имя на
слуху у многих, обывателю хочется узнать как можно больше подробностей из их
жизни. Хорошо еще, если такая знаменитость пребывает в здравии, а сотрудники
СМИ  честны,  порядочны  и  не  идут  на  всевозможные фальсификации,  чтобы
огорошить обывателя чем-нибудь этаким "жареным", а если нет?
   Конечно,  существует  и  такое  мнение,  что  история всех  рассудит  и
расставит все по своим  местам. Однако, как говорил Иннокентий Смоктуновский
устами  Гамлета  в одноименном фильме: "Пока  травка  подрастет,  лошадка та
умрет..."
   Характерным  примером  откровенной   фальсификации  является  биография
Владимира Ильича  Ленина. Несколько десятков  лет советские  СМИ вдалбливали
своему народу легенду о "добром вожде", и делалось это так искусно, что люди
действительно поверили и  с этой верой многие прожили  целую жизнь.  А когда
наконец  все открылось, большинства уже не было  в живых, а остальные  же до
сих пор не хотят верить в то, что все это было ложью.
   Во время моих встреч со зрителями  и читателями они  часто интересуются
моим прошлым, и мне приходится серьезно напрягать память, чтобы не допустить
ошибки.
   Среди вопросов читателей часто бывает и такой: "Как вы пишете?"
   Можно ли кратко ответить на подобный вопрос? Рассказать, как я проживаю
жизни всех моих героев? Или как я готовлю свою нервную систему к тому, чтобы
наконец сесть за  компьютер? Или как я писаю? Как иногда напиваюсь, находясь
в  стрессовой  ситуации? Как третирую  своих  близких? Разве  можно все  это
рассказать или  изложить  на бумаге? Да и стоит ли полностью раскрывать свою
"кухню",  обнажаться перед всеми? Нет, нужно  что-то  оставлять и за кадром:
пусть Читатель сам, если ему так хочется, домыслит остальное...
   В  интервью  мне  также приходится  погружаться  в свое  прошлое, чтобы
удовлетворить любопытство  журналистов. Могу  признаться, что это  не  такая
простая задача, как кажется со стороны, и иногда это очень сильно утомляет и
напрягает нервы. Но, бывало, я получал истинное удовольствие, когда  в узком
кругу друзей мне удавалось вспомнить какую-нибудь историю из своей жизни, за
которую слушатели награждали меня дружными аплодисментами.
   Как-то  один очень талантливый  и очень седовласый писатель - он просил
не упоминать его  имени,  - для удобства  назовем его просто Писатель, после
одного из подобных  рассказов  в  шумной  компании  отвел  меня в  сторону и
сказал:
   -  Виктор,  мне  столько  раз приходилось слышать  от  тебя  интересные
истории,  что  просто  диву  даюсь!  И   даже  завидую...  Надеюсь,   ты  их
записываешь?
   - Для чего? - удивился я.
   - Как для чего? - воскликнул он. - Чтобы люди, то есть  твои  читатели,
получше  тебя узнали!  Ведь случись что с тобой, не дай Бог,  конечно,  - он
трижды суеверно постучал по деревянному косяку, - про  тебя такого наплетут,
что ты краской зальешься... там! - он многозначительно поглядел вверх.
   Не  знаю почему, но мне  этот разговор запомнился и с тех  пор не давал
покоя. Ведь  действительно, если задуматься: какая  информация останется обо
мне, кроме моих  книг и многочисленных,  достаточно поверхностных, а порой и
просто  не точных,  интервью в  газетах, журналах и на  телевидении? Ничего!
Дневников я никогда не вел, переписывался только  в юношеском возрасте, да и
то во времена какой-нибудь сумасшедшей влюбленности.
   Что же делать? О чем писать? И как писать? Трудно сказать, сколько бы я
еще  пребывал в неуверенной растерянности, но однажды мы вновь встретились с
Писателем за "рюмкой чая" и он, после возлияния, неожиданно спросил:
   - Ну что, Виктор, начал писать?
   - Начал? Да ты что,  я  ж  только что закончил свою одиннадцатую книгу,
дай немного отдохнуть от Бешеного, - устало воскликнул я.
   - При  чем здесь  Бешеный, хотя я  с  огромным удовольствием читаю  его
истории, я имею в виду книгу о тебе самом.
   Тут я  откровенно  и вывалил  на него целый самосвал  своих сомнений: в
том,  что вряд ли людям будет  интересно читать о  моей жизни, и  в том, что
никогда  не вел дневников, а память моя не столь совершенна, чтобы вспомнить
все даты,  имена, точные названия мест, то есть именно  то, к чему  я  столь
скрупулезно отношусь  в  своих романах,  а кроме  того,  я  вообще  не  имею
понятия, о чем писать.
   Слушая мои доводы, Писатель взорвался:
   - Что за детский лепет? Тебе Бог дал  талант, и грех не воспользоваться
этим  даром.  Ты  много  видел   и  знаешь,  умеешь  увлекательно  выстроить
повествование, у тебя легкое перо, и потому  лично я с большим удовольствием
читаю твои книги.
   - Да, но... -  робко попытался возразить я, но он словно не слышал меня
и все больше входил в раж:
   - Перестань талдычить о том, что не знаешь, о чем писать! Да если бы ты
написал только то, о  чем рассказывал  на  наших вечеринках, то и  этого  бы
хватило на целую книгу!
   -  Может,  это и интересно для узкой компании,  - возразил  я, - но для
посторонних людей...
   - Пойми,  читатель, купивший  твою книгу  и  начавший ее читать, уже не
сможет остаться  к тебе  равнодушным, - продолжал настаивать Писатель. -  Ты
вспомни, чем только  тебе не приходилось заниматься в жизни,  чего только не
пришлось повидать и пережить! После нашего с тобой давнего разговора я сунул
нос в тетрадь, где делаю разные заметки для себя, так, на  всякий случай,  и
был поражен тем, что в разное время записывал о тебе.
   -  О чем  ты  говоришь?  Чему  там поражаться?  - отмахнулся  я  и чуть
поморщился.
   - Ты хочешь  конкретики? Изволь!  - Писатель нагнулся, достал из своего
"дипломата" толстую тетрадь. - Ты  хочешь конкретики? Читаю: твой рекорд  по
юношескому легкоатлетическому многоборью в зональных соревнованиях в Сибири,
на Урале и Дальнем Востоке продержался более двенадцати лет. Так?
   - И  что? - не  без удивления бросил я, пытаясь вспомнить:  когда успел
рассказать об этом.
   - Не перебивай! - оборвал он. - А недавно я узнал от твоего тренера...
   - Вадима Константиновича?
   - Да, я встречался с Дармо по своим делам, но разговор зашел  и о тебе.
Оказывается, ты был чемпионом Москвы.
   - Ну...  - Я чуть смутился,  словно  учитель поймал  меня  на  каком-то
вранье.
   -  Учась  в  пятом  классе, ты сбежал  из  материнского  дома,  который
находился, если мне не изменяет память, в Омске, и добрался до самой Москвы,
а  вернулся  обратно через  шесть дней, причем  самостоятельно, несмотря  на
объявленный всесоюзный розыск. Было?
   Я молча кивнул.
   -  Разве это не  интересно?  А  когда ты, семнадцатилетним парнем,  без
всякой поддержки, приехал покорять Москву и остался в ней навсегда?
   - В Москву многие приезжают и остаются здесь...
   - Помолчи, побереги силы, тебе еще  много чего сказать придется, а пока
слушай  дальше.  Студентом  МГУ  ты  был  приглашен  погостить  в  Восточную
Германию,  и там нелегально переходил границу, побывал в Западной Германии и
вернулся назад в Восточную. Я правильно записал?
   И вновь я был вынужден согласиться.
   - А на  последнем курсе тебя угораздило влюбиться в  девушку из  другой
страны,  ради которой  ты оставил университет и, не защитив диплома, уехал к
ней, прожил около  двух лет  за границей и приехал обратно в Москву... один,
без нее...
   - Так получилось...
   -   Вот-вот!  Потом  за  полгода   окончил   ВГИК,  сдав  на  "отлично"
государственные  экзамены. Кстати, ты знаешь, что  был первым и  последним в
Советском  Союзе студентом,  которому  разрешили  закончить  два  факультета
одного института?  Я  специально  узнавал  об  этом в  Министерстве  высшего
образования. Идем далее. - Писатель перевернул еще страницу. - Ты был первым
и  последним  в Советском Союзе  режиссером  комбинированных  съемок, и твоя
зарплата на  этой должности устанавливалась решением  трех министерств... Ты
был дважды  судим советским судом: один раз загремел на два года,  пострадав
от предательства друга,  второй раз -  на шесть  лет,  рассказав  правду  об
Афганистане и о реальной коррупции и преступности в  Советском Союзе в своем
первом романе о Савелии.
   - Этим романом я предсказал собственную жизнь  за колючей проволокой, -
с горечью поморщился я. - Кстати, я был первым и последним в Советском Союзе
человеком,  которого  прокурор просил осудить  на  пять лет,  а судья  вынес
приговор - шесть лет.
   - Вот видишь! - уцепился за этот факт моей биографии он. - Но, несмотря
ни на какие пытки во время следствия, ты же не отказался от своих убеждений?
Разве одно это не интересно твоему читателю? А сколько интересного ты можешь
рассказать про жизнь за колючей проволокой! Кстати, я слышал, что ты однажды
убил человека и даже не был привлечен даже к суду? Было такое?
   - Было, - после паузы признался я.
   - А ты все свое: неинтересно, неинтересно! - Он усмехнулся. - Побывал в
Афганистане, не держал  там в руках  оружия,  но получил предназначенную  не
тебе пулю и чудом остался в живых. И всего  лишь за двадцать три дня... даже
об этом можно написать целую книгу...
   - Да, двадцать три дня, которых хватило мне на всю оставшуюся жизнь...
   -  Не сомневаюсь... Видишь, только  эти, известные  мне отдельные факты
твоей биографии уже говорят о том, что книга может получиться. Единственное,
что я могу тебе посоветовать: будь до конца правдивым и не  выдумывай ничего
такого, чего не было на самом деле...
   После  этого разговора у меня не осталось никаких  отговорок,  чтобы не
писать книгу: я понял, что просто обязан это сделать...

   Человеческая  память  весьма избирательна  и имеет  различные  "степени
защиты"  от  внешней  среды:  всем  нам  свойственно забывать  неприятности,
заставлять себя не думать о печальном. Такова наша природа.  Думаю, потому и
существует закон о невмешательстве в частную жизнь и даже статья в Уголовном
кодексе,  гласящая,  что  человек не  обязан доносить на  самого  себя и  не
сообщать то, что может принести ему вред.
   Уверен, что в жизни каждого человека есть нечто, что задвинуто в  самые
дальние уголки его  памяти,  то,  что ему никогда  бы не хотелось  озвучить.
Кажется, это забылось навсегда  и никогда  не  всплывет в твоем сознании. Но
нет, наступает какой-то момент,  когда  оно выхватывается  твоей  памятью  и
начинает терзать, рвать твою душу, и кажется, тебе никуда  не деться от этой
напасти...
   Вы вправе задать вопрос:  каким же образом я выполню свое обещание быть
правдивым  в  рассказе о своей жизни? Предлагаю следующий вариант: чтобы  не
лгать вам, коль скоро дано такое обещание, я, если мне трудно будет о чем-то
написать правду, просто опущу этот момент.
   И,  конечно  же, прошу заранее  простить меня, если я немного отойду от
истины, когда она может расстроить кого-нибудь, например мою маму.  Надеюсь,
никто не будет  оспаривать это право автора.  Во-первых,  не причиню  себе и
близким  нечаянный  вред,  во-вторых,  останусь  перед  вами честным даже  в
мелочах. Справедливо, не так ли? Вот и хорошо.
   Теперь  о  названии. Я,  как и пролетарский писатель Горький, мог бы  с
полным основанием назвать эту  книгу "Мои университеты". Как  и у  него, и у
любого нормального  человека, у  меня было и детство,  и  юность, но вряд ли
кого-либо этим можно удивить. И вполне резонным был бы вопрос: а что  такого
необычного ты, писатель Виктор Доценко, можешь найти в своей  молодости, что
бы это стало интересным для многочисленного круга твоих читателей? Но прежде
чем  отвечать на него, я  задал  самому себе еще  один  вопрос:  готов ли я,
писатель Виктор Доценко, пойти на риск и написать о  своей  жизни, даже если
эту  книгу не примут мои  читатели?  И ответил  без колебаний:  да, готов! И
тогда на первый вопрос ответ пришел сам собой: как вы уже успели заметить, в
моей жизни было столько всего, что мой читатель наверняка не разочаруется во
мне...
   Итак,  двенадцатого  апреля  тысяча  девятьсот  сорок  шестого  года  я
появился на свет...
   Для лучшего понимания моего характера давайте заглянем в мой гороскоп.
   Итак, родился в  год  Собаки, под знаком Овна.  По гороскопу  друидов -
Клен.
   Родившиеся в  год  Собаки  преданные и верные друзья, честны,  обладают
обостренным чувством справедливости.  Никогда  не  предадут, но  никогда  не
прощают измены и предательства.
   Стихия  Овна  -  огонь.  Овен  -   натура  властная.  Борец  с  сильной
потребностью   к   деятельности,   самоуверенный,   преданный,   энергичный.
Препятствия не останавливают, а только  разжигают его и заставляют удваивать
усилия.  Упорный,   но   нетерпеливый,  не  в   меру  усердный,  при  случае
вспыльчивый, не переносит  ни  принуждения,  ни опеки.  Может  быть  резким,
бесцеремонным,   властным   и   деспотичным.   Может   отлично   руководить,
организовывать, часто проявляет  великодушие  и  рыцарские  чувства, уважает
врага, но никогда не забывает обиду. Сильные порывы. Излишне доверчив...
   Клен  - пристойный,  ухоженный, иногда даже кокетливый. Любит  посещать
модные и  элегантные места.  Принадлежит  к  недюжинным натурам.  Ему всегда
удается  быть во главе. Он  лидер. Индивидуалист, слегка самолюбивый. И хотя
по натуре сдержан и достаточно скромен, способен принимать  дерзкие решения.
Любит  новые знакомства. Совсем  о том не заботясь,  обладает даром вызывать
дружеские признания.  Умеет  хранить  тайны других людей, а  потому верен  в
дружбе...
   Итак, начнем...

Глава 1
   СЕМЬЯ ДЕДА, РОЖДЕНИЕ
   И ДЕТСКИЕ ГОДЫ
   НА САХАЛИНЕ
   Долгие годы мое появление на свет носило ореол некоторой таинственности
и странной  недосказанности. И потому  сначала предлагаю  вам ознакомиться с
версией мамы...

   Неумолимо   приближался  день  Победы  советского   народа  в   Великой
Отечественной войне. Одна из частей Третьей армии под командованием генерала
Горбатого  находилась в резерве  в  нескольких  километрах от  линии фронта,
которая проходила настолько близко, что грохот орудий не давал бойцам спать.
   Командир  этой  части, полковник Доценко  изнывал от безделья, утешаясь
только обществом своей молодой  красавицы жены. Она была  направлена  в  его
дивизию более года назад для  продолжения службы в разведроте после ранения.
Эта  двадцатилетняя белокурая  красавица, пройдя по  дорогам войны  Румынию,
Венгрию, Австрию и Германию, мгновенно стала всеобщей любимицей, а  командир
роты разведчиков, черноусый капитан Каблуани, частенько приговаривал:
   - Эх, не  бил би у минэ  жена  Тамара, украл би тэбя, красавица старший
сержант Татьяна, и увез би в наши горы!
   С  его  легкой  руки  все ее так  в  дивизии и звали:  "старший сержант
Татьяна".
   Так, на  словах заигрывая с  девушкой,  но  прекрасно запомнив отличные
отзывы с прежней службы юной разведчицы, командир роты поручал девушке  едва
ли не  самые трудные задания, нисколько не задумываясь  о том, что  страшная
война  близится  к  концу,  а  регулярные  походы в тыл врага  вполне  могут
закончиться для нее трагически.
   Комдив Доценко был настоящим ловеласом и не пропускал ни одной юбки. Он
обратил внимание на молодую разведчицу при не совсем обычных обстоятельствах
поздним  вечером  незадолго  до  Нового  года,  когда  Татьяна  как  раз   и
возвращалась  из  разведки  в  глубокий тыл врага.  Одета  она  была  словно
нищенка, и если бы не  упругая походка, то ее вполне можно  было  принять за
старуху.
   - Гражданка! - не очень дружелюбно окликнул ее полковник.
   Татьяне пришлось остановиться: она еще не совсем вышла из роли, которую
играла около полутора недель, и потому, не  видя,  кто  к ней  обратился, на
всякий случай  сгорбилась,  состроила  плаксивую физиономию и стала медленно
поворачиваться, канюча при этом на чистом польском языке:
   - Прошу пана не оскаржачь бидочку!
   Но когда она разглядела во тьме белый полушубок, на котором красовались
полковничьи погоны, Татьяна мгновенно вытянулась по стойке "смирно".
   -  Товарищ полковник,  старший сержант  Татьяна  возвращается с боевого
задания! - отрапортовала она.
   - Татьяна? - удивленно переспросил он, решив, что у нее такая фамилия.
   - Да, меня зовут  Татьяна! - кивнула она, потом чуть смущенно добавила:
- Я из роты капитана Каблуани, товарищ полковник!
   В  этот  момент  на  лицо   девушки   упал  свет  от  фар  подъехавшего
"опель-капитана", и полковник восхищенно воскликнул:
   -  Однако черт бы меня побрал: у  моих разведчиков такая красавица, а я
ничего об этом не  знаю! Ну  Каблуани... -  Он хитро погрозил в пространство
указательным пальцем. - Значит, Татьяна, а  меня Николаем величают, Николаем
Яковлевичем,  -  добавил с  важностью.  -  Ладно,  поехали  ко  мне в  штаб:
расскажешь, что тебе удалось узнать...
   Уже на четвертый день  полковник перевел Татьяну к себе в штаб писарем,
а месяца через четыре они поженились. Полковник любил пускать пыль в глаза и
прихвастнуть перед остальными офицерами,  а потому свадьбу устроил  довольно
пышную, несмотря на походные условия...
   Победу  над  Гитлером  они   отметили  на  немецкой  земле,  но  об  их
возвращении  домой  речи  пока   быть  не  могло:  полковнику  Доценко  было
предписано  стать военным комендантом в небольшом румынском городе. А вскоре
Татьяна забеременела, и это известие полковник встретил  резко отрицател