ты готов за сраную "капусту"  забыть,  что  Лысый
Нуга замешан в гибели "Вора в законе"?
   Обвинение было недвусмысленным, и Доля обязан был среагировать, но он был
от рождения трусоват, и потому его  хватило  только  на  то,  чтобы  посеять
сомнения у жуликов.
   - Это эщо нужно доказат! - нервно ответил он.
   - Что скажешь, Бешеный? - повернулся к нему Витя Камский.
   - Дорогой, - обратился  Савелий  к  дяде  Амирана-Мартали,  -  не  ты  ли
Гоча-Курды? - спросил он.
   - Да, откуда знаешь? - Гоча-Курды был несколько удивлен.
   - Амиран-Мартали много хорошего рассказывал о тебе и описал так  красочно
и точно, что мне не составило труда сразу узнать тебя,  дорогой  Гоча-Курды.
Твой племянник рассказывал, как погибли его жена и дочка?
   - В доме сгорели...
   - Это не случайная  смерть:  их  убили!  -  убежденно  заявил  Бешеный  и
добавил: - Причем по приказу...
   - На куски порежу этих блядей! - разъяренно вскричал  Гоча-Курды  и  даже
вскочил со стула, готовый, кажется, прямо  сейчас  броситься  на  того,  кто
виновен в этом злодеянии. - Ты знаешь, кто приказал? Только намекни!
   - Зачем намекать, когда можно услышать прямой ответ? Да ты сам и услышишь
его... - Савелий сделал эффектную паузу, и в зале наступила мертвая  тишина:
все ждали ответа. - От их убийцы! - спокойно договорил он.
   - Что-о-о? - взревел  дядя  Амирана-Мартали.  -  Где  этот  сын  вонючего
шакала? Говори!
   - Не рви душу! - громко воскликнул и Витя Камский. - Засвети паскуду!
   - Вот. - Савелий достал из кармана видеокассету, подошел к  Гочи-Курды  и
отдал кассету ему. - Эту запись сделал сам Амиран-Мартали и передал  мне  на
хранение, на всякий пожарный,  если  с  ним  что-нибудь  случится!  На  этой
кассете ты услышишь и голос Амирана. Мне кажется, что он бы хотел, чтобы эта
запись оказалась у его дяди, его единственного родственника...
   - Ты даже не можешь себе представить, Бешеный, какой ты мне сделал сейчас
подарок, - прочувствованно и тихо проговорил старый вор.
   - Почему не знаю? Знаю. Амиран-Мартали, несмотря на то что  мы  не  очень
долго были знакомы, незадолго до смерти пожалел, что мы  не  братья,  но  мы
настолько сблизились, что, останься  он  в  живых,  мы  бы  наверняка  стали
настоящими друзьями! - Голос Савелия тоже был тихим и искренним.
   Гоча-Курды приложил кассету к сердцу и сказал:
   - Амиран был для меня как сын, а потому, если ты не  против,  ты  займешь
его место в моем сердце! - Он повернулся к  присутствующим:  -  Братья!  Все
слышали? - И вновь к Савелию:  -  Если  когда-нибудь  тебе  понадобится  моя
помощь, считай, что Гоча-Курды сделает все, что сделал бы для  своего  сына,
все, что сделал бы для Амирана-Мартали! Гоча-Курды всегда отдает свои долги!
   Савелий взглянул на Ростовского, и тот одобрительно, чуть заметно кивнул.
   - Ты, Гоча-Курды, мне ничего не должен, но я  с  благодарностью  принимаю
твое предложение, тем более что  я  слишком  рано  потерял  своего  отца!  -
решительно заявил Савелий.
   - Благодарю тебя! - Гоча-Курды протянул Савелию руку, и когда  их  ладони
встретились, старый  вор  неожиданно  крепко  обнял  его  за  плечи  и  тихо
прошептал: - Я понял, что в тебе нашел мой племянник!
   - Что? - также шепотом спросил Савелий.
   - Человека!
   - Надеюсь... - Бешеный чуть смутился  и  тут  же  шепотом  добавил:  -  В
кармане найдешь информацию, которая может пригодиться! - Потом повернулся  к
присутствующим:  -  Ну,  я  оставляю  вас,  не  буду  больше  мешать  вашему
уважаемому собранию...
   Все сразу притихли и посмотрели на него: уходить приглашенному в качестве
гостя без разрешения сходки было не по  "понятиям",  однако  недвусмысленное
заявление уважаемого вора  не  позволяло  делать  Савелию  замечание.  Придя
просто гостем, Бешеный уходил, как бы приобретя совсем иной статус.
   - Я свое дело сделал, - пояснил Савелий. -  Спасибо,  как  говорится,  за
внимание...
   В зале повисло молчание. Никто не брал на себя право  отпустить  восвояси
человека, который так независимо держался. Савелий чувствовал это  и,  чтобы
не обидеть "законников", не пошел к выходу, а  задержался  на  своем  месте,
выжидая, что кто-нибудь выскажется.
   Неожиданно эту роль взял на себя  старый  "законник"  Киса:  он  попросил
Ростовского:
   - Братан, проводи человека. Андрей кивнул Савелию.  Тот  пошел  к  выходу
вслед за Ростовским.
   - Бешеный, постой! - услышал он голос за своей спиной.
   Савелий остановился и повернулся к столу: это его окликнул Витя Камский.
   - Спасибо тебе! - уважительно сказал он.
   - Не за что! - улыбнулся напоследок воровскому собранию Савелий  и  пошел
за Ростовским.
   Они вышли на улицу.
   - Ну ты красавчик! - хлопнул  Савелия  по  плечу  Андрей.  -  Вовремя  ты
подсуетился с Гочей-Курды: я уж, грешным делом, подумал,  что  этот  Долидзе
тебя живьем съест!
   - Долидзе? - переспросил  Савелий.  -  Это  тот,  который  меня  в  менты
определил?
   - Ага, Доля.
   - Так он же у Джанашвили в партнерах ходит. У меня и на него кое-чего  из
документов припасено.
   - А ведь точно! Года три назад Доля у Лысого Нуги  правой  рукой  был,  -
вспомнил  Ростовский.  -  Сейчас  в  Дагестан   подался:   икру,   наркотики
контролирует... Он жутко злой, ты лучше поосторожней с ним, Бешеный.
   - Пусть он меня опасается, а я уже пуганый... - улыбнулся Савелий.
   Они сели в лимузин Ростовского и поехали в центр города.
   - Как ты думаешь, навалятся авторитеты на Джанашвили или  все  останется,
как оно есть? - поинтересовался Савелий.
   - Не знаю... - задумчиво проговорил Ростовский. - Думаю, что  если  и  не
примут сегодня решения разобраться с ним, то Гоча-Курды, насколько я  слышал
о нем, никогда не простит ему смерть своего племянника!
   - Представляю его гнев, когда  он  услышит  исповедь  этой  мрази!  -  со
злостью заметил Бешеный.
   - Да, не завидую я  Лысому-Нуге!  -  Ростовский  довольно  рассмеялся.  -
Помнишь, как вскочил со стула Гоча, когда ты только намекнул об убийцах жены
и дочки Амирана? Так что поживем - увидим!
   - А когда ты сможешь узнать о решении?
   - Наверное, скоро.
   "Скорее бы... - подумал Савелий, - и чем скорее, тем лучше!  Всей  стране
от этого будет только легче".


   XVIII. Конец Джанашвили

   Не прошло и двух дней, как  Савелий  узнал  от  Андрея  Ростовского,  что
сходняк  объявил  Джанашвили  ссучившимся  и  приговорил   его   к   смерти.
Окончательную точку в  решении  сходки  поставил  Гоча-Курды.  Заметив,  что
некоторые колеблются, он встал и заявил:
   - Все знали, что Амиран-Мартали был  честным  вором,  никогда  не  кривил
душой, был верен  воровским  "понятиям"  и  никого  не  предавал,  даже  эту
паскуду, Лысого Нугу, за которого отсидел больше  червонца.  Вы  все  видели
сейчас  сделанную  им  запись.  Может  быть,  кто-то  сомневается  в   слове
Амирана-Мартали?
   Со  всех  сторон  раздались  голоса,  что   все   доверяли   и   доверяют
Амирану-Мартали.
   - Так о чем может быть разговор? - продолжил  Гоча-Курды.  -  Сам  Амиран
представил нам доказательства убийства  своей  жены  и  дочери!  Как  должны
поступить воры, когда кто-то безвинно расправляется с их родными?
   - А нэ могла эта гныда, я эмэю  в  виду  Слюнявого,  спэцыално  подставыт
Нугу? - попытался вставить Долидзе,
   - Перед смертью кто соврет? - возразил ему  Витя  Камский.  -  Тем  более
такой трус, как Слюнявый!
   - Короче, братва, если сходняк постановит, что Лысый Нуга и дальше  может
спокойно топтать нашу землю, то я, Гоча-Курды, сам  раздавлю  эту  гниду!  -
твердо заявил дядя Амирана-Мартали о своем решении и тихо добавил: - И пусть
кто-то попробует мне помешать!  Вы  меня  знаете:  своего  слова  Гоча-Курды
никогда назад не брал и брать не будет!
   - Я с тобой! - поддержал его Витя Камский.
   - Я тоже! - тут же присоединился к ним старый "законник" Киса.
   Провели голосование, и только трое оказались против.
   Все, кто голосовал "за", конечно, сразу  поняли,  кто  эти  "противники",
понимали также и то, что эти трое кавказцев, преданные Джанашвили, наверняка
предупредят своего кореша Нугзара о том, что теперь ему не будет  ни  покоя,
ни отдыха до тех пор, пока с него не снимут смертельную "объяву" или  же  он
не отправится на тот свет. Больше всех это не устраивало Гочу-Курды, и он не
стал пускать дело на самотек.
   - Братишки, - обратился он к сходке, вставая со  стула,  -  понимаю,  что
принятое нами решение не всех устраивает, и это вполне справедливо:  решение
не стодолларовая банкнота, чтобы всем нравиться! Однако решение  принято,  и
его уже никто не может оспорить: ни менты, ни даже сам  Папа  Римский!  Хочу
сказать тем, кто намерен предупредить  Лысого  Нугу  о  нашем  решении...  -
Гоча-Курды специально бросил взгляд в сторону Долидзе.
   - А почэму на мэня смотрышь?  -  недовольно  встрепенулся  тот  и  быстро
метнул  взглядом  по  сидящим  авторитетам,  ища  поддержки,  но  никто   не
улыбнулся, не произнес и слова в  его  защиту,  даже  его  близкие  приятели
отвели взоры в сторону. - Рэшы-лы, значыт, рэшылы...
   - Я к тому говорю, что не хочу, чтобы кто-то потом  сделал  вид,  что  не
знал об этом... Для выполнения решения сходки предлагаю питерскую команду  и
беру это на себя...
   Никто не возражал, и в тот же день Гоча-Курды связался  со  своим  давним
питерским приятелем Павлом Невским, который  давно  предлагал  ему  "мокрые"
услуги, чтобы списать свой давний долг перед  ним,  идущий  из  тех  далеких
времен, когда они Тянули срок на одной "командировке"...
   Собственно говоря, вне стен зоны помощь со стороны Гочи-Курды  не  стоила
выеденного яйца: он выплатил за  Павла,  тогда  еще  не  носившего  прозвища
Невский, проигранный тем карточный долг - тридцать пачек чая.  На  воле  это
чепуха. Но внутри зоны все отношения и понятия так обострены,  что  опустить
человека, а то и отнять у него жизнь могут и за меньший долг...
   Савелий  собрался  позвонить  Богомолову  и  сообщить  ему   о   решении,
вынесенном воровской сходкой, однако вовремя передумал.  Конечно,  Богомолов
был человеком, которому  он  всецело  доверял,  но  кроме  того,  Константин
Иванович  был  еще  и  генералом  ФСБ.  И  не  просто  генералом,  а  еще  и
заместителем  директора  ФСБ.  Зачем  же  ставить  его  в  столь  щекотливое
положение?
   Можно  себе  представить,  какие  неприятности   посыплются   на   голову
Богомолова, если как-нибудь случайно, а  от  случая  никто  не  застрахован,
станет известно, что ему, генералу ФСБ, было известно о воровской сходке, на
которой приняли решение убить человека, да не просто  человека,  а  крупного
банкира и одновременно важного депутата,  а  заместитель  директора  ФСБ  не
принял никаких мер для предотвращения этого "злодейства". Жуть,  что  будет!
Здесь пахнет не просто увольнением в отставку, а трибуналом!
   А потому Савелий, не вдаваясь в детали, сообщил Богомолову, что  до  него
дошли слухи о том, что Джанашвили готовятся убрать. Еще он сказал  генералу,
что  Костя  Рокотов,  который  по-прежнему   отслеживал   все   передвижения
Джанашвили в пределах  Москвы,  зафиксировал,  как  Нугзар  в  сопровождении
своего начальника охраны Бахрушина и личного секретаря  Мирского  поехал  на
небольшой аэродром в Мячково. Там они сели в небольшой частный  самолетик  и
отбыли в неизвестном направлении.
   - Константин Иванович,  хорошо  бы  помочь  народу  избавиться  от  этого
кровопийцы, - сказал напоследок Савелий.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил генерал.
   - Вот бы выяснить, куда этот самолетик полетел. У меня такое впечатление,
что Джанашвили деру из России дал. Если они границу пересекали, то наверняка
можно и их маршрут вычислить. Тем более что я, как вы помните, знаю, какие у
него есть визы!
   - Разве этого не достаточно?
   - Я досконально разобрался  в  характере  Джанашвили:  это  очень  хитрая
бестия, а потому знать об имеющихся визах - полдела. Имея  шенгенскую  визу,
Нуга может всю Европу за неделю объехать и зарыться в  какую-нибудь  нору  -
ищи потом до скончания века... А вот маршрут самолета проследить -  это  да!
Все намного упростится, я не прав?  -  Савелий  был  столь  убедителен,  что
Богомолову ничего не оставалось, как согласиться.
   - Ладно, уговорил! В какие страны визы?
   - Австрия, Испания, Израиль и Франция, - перечислил Савелий.
   - Распоряжусь, чтобы выяснили. Что думаешь теперь делать?
   - А что, дел, что ли, мало? - ухмыльнулся Савелий. - На мой  век  хватит.
Можно на Кавказ по старой памяти махнуть. Можно в Югославию съездить - там у
меня друг хороший живет, помочь бы ему не мешало... Я  чувствую,  американцы
там такую еще кашу заварят, что всей Европой не расхлебаешь!
   - А в Москве не хочешь оставаться? Тут тоже весело. - В голосе Богомолова
слышалась явная усмешка.
   - Да, весело... - в тон ему подхватил Говорков, - для  лягушек!  Страшнее
болота, чем наша политика, я еще не видел. Обрыдла мне Москва, прогнило  тут
все. Пока новые люди к власти не придут, боюсь, ничего здесь не изменится...
   - Ладно, ты не очень-то раскисай! - попытался подбодрить его Богомолов. -
А то вдруг перестанешь быть Бешеным, самому же противно будет.
   - Я не раскисаю, я так, размышляю... Устал, наверное.  Впрочем,  все  это
ерунда... Константин Иванович, я перезвоню насчет того самолетика?
   - Дай мне полдня, я все выясню.
   - Тогда до связи!
   Узнав, что Джанашвили исчез из страны, Гоча-Курды  моментально  вычислил,
кто  мог  нарушить  условие  сходки:  с   его   подачи,   троих   кавказцев,
проголосовавших против устранения Джанашвили,  пасли  доверенные  люди  Вити
Камского. Причем не примитивно пасли, а пригласили их всех в ресторан, чтобы
отпраздновать  "день  рождения"  Старшего.  Отказался  только  Долидзе.   Не
выпускать его из виду Гоча-Курды поручил своему самому надежному помощнику -
Кириллу Горскому, отвоевавшему два года в Чечне в спецразведке.
   Горский проследил, как Долидзе, покинув сходку, сразу кинулся звонить,  а
затем профессионально выследил, куда тот попытался  скрыться.  Выяснив,  что
квартира принадлежит Марьям,  одной  из  любовниц  Долидзе,  которая  сейчас
отсутствовала, доложил обо всем по мобильному Гоче-Курды. Тот  попросил  его
дождаться и вскоре приехал,  прихватив  с  собой  свою  симпатичную  подругу
Виолетту, которая часто  исполняла  для  него  некоторые  поручения,  идущие
вразрез с законом.
   Выключив свет на площадке, они поднялись  на  нужный  этаж,  позвонили  и
вскоре услышали чуть настороженный голос Долидзе:
   - Кто там?
   - Это я, милый! -ласково отозвалась Виолетта.
   - Марьям? - неуверенно спросил Долидзе и заглянул  в  дверной  глазок:  в
полумраке ему удалось только рассмотреть женский силуэт.  -  Ты  что,  ключи
потеряла?
   - Нет, забыла...
   - Хорошо...
   Застучали засовы. Как только дверь подалась,  Горский  резко  толкнул  ее
плечом, сбил с ног Долидзе, ворвался внутрь, перехватил его  руку  и  ловким
приемом так сильно заломил за спину, что Доля потерял сознание.
   - Ты свободна, девочка моя, я позвоню! - кивнул  Виолетте  Гоча-Курды,  и
она послушно направилась к лифту.
   Придя в себя, Долидзе с  удивлением  обнаружил,  что  лежит  на  полу  со
связанными руками и ногами. Во рту его торчал кляп, а на шею накинута петля,
конец веревки тянулся к железному крюку, вбитому в потолок.  На  этом  крюке
раньше висел кожаный мешок, наполненный песком: первый  муж  Марьям  всерьез
занимался боксом.
   - Ну, что, Доля,  как  ты  себя  чувствуешь?  -  с  ироническим  участием
поинтересовался Гоча-Курды.
   Тот лишь что-то промычал в ответ.
   - Нормально, - с улыбкой "перевел" Горский.
   - Сейчас освободят твой рот, а ты кричать  не  будешь...  если  согласен,
кивни гривой. - Старый вор говорил спокойно, уверенно, без  раздражения,  он
даже не смотрел в его сторону, словно действительно  был  увлечен  изучением
штык-ножа, подаренного ему Горским.
   Не отводя испуганного взгляда от страшной  "игрушки",  Долидзе  кивнул  в
знак согласия.
   - Вынь у него кляп из пасти! - попросил Гоча своего помощника  и  сказал:
Ответь, почему ты нарушил решение сходки? Ты же знал, что ожидает того,  кто
пошел против Гочи-Курды!
   - Нугзар - мой друг! - восстанавливая дыхание, выдавил пленник.
   Долидзе лукавил: у него никогда в жизни не было друзей, как, кстати, и  у
Джанашвили: "Рыбак рыбака видит издалека!" Бизнес и деньги, большие деньги -
это все, что интересовало его в жизни! Ради денег  он  был  готов  на  любое
преступление. В данном случае он рисковал своей жизнью  исключительно  из-за
денег, очень больших денег! Дело  в  том,  что  все  его  капиталы,  добытые
грабежами,  рэкетом,  обманом  партнеров,  перепродажей   наркотиков,   даже
убийствами, находились в банке Джанашвили. Почему?  Все  по  той  же  вечной
причине, которая сгубила многих, - из-за неимоверной жадности!
   Когда Джанашвили не был столь богатым  и  влиятельным:  он  только-только
создавал свой банк и крепко нуждался в денежных средствах, они повстречались
с Долидзе на одной криминальной разборке, где оба присутствовали в  качестве
консультантов, причем с  разных,  противоборствующих  сторон.  Дело  удалось
закончить миром, и новые знакомые, довольные таким исходом, решили  отметить
это событие. Хорошо выпив, они разговорились, и Долидзе мимоходом упомянул о
своем желании вложить свои "накопленные  непосильным  трудом"  сбережения  в
какое-нибудь надежное дело, намекнув при этом, что не прочь получить за  это
существенную благодарность.
   Здесь требуется небольшое пояснение. Дело в том, что  по  всем  воровским
"понятиям" никто из настоящих  жуликов  никогда  не  заговорит  о  получении
процентов. Причем совсем не важно, о ком идет речь -  о  себе  самом  или  о
должнике, у которого выбивается долг. Ни о каких процентах  при  возврате  и
разговор не  заводится:  только  конкретная  сумма,  одолженная  кредитором.
Любой, кто заикнется о процентах, будет объявлен  "ростовщиком".  Поэтому-то
желание  Долидзе  и  звучало  иносказательно,  словно  намек  на   получение
благодарности за доброе дело.
   Честно говоря, это  воровское  правило  приводит  автора  в  определенный
тупик, и вот почему. Как же тогда  можно  охарактеризовать  действия  крутых
ребят из криминального мира, которые при задержке выплаты  должником  своего
долга ставят его "на счетчик"?  Кто  не  слышал,  что  такое  "поставить  на
счетчик", поясняю: каждый день просрочки увеличивает сумму  долга  на  Некий
процент!
   Как же еще назвать этих крутых ребят, как не "ростовщиками", хотя  они  и
прикрываются понятием штрафа.
   - Значит, ты, как верный друг, наплевал на мое предупреждение  и  тут  же
сообщил Лысому Нуге о решении сходки?
   - Прости, братан! - взмолился Долидзе.
   - Бог простит!  Ты,  Доля,  сам  выбрал  свою  долю...  -  Гоча  довольно
улыбнулся. - Интересный поворотик! Прощай, Доля! - Гоча-Курды встал с кресла
и направился к выходу, не обращая ни малейшего внимания на  стоны  и  хрипы,
раздавшиеся за его спиной.
   Богомолов выполнил свое обещание, к концу дня сообщив Савелию все: и  что
это был за самолет, в  котором  улетел  Нугзар,  и  по  какому  маршруту  он
отправился.
   Джанашвили, зная,  что  криминальные  авторитеты,  выписав  по  его  душу
профессиональную бригаду киллеров  из  Питера,  перекроют  ему  все  ходы  к
отступлению, дозвонился до Велихова и, заклиная его всеми святыми  и  обещая
золотые горы, выпросил надень принадлежащий  Велихову  небольшой  реактивный
самолет.
   Собрав все имеющиеся  у  него  ценные  бумаги,  валюту  и  драгоценности,
Джанашвили набил ими большую сумку и  отправился  на  аэродром  Мячково.  Он
приказал  Бахрушину  обеспечить  его  самой  надежной   охраной,   и   белый
бронированный "Линкольн"  Нугзара  сопровождало  аж  сразу  четыре  джипа  с
вооруженными  охранниками.  Костя  Рокотов,  ехавший  в  отдалении  за  этой
внушительной