повторил  Роджер:  национальная  принадлежность
этого человека занимала его в данный  момент  меньше  всего.  -  Ты  в  этом
уверен, Брюс?
   - Из тех людей, кого я знаю, изобрести такое мог только я или он.  А  так
как я к этому не причастен, значит- он.  Настоящая  еврейская  голова!  Хотя
нельзя полностью исключить и появление какого-то нового финансового гения...
   Роджер, естественно, не собирался раскрывать  Брюсу  действительную  роль
Широши в деле господина Можаева, а про себя  подумал:  "Да,  крепкий  орешек
этот Широши! Как умело отвел от себя любые возможные  подозрения!  Заработал
деньги и при этом бросил тень на  своего  давнего  партнера  и  одновременно
конкурента... "
   - А вы с этим Лейбом-Широши разве враги? - спросил Роджер после небольшой
паузы.
   - У нас с ним вооруженный нейтралитет. Но  теперь  наши  отношения  могут
перейти в другую фазу, если, конечно, ты не возражаешь.
   - Нисколько. Разбирайся с ним, как сочтешь нужным. - Лайну  была  приятна
сама мысль о том, что эти два хитроумных и богатых прохиндея начнут  строить
друг другу козни. - Ладно, Брюс, иди досыпай. Прости, что разбудил тебя  так
рано. Ты же знаешь меня не первый год и, наверное,  давно  понял,  что  ради
дела я жертвую не только  чужим  сном,  но  и  своим.  Мне  было  необходимо
представить себе всю картину и твою роль в ней.
   - Я все понимаю, Роже. Мне все равно пора вставать. Дел невпроворот...
   Оба собеседника были вполне удовлетворены полученной информацией...


   XIX. Роковая ошибка

   Ростовский собрал всех своих людей, свободных от  срочных  дел,  на  даче
одного приятеля. Эту дачу они часто использовали  не  только  для  серьезных
встреч, но и для празднования дней рождений, каких-то важных событий и  дат.
Приятеля все называли Митричем. Никто не помнил его настоящего имени: Митрич
и Митрич.
   В прошлом он был  классным  "медвежатником",  и  к  началу  Отечественной
войны, успев дважды окунуться в "места  не  столь  отдаленные",  Митрич  был
коронован в "Воры".
   Откликнувшись на призыв Родины, по собственному  заявлению,  он  попал  в
штрафной батальон и вместе с Красной Армией в  боях  и  сражениях  дошел  до
самой Польши, став отличным разведчиком.
   Конечно, служба в  армии  противоречит  воровским  понятиям  и  воровским
законам, но для той  войны  было  сделано  исключение  и  "Воры",  прошедшие
Отечественную, начали именоваться "Польскими Ворами".
   Тридцать  пять  лет  безнаказанно   вскрывал   сейфы   Митрич,   заслужив
уважительное прозвище Неуловимая  Лапа  даже  среди  ментов,  и  всякий  раз
оставлял в качестве своеобразной визитной карточки беличью лапку.  И  только
единожды, вконец озверевшие менты, не  будучи  в  состоянии  собрать  против
Митрича достаточно улик, чтобы осудить за взломанные им сейфы, подкинули ему
ствол и влепили все,  что  могли  по  соответствующей  статье,  -  три  года
строгого режима.
   Сейчас ему было далеко за семьдесят, и он как бы "ушел на  пенсию",  хотя
никогда не отказывался помочь в случае надобности даже  по  своей  профессии
"медвежатника". А однажды приключился и вовсе казус. К районному ментовскому
начальству нагрянула городская инспекция, а единственный  ключ  от  сейфа  с
бумагами, которые нужно было представить начальству, где-то затерялся. Вот и
обратились за помощью к старому мастеру. Немного поломавшись для понта, он в
две минуты  вскрыл  им  сейф,  и  менты  на  радостях  вручили  ему  бутылку
французского коньяка.
   Митрич обитал на небольшой двухэтажной даче под Одинцово.  Вместе  с  ним
жила его экономка - сорокалетняя пышнотелая,  но  весьма  шустрая  Катерина,
которая следила за чистотой в доме, ухаживала за Митричем, а иногда, не  без
удовольствия, так как тайно боготворила  хозяина,  исполняла  и  супружеские
обязанности.
   С Митричем Ростовского познакомил Олег Вишневецкий, которого Митрич часто
называл "мой внучек" и любил действительно как родного внука.  Смерть  Олега
Митрич переживал столь бурно, что многие думали, сопьется старик.  Наверное,
именно тогда и произошло сближение его с Ростовским, который  как  бы  занял
место  покойного  Олега.  Во  всяком  случае,  Митрич  вскоре  бросил   свои
многонедельные запои и, как ребенок, радовался, когда Ростовский появлялся у
него на даче.
   Постепенно  сложилось  так,  что  все  самые   серьезные   дела   бригады
Ростовского стали обсуждаться у Митрича.
   Обычно старик, когда  ожидал  ребят  Ростовского,  просил  свою  Катерину
накрыть на стол, но сейчас, узнав,  что  погибли  двое  пацанов  из  бригады
Андрея, понял, что сначала наверняка состоится разговор, а потом,  возможно,
будет время и для поминок.
   Все молча уселись за большим круглым столом на остекленной веранде. Молва
об убитых разнеслась в течение часа, но никто не знал подробностей.
   Несмотря на то что сам приказал  Катерине  погодить  с  бутылкой,  Митрич
заговорил именно об этом.
   - Не знаю, как вы привыкли, но мы, если кого-то теряли, сначала поминали,
а потом уж базарили, - тихо проговорил он.
   - В таком случае  и  мы  не  будем  нарушать  традицию,  -  хмуро  кивнул
Ростовский.
   - Катерина! - крикнул хозяин дома. Женщина, словно ожидая этого зова, уже
вносила огромный поднос с бутылкой водки и хрустальными  рюмками.  По  праву
хозяина водку разлил Митрич. Все встали.
   - Помянем раба божьего Николая и  раба  божьего  Анатолия!  -  проговорил
Митрич и перекрестился, затем плеснул  несколько  капель  на  пол  и  залпом
выпил.
   За ним выпили и остальные: даже Екатерина опрокинула рюмку  водки,  после
чего неслышно выскользнула за дверь и плотно прикрыла ее за собой.
   Все молча смотрели на Ростовского: многие уже знали, что  именно  на  его
долю выпала тяжелая участь опознавать убитых ребят.
   - Да, я был в морге и видел,  что  сделали  с  нашими  пацанами  какие-то
сучары падлючие! - глядя исподлобья, начал Ростовский. - От  наших  братанов
остались одни головешки, нашпигованные по самое не могу автоматными пулями!
   - Слава богу, хотя бы не мучились в огне! -перекрестился Митрич, повторив
то, что сказал в морге Ростовский. - Есть какие-нибудь мысли, кто виновен  в
их смерти?
   - Они вместе со Щербатым занимались подонками, которые  обманом  отобрали
квартиру у стариков, - объяснил Ростовский.
   - А может быть,  они  вышли  на  эту  сволоту,  и  те  гады  их  засекли,
столкнулись и порешили? - предположил Митрич.
   - Вряд ли... Мы договаривались,  если  кто-то  из  нас  засечет  хотя  бы
одного, кто появится в квартире  Лукошниковых,  тот  сразу  должен  сообщить
свободным от наблюдения, в данном случае мне или  Коле-Ватнику,  а  потом  и
Ростовскому...
   - При таком раскладе, коли был уговор сообщать другим, если засекли кого,
мне кажется, что их гибель вряд ли  связана  с  этими  гнусными  тварями,  -
подытожил Ростовский. - Нужно пробить по другим бригадам:  может  быть,  там
кто-то что-то знает или слышал что... Да и ментов можно покрутить... Короче,
кто свободен от  важных  дел  или  может  отложить  дела  на  потом,  должен
подключиться к поискам виновников их смерти! За кровь  пацанов  они  ответят
кровью! - Ростовский поднялся со стула. - Давайте  поклянемся  не  оставлять
этого дела до тех пор, пока  хоть  одна  гнида,  выпустившая  пулю  в  наших
пацанов, продолжает топтать эту землю!
   Все сидящие за столом тоже поднялись и, молча выслушав Ростовского, хором
сказали:
   - Клянемся!
   Именно в такие моменты, перед ликом смерти  или  большой  беды,  говорят,
забываются все мелочные обиды и всех воедино сплачивает одна общая беда.
   Так же молча все переглянулись и остановили  взгляды  на  Митрич,  словно
поручая ему самое важное слово,  как  старшему.  Глаза  у  старика,  как  ни
странно, стали влажными.
   - Извините, сынки, расчувствовался я что-то, - с комом в  горле  произнес
он. - Тост у меня на этот раз на вид простой, хотя и сложный,  -  проговорил
Митрич. - Месть хорошо подавать к  столу  холодной,  а  вкушать  горячей!  И
никогда не оставлять не съеденной!
   - Правильные слова сказал, Митрич! - одобрил Ростовский. - Убийцы  должны
быть в земле! И они будут в земле!
   - За сказанное! - закончил Митрич. Все сдвинули рюмки и выпили водку  как
бы единым глотком.
   - И все-таки я бы не стал окончательно отбрасывать мысль о том, что  наши
пацаны столкнулись с этими сволочами, что отобрали квартиру  у  стариков,  -
неожиданно для всех подал голос Степан Булдеев.
   Все, как по команде, взглянули в  его  сторону.  Степан  был  молчалив  и
говорил настолько редко,  что  многие,  даже  часто  общавшиеся  с  ним,  не
помнили, как звучит его голос...
   Степан  Булдеев  прибился  к  бригаде  Ростовского  несколько   необычным
образом.
   Примерно год назад сибирский  авторитет  Вован  Иркутский,  "крышевавший"
нефтяные сделки, прилетел на несколько дней  в  Москву  на  какие-то  важные
"терки". Искать, где остановиться, ему не было нужды: у его подкрышной фирмы
был в столице отличный офис с гостевыми апартаментами,  являвшийся  филиалом
сибирского.
   Охрана столичного  офиса,  задержавшись  в  пробке,  боялась  опоздать  к
прилету самолета и на очень приличной скорости мчалась в аэропорт на  мощном
джипе. На скользком шоссе  водитель  не  справился  с  управлением,  и  джип
столкнулся, вылетев на встречную полосу, на полном ходу с груженной  мебелью
фурой. Лобовой удар не оставил ехавшим встречать босса никаких шансов:  двое
на переднем сиденье погибли на месте, двое на заднем -  получили  тяжелейшие
ранения, как говорят в таких случаях врачи, не совместимые с жизнью.  Так  и
случилось: этих двоих даже не успели довезти до  Склифа,  они  скончались  в
дороге.
   Оставшийся без охраны Вован Иркутский позвонил Ростовскому, с которым они
были шапочно знакомы, но питали взаимную симпатию, и попросил дать  ему  дня
на три несколько своих крепких парней. Ростовский, конечно  же,  пошел  тому
навстречу. Вован Иркутский остался доволен работой ребят и щедро им заплатил
перед возвращением к себе, в Сибирь.
   А через пару месяцев от  него  к  Ростовскому  прибыл  гонец  со  словами
благодарности и конвертом с долларами,  к  которым  прилагалась  записка  от
самого Вована. Он горячо  благодарил  за  помощь,  передавал  приветы  общим
знакомым  московским  авторитетам  и  просил  принять  от   него   небольшое
количество гринов, конечно же, не как оплату за услугу, а как дань  уважения
человеку, вовремя протянувшему руку помощи.
   Сумма была солидная, слова приятные, и Ростовский, встречавшийся с гонцом
в приличном ресторане,  как  вежливый  человек,  предложил  ему  чего-нибудь
выпить. От  алкоголя  парень  отказался  наотрез  и  взамен  попросил  чашку
крепкого чая. Завязалась ни к чему не обязывающая беседа.
   Ростовский спросил:
   - Как тебя кличут-то?
   - Булдеев Степан!
   - А погоняло?
   - Нет, просто Степан.
   - Степан так Степан. Как там Вован живет-процветает?
   - Владимир Константинович уехал за границу, а мне поручил расплатиться со
всеми его долгами, - охотно пояснил Степан и добавил: -  Я  у  него  навроде
помощника был по финансовым вопросам.
   - А чего же он тебя с собой не взял?
   Степан пожал плечами, имея в виду, что хозяину виднее, на то он и хозяин.
Ростом он был под метр  семьдесят,  худощав,  лицо  вполне  европейское,  но
разрез глаз свидетельствовал о том, что в жилах его предков наверняка  текла
кровь представителей коренных народов Сибири. Вещь вполне: обычная для  этой
части нашей необъятной Родины.
   - Ты сам-то откуда? - спросил Ростовский.
   - Из-под Иркутска.
   - Значит, так выходит, что ты теперь  без  работы  остался?  -  продолжал
выяснять Ростовский.
   - Выходит, так, - меланхолично согласился Булдеев.
   - Что умеешь?
   - Готовить умею, компьютер знаю, немного восточные единоборства...
   Ростовскому сразу стало интересно.
   - Вот как? - Он чуть подумал и предложил: - Переночуешь у ребят, а завтра
я тебя в деле посмотрю. Если, конечно, у тебя нет других планов.
   - Почту за честь поработать с тобой, если будет во мне нужда, - несколько
высокопарно ответил Степан.
   В восточных единоборствах парень, как оказалось, был не просто  хорош,  а
очень хорош. Ростовский предложил Степану остаться в Москве и  войти  в  его
бригаду. Тот без долгих раздумий согласился.
   Первое  время  ребята  Ростовского,  как  и  положено,  приглядывали   за
новичком. Булдеев поселился вместе со Щербатым, но Степан никуда, кроме  как
на задания, не ходил, никогда и никому по  телефону  не  звонил,  не  курил,
алкоголем не увлекался, а  все  свободное  время  посвящал  чтению  книг  по
восточной философии.
   Булдеев был скромен, непритязателен, молчалив, исполнителен и пунктуален,
однако никогда никакой инициативы не проявлял - просто хорошо  делал  только
ту работу, что ему поручалась.
   Ростовский держал его за человека, который, хотя звезд с неба не  хватает
и "пороха не выдумает", но надежен и верен. Основания  для  этого  вывода  у
Андрея  имелись:  во-первых,  поведение  самого  Степана,  которое   внушало
доверие. Во-вторых, осторожный Ростовский на всякий случай  позвонил  своему
московскому приятелю, который не только хорошо знал Вована Иркутского, но  и
провел с ним несколько серьезных операций в Москве.
   Тот приятель подтвердил, что  Вован  действительно  собирался  уехать,  и
скорее всего, уже уехал из России - у него был хороший дом под Прагой,  куда
он давно хотел перебраться. А на вопрос о Булдееве ответил, что Степан много
лет был правой рукой Вована и очень часто выполнял по его  поручению  важные
задания. Почему не взял с собой? Мало ли какие у  него  были  резоны.  Может
быть, поручил ему следить за тем,  что  происходит  в  России.  Такой  ответ
Ростовского вполне устроил.
   Ни этот приятель, ни тем более сам Ростовский и понятия не имели  о  том,
что обезображенные трупы Вована Иркутского и его  верного  Степана  Булдеева
благополучно покоятся в бездонных болотах под Сургутом...
   - Это надо же: наш молчун заговорил! - удивился Валька-Стилет.
   Валька-Стилет был личностью уникальной. Казалось, он всегда  и  обо  всем
узнает первым. С виду он напоминал настоящего медведя  и,  как  казалось  со
стороны, был весьма неповоротливым, причем от самой матушки-природы. Но  это
только казалось: в случае опасной ситуации он становился таким юрким, словно
и не было в нем ста двадцати килограммов веса.
   Свою кличку Валька получил за откровенно маниакальную любовь к  холодному
оружию. Каких только ножей в его уникальной  коллекции  не  было,  но  более
всего Валька обожал испанский стилет, привезенный по  случаю  Ростовским  из
Испании и подаренный ему на день рождения. С этим подарком Валька-Стилет  не
расставался ни на минуту. Похоже, он даже спал, пряча стилет под подушкой.
   Валька-Стилет был очень любопытным от природы, и очень часто  именно  его
любопытство помогало избежать лишних неприятностей.  Ему  было  немногим  за
тридцать.  В  детстве  он  покуривал  анашу,  но  это  было  именно  детское
баловство: с десяти до шестнадцати лет. Он так и не успел послужить в армии,
залетев на три года лишения свободы в колонию общего режима.
   Срок получил за несколько месяцев до призыва, по сто сорок четвертой,  то
есть за тайное хищение. Как-то ночью им с  приятелями  захотелось  добраться
водочкой: выпитого мало показалось.
   Вскрыли  коммерческий  ларек  и  прямо   в   нем   начали   "догоняться".
"Надогонялись" до того, что их не  могли  разбудить  даже  увесистые  тумаки
пришедших утром хозяев ларька.  Вызванные  теми  менты  так  и  покидали  их
штабелями в милицейский "газик".
   Валька-Стилет не только был физически очень силен, но и хваткой отличался
просто бульдожьей - никто не мог вырваться из его рук.
   - Почему ты так уверен, что эту версию нельзя отбрасывать? - насторожился
Ростовский.
   - Почему? - Степан недоуменно пожал плечами. - Интуиция мне подсказывает.
   -  Ну,  коль  интуиция,  тогда  конечно,  -  не  без   сарказма   заметил
Валька-Стилет.
   - Ладно, Стилет, не ерничай: вдруг  Степан  прав?  -  авторитетно  сказал
Митрич.
   Валька-Стилет явно остался при  своем  мнении,  но  возражать  уважаемому
человеку не посмел.
   - То-то и оно, - вздохнул Митрич.
   - Короче, ты, Стилет, прояви свое любопытство,  -  сказал  Ростовский,  -
поспрошай, где сможешь и как можешь только ты, поприслушивайся где  можно  и
где нельзя, короче, авось надыбаешь что...
   - Понял; братела! - понимающе улыбнулся Валька-Стилет.
   - А ты,  Павка-Резаный,  продолжишь  разрабатывать  этих  гадов!  К  тебе
подключится Щербатый и  по  надобности  -  Валька-Стилет.  Как,  Стилет,  не
перетрудишься?
   - О чем ты, братела, я и сам  хотел  попросить  тебя  подключить  меня  к
пацанам, - отозвался тот.
   -  Только  смотрите,  братишки,  действуйте  как  можно  внимательнее   и
осторожнее! Чуть что - сразу звоните мне,  в  любое  время  дня  и  ночи.  -
Ростовский внимательно посмотрел на каждого из них. - У всех есть связь?
   - У меня пейджер есть, а  у  Павки  и  Вальки  -  мобильники,  -  ответил
Щербатый.
   -Сергей, выдели Щербатому один из мо-бильников из наших запасных и  скажи
мне его номер.
   - Хорошо, братишка!
   - Сами решите, кто первым пойдет  дежурить,  а  остальные  оставайтесь  -
помянем братанов наших, - распорядился Ростовский.
   - Так я и пойду: моя очередь была,  -  твердо  заявил  Щербатый,  вставая
из-за стола.
   - Правильное решение! - одобрил Митрич. - Настоящий пацан!
   - Идем, дам тебе мобильник, - сказал Сергей.
   - На какой машине поедешь? - спросил Ростовский.
   - У меня одна машина - "Вольво", - сообщил Щербатый.
   - У кого попроще есть?
   - Пусть мою старую "Ауди" возьмет, - предложил Ник, - я  сегодня  на  ней
сюда приехал: "БМВ" пришлось отдать в автосервис, четвертая передача  что-то
барахлит. Подойдет?
   - Более чем! - кивнул Ростовский, думая о чем-то своем.
   Лучше бы Ник отдал свою "БМВ": это хотя бы на время запутало Аркана...


   XX. Вспыхнет ли война криминала?

   После того как Толика и Колю-Ватника  расстреляли  в  клубном  ресторане,
Аркан приказал дождаться ночи,  погрузить  тела  в  их  собственную  машину,
вывезти как можно дальше от  Домодедова,  облить  машину  бензином  и  сжечь
дотла...
   Это был не первый случай, когда Аркан подобным  образом  прятал  концы  в
огне. Именно  так  он  поступил  с  бывшим  хозяином  ресторана,  владельцем
которого сам и  стал  впоследствии.  Собственно  говоря,  как  раз  с  этого
владельца и начались кровавые дела Аркана и его друзей в Москве.
   На  этот  ресторан  их  навел  милицейский  наставник  Аркана,  полковник
Громыхайло. Он и посоветовал, не привлекая внимания, прибрать его под  себя,
а  он  поможет  получить  документы  на  приобретение,  то  есть  легализует
собственность.
   Аркан понимал своего шефа с полуслова: сказано,  не  привлекая  внимания,
значит, так и будет сделано. Первым  делом  он,  вместе  со  своими  верными
приятелями Лехой-Хохлом и  Семой-Карой  просто  нанесли  "визит  вежливости"
самому хозяину ресторана, некоему Семену Балуеву, якобы чтобы предложить ему
партнерство.
   На этот ресторан, прославившийся сауной,  которую  облюбовали  для  своих
встреч криминальные круги, давно точили зуб "ментовские боссы с Петровки, но
никакие неожиданные проверки и обыски не давали реальных результатов.
   Резонно начали поговаривать, что хозяин  сауны,  Семен  Балуев  -  бывший
афганец, не так давно вернувшийся из мест заключения, где сидел заразбой, не
только слишком быстро  заслужил  авторитет  среди  Домодедовской  преступной
группировки,  но  и  заручился  ментовской  поддержкой.   Именно   последнее
обстоятельство,  по  вполне  очевидным  мотивам,   устраивало   криминальных
авторитетов. И скорее всего не без их  участия  Семен  Балуев  без  волокиты
получил возможность  арендовать  полуподвальное  помещение,  в  котором  он,