нить Виктору Степановичу? -  вспомнил  Саве-
лий.
   - Позвони, но мне кажется, что и он не сможет помочь, -  с  сомнением
произнес Богомолов. - Ты вот что, как только прилетишь в Москву,  садись
в машину, я вышлю, и дуй ко мне, может, что и  придумаем.  Машина  будет
стоять в том же месте, где стояла, когда тебя встречали из Америки,  на-
деюсь, еще не забыл? И не кисни, договорились?
   - Постараюсь...
   На следующий день Савелий улетел в Москву. Ключи от машины и от квар-
тиры он оставил Красимиру, и тот искренне огорчился внезапному  прощанию
со своим новым знакомым. Изабель настояла на том, чтобы  отвезти  его  в
аэропорт на машине отца, и он, чтобы избежать слез, вынужден был  согла-
ситься. Попрощались они без особых нежностей и лишних слов.
   Он отправился на посадку, а Изабель смотрела со второго  этажа  аэро-
порта, пока его самолет не исчез в вышине. Ей почудилось, что с ее новым
знакомым, который стал таким близким для нее человеком  за  этот  месяц,
улетела и частичка ее самой.
   Изабель оказалась очень сентиментальной девушкой  и,  сев  в  машину,
стада вспоминать час за часом время, проведенное с  ним,  его  нежность,
руки, глаза. Эти воспоминания заставили  ее  улыбнуться,  и  она  весело
воскликнула:
   - Все будет хорошо!

   Будто и сама Москва не могла скрыть печаль по  поводу  смерти  Олега:
было пасмурно и холодно, к тому же моросил дождь со снегом. Савелий сов-
сем забыл, что здесь не Болгария и наш октябрь редко бывает теплым, а на
нем была лишь легкая летняя курточка. К счастью, как и обещал Богомолов,
его встречала черная "Волга". Водителя он видел впервые, и  потому  весь
путь до здания ФСБ был проделан молча.
   Подойдя по привычке к старому кабинету генерала, Савелий увидел  таб-
личку с новой фамилией и спросил у  выходившего  из  приемной  какого-то
полковника, где находится новый кабинет Богомолова.
   Приемная оказалась гораздо больше, чем предыдущая, но обстановка поч-
ти не изменилась, словно и не переезжали никуда: все так же сидели посе-
тители, все так же виртуозно управлял всеми  делами  полковник  Рокотов.
Единственное отличие заключалось в том, что кроме  Рокотова  в  приемной
находилось еще трое помощников.
   - Здравствуйте, Михаил Никифорович, поздравляю вас. -  Савелий  попы-
тался выдавить из себя улыбку.
   - Это его нужно поздравлять, - кивнул помощник в сторону кабинета.
   - Подождать?
   - Сейчас узнаю. - Полковник поднял трубку прямой связи и,  специально
не выключив громкоговорителя, доложил: - Товарищ генерал, ваш "крестник"
приехал.
   - Так пусть заходит, - ответил генерал, и в приемной все услышали его
слова.
   Демонстративно разведя руками перед ожидающими, как бы говоря, что он
здесь ни при чем, Рокотов кивнул Савелию на дверь кабинета, которую  тот
открыть не успел: из кабинета вышел какой-то генерал и, бросив на  Саве-
лия внимательный взгляд, молча прошел мимо.
   - Проходи, дорогой, присаживайся. Чай, кофе?
   - Спасибо, ничего не хочется, - безразличным тоном ответил Савелий.
   - Ладно. Докладываю: переговорил с несколькими замами Юрия Михайлови-
ча, но они ничего не могут сделать без шефа. Единственное,  что  в  моих
силах, это ходатайствовать о месте на кладбище, где хоронят видных воен-
ных деятелей и известных людей науки,  искусства,  культуры,  называется
Троекуровское, но и его не могу гарантировать. Так что смотри сам:  зво-
нить или нет Виктору Степановичу.
   - От вас можно?
   - Конечно, если хочешь, позвони по "Кремлевке":  список  абонентов  у
телефона.
   Савелий только набрал номер, как услышал знакомый голос.
   - Слушаю.
   - Виктор Степанович, здравствуйте, это Сергей Мануйлов.
   - Привет, Сергей, узнал. Как дела? Какие у тебя проблемы?
   - Извините, что беспокою, но проблемы не у меня: нужна помощь  одному
человеку.
   - Кто такой, фамилия, имя, отчество, профессия и в чем необходимо мое
участие?
   - Олег Владимирович Вишневецкий, майор, это мой друг, нужно  разреше-
ние на захоронение на Новодевичьем кладбище.
   - Вишневецкий? Мне знакома эта фамилия.
   - Наверное, вы слышали о нем как о президенте Ассоциации ветеранов  -
афганцев" "Герат".
   - Отлично знаю. У него что, отец умер?
   - Нет, могила для него самого. - Голос Савелия дрогнул.
   - Он же вроде молодой еще? - участливо  спросил  Черномырдин.  -  Что
случилось?
   - Автокатастрофа, - не вдаваясь в подробности, ответил Савелий.
   - Да, друзей терять нелегко, прими мои самые  искренние  соболезнова-
ния.
   - Спасибо. Вы сможете помочь?
   - Я в долгу перед тобой, дорогой мой Сергей, но разрешить захоронение
на Новодевичьем никто, кроме мэра Москвы, не может, а он  вернется  лишь
через четыре дня. Уж извини, приятель, за то, что выполнить твою просьбу
не в моих силах.
   - А Троекуровское?
   - Тут помочь могу, пришли на мое имя просьбу от "афганцев", и все бу-
дет сделано.
   - Спасибо вам большое.
   - Чем могу... Еще раз прими самые искренние соболезнования.  И  прошу
тебя: держись.
   - Спасибо. - Савелий положил трубку, и глаза его снова были на мокром
месте.
   Богомолов набрал номер и сказал:
   - Равиль Хакимович? Это Богомолов. Сергей Мануйлов переговорил с Вик-
тором Степановичем, и он ждет от "Герата" письмо с просьбой о  захороне-
нии Олега на Троекуровском кладбище.
   - Спасибо огромное! А где сейчас Сергей?
   - У меня, передаю трубку.
   - Равиль, здравствуй.
   - Слава Богу, приехал? А я только час назад узнал от Ростовского, что
ты в Болгарии. Его ведь тоже не было, на родину летал, сына отвозил сво-
ей бывшей.
   - Как вы там? - Савелий с огромным трудом сдерживал слезы.
   - Осиротели мы, Серега, осиротели! - с надрывом произнес Равиль.
   - Господи! - вскричал вдруг Савелий. - Как же все  несправедливо!  За
что ты караешь самых лучших? - Он уже не стеснялся слез, ручьями  бежав-
ших по его щекам, не стеснялся генерала Богомолова, который впервые  ви-
дел его в таком состоянии и" не зная, что предпринять, традиционно поду-
мал, что в таком состоянии водка - самое лучшее средство. Он вытащил  из
стола бутылку "Кристалла" и два хрустальных стаканчика.
   - Я знаю, вы с Олегом были близкими друзьями, и  у  меня  просто  нет
слов, чтобы утешить тебя, скажу только одно: держись!
   - Постарайтесь найти хорошее место для могилы: лучше всего под  дере-
вом, это очень важно для него, - сказал Савелий.
   - Сделаем все, как нужно, не волнуйся, сам займусь  этим,  -  заверил
Равиль.
   - Похороны двадцать четвертого?
   - Да, через три дня, как И положено по христианским обычаям, а  потом
девять дней, сороковины. Тебя где искать, чтобы сообщить о  подробностях
церемонии?
   - Трудно сказать. Может быть, дома, может, у братишки моего,  Вороно-
ва, его телефон знаешь?
   - Да, знаю.
   - А проще всего - звони мне по мобильному, запиши его, - вспомнил Са-
велий.
   - Мне Андрей уже его дал. Не раскисай, Серега. Что поделаешь  теперь?
- устало проговорил Равиль.
   - Ладно, постараюсь, пока... - Но, заметив знак Богомолова, попросил:
- Подожди! Константин Иванович хочет что-то сказать. - Савелий  протянул
трубку генералу.
   - Равиль, какая-нибудь помощь еще нужна?
   - Нет, товарищ генерал, с остальным сами справимся, спасибо большое.
   - Если Сергей понадобится, то сегодня он побудет у меня.
   - Очень хорошо: ему нельзя сейчас оставаться одному,  -  одобрительно
заметил Равиль и еще раз поблагодарил генерала за помощь и сочувствие  в
эти скорбные дни.
   Несколько минут они с Савелием помолчали, потом Богомолов сказал:
   - Давай помянем хорошего человека. - Они встали, выпили не чокаясь.
   - Спасибо вам, Константин Иванович.
   - За что. Господи?
   - За все!
   - И тебе спасибо.
   - А мне за что? - удивился Савелий.
   - И тебе за все! - серьезным тоном ответил генерал и устало сел. - Ты
правильно сказал, что Господь забирает к себе самых лучших, а если поду-
мать, зачем ему там, на небе, худшие? Сейчас Олег обрел бессмертие:  ему
легче, чем нам. Наверное, смотрит на нас и жалеет нас, бедных...
   - Может, я пойду? Вас там столько людей дожидается? - напомнил  Саве-
лий.
   - Я тебя отпущу только при одном условии, - ответил Богомолов.
   - При каком это? Думаете, могу наделать глупостей? - криво  улыбнулся
Савелий.
   - Так плохо я о тебе подумать не мог, - обиженно отрезал генерал.
   - Извините.
   - Ты виделся с Вороновым?
   - Он же на работе!
   - Я сейчас вызову его к себе. - Константин Иванович нажал кнопку  се-
лектора. - Миша, позови ко мне Воронова.
   - Одну минуту, - ответил Рокотов и тут же спросил: - Вы принимать еще
будете?
   - Да, объявите, что через десять минут прием продолжится, - он  вино-
вато развел руками, - жизнь-то продолжается.
   Савелию вдруг так стало жалко себя, что он, взглядом спросив  Богомо-
лова, который молча отодвинул свой стакан, плеснул себе еще добрых полс-
такана водки и залпом выпил.
   Ему пришло в голову, что, когда он умрет, на земле ничего не изменит-
ся: она все так же будет вертеться, продолжая свой путь по  орбите,  все
так же будет вставать и садиться солнце, а у людей хватит  своих  забот,
которыми они будут заниматься. А кто-то, может быть, подумает, что Саве-
лию на том свете гораздо легче, чем им здесь на земле.
   Как же трудно представить, что тебя не будет, а все  будут.  Как  это
грустно. Савелию вспомнилось, как он, будучи восьмилетним пацаном,  нес-
колько ночей подряд заливался слезами, впервые узнав, что  ему  когда-то
придется умереть. Это казалось таким несправедливым, что никак не  хоте-
лось не только поверить, но даже и на единый миг представить такую  воз-
можность...
   Когда Воронову сообщили, что его вызывает Богомолов, он тотчас  поду-
мал, что это каким-то образом связано со смертью Олега Вишневецкого.
   Эту трагическую новость он получил от Дениса, который позвонил ему со
слезами в голосе около восьми часов утра, когда Воронов собирался на ра-
боту. Ему сразу все подумалось о том, что надо немедленно оповестить Са-
велия. Но выйти на связь с другом без разрешения Богомолова он  не  мог.
Андрей представил, как тяжело Савелий будет переживать эту  утрату.  Как
жаль, что они не вместе: в такие минуты обязательно нужно,  чтобы  рядом
был близкий человек, который мог бы не просто утешить, понять, а возмож-
но, всего лишь помолчать вдвоем.
   Рокотов не предупредил Андрея, что у Богомолова в  кабинете  Савелий:
мало ли, что задумал шеф? А когда Андрей зашел и увидел Савелия, он мол-
ча подошел к нему, обнял и крепко прижал к себе, утешительно  похлопывая
его по спине, вздрагивающей от душивших рыданий.
   - Ничего, братишка, ничего, - шептал он ему на ухо, - что делать, все
мы под Богом ходим.
   - Ты не понимаешь, Андрюша, как это несправедливо! - сквозь слезы го-
ворил Савелий. - Ну почему так глупо и жестоко? Какого парня потеряли!
   - Майор, даю вам три дня отгула, - не в силах вынести этих  пережива-
ний, объявил Богомолов.
   - Мы можем идти?
   - Да. - Генерал подошел к ним и положил руку на плечо Савелия.  -  Ты
когда-то говорил, что самое трудное - это пережить первые минуты  траге-
дии, потом боль постепенно утихнет. Так что возьми себя в руки, сержант!
- строго добавил он. - Идите и напейтесь, только не на глазах  посторон-
них. Да, майор, машину я закрепил за тобой на трое суток, если для похо-
рон чтото понадобится, звоните.
   - Спасибо, Константин Иванович, - сказал Савелий, и генерал  отечески
обнял его.
   - Держись, "крестник". - Он вытащил носовой платок и протянул ему.
   Савелий встряхнул головой, вытер слезы и с уверенностью сказал:
   - Прорвемся, Батя!
   Это простое и доброе слово, с которым обращались к его лучшему другу,
покойному генералу Говорову, настолько взволновало Богомолова,  что  его
глаза предательски заблестели и он, не желая показывать  свою  слабость,
ласково подтолкнул их к выходу и отвернулся...
   Воронов звал к себе, но Савелий  категорически  отказался,  напомнив,
что Лана беременна и ей совершенно ни к чему такие тяжелые  переживания.
Воронов признался, что до сих пор не сказал ей о смерти Олега.  Прикупив
по дороге водки и закуски, они отправились к Савелию.
   Сначала пили молча, думая каждый о своем, потом Савелий стал  расска-
зывать Воронову о том, как он познакомился с  Олегом  в  Афганистане,  о
том, как им несколько раз приходилось участвовать  в  совместных  боевых
операциях, о том, какой Олег был человек, друг, офицер. За разговорами и
воспоминаниями они так "усугубились", что вовсе не помнили, как заснули,
однако проснулись относительно рано, в двенадцать часов дня, и  отправи-
лись в "Герат", чтобы помочь чем могли. В такие моменты никогда не быва-
ет лишних рук, лишних людей.
   При входе в здание, где был расположен офис "Герата", рядом с  дежур-
ным, на столике стоял большой портрет Олега, а перед ним  горела  свеча.
"Афганцы", сотрудники и коллеги Вишневецкого ходили с пасмурными лицами,
у многих глаза были на мокром месте. Говорили тихо, чуть не шепотом,  но
любое поручение выполнялось быстро, четко, без задержек.
   Был специальный дежурный, который принимал по телефону соболезнования
из всех уголков нашей страны и даже из-за  рубежа.  Все  звонившие  тща-
тельно записывались в особый журнал.

   Гроб с телом Олега Вишневецкого был выставлен в фойе  клуба  Академии
имени Фрунзе. Гроб, стоящий у стены, буквально утопал в цветах. Над  ним
на стене был прикреплен портрет, на котором Олег был запечатлен со своей
неизменной добродушной улыбкой. В ногах, на бархатных  подушках,  лежали
боевые ордена и медали.
   По бокам, как и положено в таких случаях, стоял почетный военный  ка-
раул, облаченный в парадную форму, на рукавах - красные, с черной  окан-
товкой траурные повязки. Караул менялся каждые полчаса. Из дальних  две-
рей выходила смена, четко, но тихо чеканя шаг, они подходили к  коллегам
и, по чуть слышной команде старшего караула, синхронно производили  сме-
ну. Это действо отчасти напоминало традиционную в прошлые годы смену ка-
раула у Мавзолея. Вместе с военным караулом рядом стояли, меняясь каждые
пятнадцать минут, самые близкие друзья, а также уважаемые  люди,  хорошо
знавшие покойного.
   Слева от гроба помещалось несколько стульев, на которых сидели  роди-
тели Олега, его жена Лада и другие родственники.  Отец  Олега,  Владимир
Евдокимович, сидел неподвижно, с окаменевшим лицом и не отрываясь  смот-
рел на застывшее в вечности лицо сына, словно желая навсегда его  запом-
нить. Мать, Валентина Васильевна, беззвучно плакала,  постоянно  вытирая
слезы и раскачиваясь из стороны в сторону. Лада  безутешно  всхлипывала,
но слез не вытирала, не в силах поднять рук, и ее лицо просто  почернело
от горя и слез.
   Тихо и неназойливо звучал военный оркестр, игравший  траурные  марши.
Перед входом в клуб и в его фойе собралось огромное количество друзей  и
знакомых Олега, приехавших из разных городов бывшего  Советского  Союза,
из других стран, много было действующих военных. Всех их объединила вне-
запная смерть боевого друга, командира, приятеля или просто знакомого.
   Все они пришли проводить Вишневецкого в  последний  путь.  Многие  из
тех, кто были особенно близки с ним, приближались к гробу, клали  цветы,
что-то шептали покойному, затем подходили к родителям и жене, чтобы  вы-
разить свои соболезнования.
   Несмотря на то что Савелий пришел значительно раньше официально  наз-
наченного часа, народу уже было много.
   Он положил Олегу в ноги огромный букет красных роз, наклонился и вни-
мательно вгляделся в его лицо. Ему на миг почудилось, что губы Олега за-
метно вздрогнули: то ли это было игрой светотени, то ли Савелий сам  во-
образил нечто подобное. Промелькнула фантастическая мысль, а вдруг  Олег
просто всех разыгрывает и сейчас встанет, оглядит присутствующих  хитрым
взором, улыбнется своей доброй улыбкой и скажет:
   - "Ну что, пацаны, здорово я вас разыграл? "
   Савелий замер в ожидании чуда, но Олег продолжал лежать  в  неподвиж-
ности, а фантазиям Савелия так и суждено  было  оставаться  несбыточными
фантазиями. Он поцеловал друга в лоб и тихо сказал:
   - Ты всегда со мной, в моем сердце, Олежек. Прости, что не смог  убе-
речь тебя...
   Савелий уступил место у гроба Воронову и подошел к  родителям  Олега,
обнял их, хотел сказать что-то утешительное, но повторил только то,  что
уже говорил ранее:
   - Господи, как же это несправедливо!
   - Спасибо вам, - ответил отец.
   Потом Савелий наклонился к Ладе, обнял ее и прошептал на ухо:
   - Держись, Ладочка, мы с тобой...
   - Спасибо тебе, - поблагодарила она и снова зашлась в безутешных  ры-
даниях.
   Савелий тоже стоял в почетном карауле, и вышло так, что его  напарни-
ком оказался Борис Громов. Они обменялись рукопожатиями, и генерал  тихо
прошептал:
   - Я все знаю о вас: Олег рассказывал. Рад знакомству.
   - Спасибо, мне тоже приятно...
   Отстояв в карауле, Савелий в толпе столкнулся с Ростовским.  Тот  был
одет в длинный кожаный плащ, а кожаную кепку держал в руках. Его  взгляд
был серьезным и печальным.
   - Привет, братела, - сказал Андрей.
   - Здравствуй, Андрюша. - Они по-братски обнялись. - Потеряли мы  Оле-
га.
   - Да, подложила жизнь подлянку. Я с ним даже не повидался в больнице:
отвозил сына. А узнал только тогда, когда он уже умер, - он вздохнул тя-
жело и покачал головой, - вот так... Живешь себе поживаешь, чего-то  до-
биваешься, суетишься, а потом бац - пришла костлявая, и тебе уже  ничего
не нужно.
   - Помнишь, ты рассказывал, что Олег еще летом хотел  отойти  от  дел,
готовил себе замену?
   - Конечно. Он словно чувствовал что-то, торопился с  делами,  с  этим
дурацким, никому не нужным шестилетием... Хотел сделать как лучше и  как
можно больше...
   - А вот сына после себя не оставил...
   После нескольких часов прощания гроб поставили в черный катафалк-мер-
седес, и он медленно двинулся вперед, а  за  ним,  большой  колонной  по
двое, пошли те, кто нес венки. Среди них, рядом с Ростовским, шел и  Са-
велий.
   Вскоре процессия, из нескольких десятков автобусов и легковых  машин,
вслед за катафалком медленно направилась в сторону Троекуровского  клад-
бища. Погода стояла отвратительная, было холодно, слякотно, шел дождь со
снегом. Все небо заволокло темно-свинцовыми тучами.
   Место для могилы было найдено очень хорошее: прямо под ольхой, словно
специально склонившейся в полупоклоне к могиле бывшего воина.
   В нескольких метрах от могилы Олега была похоронена талантливая русс-
кая актриса Ирина Метлицкая. На ограде ее могилы был  прикреплен  удиви-
тельно прекрасный портрет - она чему-то радостно смеялась.
   На открытом месте, в нескольких метрах от могилы, гроб Олега  устано-
вили на специально сооруженном постаменте, и перед гробом  стали  высту-
пать с последними словами близкие Олегу друзья и заслуженные люди  стра-
ны.
   Савелию очень понравилось выступление писателя, с которым он познако-
мился в Болгарии. Оказывается, этот писатель тоже бывал  в  Афганистане,
но не воевал, а был журналистом. Под Кандагаром его ранили.
   В своей прощальной речи он сказал, что кровь, пролитая  им  там,  где
Олег воевал, дает ему право считать Олега своим братом, и перед его  мо-
гилой он дает слово, что напишет о нем книгу.
   Однако Савелия больше всего заинтересовали последние слова писателя о
том, что у него нет сомнений, что авария Олега была не случайной и нужно
обязательно провести ее тщательное расследование.  Эти  слова  заставили
Савелия всерьез задуматься и вспомнить о собственных догадках и подозре-
ниях.
   Получилось так, что он выступал после писателя, и его выступление бы-
ло кратким: он поклялся лежащему в гробу Олегу сделать все, чтобы  уста-
новить правду о его смерти, а если окажется,  что  у  этой  смерти  есть
действительный виновник, то он клянется тому жестоко отомстить.
   Произнося свою клятву, Савелий  смотрел  на  лица  людей,  окруживших
гроб, и чисто случайно его в