лько потом повернулся  к
Бешеному.
   - Вам, Савелий Кузьмич, предстоит в ближайшие  минуты  довольно  забавное
зрелище, а все вопросы потом. Извините, мне нужно  срочно  отдать  кое-какие
распоряжения.
   Рам уже стоял перед хозяином, склонившись в почтительном полупоклоне.
   Широши сказал ему по-английски:
   - Возьмешь катер и трех парней, сам знаешь кого. Подплывешь к  яхте  и  в
мегафон сообщишь ее владельцу, что я готов с ним встретиться один  на  один.
Если согласится, привезешь его сюда.
   - А если нет?
   - Тогда напомнишь ему законы  восточного  гостеприимства  -  гость,  даже
нежданный и неугодный, всегда может чувствовать себя в безопасности.
   Савелий бросил взгляд на пристань - там уже толпились  люди  Широши.  Рам
торопливо  отправился  выполнять  приказ  хозяина.  Широши  что-то  приказал
Радживу на непонятном Савелию языке.
   - А вас, Савелий Кузьмич, Раджив сейчас проводит в  зал,  откуда  вы  как
единственный зритель будете наблюдать предстоящий спектакль.
   Раджив бережно вкатил кресло с Савелием в  дом  и  доставил  в  небольшую
комнату, рядом со столовой, в которой Бешеный  никогда  раньше  не  "был.  В
комнате стоял стол с  четырьмя  телевизионными  мониторами.  На  их  экранах
виднелась пустая столовая. Савелий  без  труда  сообразил,  что  изображение
поступает с четырех скрытых камер, расположенных на разных уровнях по  углам
столовой. Несколько минут Савелий недоуменно созерцал пустую столовую, потом
туда вошел Раджив, поставивший на стол восьмисвечник и аккуратно разложивший
какие-то странные свитки на плотной бумаге, похожей на папирус,  испещренные
неизвестными Савелию буквами.
   Тут в комнате появился Широши. В том, что это был именно он,  у  Бешеного
не возникло и тени сомнения, но его  потрясла  происшедшая  с  его  недавним
собеседником перемена. Тот облачился в неопределенного цвета облезлый  халат
с отвисшими карманами, на голове у него красовалась  традиционная  еврейская
ермолка - кипа. Савелия поразило  его  лицо.  Во-первых,  у  него  появились
черные, с густой проседью пейсы. Во-вторых, обычно округлые  щеки  выглядели
впалыми, а торчащий между ними нос как будто увеличился в  размере  и  обрел
некую специфическую  крючковатость.  Более  всего  зрителя  поразил  взгляд.
Обычно спокойный и скептический, он стал хищным  и  недобрым.  Изменилась  и
довольно  легкая  походка  -  теперь  он  как-то  странно  шаркал   и   даже
приволакивал ногу.
   Широши уселся за стол и стал с сосредоточенным видом ворошить принесенные
Рад живом папирусы. Но это длилось недолго.
   В сопровождении Рама в комнату, тяжело  дыша,  ввалился  тучный,  крупный
краснолицый  старик,  одетый  во  франтоватую  белую  полотняную  тройку   и
старомодную шляпу канотье. Савелий почему-то сразу представил себе, что  как
раз так и должны были выглядеть незабвенные одесские  "пикейные  жилеты"  из
романа "Золотой теленок".  Именно  в  таких  шляпах  гуляли  по  Приморскому
бульвару и Дерибасовской уважаемые люди Одессы в начале двадцатого века.
   - Шолом, старый поц, -  недружелюбно  сказал  Широши,  -  ты  уже  совсем
мишигинер и окончательно омаразмел, или ты  на  старости  лет  стал  ковбой,
который стреляет на всякий случай, еще до начала разговора?
   - Я вообще не желаю ни приветствовать, ни  говорить  с  тобой,  Лейба!  -
неожиданно высоким голосом завопил прибывший.
   Оба  говорили  по-русски,  но  с  ужасающим  акцентом,  картавя  и  путая
ударения.
   - Я отдал приказ стрелять по твоему острову, объявляя тебе войну!
   - Не так громко и не так быстро,  Брюс!  -  перебил  его  тираду  Широши,
кивком позволяя Раму удалиться. - Перестань вопить, как торговка на Привозе,
сядь за стол и объясни-таки толком, что случилось? Может, ты  голоден  и  не
завтракал?
   - Я голоден? - возмущенно заорал тот, кого Широши назвал Брюсом. -  Да  у
меня на яхте французский повар,  который  получает  столько,  что  все  твои
индусы и цейлонцы, вместе взятые, узнав сумму его  жалованья,  позеленеют  и
лопнут от зависти, но я тебе ее не скажу.
   - Успокойся, Брюс. Все знают,  что  ты  богатый  человек  и  можешь  себе
позволить не только самого дорогого в мире повара. Лучше объясни мне толком,
какие у тебя ко мне претензии?
   - Ты, Лейба, не еврей. Потому что  нарушаешь  главную  заповедь  Талмуда,
запрещающую еврею обманывать еврея.
   - Зато ты, Брюс, стопроцентный еврей, никогда не нарушавший эту заповедь,
-  насмешливо  парировал  Лейба-Широши.  -  Ты   всегда   обладал   завидной
способностью помнить чужие грехи и мгновенно забывать о  своих.  Но  я  тебе
напомню. Конечно, с тех пор прошло много лет и ты подзабыл кривого  Гирша  в
Хайфе,  который  дал  тебе  взаймы,  когда  ты  задумал   открыть   торговлю
замороженными  продуктами.  Долг  ты  ему  вернул,  -и,  как   положено,   с
процентами, но через три года, уже будучи биржевым брокером, разорил беднягу
Гирша дотла, всучив ему на кругленькую сумму акций какой-то дутой фирмы.  Он
тебе верил, как сыну, а ты его обманул.
   Брюс, не отвечая, тяжело сопел.
   - Кстати, почитай-ка вслух Тору.  Ее  мудрость  очень  помогает  истинным
евреям, - продолжал наступать Широши. - Или ты уже забыл язык наших предков,
обитая в благополучной и космополитической Швейцарии?
   Брюс начал читать свиток, спотыкаясь и  запинаясь,  Широши  помогал  ему,
подсказывая на память соответствующие строки.
   "Первый раунд, очевидно, остался за Широши", - подумал Савелий.
   Брюс, кажется, это тоже понял и немного сменил тон.
   - Оставим этот бессмысленный спор о том, кто  из  нас  более  правоверный
еврей, - сказал он, откладывая на стол свиток Торы  и  доставая  из  кармана
несколько листков бумаги. - Лучше внимательно прочти это письмо.
   Широши углубился в чтение.
   - Не понимаю,  зачем  ты  посвящаешь  меня  в  свои  тайные  отношения  с
господином Можаевым? - На фамилии он специально для Савелия сделал ударение.
- Какое мне до этого дело?
   - Но я не писал этого письма! - опять повысил голос Брюс.
   - Писал - не писал, я-то здесь при чем? - продолжал недоумевать Широши.
   - Слушай, Лейба, как говорил мой дядюшка Хайм, старый одесский налетчик и
друг Бени Крика, перестань уже крутить вола за отсутствующие у него  бейцам.
Ты вник в эту схему в письме?
   - Она даже по-своему талантлива! - сказал Широши.
   - Таки не я ее придумал!
   - И из-за этого ты так переживаешь,  что  с  горя  решил  обстрелять  мой
беззащитный островок из своих дурацких старинных  пушек?  -  ехидно  спросил
Широши.
   Брюс опять начал кипятиться.
   - Если не я придумал, таки ее придумал ты - больше некому!
   - А, вот к  чему  ты  клонишь?  Но  мне  зачем  выручать  твоего  давнего
партнера? У меня как будто своих забот нет?
   - Кто сказал "выручать"? Ты хотел заманить его в Америку, а зачем  -  это
только тебе известно!
   - У тебя нет никаких доказательств того, что  эту  схему  придумал  я,  -
спокойно и рассудительно заявил Широши.
   - Я действую методом исключения - если не я и не ты,  то  кто  такой  уже
стал умный в финансовых махинациях?
   - Никогда не думал, что ты так меня уважаешь, Брюс. Спасибо, -  размышляя
о чем-то своем, сказал Широши. - Но боюсь, что у тебя  прогрессирует  острый
склероз. Мы-то с тобой хорошо знаем, что есть еще некто, способный придумать
не такую схему, а еще и почище...
   Наблюдавший за реакцией Брюса  Савелий  с  удивлением  заметил,  как  его
красное лицо сначала побледнело, а потом посерело.
   - Он? - шепотом спросил Брюс.
   - Конечно, он! Твой любимый друг и покровитель,  Шакал!  Негоже  забывать
того, кто столько для тебя сделал!
   - Но зачем он написал это письмо? - испуганно спросил Брюс.
   - И ты меня спрашиваешь, зачем он  это  сделал?  -  с  типично  еврейской
интонацией вопросом на вопрос ответил Широши. - А я знаю?
   - Ты прав, Лейба. Мне нужно будет спросить у него самого, -  без  особого
энтузиазма согласился собеседник.
   Тут Широши  так  звонко  и  заразительно  расхохотался,  что,  по  мнению
Савелия, явно вышел из образа.
   - Боюсь, ты немного опоздал, дорогой Брюс!
   -  Что  ты  имеешь  в  виду?  -  настороженно  спросил  тот,  не  замечая
неуместного смеха хозяина.
   Широши демонстративно посмотрел на часы.
   - В ближайшее время тебе вряд ли удастся связаться  с  Шакалом,  но  если
потом ты будешь слишком настойчиво искать с ним встречи,  то  тебе  придется
последовать за ним туда, откуда не возвращаются.
   - Говори конкретно" он что, заболел?  -  Лицо  Брюса  опять  побагровело:
казалось, его сейчас хватит удар.
   Широши был невозмутим.
   - Насколько мне известно, та субстанция, которую мы с тобой, Брюс,  знали
под именем Шакал, в ближайшие часы и,  может,  даже  минуты  прекратит  свое
существование.
   - Но как это может быть? - Тонкий голос старого еврея опять  сорвался  на
крик.
   - Пути Всевышнего неисповедимы! Или  ты  перестал  верить.  в  единого  и
всемогущего Бога?
   - У него смертельная болезнь? Он же никогда не жаловался на  здоровье?  -
продолжал задавать свои вопросы Брюс.
   - Он умрет не своей смертью, а будет казнен за свои черные  дела,  а  ты,
Брюс, никогда не узнаешь, зачем он написал Можаеву  это  письмо-Брюс  как-то
мигом утратил всю свою былую агрессивность и даже внешне обмяк.
   - Ты ведь намного меня  моложе,  Лейба!  Я  старый,  больной  человек,  -
заканючил он жалобно, - и если это подложное письмо с моей подписью  попадет
в прессу, то мое имя будут опять полоскать на всех углах и обвинять  меня  в
самых страшных грехах.
   Казалось, он сейчас заплачет.
   - Помоги мне, Лейба, ты ведь такой умный!
   - Как опровергнуть твое авторство этого дурацкого письма, я придумать  не
могу. Но постараюсь компенсировать тебе возможный моральный ущерб иначе.
   Широши  выудил  из  бездонного  кармана  своего  халата  туго  завязанный
холщовый мешочек, развязал его и стал по очереди вынимать  оттуда  старинные
монеты.
   - Смотри, вот безанты, золотые монеты Византийской империи, вот несколько
золотых экю Людовика Одиннадцатого, а вот старинные флорентийские флорины, а
это, с портретами дожей,  венецианские  дукаты.  Вот,  подержи  в  руке  эти
испанские дублоны, в каждом по семь с половиной граммов чистого золота.
   При виде разложенных по столу старинных  золотых  монет  Брюс  немедленно
ожил; на обрюзгших щеках заиграл румянец, а  в  глазах  появился  блеск.  Он
встал и навис над столом  всей  своей  тушей,  осторожно  беря  в  руки  эти
Ценнейшие остатки мировой цивилизации.
   - Какие они красивые! - только и смог вымолвить он. - И сколько ты за них
хочешь? - опасливо спросил он у Широши.
   - Нисколько! Это мой тебе  подарок.  Им  я  пытаюсь  компенсировать  твои
грядущие муки по поводу того, кто все-таки написал это пресловутое письмо  -
я или Шакал? Муки эти будут преследовать тебя до последнего вздоха.
   - Таки все же ты написал это поганое письмо,  Лейба,  а  теперь  от  меня
откупаешься... Широши засмеялся.
   - Думай что угодно, Брюс. Тебе  лучше  других  известно,  что  откупаются
тогда, когда боятся, а мне тебя бояться, особенно после  того,  как  вот-вот
казнят Шакала,  просто  смешно.  Представь  себе,  что  к  старости  я  стал
сентиментальным и мне захотелось в первый и в последний раз в жизни  сделать
тебе подарок.
   - Не могу такого представить, - честно признался Брюс.
   - Тогда тебе придется утешаться тем, что мне теперь стыдно за то,  что  я
немного ловчил, когда мы имели с тобой общие дела.
   - Ты меня обманывал? Не  может  быть!  Все  документы  о  наших  с  тобой
операциях я сам всегда проверял досконально!
   - Ты мне никогда не верил, старина Брюс,  не  веришь  и  теперь.  Хочешь,
забирай монеты, только быстро, пока я не передумал.
   С этими словами Широши бросил Брюсу мешочек, который тот  с  удивительной
ловкостью поймал, после чего буквально одним движением подхватил два десятка
монет, лежавших на столе, и ссыпал их в мешочек.
   Уже на пороге он уныло попросил:
   - Лейба, ну скажи-таки правду?
   - Брюс, у меня всегда есть право передумать. Поспеши, - с  этими  словами
Широши позвал Рама.  -  Проводи,  пожалуйста,  мистера  Рубинстайна  до  его
яхты... Рад был тебя повидать, Брюс. Поболтал бы  еще,  но  годовые  балансы
моих многочисленных фирм взывают о внимании...
   Несмотря на неожиданный улов старинных золотых монет, Брюс, возвратившись
на яхту, чувствовал себя угнетенным и утомленным. Болела голова. Его  личный
врач, получавший в пять раз больше упомянутого повара,  померил  давление  и
снял кардиограмму: все было в норме.
   Врач предположил, что плохое самочувствие - результат того, что он с утра
ничего не ел. Брюс плотно пообедал, но неприятные ощущения не проходили.
   Примерно  через  час  после  того,  как  очертания  острова  скрылись  за
горизонтом, этот дряхлый и не  слишком  здоровый  старик  почувствовал  себя
будто заново рожденным. Голова была ясной и светлой. Гнет, который он нес на
своих плечах не одно десятилетие, внезапно улетучился.
   "Неужели этот старый пройдоха не соврал про  Шакала?"  -  промелькнуло  у
Брюса. Рубинстайна посетило давно  забытое  чувство  необычайной  свободы  и
покоя. "Да пропади они пропадом все: этот зануда Лайн, со  своими  угрозами,
этот неотесанный и наглый болван Можаев со  своими  счетами,  Лейба,  с  его
вечными шутками... ", - с каким-то новым отчаянным весельем подумалось ему.
   Он вынул мощную лупу и принялся с восхищением  разглядывать  ставшие  его
собственностью монеты. Подарок Лейбы Гурвица, а под таким именем  Рубинстайн
много лет знал Широши, радовал его, как ребенка...


   XXVII. Трусость Аркана

   Ростовский, взвесив все  "за"  и  "против",  подчиняясь  своему  дерзкому
характеру, решил напрямую выйти на Аркана и в лоб забить с ним "стрелку". Из
разных источников Андрею стало известно, что Аркан  может  собрать  до  трех
десятков хорошо вооруженных боевиков, многие из которых побывали  в  горячих
точках: одни воевали в Приднестровье, другие участвовали в грузино-абхазском
конфликте, а некоторые прошли большую школу операций в Чечне.
   Противопоставить им Ростовский,  учитывая  людей  Ушбы,  мог  чуть  более
двадцати человек. Казалось, силы неравные, но Ростовский - тонкий  психолог,
рассчитывал на то, что банда Аркана, хотя  и  состояла  из  профессиональных
боевиков, тем не менее не являлась сплоченной  группой,  объединенной  узами
товарищества, и, скорее всего, в кучу они сбились исключительно из-за денег,
иными словами, представляли собой обыкновенных наемников.
   А пацаны, окружавшие Ростовского  и  Ушбу,  были  настолько  проверены  в
различных, самых экстремальных ситуациях, настолько  были  Повязаны  кровью,
что любому  из  них  и  Ростовский  и  Ушба  могли  без  колебаний  доверить
собственную жизнь.
   Номер личного мобильного телефона Аркана Ростовскому помог  получить  все
тот же знакомый подполковник с Петровки, однако, сообщая его, попросил ни  в
коем случае не ссылаться на него. И голос его звучал весьма беспокойно.
   Ростовский немедленно позвонил по добытому телефону.
   - Да, кто говорит? - нелюбезно пробасил мужской голос.
   - Я могу поговорить с Арканом? - спросил Андрей.
   - Кто им интересуется?
   - Это я ему самому скажу! - стараясь сдерживать себя, ответил Ростовский.
   - Хорошо... - Слышно было, как  басовитый  голос  позвал:  -  Аркан,  это
тебя!..
   - Кто? - последовал вопрос.
   - Не знаю, хмырь какой-то! Сказал, сам тебе назовется...
   - Аркан слушает! Кто  говорит?  -  Голос  мерзавца  был  самоуверенный  и
наглый.
   - Ростовский! - гордо произнес Андрей. - Слышал о таком?
   - Допустим... Что дальше?
   - Тебе не кажется, что нам пора побеседовать?
   - О чем?
   - Сам знаешь о чем! - Как ни пытался Андрей сдерживаться, но  наглый  тон
Аркана начал его раздражать.
   - Никак "стрелку" хочешь забить?
   - А ты что ругаешься? - усмехнулся Ростовский. - Или очко заиграло?
   - У меня? - по интонации Андрей понял, что попал в его больное  место.  -
Назначай: где, когда?
   - Давай за Домодедовом... Там карьер есть... Знаешь его?
   - Ну...
   - Сегодня, у этого самого карьера в пять вечера - устроит?
   - Вполне!..
   - Значит, до встречи!..
   - Ага, до встречи... - подтвердил Аркан и с  какой-то  затаенной  угрозой
добавил: - Ростовский...
   Положив трубку, Андрей задумался: что-то ему не понравилось  в  интонации
последней фразы Аркана. Сейчас одиннадцать  часов  утра,  и  до  пяти  часов
вечера времени более чем достаточно.  Почему  так  легко  согласился  Аркан?
Потому что времени достаточно, чтобы подготовить ловушку и перестрелять всех
его пацанов? Вряд ли! Не такой он придурок,  чтобы  не  понимать,  что  коль
встречу назначает противник, то все досконально продумано. Тогда  отчего  он
злорадствовал? Судя по  собранной  информации,  Аркан  хоть  и  трусоват  по
природе, однако хитрости ему не занимать. Благодаря  своей  хитрости  ему  и
удалось отправить на тот свет стольких уважаемых братков.
   Размышления Ростовского прервал звонок его мобильника.
   - Привет, Андрюша! Это Костя Рокотов!
   - С приездом, приятель! - Кому-кому, а Костику он  был  искренне  рад.  -
Давно из Штатов?
   - Вчера ночью прилетел. Я слышал, что ты потерял несколько своих  хороших
пацанов. Прими мои соболезнования.
   - Спасибо, - с грустью ответил Ростовский.
   - И как ты думаешь спросить за них?
   - Хочу им бошки поотрывать, вот как!
   - И уже придумал как?
   - Только что базарил с Арканом: "стрелку" ему забил.
   - Что-то  в  твоем  голосе  не  слышно  обычной  уверенности,  -  заметил
Константин.
   - Сил у него многовато...
   - Можно подумать, что тебя это когда-нибудь останавливало.  -  Константин
рассмеялся. - Мне кажется, что тебя что-то другое гложет...
   - Сам не знаю что... - признался Ростовский, - вроде и на "стрелку" Аркан
согласился, и против места не возражал...
   - Тогда что?
   - Какое-то в его голосе было злорадство,  что  ли...  Словно  он  заранее
предвкушал победу, падаль!.. - не сдержался Ростовский и с горечью  добавил:
- Эх, жалко, что нет нашего друга Бешеного: он бы сейчас все мигом  разжевал
и по полкам расставил! И куда он пропал?
   - Господи! Ты ж еще не в курсе: Савка-то нашелся!
   - Да ты что?! - воскликнул Андрей.
   - Точно говорю!
   И Константин рассказал ему все, что мы уже с вами знаем.
   - Когда-то он еще опять объявится?  -  вздохнул  Ростовский,  внимательно
выслушав Константина. - "Стрелка"-то сегодня в пять...
   - А я для чего?  Для  мебели,  что  ли?  -  с  некоторой  обидой  заметил
Константин. - Савелий ведь не только мой друг, но и учитель.
   - И что с того? - не понял Ростовский.
   - А то! Я многое перенял от Бешеного.
   - Например?
   - Например? Я уверен, что ни на какую "стрелку" эта мразь не придет!
   - Тогда почему же он злорадствовал? Жалел, что мы зря потеряем вечер?
   - Ничего подобного! - возразил Рокотов-младший. -  Я  уверен,  что  Аркан
просто хочет подставить твою команду!
   - Каким образом?
   - Самым простым. Ты соберешь ребят, ринешься  туда  с  оружием  в  каждом
кармане... Так?
   - Ну, допустим.
   - А там тебя и твоих пацанов будут поджидать "маски-шоу"... Покидают  вас
в автобусы с решетками и в полоску, и придется вам большие бабки тратить  на
адвокатов, чтобы доказать суду, что оружие, обнаруженное у вас, вы  нашли  в
кустах и, как честные и порядочные граждане, несли на Петровку, чтобы  сдать
его нашей доблестной милиции...
   - Послушай, а ведь ты  прав,  Костик!  Гадом  буду,  прав!  -  воскликнул
Ростовский. - Ты действительно ученик Бешеного: котелок варит что надо.
   В голове Ростовского все наконец устаканилось.  Стал  понятен  не  только
злорадно-ехидный тон этой падали  Аркана,  но  и  очевидная  настороженность
Петровича, сообщавшего телефон этого гада.
   - Это же так элементарно, Ватсон! - с апломбом произнес Константин.
   - А что тогда Ты мне предлагаешь делать