делом научили его воровать,  а
потом и грабить, а когда табор двинулся дальше, он примкнул к одной компании
наркоманов, но наркотики  не  прельстили  его,  а  секс  с  наркоманками  не
доставлял удовольствия. Как он говорил, "это все равно  что  с  механической
куклой трахаться".
   Тем не менее нужно было где-то жить и что-то есть.  Прибился  к  одинокой
симпатичной женщине по имени Елена, которая оказалась наводчицей. Через пару
месяцев она довела его упреками, что не она его, а он должен кормить ее,  до
того, что он решил ограбить ларек, но ей ничего не сказал. Его  застукали  с
поличным, и при заполнении допросного листа Аркадий назвал ее  квартиру  как
адрес своего проживания.
   Елена, или Ленка-Кло, получившая это прозвище еще  в  те  времена,  когда
занималась проституцией и обирала клиентов, усыпляя их с помощью  клофелина,
давно была у милиции на подозрении как наводчица, но ее никак не могли взять
с поличным. А тут такая удача:  взяли  на  месте  преступления  ее  молодого
любовника. Использовав неопытность Аркадия в уголовных  делах,  следователь,
пообещав, что выпустит его на свободу, если он свалит все на свою любовницу,
добился от него нужных показаний, и Аркадий не успел  глазом  моргнуть,  как
получил три года общего режима,  а  его  "подельница"  пошла  "паровозом"  и
получила на год больше.
   Общий режим не строгий  -  здесь  отморозков  и  беспредельщиков  больше.
Вначале Аркадий лихо устанавливал свои правила кулаками и вскоре вернул свое
детское прозвище Аркан, теперь его произносили с должным уважением. И скорее
всего спокойно бы и дотянул  Аркадий  свой  срок,  если  бы  не  мстительная
любовница.  Ленка-Кло  спустила  на  его  зону  "маляву",  что  Аркаша  сдал
воровскую  наводчицу  ментам.  Ситуация  вокруг  него  мгновенно   настолько
накалилась, что ему, чтобы  сохранить  свою  задницу  в  неприкосновенности,
пришлось ломануться к ментам.
   А старший "Кум", заместитель начальника зоны по оперативной работе  майор
Громыхайло  Артем  Никитович,  только  и  ждал  подходящего  случая,   чтобы
уменьшить влияние авторитетных людей на зоне.  Переговорив  с  Аркадием,  он
мгновенно понял, кто перед ним сидит, и,  не  раздумывая,  поставил  его  во
главе секции внутреннего  правопорядка  (СВП)  колонии.  Надев  ему  красную
повязку главного "козла", как  называли  тех,  кто  сотрудничал  с  ментами,
старший "Кум" предвидел, что Аркадий  с  его  характером  постарается  вовсю
придавить криминальных авторитетов, то есть тех, кто может наехать  на  него
за допущенный по неопытности промах.
   Но даже опытный майор-оперативник не  разглядел  степень  организаторских
талантов Аркадия и умения сплачивать вокруг  себя  отчаянных  сорвиголов.  В
самый короткий срок он сколотил вокруг себя  преданных  ему  людей  и  начал
наводить собственные порядки. Нацепив повязку, Аркан прекрасно сознавал, что
назад у него пути нет, но и до этого решения  особого  выбора  не  было:  за
допущенный промах  с  воровской  наводчицей  его  в  лучшем  случае  ожидало
"опущение", то есть он занял бы место в "петушином стойле" колонии, в худшем
случае могли бы и к смерти приговорить.
   Упреждая возможную расправу, Аркан стал расправляться с теми, кого считал
потенциальными насильниками. Конечно,  если  бы  это  не  была  зона  общего
режима, то воры не допустили бы такого беспредела, но на этой зоне  не  было
настоящих криминальных авторитетов, которые могли бы  сплотить  вокруг  себя
дерзких пацанов, чтобы дать отпор "внутренним ментам".
   Первым делом Аркан решил убрать самых опасных, с большими сроками местных
авторитетов, чтобы сразу дать всем понять, кто в зоне хозяин. И сделать  это
он собрался в одну ночь, чтобы не дать им опомниться и собраться  с  силами.
Разделив своих  парней  на  пятерки  и  поставив  во  главе  каждой  верного
человека, Аркан определил им задачу  и  ровно  в  ноль  часов  отдал  приказ
действовать. С его стороны это не было спонтанным поступком, и  он,  конечно
же, посоветовался со своим наставником  -  старшим  "Кумом"  Громыхайло,  от
которого получил не только "добро" и обещание невмешательства администрации,
но и дополнительный список криминальных авторитетов. Майор  посоветовал  ему
разобраться с Мишкой Днепропетровским собственноручно, сообщив  по  секрету,
что именно Днепропетровскому и  было  поручено  "опустить"  Аркана.  Отлично
разобравшись в характере Аркадия, старший "Кум",  конечно  же,  предполагал,
что может произойти с Днепропетровским в  эту  ночь,  и  не  без  злорадства
подумал, что вряд ли кто-то ему позавидует...
   Ничего не подозревающий Мишка Днепропетровский видел  уже  второй  сон  и
довольно посапывал, выиграв вполне приличную сумму в "стиры"  (так  называют
карты в местах лишения свободы). Ему и в страшном сне не могло  привидеться,
что его благополучию что-то угрожает. Получив за грабеж  шесть  лет  и  ведя
"правильный" воровской образ жизни, он был уверен,  что  в  самое  ближайшее
время  его  коронуют  в  "Вора"  и  назначат  "смотрящим"  в  этой  колонии.
Днепропетровский был настолько уверен в себе, что имел в "быках" лишь  двоих
здоровячков, которых мгновенно усмирили ребята Аркана, приставив к их  горлу
заточки.
   - Жить хотите? - спросил их Аркан.
   - Конечно, - слаженным дуэтом прошипели оба.
   - В таком случае язык в жопу, а  глаза,  если  будет  жалко  смотреть  на
своего шефа, зажмурить! Ясно? - Для  пущей  убедительности  Аркан  пощекотал
заточкой в носу одного.
   - Ясно, - обреченно вздохнули оба.
   - Вот и ладненько, - ухмыльнулся Аркан, потом взглянул на  своих  дерзких
подручных, которые продолжали держать заточки у горла "быков". -  Если  что,
прикончите их!  -  велел  он  таким  спокойным  тоном,  словно  речь  шла  о
приготовлении чифиря.
   Днепропетровский тоже был не из слабых, а потому к нему Аркан  подошел  с
тремя крепышами: Семой-Карой, Пашкой-Слоном и Васькой-Покойником. Каждый  из
них, кроме Семы-Кары, держал по заточке. Сдернув с Днепропетровского одеяло,
Аркан подождал, пока тот проснется, и сказал:
   - Ну что, мудила с Нижнего Тагила, хотел в моей жопе что-то поискать?
   - Ты чего, сучара, совсем нюх потерял? Я же из тебя сейчас ремней нарежу,
козел мокрожопый!
   Днепропетровский действительно  успел  выхватить  из-под  подушки  нож  и
взмахнул им в сторону Аркана, но, видимо, тот ожидал нечто подобное и  резво
отпрянул в сторону. Однако один из его напарников, Сема-Кара, стоящий рядом,
был не столь подвижным  и  не  успел  среагировать:  рука  Днепропетровского
описала по инерции дугу, и нож чиркнул того по бедру.
   - Ах ты, падла! - взвизгнул Сема-Кара от боли  и  со  всей  силы  стукнул
Михаила своим огромным кулаком в лоб.
   Удар был настолько сильным, что Днепропетровский мгновенно отключился,  и
самодельный нож с лезвием особой закалки выпал из его руки.
   - Аркан, дай я его  замочу!  -  взмолился  Сема-Кара,  у  которого  кровь
сочилась из бедра.
   - Успеешь, Кара! Сначала трахнешь его! Вяжите ему  руки  и  поднимайте...
ставьте на колени! - скомандовал Аркан.
   Когда подручные выполнили его приказ  и  поставили  Днепропетровского  на
колени на край кровати, Аркан сам сдернул с него трусы.
   - Давай, Кара, всади ему  так,  как  ты  всаживал  своему  иностранцу.  Я
слышал, что тому  настолько  понравилось,  что  он  просил  следака  закрыть
заведенное на тебя дело о его изнасиловании, правда? - Аркан рассмеялся.
   - Просил, - осклабился Сема-Кара, доставая  свое  огромное  хозяйство  из
штанов.
   Немного поработав над ним, Сема-Кара взбодрил его к действию и хотел  уже
ткнуть им в задницу Днепропетровского, как тот неожиданно очнулся, мгновенно
оценил обстановку: с одной стороны ему в шею  упиралась  заточка  Аркана,  с
другой - заточка Васьки-Покойника упиралась  туда,  где  находилось  сердце.
Предвидя, какая жизнь ждет его после неминуемого  публичного  изнасилования,
Днепропетровский  собрался   с   духом   и   резко   дернулся   на   заточку
Васьки-Покойника...
   Васька-Покойник,   не   ожидавший   такого    смертельного    финта    от
Днепропетровского, не успел отвести заточку в сторону, и она легко  вошла  в
грудь по самую рукоятку.
   - Я умру пацаном, а ты, Аркан, сука, сдохнешь пидором! - успел прохрипеть
Днепропетровский Аркану и мертво ткнулся лицом вперед.
   - Вот, подлюка, такой мени кайф шпортил! - недовольно сплюнул Сема-Кара.
   - А ты возьми и доделай, что я тебе приказал! - зло рявкнул Аркан.
   - Да ты что, Аркан!- испуганно икнул тот. -  Мертвого?  Убей,  не  смогу!
Смотри, ты только сказал, а мой х... уже весь дух спустил...
   - Совсем сбрендил, козел вонючий! - в сердцах воскликнул один из  "быков"
Днепропетровского.
   - Я же предупреждал: не можешь смотреть - глаза зажмурь! - зарычал  Аркан
и изо всей силы всадил заточку в глаз парня, достав до самого мозга.
   Парень  дернулся   и   мгновенно   затих.   Приятели   Аркана   испуганно
переглянулись, но промолчали.
   - А ты как, не хочешь последовать за своим говорливым приятелем? -  Аркан
уже успокоился и беззлобно обратился ко второму "быку".
   - Нет-нет! Я ничего не видел, ничего не знаю! - испуганно залепетал тот.
   - Вот и ладненько... - удовлетворенно кивнул Аркан...
   В  эту  кровавую  ночь  было  убито  пять  криминальных  авторитетов,   а
двенадцать человек из их окружения остались калеками на всю жизнь...
   Так за одну ночь Аркан со своими подельниками превратил "нормальную" зону
в "сучью", прекрасно сознавая, что после сотворенного им своей смертью он не
умрет. Старший "Кум", майор Громыхайло, списал все  смерти  на  криминальные
разборки и бунт. И для отвода глаз организовал показательный суд, на котором
четверым и так искалеченным зэкам добавили к их основным срокам по нескольку
лет.
   Аркан стал жить по принципу: "Хоть один день, но мой! И в  этот  день  от
меня, и только от меня зависят другие жизни!.. "
   Когда  Аркадий  отсидел  два  года,  ему  исполнилось  двадцать  три,   и
администрация  колонии  по  представлению  наставника  из  оперчасти  решила
выпустить его досрочно. Старший "Кум", узнав, что его "крестника" по  выходе
из колонии ожидает смерть - к ней его приговорили жулики, - спас  Аркадия  и
отвез его на  собственном  "жигуле"  за  несколько  десятков  километров  от
колонии, где вручил ему документы с собственной рекомендацией,  заработанные
им на зоне деньги и  посадил  в  автобус.  Через  несколько  дней,  стараясь
держаться обходных путей, Аркадий возвратился в родное Запорожье...


   IV. Бизнесмены-отморозки

   Аркан плохо представлял себе, чем он будет заниматься на вновь обретенной
свободе. Даже этот сравнительно короткий срок, проведенный им на  зоне,  так
изменил окружающий мир, а по существу уничтожил ту страну, в которой он  сел
"за колючку", что он с трудом узнавал  ее.  Еще  пробираясь  в  свой  город,
Аркадий мучительно думал о том, как  ему  найти  свое  место  в  этих  новых
"экономических" условиях.
   На его счастье, не стало СССР, поскольку Аркан сидел в российской зоне.
   Благодаря единому росчерку пера в Беловежской Пуще, Украина  превратилась
в "самостийную" державу, обрекая своих  граждан  на  нищенское  полуголодное
существование. Матери своей он  не  обнаружил,  а  совсем  незнакомые  люди,
жившие в  их  квартире,  заверили,  что  приобрели  это  жилье  на  законном
основании, и в доказательство показали документы.
   Пошел Аркан по старым знакомым и с большим трудом разыскал одного бывшего
наркомана  Леху-Хохла,  которому,  к  огромному  удивлению  Аркана,  удалось
завязать с "ширевом". В то время, когда Аркан с ним познакомился, Леха-Хохол
"ширялся по-черному", причем довел дозу до такого объема,  что  для  другого
она была бы роковой. То есть он был  из  тех,  кого  наркоторговцы  называли
временным клиентом.
   Судьба Лехи-Хохла была трагической:  за  пару  лет  до  этого  он  жил  в
благополучной семье с любящими родителями и  безумно  обожаемой  им  младшей
сестренкой Галей. И все оборвалось в тот страшный  день,  когда  родители  с
сестрой  отправились  на  дачу  на  служебной  "Волге"   отца,   работавшего
управляющим  строительным  трестом.  Пьяный  водитель  самосвала  с  бетоном
врезался в их машину. Родители и  их  водитель  погибли  мгновенно,  и  лишь
каким-то чудом или при Божьем вмешательстве, потеряв  одну  ногу  по  бедро,
другую - по колено, да еще и одну почку, осталась в  живых  его  младшенькая
сестренка, которой не исполнилось и пятнадцати.
   Лехе-Хохлу был тогда двадцать один год, и  он  учился  на  третьем  курсе
экономического факультета Харьковского университета. Эта трагедия  настолько
подкосила Леху, причем не столько, как ни странно, потеря родителей, сколько
то, что любимая сестренка  стала  калекой,  что  он  поначалу  запил,  потом
приобщился к наркотикам. Нет, он не бросил сестру, не отдал ее в детдом, как
предлагал собес. Он заботился о ней, обязательно добывал деньги на продукты,
чтобы ее кормить. Но все чаще и чаще наркотики брали свое, и он забывал  обо
всем на свете.
   Сестренка с малых лет обожала своего брата и прощала ему все  и  во  всем
оправдывала, обвиняя во . всех бедах злую судьбу. Она не обижалась  на  него
даже тогда, когда он по нескольку дней  не  приходил  в  себя,  оставляя  ее
голодной. И простила ему даже то, что он, в наркотической  горячке,  однажды
взял и изнасиловал ее. А когда очнулся и увидел ее в крови, а  в  глазах  ни
капли упрека, Леха завыл по-звериному и принялся биться головой об стену.
   - Не нужно, Лешенька! Не нужно, милый! - со  слезами  на  глазах  умоляла
Галина, подставляя свои ладони между его головой и стенкой.  -  Родной  мой,
любимый, не терзайся, мне совсем уже не больно!
   Ее слова врезались в его мозг, терзали душу еще больше. Его охватил такой
стыд, что он не мог его больше терпеть: вскочив  с  кровати,  Леха  бросился
вон. Несколько дней он не в силах был  показаться  на  глаза  своей  любимой
сестренке, проклиная себя на  чем  свет  стоит  и  дав  клятву,  что  бросит
наркотики. Наконец, взяв себя в руки, он занял денег, не  стал  колоться,  а
накупил всяких вкусностей и отправился к сестренке.
   Он вошел в ее комнату, и все пакеты посыпались из его рук: на кровати,  с
широко раскрытыми глазами, которые, как ему казалось, глядели  на  него,  на
белоснежной простыне лежала его любимая сестренка, раскинув в  стороны  руки
со вскрытыми венами. Крови вылилось  столько,  что  она  просочилась  сквозь
пуховый матрац и лужей застыла на полу.
   - Галочка, как ты могла так поступить со мной? - взревел он, падая  перед
ней на колени и прижимаясь губами к ее уже холодной руке.
   Несколько часов  простоял  на  коленях  Леша,  что-то  шепча  ей,  словно
вымаливая прощение. Потом встал, прикрыл ей глаза и только тогда  увидел  на
тумбочке листок бумаги. Он сразу понял, что это последнее обращение сестры к
нему. Леша медленно поднял отяжелевшую руку, взял листок и раскрыл его.
   Любимый мой  Лешенька!  Представляю,  как  тебя  разозлит  мой  поступок.
Наверняка будешь укорять и винить во всем себя. Нет, родной мой братишка, ты
ни в чем не виноват! Запомни: ни в чем! Я сознательно ухожу из жизни,  чтобы
снять обузу, свалившуюся  на  тебя  по  вине  пьяной  сволочи.  Ты  молодой,
красивый парень, и у тебя вся жизнь еще впереди. Зачем тебе  такой  обрубок,
как я? И не жалей ты меня, пожалуйста! Я же и так была не жилец! Сколько мне
осталось бы жить при одной почке и отбитой селезенке? Полгода, год? Я  давно
все взвесила и  решила,  но  долго  собиралась  с  духом.  Ты  меня  прости,
братишка, но я тайком уменьшала твои дозы, а чтобы ты не заметил,  подсыпала
в порошок  сахарную  пудру.  Сначала,  чтобы  постараться  уберечь  тебя  от
пропасти, а потом стала колоться сама. Как это было здорово!  У  меня  снова
появлялись ноги, исчезали все боли, и я даже летала! Не веришь? И зря! Вчера
кончился героин  и  меня  немного  ломало,  сейчас  все  прошло,  и  наконец
появилось твердое решение  освободить  тебя,  чтобы  ты  смог  жить  дальше.
Представляю, сколько  будет  крови...  Но  прошу  тебя  выполнить  одну  мою
просьбу. Приготовь меня к похоронам сам: обмой, приодень, наложи  косметику.
Родной мой, не хочу, чтобы чужие руки прикасались ко мне, чужие глаза видели
меня, калеку, мне стыдно...  Ты  сделаешь  это  для  меня?..  Вот,  спасибо,
дорогой мой Лешенька! Так хочется расцеловать тебя за это!  А  потому  прошу
поцеловать меня в  губы!  Кстати,  не  вини  себя  за  ТОТ  случай!  Я  тебе
благодарна, что ухожу ТУДА взрослой!..
   Прощай, мой любимый брат! Вспоминай меня, но без горечи и вины!
   Навсегда твоя Галочка...  Дочитав  ее  письмо  до  конца,  Алексей  взвыл
по-волчьи и проплакал всю ночь.  Только  теперь  он  понял,  почему  его  не
ломает: сестра, постепенно  .  уменьшая  его  дозу,  предоставила  ему  шанс
избавиться от наркотической зависимости. Сколько же времени  она  вынашивала
это письмо, проникнутое заботой о нем. Даже  упомянув  о  насилии,  Галочка,
понимая, что это письмо могут прочесть и сотрудники милиции,  написала  так,
чтобы понял только он сам. Рано утром, взяв себя в руки и перестав  плакать,
Алексей принялся исполнять ее последнюю волю.  И  только  тогда,  когда  его
сестра лежала на чистой кровати, одетая в свое лучшее платье, а лицо ее было
так им подкрашено, что казалось, она спит,  Леша  позвонил  в  милицию  и  в
"Скорую помощь"...
   Во время похорон у могилы своей сестры Алексей поклялся навсегда завязать
с наркотиками...
   Взяв под квартиру, единственную свою ценность, ссуду, он  решил  заняться
мелкой торговлей.  Экономические  знания  пригодились,  и  вскоре  он  сумел
вернуть ссуду и остаться при этом  с  прибылью.  Пора  было  открывать  свой
ларек, но одному это сделать было трудно. Как раз в это  время  вернулся  из
зоны его старый приятель Аркан, которому он и предложил поработать вместе.
   Аркану совсем не хотелось работать, но жить-то где-то  надо  было,  и  он
согласился без каких-либо колебаний. Торговля шла  ни  шатко  ни  валко,  но
кое-какая прибыль, благодаря оборотистости Лехи-Хохла, оставалась,  и  через
пару лет они подумали, что им  пора  расширяться.  Зная  всю  историю  жизни
своего партнера, Аркан поначалу щадил его щепетильность и потому  сам  решал
возникающие проблемы с конкурентами: кого запугивал, у кого уничтожал товар,
а одного и просто закопал в лесу, задушив петлей из гитарной струны.
   Расширение требовало  надежного  помощника,  а  тут,  совсем  кстати,  из
колонии, в которой сидел Аркан, вернулся один из  тех,  кого  он  пригрел  в
своем  "козлятнике".  Семен  Коровянко,  по  кличке  Сема-Кара.  Тот   самый
Сема-Кара, который сидел за изнасилование иностранца.
   На зоне вначале его звали Коро,  от  его  фамилии,  потом  Каро,  как  бы
помоднее, но однажды Аркадий, увидев,  как  мощный  Семен  проломил  кулаком
череп одному "нарушителю распорядка", присвоил  ему  новую  кличку  -  Кара,
которая настолько прилипла к нему, что никто уже и не помнил его фамилии.
   Жизнь Семена Коровянко тоже была не из легких, причем с самого  рождения.
Его отец, сельский кузнец Никита, один из самых сильных людей в округе,  был
большим ходоком по женской части и, коли глаз на кого положил, очень  уж  не
любил  отказа.  Однажды  к  ним  в  деревню  приехала  погостить  из  города
родственница его соседей: семнадцатилетняя длинноногая красавица  Валентина.
Избалованная донельзя, своенравная, строптивая, самолюбивая, мечтающая выйти
замуж за богатого иностранца, в худшем случае за очень богатого начальника.
   И вот такая девица столкнулась с местным  кузнецом  Никитой,  который  по
каким-то делам был вызван к начальству, а посему одет был в дорогой  костюм,
да еще и "Волга" его ждала. Увидев перед собой мощного красавца, к тому  же,
по всему видать, богатенького, Валентина и разомлела. Да и Никите она  сразу
пришлась по душе.
   - Меня Никитой зовут, а тебя как