в лесу.
   - И конечно, никаких очевидцев? - со злостью предположил Ростовский.
   - Следствие работает... - заверил Петрович.
   - Они наработают... -  вздохнул  Андрей.  -  Ничего  они  не  найдут,  ни
очевидцев, ни места, где их убили...
   - Я понимаю твое состояние, но давай не будем торопиться с выводами. -  В
тоне  подполковника  слышалось  некоторое  недовольство.  -   У   них   есть
родственники в Москве?
   - В Москве - нет. А что?
   - Обгореть-то они обгорели здорово,  но  на  одном  покойном  сохранилась
отметина,  точнее  сказать,  странная   вещица,   которая   вполне   поможет
идентификации, если кто-то хорошо знает человека. Слишком  уж  она  необычна
для парня...
   - Я готов подъехать! Когда можно?
   - Чем быстрее, тем лучше. Сейчас можешь?
   - Конечно!
   - Хорошо, в таком случае жду тебя у главной проходной Склифа.
   Когда подполковник провел Ростовского  в  холодный  зал  морга  института
Склифосовского, он сразу увидел два занятых стола, возле  которых  суетились
судмедэксперты.  В  первый  момент  Ростовский  брезгливо   поморщился:   на
оцинкованных столах лежали два превратившихся в обгорелые куски мяса  трупа,
у  одного  из  которых,  среди  коричнево-кровавого  месива  на  месте  лица
почему-то ярко белели глаза. Казалось, взгляд их укорял весь окружающий мир,
запоздало взывая к справедливости.
   - Что я должен делать? - шепотом спросил Ростовский Петровича.
   - Взгляни на того, что лежит на втором столе.  Если  точнее,  то  на  его
левую руку, - подсказал подполковник.
   Не успел Ростовский перевести взгляд, как увидел на скрюченном безымянном
пальце трупа небольшое дамское колечко. Он сразу его узнал, рука  совершенно
очевидно принадлежала Толику.
   Андрей отлично помнил историю этого  дамского  колечка.  Свой  безымянный
палец Толик испортил года два назад: в какой-то пьяной драке один  алкоголик
полоснул его осколком бутылки и повредил сухожилие.  Ему  предлагали  делать
операцию, но он отказался: "И так не мешает, - отмахивался Толик,  -  а  то,
что палец согнут, не очень-то и видно!"
   Однажды  на  какой-то  вечеринке  ему  понравилась  девушка,  они   долго
танцевали, тискались, целовались, а  потом  он  для  понта  попросил  у  нее
колечко  примерить.  Она  и  дала.  Надеть-то  он  надел,  а  вот  снять   с
исковерканного пальца - ни в какую!  Толик  пообещал  ей  купить  еще  более
дорогое, что и сделал, а это колечко  так  и  носил  на  руке.  Старался  не
показывать его очередной своей пассии или сочинял какую-нибудь  убедительную
семейную драму, по которой обязан был носить это "бабушкино" кольцо до самой
смерти...
   Толик угадал совершенно точно: так с ним и умер!..
   - Это Толик, - тихо, но уверенно проговорил Ростовский, потом внимательно
осмотрел второй обгоревший труп и уныло добавил: - А это Ко-лян...
   - Ты уверен?
   - На все сто! - стиснув зубы,  подтвердил  Ростовский  и  спросил:  -  Ты
знаешь предварительные выводы своих экспертов: их живьем сожгли или...
   - Им не пришлось мучиться: обоих расстреляли  почти  в  упор  автоматными
очередями. Нашпиговали так, что твои манекены в тире...
   - И то слава богу,  что  не  мучились,  -  думая  о  чем-то  своем,  тихо
проговорил Ростовский...
   Приехав домой, Андрей накатил стакан  водки,  помянув  погибших  пацанов,
после чего позвонил Сергею и попросил собрать всю бригаду...


   XVIII. Опасные игры

   В самолете компании "Дельта", выполнявшем последний вечерний рейс Атланта
- Вашингтон, Роджер Лайн  почувствовал,  как  на  него  навалилась  страшная
усталость. Еще бы! Несмотря на то что регулярные проверки  его  драгоценного
здоровья  на  самом  современном  и  совершенном  медицинском   оборудовании
показывали, что Лайн находится в прекрасной физической форме,  ему  все-таки
уже далеко не двадцать лет.
   А во второй половине января Роджеру пришлось здорово помотаться по  миру.
В скромном четырехзвездочном  отеле,  расположенном  недалеко  от  Абу-Даби,
столицы Объединенных Арабских Эмиратов, он объявился с канадским  паспортом,
выданным, правда, на собственное имя -  знак  глубокого  уважения  канадских
единомышленников из соответствующих служб.
   По вечерам на скрывавшейся за глухим внушительным забором вилле Лайн  вел
неторопливые  беседы  с  представителями  политической   и   военной   элиты
Саудовской  Аравии  и  Кувейта,  зондируя   их   отношение   к   планируемым
бомбардировкам территории Ирака самолетами ВВС США и Великобритании.
   Так нередко бывает в мировой политике: самые деликатные миссии поручаются
частному лицу, скажем, ушедшему в отставку крупному  военному  чину  или  же
находящемуся не у дел  в  прошлом  известному  политическому  деятелю.  Этот
неофициальный  посланец  может  себе  позволить  задавать  любые  вопросы  и
выдавать такие жесткие формулировки, от которых дипломатов, находящихся  при
исполнении своих обязанностей, бросило бы в дрожь.
   Результаты зондажа у Лайна вышли обнадеживающие: американская  инициатива
была поддержана элитой стран,  регулярно  получающих  солидную  американскую
помощь.
   Из Абу-Даби Лайн вылетел прямым рейсом до Чикаго, где пересел на самолет,
следовавший в Атланту,  столицу  штата  Джорджия.  Там  в  форте  Мак-ферсон
находилась военная база и штаб Третьей армии сухопутных войск.
   Он отправился в форт навестить своего старого приятеля и  единомышленника
- начальника базы. Именно в тот день туда  приехал  Боб  Барр,  член  палаты
представителей от республиканской партии, - по "случайному"  совпадению  его
пригласили на встречу со старшими офицерами штаба. Вышло  так,  конечно  же,
опять по чистой "случайности", что Лайн и Барр уединились минут на  сорок  в
кабинете начальника базы.
   Барр показал Лайну проект  закона,  который  в  ближайшие  дни  собирался
внести в Конгресс США. Этот законопроект наделял  Президента  США  легальным
правом  физически  уничтожать  руководителей  иностранных  государств,   чьи
действия противоречат  "интересам  США".  Лайн  бегло  просмотрел  несколько
страниц убористого текста.
   - По-моему, все точно и доходчиво изложено, Боб, - удовлетворенно  сказал
он, - а в твоем устном  сообщении  я  бы  сделал  такой  акцент:  мы  всегда
последовательно боролись с врагами Америки и устраняли неугодных нам  людей,
но  теперь  приспело  время  делать  это  официально,  никого  и  ничего  не
стесняясь. В двадцать первом веке Америка может себе это позволить.
   - Ты прав, Роджер, - согласился Барр, - для тех, кто разделяет нашу точку
зрения, право Америки защищать свои интересы там, где  она  считает  нужным,
намного важнее этих дурацких прав человека. Я лично так думаю.
   - Честно говоря, я  сильно  сомневаюсь,  что  наш  законопроект  пройдет.
Либералы и приверженцы прав человека стеной станут против. Но в любом случае
настало время нам во весь голос заявить о себе. Тем более что в Америке есть
немало людей, которые нас поддерживают.
   - Не беспокойся, Роджер, я сделаю все так, как нужно. Важно, что армия на
нашей стороне. В этом я еще  раз  убедился  в  ходе  сегодняшней  встречи  с
офицерами.
   - Тут ребята крепкие, - весомо сказал Роджер, - будь здоров,  Боб,  желаю
тебе и всем нам успеха.
   Они обменялись крепким рукопожатием, и  Лайн  отбыл  в  аэропорт.  Ожидая
посадки  в  самолет,  он  позвонил  своему  старинному  приятелю  и  бывшему
подчиненному Стивену Паркеру, ныне  высокопоставленному  сотруднику  ЦРУ,  и
попросил встретить его по прилете в Вашингтон.
   Славившийся своей пунктуальностью Паркер ждал Роджера у  стойки  компании
"Дельта". Как только  "Форд-скорпио"  Стивена  покинул  зону  аэропорта,  он
объявил:
   - В ФБР обнаружен "крот"!
   - Майкл Джеймс?!. - невольно вырвалось у Роджера.
   Стивен засмеялся.
   - А вот и не угадал. Роберт Хансен.
   Тот самый, в чьи функции входила слежка  за  русскими  дипломатами?  Лайн
обладал феноменальной памятью, зная практически всех сотрудников  спецслужб,
работавших на русском, китайском и иракском направлениях.
   -  Сторожевой  пес  обернулся  хищным  зверем.  -  Роджер  обожал   яркие
сравнения.
   - Похоже, он работал на русских пятнадцать лет, -  невозмутимо  продолжал
Паркер.
   Сам Стивен неплохо знал русский язык,  поскольку  в  молодости  служил  в
американском посольстве в Москве, где  занимался  подкормкой  диссидентов  и
иных профессиональных борцов за свободу и демократию.
   - Приятный сюрприз для нового Президента. Надеюсь, он подтолкнет  Буша  к
еще более решительной борьбе против клинтоновской нечисти.
   Роджер терпеть не мог людей, занимавших при Клинтоне высокие посты в  ЦРУ
и ФБР. Он был искренне убежден в том, что все они  потенциальные  предатели.
Хотя младенцу было ясно, что многоопытный Нансен, равно как и подозрительный
Джеймс, в число клинтоновских выдвиженцев никак не попадают.
   - Есть еще одна  новость,  пожалуй,  более  странная...  -  лениво  начал
Стивен.
   - Что еще стряслось? - нетерпеливо спросил Роджер.
   Не отрывая взгляда  от  гладкой  асфальтовой  ленты  шоссе,  бежавшей  им
навстречу, Паркер невозмутимо продолжал:
   - Я внимательно изучал опись вещей, принадлежащих господину Можаеву...
   - Ну и что? - Роджер, очевидно, терял  терпение,  а  его  собеседник  как
будто нарочно оттягивал развязку начатого им интригующего  рассказа.  -  Что
там такого в этой описи? Не привез ли  господин  Можаев  в  США  миниатюрную
атомную бомбу? - саркастически усмехнулся он.
   - Опять не угадал, - Стивен не повернул головы, - бомбы в описи не  было,
но имелось письмо...
   - Письмо? От кого? О чем? - Роджер буквально кипел от нетерпения.
   Как будто  речь  шла  об  удавшемся  воскресном  пикнике  с  традиционным
американским барбекю, Стивен ровным голосом сообщил:
   - В письме излагалась схема перевода денег, как считается,  принадлежащих
Можаеву, с известных швейцарской прокуратуре счетов и еще не известных, что,
как ты понимаешь, наиболее для него в данном положении интересно, на  новые,
совершенно  чистые  финансовые  счета  в  ряде  провинциальных  американских
банков. Я не крупный финансовый эксперт, но даже мне понятно, что эта  схема
просто гениальна. Нет сомнения, что именно она и послужила главной приманкой
для приезда господина Можаева в Америку, а вовсе не инаугурация Буша.
   - Но нам-то что до этой гениальной схемы? Не мы же с тобой ее  придумали?
А нужный нам результат налицо - господин Можаев у  нас  в  руках,  -  сказал
прагматичный -Лайн и уже совершенно спокойным голосом спросил:  -  Что  тебя
тревожит, Стив?
   - Тревожит меня стоящая под письмом подпись, - продолжал мурыжить  своего
давнего босса и нынешнего вождя Стивен.
   - И чья же там подпись? Не Президента ли Буша? - сыронизировал Роджер.
   - В третий раз не угадал. Твоя хваленая  интуиция  стала  изменять  тебе,
босс,  -  нарочито  печально  заметил  Стивен.  -  Письмо  подписано  Брюсом
Рубинстайном...
   - Час от часу не легче! - удивленно воскликнул Лайн. -  Не  один  десяток
лет я знаю, что этот благообразный старый еврей жаден, как  голодная  акула.
Но неужели в мире совсем нет предела корысти и алчности!
   К чести Роджера Лайна  надо  сказать,  что  сам  он  был  бессребреник  и
настоящий идейный борец  за  дело,  которое  считал  правым.  Деньги  же  он
рассматривал как  инструмент,  способствующий  скорейшему  достижению  цели,
например, посредством подкупа.
   - Не знаю, известно ли тебе, Роджер, что наш дружок Брюс крутил  какие-то
темные делишки с господином Можаевым через свой швейцарский банк, который, в
свою очередь, тесно связан с "Бэнк оф Нью-Йорк", и господин Можаев  проводил
через эти банки какие-то сомнительные крупные суммы?
   - Иными словами, можно сказать, что Брюс является  одним  из  фактических
хозяев "Бэнк оф Нью-Йорк"?
   Роджер получил эту информацию довольно  давно,  но  не  придал  ей  тогда
особого значения. Брюс Рубинстайн никогда не был, не будет и не  может  быть
одним из них. Он навсегда останется исполнителем, который за большие  деньги
готов выполнить любое поручение.
   -  Боюсь,  что  финансовые  комбинации  господина  Рубинстайна  настолько
хитроумны и запутаны, что я в них не разберусь, - признался Стивен. - На кой
черт он  засветился  в  этой  компрометирующей  ситуации?  -  с  недоумением
продолжал он. - Ведь наверняка  именно  Брюс  способствовал  переводу  денег
господина Можаева на Запад, и, безусловно, не безвозмездно.
   - Ничего не понимаю! Он жаден, но  и  хитер.  Неужели  ему  на  этот  раз
изменило чутье? - недоумевал Роджер.
   - Но у него могли быть какие-то свои, неизвестные нам причины, по которым
он и выманивал господина Можаева в Америку, и в очередной раз сыграл нам  на
руку.
   - Свои причины? - переспросил Роджер. - Эти  причины  могли  быть  только
большими комиссионными за изобретенную схему перевода денег.  Стив,  неужели
тебе нужно объяснять, что меня беспокоит?
   - Конечно, нет.  Я,  как  и  ты,  опасаюсь,  что  эту  историю  разнюхают
журналисты, и опять пойдут статьи о том, что Брюс Рубинстайн  вызвал  в  США
господина Можаева по прямому приказу ЦРУ.
   - Увы, его тесная связь с нами уже давно не  секрет.  Но  меня  возмущает
другое: он проявил непозволительную инициативу и опять непрошеный выполз под
прожектора масс-медиа. Помнишь, Стив, как тогда в  деле  Иран-контрас  после
успешной операции по продаже оружия,  которую  мы  ему  санкционировали,  он
получил на свой банковский счет десять миллионов долларов от султана Брунея,
но после  разразившегося  оглушительного  скандала  и  прессе  вынужден  был
вернуть их, объявив, что деньги к нему на счет поступили по ошибке?
   - Конечно, помню. И даже могу себе представить, какое потрясение испытала
его душа - отдать, с его точки зрения, честно заработанные миллионы.
   - Да уж,  наш  мудрый  Брюс  -  живое  воплощение  характерной  еврейской
алчности, - припечатал своего давнего и полезного агента неумолимый Роджер.
   При том, что официальная политика Вашингтона всегда  была  направлена  на
поддержку Израиля, и ее  носители  не  жалели  обвинений  другим  странам  в
антисемитизме, правоверные протестанты, к которым причисляли себя и Лайн,  и
Паркер, в глубине души евреев не любили и даже презирали.
   - Я терпеть не могу, - развивал свою мысль  Роджер,  -  когда  люди  типа
Брюса, которые за хорошие деньги без раздумий продадут собственную  матушку,
проявляют инициативу  в  политических  вопросах.  Как  только  в  программах
новостей по ТВ и в  газетах  его  имя  появится  рядом  с  именем  господина
Можаева, обязательно пойдут пересуды о том, что в этом  деле  замешано  ЦРУ.
Это вам не русский "крот" в ФБР! Ведь  мы  планировали  всю  эту  историю  с
господином Можаевым так, чтобы даже наша тень в ней не мелькала.
   - Тебе прежде всего надо как следует всыпать Брюсу, - сказал Стивен.
   - Что я и намерен сделать немедленно по приезде в город, но для этого мне
нужна копия его письма.
   - Копия ждет тебя у факсимильного аппарата, на  квартире,  -  не  моргнув
глазом доложил Стивен.
   Он имел в виду конспиративную квартиру ЦРУ, которой, бывая в  Вашингтоне,
обычно пользовался Лайн.
   Роджер одобрительно кивнул.
   - И последнее. Нам грех не воспользоваться "той  ситуацией  в  ФБР  и  не
прижать  этого  подонка  Майкла  Джеймса,  Красного  Мишку.  Я  никогда   не
сомневался в том, что  он  русский  шпион,  но  до  сих  пор  он  действовал
безошибочно. А теперь нам наконец есть что ему предъявить!
   - Без сомнения! - охотно поддакнул Стивен.
   - Утром я подготовлю записку с изложением имеющихся у меня фактов,  а  ты
покажешь ее нашим боссам. И пусть они серьезно  переговорят  с  руководством
ФБР. Эти парни только что обожглись на молоке и теперь будут дуть  на  воду.
Если они этого Мишку не посадят, то хотя бы как следуют пугнут,  после  чего
он надолго заляжет в свою берлогу и не будет путаться у нас под ногами...
   Распрощавшись с верным Стивеном и едва войдя в квартиру, Роджер  позвонил
Брюсу в Швейцарию. Там было раннее утро, и старик, скорее всего, почивал. Но
Лайн никогда не отличался  Деликатностью  в  обращении  со  своими  платными
агентами и даже немного этим гордился.
   - Доброе утро, Брюс, прости, что беспокою в столь  ранний  час.  Но  дело
крайне срочное, - ледяным голосом проговорил Роджер.
   Однако интонационный выстрел пропал впустую - старик Рубинстайн спросонья
не обратил па него внимания.
   - Привет, Роже, - так на французский манер  называл  он  Роджера.  -  Что
такое приключилось в мире и вынудило тебя прервать и  без  того  беспокойный
сон одинокого больного старика?
   Рубинстайн был женат неоднократно, имел от разных жен шестерых детей,  но
предпочитал жить один - либо в своем  больше  похожем  на  крепость  доме  в
окрестностях Цюриха, либо в огромном поместье на острове Антигуа в Карибском
море. Много времени он проводил на своей комфортабельной трехмачтовой яхте.
   - Не прибедняйся, Брюс, и  отвечай  четко  на  мои  вопросы!  -  приказал
Роджер.
   Старик недовольно засопел, но промолчал.
   - Ты хорошо знаешь господина Можаева? - спросил Лайн.
   - А кто может сказать, что кто-то кого-то хорошо знает, мой милый Роже?
   - Брюс, когда ты оставишь эту дурацкую еврейскую манеру отвечать вопросом
на вопрос? Я тебя еще раз спрашиваю: ты хорошо знаешь господина Можаева?
   - Ну, можно сказать, неплохо. Бедняге не повезло.  Он  оказался  в  вашей
тюрьме, чего я, не без твоей помощи, дорогой Роже, избежал. Условия  в  ней,
конечно, намного получше, чем у него на  родине,  но  я  все  равно  ему  не
завидую. Не могу понять, какой только бес понес его через океан?
   От такой наглости Роджер просто опешил.
   - Да ты же сам убеждал его приехать в США, обещал  встретиться  с  ним  и
помочь с переводом его капиталов на более  безопасные  счета!  -  возмущенно
почти выкрикнул Роджер.
   - Я?! - В голосе Брюса прозвучало искреннее изумление. - С чего ты взял?
   - Передо мной лежит  пространное  письмо  с  твоей  подписью,  -  сообщил
Роджер.
   - Немедленно пошли его мне по факсу. - По деловому тону Брюса стало ясно,
что он только сейчас проснулся окончательно.
   - Посылаю. Ты его внимательно изучи, а я ми-пут через десять перезвоню.
   Роджер положил трубку, пошел на кухню,  открыл  холодильник,  взял  банку
пива и с наслаждением выпил. Бесконечные взлеты и  посадки,  помноженные  на
волнения, - в горле постоянно стоял какой-то сухой колючий ком.
   "Интересно, как эта старая  еврейская  скотина  будет  выкручиваться?"  -
подумал он, набирая номер Рубинстайна.
   Но тот и не думал выкручиваться.
   - Полный бред, Роже! Представь себе, подпись несомненно моя.  Но  клянусь
тебе Торой, Талмудом, Кораном и Евангелием - я этого письма не писал. -  Его
голос звучал вполне искренне.
   - Словом,  хочешь  сказать,  что  подпись  твою  не  подделали,  а  точно
скопировали.  Сам  понимаешь,  при  современном   уровне   копировальной   и
компьютерной техники это дело нехитрое. - Казалось, Роджер разговаривал  сам
с собой.
   - Роже, это и мне,  старому  дураку,  чьи  предки  прожили  в  Одессе  на
Молдаванке не один десяток лет, понятно. Но он-то купился не на подпись!
   - На что же? - невинно спросил Роджер, хотя прекрасно знал ответ.
   - На предложенную в письме  схему  переброски  капиталов.  Схема,  должен
признаться, безусловно, гениальна, - не без восхищения оценил он.
   - Так все-таки схему придумал ты? - резко спросил Роджер, зная, как  скуп
на похвалы Брюс, особенно если речь идет о чужих финансовых операциях.
   - С большим сожалением должен признаться, не я. А то  мог  бы  заслуженно
гордиться очередным открытием в сфере легального увода капитала  от  высоких
налогов.
   - А кто, кроме тебя, мог придумать такую схему? -  как  бы  между  прочим
поинтересовался Роджер.
   - Только один человек. Ты его знаешь под именем Широши, но на самом  деле
он - еврей и зовут его Лейба.
   - Широши... -  задумчиво