пароль...  Когда  Золотухин  ушел,
Богомолов вызвал к себе Рокотова.
   - Тебе не пора собираться?
   - За "крестником"? Через десять минут выезжаю.
   - Вот, передашь ему мой подарок.
   - Часы?
   - Ага, - простодушно согласился генерал и добавил: - Смертельные часы.  -
После чего открыл книгу и показал застрявшую в ней иглу. - Представляешь,  с
восьми метров вогнал! Почти насквозь пробил.
   -  Да,  действительно,  смертельные  часы!  -  с  восхищением  воскликнул
полковник.
   - И вот еще передай... - генерал протянул ему трубку мобильного телефона,
объяснил в чем ее секрет.
   - Я всегда  говорил,  что  Золотухин  настоящий  кудесник!  -  воскликнул
Рокотов.
   - А теперь внимательно слушай и  запоминай,  чтобы  потом  все  объяснить
"крестнику".  -  Богомолов  рассказал,  как   пользоваться   часами,   затем
продиктовал  номер  мобильного  телефона  и  назвал  код  для   срабатывания
микробомбы.
   Когда  помощник  вышел,  генерал  еще  раз  прослушал  запись  последнего
разговора Савелия с Вороновым. Дважды прогнав пленку,  он  твердо  произнес,
словно обращаясь к невидимому собеседнику:
   - Можешь злиться на меня до потери пульса, Савелий, но я всю  жизнь  буду
винить себя, если ничего не предприниму, чтобы подстраховать тебя и хотя  бы
уменьшить опасность! Так что извини, но я сделаю по-своему! - Богомолов взял
свой защищенный мобильник и набрал номер.
   - Джеймс слушает! - по-английски  отозвался  Майкл,  давний  американский
приятель генерала.
   - Это ваш далекий коллега, - тоже по-английски ответил Богомолов условной
фразой, чтобы собеседник сам выбрал систему разговора:  иносказательную  или
прямую.
   - А, Константин Иванович! Как я  рад  снова  вас  слышать!  -  воскликнул
бригадный генерал по-русски, давая  этим  понять,  что  говорить  можно  без
опаски. - Надеюсь, моя помощь вашему тезке оказалась полезной?
   - Похитители понесут самое суровое наказание!
   - Полагаю, что их сообщники с  нашей  стороны  тоже!  Как  здоровье?  Как
супруга?
   - Все отлично!
   - Есть проблемы?
   - Пока нет, но могут появиться.
   - Очень внимательно слушаю. - Голос Майкла сразу стал серьезным.
   - Честно говоря, даже не знаю... - замялся Богомолов. - Он просил меня не
вмешиваться!
   - Кто он-то?
   - Ладно, будь что будет! Через пару часов к вам вылетит Сергей  Мануйлов!
-  Почему-то  генерал,  несмотря   на   намек   Майкла,   что   телефон   не
прослушивается, не решился открыто назвать настоящее имя Бешеного.
   - Вот как? Это же просто замечательно! - не скрывая  радости,  воскликнул
Майкл. - Наш приятель даже представить себе  не  может,  какой  сюрприз  его
ждет!
   - Какой сюрприз? - мгновенно насторожился Богомолов.
   - Только обещайте, что вы ничего не скажете, даже не  намекнете  Бешеному
до отлета!
   - Какой же это будет сюрприз, если я расскажу все заранее. Обещаю!
   - У него сын родился!
   - Сын?! У Бешеного?! - Богомолов едва со стула не свалился от  изумления.
- Но когда он родился?
   - Скоро восемь месяцев исполнится.
   - Господи, почему же вы молчали?
   - Об этом просила Роза. Она считает, что отец сначала  должен  не  просто
услышать о сыне, а увидеть его.
   - Вот упрямая  девчонка!  Боже,  у  моего  крестника  сыну  почти  восемь
месяцев, а он ничего не знает!
   - Вы обещали, - напомнил Майкл.
   - Не беспокойтесь, я всегда выполняю обещанное, - заверил генерал  и  тут
же простонал, словно от зубной боли: - У-у-у, черт!
   - Что случилось?
   - У него  такое  событие,  а  ему,  скорее  всего,  угрожает  смертельная
опасность.
   - Здесь, у нас?
   - Вот именно!
   - Тогда зачем он летит сюда?
   - Чтобы спасти своего брата!
   - Как, и Воронов здесь?
   - Да, у вас, в Нью-Йорке,  -  с  горечью  ответил  Богомолов  и  подробно
рассказал о том, что  произошло  с  Вороновым:  даже  дал  послушать  запись
последнего разговора с Савелием.
   - Должен  прямо  сказать,  что  дела  действительно  очень  серьезные,  -
вынужден был признать Джеймс, потом задумался ненадолго и сказал: - Вот что,
Константин Иванович, вы знаете, как я отношусь к ним обоим. Знаете и то, что
и Америка у братьев в неоплатном долгу. Так что не терзайте  себе  душу:  вы
абсолютно правильно поступили, что сообщили мне обо всем. Поверьте,  ни  вы,
ни я до смерти не простили бы себе, случись с ними что-нибудь  непоправимое!
- К удивлению Богомолова, Джеймс почти  дословно  повторил  его  собственную
мысль. - Вы не волнуйтесь, Константин Иванович: я предприму все меры,  чтобы
ни с тем, ни с другим ничего не случилось на американской земле! .
   - Спасибо огромное, генерал!
   - Не благодарите меня: это я должен благодарить Бога  за  то,  что  смогу
хотя бы отчасти вернуть долг вашему "крестнику"  и  его  брату,  -  серьезно
проговорил Майкл. - Вы же помните, что я обязан им жизнью!
   Положив трубку, Богомолов почувствовал такое  облегчение,  словно  с  его
души свалился тяжелейший камень.
   Когда  Рокотов  поведал  Бешеному  о  возможностях  смертельных  часов  и
мобильного телефона, Савелий попросил:
   - Передайте Константину Ивановичу, что сегодня ему действительно  удалось
удивить меня.
   - Непременно, - понимающе кивнул полковник.
   Через пару часов Савелий, без проблем миновав  таможенный  контроль,  уже
сидел  в  самолете  Аэрофлота,  который  стремительно  мчал  его   навстречу
неизвестности.
   Пока наш герой летит в Америку, давайте вернемся на некоторое время назад
и узнаем наконец, что произошло с Андреем Вороновым...
   Добравшись до места дивизионных учений, Воронов, чтобы  не  привлекать  к
себе  лишнего  внимания  и  не  мешать  военным,  превратился   в   простого
наблюдателя и начал осторожно расспрашивать только  тех,  кто  оказывался  в
числе "убитых". Обсудив  вначале  общие  темы,  такие,  как  семья,  любимая
девушка, армейская служба, иногда даже положение в стране, Андрей  осторожно
подводил собеседника к важному для  него  предмету,  старательно  вылавливая
нечаянно брошенные слова, намеки, интонации, а иногда даже взгляды.
   Он  походил  на  одинокого  старателя,  пришедшего  попытать  счастья  на
отработанный золотой прииск. В отличие от  первопроходцев,  ему  приходилось
просеивать в десятки раз больше тонн породы, чтобы отыскать оставшиеся в ней
крупицы золота. Нет-нет да и замечал он недоброжелательные взгляды офицеров,
но более всего его поразил подполковник Булавин, отношение которого  к  нему
резко изменилось: от почти  навязчивого  проявления  дружбы  в  самолете  до
демонстративного нежелания не только  разговаривать,  но  даже  здороваться.
Причем эта перемена произошла буквально за одни сутки. Как-то,  разговаривая
с солдатом Семеркиным, Андрей случайно перехватил взгляд Булавина: казалось,
обладай тот способностью метать глазами молнии, то от  Воронова  ничего  бы,
кроме кучки пепла, не осталось.
   Постепенно Андрей пришел к выводу, что Булавин имеет какое-то отношение к
странным смертям новобранцев, по крайней мере последнего. Какое?  В  этом  и
предстояло разобраться. Никаких фактов, никаких свидетельств у  Воронова  не
было, появилось лишь ощущение причастности, основанное на интуиции, которую,
как известно, к делу не пришьешь.
   Как же порой жизнь непредсказуема в своих хитросплетениях  и  неожиданных
поворотах. Казалось бы, где Сингапур, где Москва и где  Омск?  Что  или  кто
может связать эти разные точки земного шара в единый узел? Возможно ли  это?
Оказывается, ничего невозможного нет.
   Владислав Фридрихович Ведерников, выросший  в  семье  поволжских  немцев,
питал лютую ненависть ко всему русскому,  унаследовав  ее  от  своего  отца.
Однако отец воспитал в нем и умение тщательно скрывать эту ненависть.  Более
того, научил актерскому мастерству перевоплощения.  Этим  искусством  Владик
настолько  хорошо  овладел,  что  даже  самые  близкие  друзья  считали  его
настоящим патриотом земли русской и без колебаний принимали  его  лидерство:
сначала в классе,  в  школе,  потом,  когда  он  поступил  на  экономический
факультет Волгоградского университета, дружно голосовали за него на курсе, а
потом и на общеуниверситетском собрании, выдвинув в комсомольские лидеры.
   Потихоньку-помаленьку  он  добрался  до  поста  секретаря  Волгоградского
обкома комсомола. Ведерников обладал красивым голосом  и  умело  пользовался
сиюминутными лозунгами, каким-то  звериным  чутьем  ощущая,  на  кого  нужно
поставить в тот или иной конкретный момент. Умел  вовремя  поцеловать  ручку
жене или дочери нужного человека, напомнить о себе важной персоне не  только
в праздники, но и в памятный для этого человека день. И делал он это  отнюдь
не назойливо, а как бы  даже  стесняясь.  Именно  это,  естественно,  всегда
приносило успех.
   "Какой внимательный, какой галантный, какой приятный молодой человек!"  -
так обычно говорили о Ведерникове за глаза.
   Благодаря этим отзывам он был замечен одним  из  приближенных  Горбачева.
Вскоре  состоялся  вызов  в  Москву.  В  самый  разгар  перестройки  он  уже
возглавлял отдел ЦК. Владислав Фридрихович не любил азартные игры и  никогда
в них  не  играл.  Он  был  превосходным  и  дальновидным  стратегом,  умел,
пользуясь   общедоступной   информацией,   четко   анализировать   ситуацию,
расставлять все точки над "i" и почти никогда не ошибался в выборе решения.
   Во время августовского путча девяносто первого года Ведерников четко  все
рассчитал и открыто встал на сторону Ельцина. Он был на  все  сто  процентов
уверен, что эпоха Горбачева  кончилась,  но  он  ошибся,  посчитав  Ельцина,
учитывая его возраст и здоровье, не таким уж перспективным политиком,  чтобы
на него ставить все  свои  "фишки".  Как  говорится,  и  на  старуху  бывает
проруха: он недооценил  медвежье  здоровье  и  характер  первого  Президента
России. На словах громче всех  поддерживая  Ельцина,  Ведерников  исподволь,
втихую  примкнул  к  криминальным   структурам,   стремящимся   посадить   в
президентское кресло  молодого  и  очень  настырного  человека  из  военных,
которого к тому же тайно поддерживал иностранный капитал.
   Занимая к тому времени достаточно высокое положение в окружении  Ельцина,
Ведерников по праву стал вторым человеком в тайной организации,  хотя,  если
учесть, что "Первый" руководил всем из-за границы, то  Ведерников,  несмотря
на то что носил звание "Второй", в России был за "Первого".
   Обманным путем, ссылаясь на  то,  что  он  принесет  пользу  стране,  его
сообщникам удалось втянуть в свои ряды одного из тех, кто  стоял  у  истоков
разработок в области кодирования сознания человека. К счастью,  этот  ученый
вскоре разобрался в своей ошибке, и истина настолько сильно подействовала на
его психику, что он не выдержал и покончил с собой. В связи с его смертью  и
с тем, что он осознал свое заблуждение, не будем  называть  имя  профессора,
дабы не будоражить его близких и родных, которым было сообщено, что он  умер
от инфаркта.
   Несмотря на короткое время работы на эти криминальные  структуры,  ученый
все же успел закодировать несколько человек,  среди  которых,  к  несчастью,
оказался и Андрей Воронов.
   Уникальность этого метода заключается в том, что  закодированный  человек
ничем не отличается  от  обычных  людей  и  десятилетиями  пребывает  в  так
называемом спящем состоянии. Однако стоит ему услышать кодовое слово,  фразу
или увидеть  какой-то  уникальный  предмет,  то  есть  соответствующий  код,
выбранный ученым, и "спящий" мгновенно проснется. А далее, в зависимости  от
заложенной в него программы, он мог подчиниться тому, от кого  услышал  код,
мог сам выполнить заложенную в него установку: например,  убить  человека  с
таким-то именем и фамилией, или с таким-то лицом, или  занимающего  такую-то
должность,  мог  даже   начать   осуществлять   целый   комплекс   действий,
предусмотренных внедренной в сознание программой. Например, во что бы то  ни
стало стать лидером новой экстремистской партии...
   Талантливый  ученый,  с  детства  любивший  рисовать,  преклонялся  перед
старыми мастерами-живописцами и очень часто выбирал для кодирования все, что
было связано с их жизнью: имена,  даты  рождения  или  смерти,  названия  их
творений. Так  и  произошло  с  Вороновым:  для  него  ученый  придумал  код
"пробуждения", связанный с годом рождения великого Рафаэля.
   Андрею все-таки повезло: он оказался последним подопытным  из  тех,  кого
ученому доставляла мафия, то есть в тот момент, когда он  уже  осознал  свое
роковое заблуждение. И потому профессор, уже приняв решение  на  свой  счет,
ввел в его сознание имена не только основных руководителей этой криминальной
структуры, на которую он работал, но и  имена  всех,  кого  он  закодировал.
Кроме того, профессор заложил в программу Воронова отказ исполнять приказ об
убийстве.
   Для того чтобы окончательно раскодировать Воронова,  ученый  задал  очень
простой  код  -  дату  смерти  Рафаэля.  Иными  словами,  уходя  из   жизни,
благородный ученый постарался исправить свои ошибки  и  отомстить  тем,  кто
заставил его обманом служить криминалу.
   Так получилось, что данные о всех закодированных людях  и  их  коды  были
известны  только  двум  людям  этого   тайного   сообщества:   "Первому"   и
"Четвертому".  "Первому",  как  руководителю,  а  "Четвертому",  чтобы  тот,
осуществляя личное руководство боевиками,  мог  в  непредвиденных  ситуациях
оперативно задействовать того или иного "спящего".
   При побеге с подземной  базы,  расположенной  на  территории  Казахстана,
Савелию удалось выкрасть дискету с этими данными, но  во  время  смертельной
погони дискета была повреждена  настолько,  что  восстановить  ее  оказалось
абсолютно  невозможно.  И  теперь  единственным  обладателем  информации   о
"спящих" стал номер "Первый", то есть тот, к кому и обратился за помощью Тим
Рот: Такиро Широши.
   Такиро Широши, получив от Тима Рота на свой счет требуемую сумму, тут  же
связался с Москвой. Он позвонил тому, кому всецело доверял, но лишь  потому,
что легко мог поломать ему не только карьеру, но и  жизнь.  Этим  человеком,
как вы, вероятно, догадались,  и  был  номер  "Второй",  то  есть  Владислав
Фридрихович Ведерников. Ему удалось скрыть свое темное  прошлое,  и  сейчас,
вовремя сделав ставку на нового Президента, он  сумел  сохранить  достаточно
значительный пост в его Администрации.
   - Славик, это ты? - услышал в телефонную трубку Ведерников, и на его лице
мгновенно выступила испарина.
   Этот голос он узнал бы из тысячи других, не говоря о том, что  "Славиком"
его в жизни называли только двое: мама в детстве и номер "Первый".
   - Да. Приветствую вас и  очень  внимательно  слушаю,  -  стараясь  скрыть
волнение, произнес он.
   - Мы можем говорить свободно?
   -  Вы  же  отлично  знаете,  что  это  -  спецсвязь,  которая  никем   не
прослушивается!
   - Это я так, для профилактики, - рассмеялся "Первый". - Мне кажется,  что
ты не очень рад моему звонку?
   - Почему вам так кажется?
   - Чувствую некоторое напряжение.
   - Если оно и есть, то совсем не связано с вашим звонком!
   - Ладно, оставим это! Вам, любезный, не  следует  волноваться  по  поводу
моего звонка, он не несет никакой угрозы. Более того, твой счет...  Надеюсь,
ты его не закрыл?
   - Нет, он все тот же!
   - Так вот, мой  звонок  обещает  тебе  полмиллиона  долларов  за  работу,
которая не потребует особых усилий!
   - Что я должен сделать? - Ведерников  сразу  оживился:  деньги  он  любил
больше всего на свете.
   - Нужно разыскать одного человека, назвать ему пару-тройку слов, услышать
от него в ответ одно и лично переправить его в Америку, где вас встретят!
   - И все?
   - И все!
   - А если мне самому не удастся вылететь в Америку, я  могу  поручить  это
моему доверенному человеку?
   - Только очень доверенному! - угрюмо уточнил
   Широши. - Не дай бог этот доверенный не довезет его или не передаст тому,
кого я назову, и тогда, поверьте, друг мой, даже  я  не  смогу  вас  спасти,
дорогой мой Славик! - Широши говорил так ласково, словно речь шла не о жизни
и смерти, а о погоде.
   - Я все понял! О ком идет речь?
   Когда "Первый" назвал фамилию того, кого  нужно  сопроводить  в  Америку,
Ведерников с огромным трудом удержался от эмоций.
   Помните,  мы  говорили  о  превратностях  и   хитросплетениях   жизненных
ситуаций? Если бы Ведерникову кто-нибудь рассказал о подобном совпадении, он
бы рассмеялся собеседнику в лицо и ответил бы, что так в  жизни  не  бывает.
Однако  за  несколько  часов  до  звонка  "Первого"  ему  позвонил   любимый
племянник,  которого  он  пристроил  до  лучших  времен  в  Омскую  дивизию,
добившись для него еще до перевода туда звания подполковника. Едва не рыдая,
Булавин сообщил, что под него копает какой-то фээсбэшный майоришка, он может
подпортить репутацию не только его родственника, но и его самого.  И  назвал
фамилию человека, по поводу которой теперь звонил "Первый".
   Вот какой ему выпал шанс: одним выстрелом убить двух, даже  трех  зайцев:
не только помочь своему дорогому племяннику, выполнить задание "Первого", но
еще и заработать по ходу полмиллиона долларов!  Такая  удача  ему  давно  не
выпадала! Единственное, что несколько омрачало праздник,  так  это  то,  что
придется немного отстегнуть от своего полмиллиона конкретному исполнителю. А
такой исполнитель, очень преданный лично ему человек, у него имелся.
   Он был готов выполнить любое задание, но всегда точно знал себе  цену.  А
работал этот исполнитель рядом с  Ведерниковым  в  качестве  одного  из  его
помощников.
   Закончив разговор с "Первым", Владислав Фридрихович уже знал, что  он  не
только не поедет сопровождать "объект" в Америку, да на это "Первый" вряд ли
и рассчитывал - все его игры Ведерников знал  наперед,  но  и  в  Омске  ему
светиться незачем, учитывая, что под его племянника роет именно  этот  майор
ФСБ, которому суждено исчезнуть. Начнутся поиски, расспросы... Нет, человеку
в его положении любая ассоциация с этой историей совсем ни к чему!
   Он нажал кнопку селектора:
   - Федор, зайди ко мне! Срочно!
   Через минуту дверь открылась, и в нее заглянула седая  голова  помощника.
Одетый в элегантный модный костюм-тройку, Федор Полторацкий скорее напоминал
сотрудника дипломатического корпуса, нежели - бывшего морского пехотинца. Он
очень рано поседел, во всяком случае, задолго до  призыва  в  армию,  и  эта
седина не была следствием ни моральных, ни физических  испытаний,  а  просто
досталась ему по наследству. И кличка Седой приклеилась к нему  с  юношеских
лет.
   Федор был из простой семьи. Отец бухгалтер, мать работала учительницей  в
начальных классах. Единственный ребенок в семье,  Федор  очень  рано  ощутил
преимущество  быть  единственным,  неповторимым  и  самым  любимым  чадом  у
родителей. Любой его каприз, любое желание исполнялись почти  немедленно.  У
него было все, о чем мог мечтать ребенок в его возрасте в то  трудное  время
застоя. Телевизор, транзистор, магнитофон, велосипед, даже взрослого  покроя
костюм с галстуком. Водились и карманные деньги.
   Он был хорошо развит, имел привлекательную  внешность,  довольно  успешно
занимался  боксом,  пока  однажды  не  получил  сокрушительный   нокаут   на
первенстве города. Он не был готов к проигрышу и  потому  несколько  месяцев
переживал это поражение, пока не пошел заниматься самбо,  где  очень  быстро
получил первый взрослый разряд. Но все это давалось легко, только  благодаря
природным данным: для дальнейших успехов нужно было много трудиться, пролить
литры пота, а этого Федор как раз и не умел, да и не хотел.
   Вокруг него постоянно крутились те, кому подобное  было  недоступно.  Это
были не искренние друзья, которые в любой момент пришли бы к нему на помощь,
если бы он в ней нуждался. Стоило ему оступиться или родители по  каким-либо
причинам вдруг перестали бы потакать его капризам, его  окружение  мгновенно
бы исчезло  или  наверняка  осно