то часто бывает, мир и согласие в семье создавала  мать  -  Серафима
Иннокентьевна.  Суровый  глава  семейства,  геройски  прошедший   войну:   в
праздники его грудь напоминала настоящий иконостас, сверкавший  в  солнечных
лучах  от  орденов  и  медалей,  к  супруге  своей   относился   подчеркнуто
уважительно. Он очень ценил ум и доброту своей Серафимы, а  потому  в  самые
сложные для семьи минуты жизни, когда нужно было  принять  трудное  решение,
глава семьи всегда советовался с женой.
   То ли карма их семьи оказалась такая, то ли злые силы в  какой-то  момент
сглазили ее благополучие, но отцу  и  матери  суждено  было  пережить  своих
детей, а их ветвям на родовом древе  -  засохнуть.  Сначала  утонула  дочка.
Пошла со своей школьной компанией  отмечать  получение  аттестата  зрелости,
начали праздновать в кафетерии,  а  потом  кто-то  предложил  продолжить  на
Ленинских юрах, на берегу и...
   Добросердечную и  обаятельную  Катюшу,  любимицу  всей  школы,  хватились
только под утро, когда стали  собираться  по  домам  и  увидели  ее  платье,
специально сшитое к выпускному вечеру. Тело нашли на удивление  быстро:  его
прибило  к  парапету  у  причала  речных   трамваев.   Катерина   бретелькой
бюстгальтера зацепилась за какую-то железку, горчащую из гранитного берега.
   В тот же день  волосы  главы  семейства  полностью  поседели,  а  он  сам
навсегда перестал улыбаться. Катерина была любимицей отца, и он никак не мог
примириться с ее смертью. Через четыре года в автомобильной катастрофе погиб
младший сын Гордей. Ни одной царапины и мгновенная  смерть  от  серьезнейшей
травмы головного мозга и разрыва шейных позвонков.
   На этот раз, словно предчувствуя судьбу второго сына, наполовину поседела
мать - Серафима Иннокентьевна. За одиннадцать  месяцев  до  этой  катастрофы
Гордей  окончил  Высшее  училище  пограничных  войск  и  служил  на  границе
заместителем начальника заставы. Это был его первый  отпуск,  в  котором  он
успел отдохнуть лишь четыре дня...
   Всю любовь, все свои  надежды  и  чаяния  отец  с  матерью  перенесли  на
старшего сына Савелия. К моменту гибели своего  брата  в  семьдесят  седьмом
году он окончил военное училище в Рязани - воздушно-десантное, и  уже  носил
погоны капитана. Он был на  хорошем  счету  у  своих  командиров,  и  многие
поговаривали, что не пройдет  и  года,  какого  направят  в  Академию  имени
Фрунзе,  и  недалеко  то  время,  когда  Савелий  станет   генералом.   Года
действительно  не  прошло,  как  его  направили,  но  не  в  академию,  а  в
Афганистан!
   Савелий был хорошим командиром и по-отечески относился к своим  солдатам,
стараясь без особой нужды не подвергать опасностям их жизни.  Именно  в  его
батальоне были самые низкие потери по армии, воевавшей в Афганистане,  а  по
количеству награжденных орденами и медалями  его  батальон  был  на  хорошем
счету и входил в первую пятерку. Скорее всего к выводу войск из  Афганистана
Савелий, как ему и предрекали, действительно дослужился бы и до генеральских
погон, но, видимо, на Небе явно ощущался  недостаток  в  хороших  людях:  он
погиб  на  пятом  году  афганской  войны,  за  год  до  начала  горбачевской
перестройки.
   Волосы бедной матери совсем побелели, и теперь седыми были  оба  супруга.
Родителям оставалось только оплакивать свою горькую долю, доживая оставшиеся
годы в одиночестве в большой трехкомнатной квартире.
   В  советские  времена,  а  именно  до  августа  девяносто  первого  года,
полковничьей  пенсии  Кузьмы  Силантьевича,  гражданской   пенсии   Серафимы
Иннокентьевны и пособия за погибшего в Афганистане сына вполне  хватало  для
более-менее нормальной жизни, а если и приходилось постоять в  очереди,  они
не роптали: "Всем трудно, а мы ничем не лучше других".
   Но стабильная жизнь закончилась после развала великого  Союза.  Правители
России, во главе с ее первым Президентом Борисом Ельциным, объявили,  что  с
этого момента страна становится  демократической  и  с  каждым  годом  жизнь
россиян будет "все богаче, все веселее"...
   Первое "веселье" для граждан своей страны устроил премьер Гайдар, который
лишил россиян всех и без того скудных сбережений, припасенных на черный день
или  на  похороны.  Потом   и   многие   другие   потешатся   над   Россией,
поэкспериментируют и другие "реформаторы" и  доведут  страну  до  того,  что
пенсии станет хватать лишь на несколько буханок хлеба, а пособие за погибших
в Афганистане сыновей превратится в жалкие копейки. Собственно говоря,  даже
и эти позорные гроши выплачиваются не всегда регулярно...
   Никогда до этого не занимавшийся политикой Кузьма Силантьевич,  глядя  на
экран телевизора, когда показывали пресс-конференцию членов ГКЧП, сказал:
   - Смотри, мать, что творят эти сволочи со страной!  А  этот-то  тоже  мне
герой: говорит, а у самого руки  трясутся  -  то  ли  от  страха,  то  ли  с
глубокого похмелья!
   - Боже ж мой, что  будет  теперь  с  нами?  -  тихо  прошептала  Серафима
Иннокентьевна, и по ее морщинистой щеке покатилась непрошеная слеза.
   - Да ничего не будет, мать! - отрезал  старый  солдат.  -  Это  наверняка
Горбачев все устроил, а сам смотался на отдых, чтобы со  стороны  поглядеть,
как они все разыграют!
   - А если он ничего не знает?
   - Ты забыла, мать, что я в разведке служил,  и  никогда  не  поверю,  что
Президент  страны  с  таким  мощным  аппаратом  госбезопасности  ничего   не
подозревал о готовящемся путче! А коли знал,  почему  ничего  не  предпринял
заранее? Вот и выходит, что он, словно та девица, что динамо крутит: и  дать
любому охота, и залететь боится! Страна на глазах в тартарары катится, а  он
отдыхать едет, мать твою...
   А по поводу демократии в России Кузьма Силантьевич категорически  заявил,
что Россия к ней не готова и не будет готова еще много  десятков,  может,  и
сотен лет. А объявление первым Президентом России демократического  строя  в
стране напомнило  старому  солдату  сталинские  времена,  когда  "отец  всех
народов" заявил, что "сделает всех счастливыми".
   С каждым годом жить старикам становилось все труднее и  труднее.  Защитив
Родину от фашистского ворога, честно отдав все силы  своей  стране,  потеряв
всех детей, двое пожилых людей перебивались с хлеба на,  воду  и  с  большим
трудом выходили на улицу. Раньше, когда дети были живы,  их  дом  был  полон
людей и ни один праздник не обходился без веселых  шумных  компаний.  Теперь
они остались одни, и их постепенно перестали навещать друзья их детей:  кому
нужны одинокие старые люди? А собственные друзья - кто умер, а кто  сам  уже
был не в силах передвигаться и по квартире, не то чтобы собраться с духом  и
поехать в гости. Не говоря уже о том, что в наши трудные дни мало у кого нет
собственных забот, а уж на чужие ни времени, ни энергии не остается.
   Единственный,  кто  не  оставил  и  продолжал  навещать   стариков,   был
однополчанин Савелия по Афганистану  и  его  друг  еще  со  времен  учебы  в
рязанском училище- Андрей Плешков. Каждому его появлению старики радовались,
как дети, и не только потому, что он всегда приносил с  собой  много  всяких
вкусностей, которые они не в состоянии были купить на свои  скудные  пенсии,
но и потому, что могли вдоволь наговориться со свежим  человеком,  узнать  о
том, чем живут люди молодые.
   "Милый Андрюша", как они его называли, служил под началом Савелия, закрыл
глаза их сыну и отправил на родину то, что от  него  осталось  после  взрыва
противопехотной мины, - так называемый груз  двести".  Провоевал  Плешков  в
Афганистане после смерти своего  друга  немногим  более  двух  месяцев:  был
тяжело ранен, в результате ранения потерял одну почку и был  комиссован.  На
свое    счастье,    Андрей     еще     в     училище     всерьез     увлекся
электронно-вычислительными машинами, и его увлечение постепенно переросло  в
профессию. Он стал программистом  экстра-класса.  Вскоре  с  любой  системой
компьютерной защиты Плешков расправился в считанные минуты.
   Однажды, смеха ради, Андрей поспорил с кем-то из приятелей, сомневавшемся
в его таланте, и изломал код Пентагона, чем  не  только  посрамил  репутацию
хваленых американской технологии  и  специалистов,  но  и  испортил  карьеру
нескольких высокопоставленных американских чинов.
   Читатели романов о Бешеном должны помнить Андрея Плешкова: с ним  Савелия
познакомил  Константин  Рокотов,  и   тогда   "маэстро   компьютерных   дел"
действительно помог ему. Однако вернемся к нашим старикам...
   К тому времени, о котором пойдет речь,  наши  пенсионеры,  доведенные  до
отчаяния нищетой, по совету соседа, бывшего бухгалтера, с которым  отставной
полковник летними вечерами нередко поигрывал во дворе в  домино  и  распивал
бутылочку пива, решили найти "порядочных людей", сдать  им  две  комнаты,  а
может быть, и всю квартиру, а самим либо жить в одной  комнате,  либо  снять
жилье поскромнее, на окраине. Там цены на жилье были существенно ниже, а  та
разница, которая у них осталась бы от суммы, уплаченной съемщиками, могла бы
резко поправить их материальное положение.
   Квартиру свою они приватизировали на всякий случай несколько лет назад по
совету и примеру все того же деловитого бухгалтера,  который  удачно  продал
приватизированное жилище покойной тещи, где была прописана жена.
   Мысль о продаже квартиры  им  самим  не  приходила  в  голову  -  слишком
бесценны были воспоминания о выросших здесь и  так  рано  ушедших  из  жизни
детях.
   Им и  сдавать-то  ее  не  слишком  улыбалось,  но  иного  выхода  уже  не
оставалось, а тот же сосед заверял, что  его  свояк  сдал  свою  квартиру  в
центре и сейчас "словно сыр в масле катается  и  в  ус  не  дует".  Но  наши
старики  допустили  роковую  оплошность:  вместо  того  чтобы  обратиться  в
надежную риэлторскую контору,  они  решили  действовать  старым  проверенным
"совковым" способом: взять да и расклеить объявления на столбах...


   VIII. Кадры решают все

   Артем Никитич Громыхайло, старший "Кум" в  зоне,  где  сидел  Аркан,  был
вызван в Москву как раз тогда, когда все его  надежды  работать  и  получить
квартиру в столице угасли настолько, что он даже и мечтать перестал об этом.
И вдруг раздается звонок, и из  трубки  слышится  знакомый  до  боли  голос,
настолько знакомый, что в первый момент Артем Никитович так растерялся,  что
у него перехватило дыхание.
   - Привет, Гром!.. Ты чего молчишь? Не узнал, что ли? - с некоторой обидой
проговорил некто, кого он действительно никак не мог вспомнить.
   - Извини... те... может, потом буду ругать себя последними словами, но...
я действительно - пока... как-то не... совсем... - мямлил  Артем  Никитович,
изо всех сил стараясь  вытащить  из  своей  памяти  образ  обладателя  этого
голоса.
   - Ладно, Гром, не буду тебя больше чекрыжить... - Голос  произнес  слово,
которое он слышал только от одного  человека,  а  в  трубке  раздался  такой
знакомый хохот, что на этот раз память не подвела.
   - Бес, ты, что ли? - вырвалось у него.
   - Ну наконец-то! - обрадовался звонивший.
   Голос действительно  принадлежал  Венедикту  Бессонову,  его  однокашнику
по-питерской  Академии  МВД,   в   настоящее   время,   с   подачи   бывшего
премьер-министра  Степашина,  переименованную  в  Университет   Министерства
внутренних дел. На их курсе учились парни  из  разных  городов,  но  было  и
несколько ребят из города на Неве. Скорее всего именно это обстоятельство  и
заставило их сбиться в собственную "стаю" и не  только  дружить,  но  и  все
свободное время проводить вместе. В их группе каждый имел  прозвище,  и  оно
обязательно  было  связано  с  фамилией.  Если  Громыхайло,  то  Гром,  если
Бессонов, то Бес, а Кубаченков - Куб и так далее.
   Их компания была очень дружной, но к защите диплома Гром и Бес сдружились
настолько, что даже несколько  отдалились  от  остальных  питерцев  и  очень
сильно переживали, что их распределили по разным городам. Причем и по разным
ведомствам: совсем неожиданно Венедикту предложили пойти работать в  Комитет
государственной безопасности. В  то  время  такое  приглашение  было  весьма
престижно, и он, конечно же, согласился не раздумывая. Однако  его  приятель
об этом не знал: обоих так закрутила работа, что они не находили времени для
сентиментальных воспоминаний о годах учебы.
   Венедикт Иванович Бессонов проявил  незаурядные  способности  и  довольно
быстро заслужил благосклонное внимание начальства,  успешно  продвигаясь  по
служебной  лестнице  и  получая  очередные   звания.   Ему   посчастливилось
поработать лично с Владимиром Путиным, и когда тот стал Президентом  России,
Бессонов был уверен, что  старый  сослуживец  не  забудет  о  нем  и  вскоре
переведет в Москву на хорошее местечко. Однако время шло, а  его  мечта  все
никак не осуществлялась. И когда он  уже  смирился  со  своей  судьбой,  его
вызвали в Москву к Директору ФСБ.  Краткая  беседа,  улаживание  необходимых
формальностей, и вскоре Венедикт  получает  приказ  о  новом  назначении  на
должность начальника  Управления  ФСБ.  Таким  образом  полковник  Бессонов,
досрочно  получив   звание   генерал-майора,   занял   кабинет   Константина
Богомолова.
   В Питере Венедикт Иванович отвечал в основном за борьбу с  организованной
преступностью, потому вовсе не удивился, когда и в Москве на него  возложили
этот груз. Бессонов был весьма честолюбивым человеком и  потому  сразу  взял
быка за рога. Внимательно  изучив  криминогенную  обстановку  в  столице  по
отчетам и справкам, ознакомившись  с  выводами  аналитиков,  Бессонов  сразу
понял, что ему, чтобы завоевать  авторитет  и  укрепиться  на  новом  месте,
необходимо найти  собственное,  неординарное  решение  проблемы,  чтобы  его
работу сразу заметило не только непосредственное начальство, но и  чиновники
в Кремле.
   Он знал и ценил мысль "отца всех народов" о том, что "кадры решают  все".
Венедикт Иванович из своего опыта работы в Питере усвоил это как  аксиому  и
сознавал также, что его ведомству в одиночку с организованной  преступностью
не  справиться,  а  потому  был  твердо  уверен  в  необходимости   плотного
взаимодействия с работниками МВД. Но, как человек  в  силу  своей  профессии
подозрительный,  он  мало  кому  доверял,  а  потому  решил  пойти   старым,
испытанным способом: постараться протащить на важные посты своих  людей,  то
есть тех, на кого можно было положиться.
   Одним из первых, о ком вспомнил  Бессонов,  и  был  Артем  Громыхайло,  с
которым они провели столько прекрасных  дней  во  время  учебы  в  академии,
побывали во многих пикантных ситуациях, что, дойди рассказ хотя бы об  одной
из них до руководства академии, курсанты моментально лишились бы погон...
   Первым делом Венедикт Иванович выяснил, где "прохлаждается" его  приятель
Громыхайло, как к нему  относится  начальство,  и  остался  весьма  доволен:
колония, где Артем возглавлял оперативную работу, была  одной  из  лучших  в
крае, причем именно благодаря методам  работы  старшего  оперуполномоченного
Громыхайло. Но и завистников хватало, а значит, вряд ли  местное  начальство
будет сильно сопротивляться его переводу на другую работу. Бессонов  взвесил
свои возможности, и  вскоре,  путем  многоходовых  комбинаций,  ему  удалось
договориться о том, что открывающуюся вакансию заместителя начальника РУБОПа
одного из округов Москвы займет опытный оперативный работник Громыхайло.
   Только после этого он позвонил в Республику Коми, и когда Артем не  сразу
узнал его, хотя и несколько обиделся, но пошел на подсказку, веря в то,  что
его специфический смех вряд ли кто забудет, и не ошибся.
   -  Твое  жеребячье  ржание  вернуло  меня   в   молодость!   -   не   без
сентиментальности ответил Артем. - Как ты? Где ты? Столько лет ни  слуху  ни
духу - и вот как снег на голову!
   - Служу потихоньку, но об этом не по телефону...
   - Понял; не дурак, - согласился Артем. - Судя  по  многообещающему  тону,
намечается встреча? Где? Когда? Ты не к нам ли в командировку с инспекцией?
   - Направление мысли правильное, но коридорчик немного узковат, -  хмыкнул
генерал.
   - Неужели предлагаешь провести вместе отпуск?
   - А если еще шире? г
   - Остается только работа...
   - Что ж, из трех попыток - совсем неплохой результат! - Генерал был  явно
доволен. - Не устал ли ты проводить лучшие свои годы за колючей проволокой?
   - Зачем спрашиваешь, Бес, когда ответ тебе известен? - с горечью в голосе
ответил Артем.
   - Как тебе работа в РУБОПе?
   - Не шутишь?
   - Нет.
   - Еще скажи, в Питере, - недоверчиво протянул он.
   - Не скажу... - Бессонов сделал эффектную паузу и добавил: - В Москве!
   - В Москве?! - Артем даже не попытался скрыть своего волнения.
   - Да, в столице нашей родины. Согласен?
   - И ты еще спрашиваешь? Когда? - нетерпеливо спросил он, все еще с трудом
веря, что его мечта воплощается в жизнь.
   - На днях получишь приказ и сразу собирайся. Женат? Дети?
   - Женат и двое детей.
   - Трехкомнатную сразу не обещаю, но двухкомнатную получишь.
   - Господи, Венедикт, даже и не знаю,  как  мне  тебя  благодарить!  -  Он
настолько разволновался, что запершило в горле.
   - Благодарность возможна одна, если ты в присутствии  посторонних  будешь
называть меня Венедикт Иванович и обращаться по званию: товарищ генерал! - с
явной иронией заметил Бессонов, но приятель воспринял всерьез.
   - Генерал? -  окончательно  растерялся  Артем  и  невольно  покраснел  от
смущения, вспомнив, как по-свойски он с Бесом обращался: еще  обидится...  -
Товарищ генерал, - торжественным тоном обратился он,  -  виноват,  не  знал.
Впредь подобное не повторится!
   - Слушай, Гром, не смеши меня и не дури, - недовольно перебил Бессонов, -
я повторяю для тех, кто туговат на ухо: в присутствии посторонних.
   - Все понял, Венедикт Иванович!
   - Уволю! - шутливо пообещал генерал.
   - Все понял, Бес... - не очень уверенно произнес Артем и тут же  добавил:
-... сонов...
   Получив от начальства три дня на обустройство, Артем, с  огромным  трудом
уложившись в срок,  перед  выходом  на  работу  созвонился  с  Бессоновым  и
пригласил на новоселье, а заодно и познакомиться с его семьей. Не обзаведясь
пока новыми друзьями и знакомыми, Артем  больше  никого  не  позвал,  и  они
праздновали  двумя  семьями.  По  удивительному  совпадению  их   жены   обе
занимались медициной, в каждой семье были мальчик и девочка примерно  одного
возраста и развития, так что все быстро нашли между собой общий язык и никто
не скучал.
   Изрядно выпив, но держась в норме, приятели решили уединиться, а так  как
оба курили, то отправились на "свежий воздух", то есть на  огромную  лоджию,
где жена Артема со вкусом  украсила  стены  всякими  глиняными  тарелками  и
купила удобный столик со стульчиками, как раз там уместившимися.
   Немного молча покурили, как бы раздумывая, с чего начать разговор. Артем,
воспитанный в уважении к старшему по  званию,  не  смел  прерывать  царившее
молчание.
   - Вероятно, ты догадался,  почему  я  не  стал  рассказывать  о  себе  по
телефону?
   - Честно говоря, тогда не  очень,  но,  приехав  в  Москву,  порасспросил
кое-кого и ощутил такую настороженность, что постепенно дошло.
   - И каковы твои ощущения?
   Хитрый Артем молчал несколько минут, но  не  потому,  что  не  знал,  как
ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Он, конечно  же,  мог  просто
отшутиться, но где-то внутри  у  него  щелкнуло  нечто,  заставившее  совсем
по-другому отнестись к этому вопросу. И он ответил то, что, по  его  мнению,
хотелось  бы  услышать  высокопоставленному  приятелю.  Естественно,   Артем
понимал: хотя они в прошлом и были не  разлей  вода,  теперь  это  мало  что
значит - где бывший Бес, а где он, Гром.  Ошибешься  -  и  в  следующий  раз
генерал вряд ли придет к тебе так запросто в гости.
   Интуитивно он догадывался, что бывший друг, как бы походя, проверяет его.
И это абсо