голосе мужа странные
ноты сожаления. Зелинский вдруг рассмеялся.
- Знаешь, что удумал этот шутник, по прозвищу Бешеный? Доставил пред ок-
на госбезопасности... День был не рабочий, и Богомолова на месте не ока-
залось...  Замначальника управления,  который был на месте, слышал о Во-
ланде,  но ничего не знал о Савелии и когда разговаривал с ним, то поду-
мал, что кто-то разыгрывает или хочет пустить по ложному следу... Короче
говоря,  послал трех сотрудников проверить сигнал...  Когда они вышли из
здания,  то нашли только след от "Мерседеса"... У замначальника все-таки
хватило ума связаться с Богомоловым, и тот моментальное выехал на место,
но, кроме ключей от "Мерседеса", о которых говорил Савелий, ничего.
Была сразу же подключена оперативная группа, организованы поиски, но Во-
ланд,  как в Савелий, словно в воду канул... Удалось найти таксиста, ко-
торый отвозил Савелия на Казанский вокзал.  Куда,  зачем?  Ничего не из-
вестно, следы обрываются... О Воланде, кроме его клички и возраста - его
успел  рассмотреть один из опрошенных свидетелей,  - так ничего и не из-
вестно...  Единственный,  кто может помочь в его розыске, - Савелий... А
он уверен, что Воланд арестован. Теперь Савелию грозит смертельная опас-
ность: наверняка тот постарается расправиться с ним...
- Неужели ничего нельзя сделать? - тяжело вздохнула Зелинская.
- Эта тварь не остановится ни перед чем:  Богомолов уверен,  что  смерть
адвоката Савелия и самоубийство Петровой Ларисы, подруги Савелия, - дело
его рук... Жаль парня... Получить полную реабилитацию
- Его реабилитировали? - обрадовалась она. - А побег?
- Наказали пока в счет ранее отсиженного срока...
- Как же я рада за него! Господи, неужели ничего нельзя сделать?
- Работаю я тут над одним человеком,  но...  он чем-то явно запуган!  Ты
его должна помнить:  из местных...  Помнишь, еще сокрушалась, что такого
старика за браконьерство посадили...
- Конечно,  помню. Нашли преступника! - возмутилась Зелинская. - А он-то
при чем?
- Его несколько раз видели с одним из бежавших, наверняка тот выбивал из
него маршрут...  А он лет тридцать в тайге живет и имеет  свои  укромные
жилища!..
- Может, мне с ним поговорить, как женщине?
- Не знаю, познаю: не спугнет ли его это?
- А что мы теряем? Все равно молчит!
- Вот  что,  завтра  попробую  поговорить  -  с Королем...  он наверняка
что-нибудь да знает...
- Да ты что? - Она встала и начала нервно ходить по комнате. - Нашел ко-
го на откровенность вызывать.
- Откровенности я от него не жду... - вздохнул Зелинский. - Хочу исполь-
зовать ситуацию:  что-то не совсем ладно в стане уголовников...  Ох,  не
ладно...


Противоречивый "день печенья"

Варя окинула придирчивым взглядом праздничный стол  и  довольно  улыбну-
лась.  Такому  столу  мог позавидовать не один городской ресторан.  Чего
только здесь не было: с особыми секретами консервированные овощи и фрук-
ты,  сохранившие свежий вид,  несколько разнообразных салатов, варенья с
давно забытыми вкусами, черная и красная икра, рыба нескольких сортов...
И над всем этим богатством возвышались две бутылки марочного вина и гра-
финчике голубичной настойкой. Свежая зелень освежала стол, придавая орлу
действительно праздничный вид.
Варя улыбнулась: очень удачно вышло с банькой, а то сюрприза бы не полу-
чилось...  Как он сказал?  Клад?  Нашел клад? Но его слова были, конечно
же, приятны ей... Савелий вернулся каким-то другим, успокоенным, что ли.
Вероятно,  поездка оказалась удачной.  Вроде начал  отогреваться...  Она
вспомнила,  с  каким воодушевлением и волнением рассказывал он о детском
доме? Говорят, в трудные минуты своей жизни человек вспоминает самое до-
рогое или самое отвратительное в своей жизни! Интересно, к какой катего-
рии он относит детский дом?.. Стоп! Кажется, идет...
Савелий вошел в комнату и остановился,  пораженный увиденным. Глаза Вари
смущенно и радостно поблескивали.
- Что за праздник? - выговорил он наконец.
- Как? Ты забыл, какой сегодня день? Это твой праздник, дружочек!
- Мой?! - Он даже несколько испугался.
- Да, твой, Савушка, твой! Сейчас... - Она открыла шкаф и вытащила охот-
ничий карабин. - С рождением тебя!
- Тьфу,  а я и забыл что сегодня - четвертое ноября!  - в радостном воз-
буждении  воскликнул  он,  потом  помолчал минут и поднял глаза,  полные
слез.  - Варя...  Варечка...  Спасибо тебе... никогда не забуду... всего
этого... Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала!
- Ну что ты,  Савушка!  - Варя смутилась и не знала куда деться,  потом,
желая замять неловкость,  шлепнула себя, по лбу. - Совсем ты меня сбил с
толку:  минутку! -Она метнулась на кухню и внесла в комнату целый поднос
домашнего печенья.
- Боже мой,  печенье! - совсем по-детски воскликнул Савелий и неожиданно
чмокнул Варю в щеку.  - Вот это праздник так праздник! Ты знаешь, у меня
никогда не было ничего подобного!  Варечка, милая! - с нежностью говорил
он, впервые называя ее так ласково, но это вырвалось как бы случайно, от
нахлынувших воспоминаний о прошлом:  о жизни в детском доме, об Афганис-
тане, о госпиталях, в которых он валялся после ранений, о трудной работе
на траулере, когда они забывали обо всех юбилеях и памятных датах, пере-
нося  их  празднование  на  время возвращения из долгого плавания на бе-
рег...
Вспомнил он и о тех дорогих ему людях, которые помогали в трудные минуты
его жизни, о своих потерянных боевых друзьях... Многое вспомнил Савелий,
взволнованный вниманием этой удивительной женщины по имени Варя.  Вспом-
нил даже родную тетку, сумевшую перед смертью подняться над какой-то се-
мейной обидой...  Не вспомнил только  имя  женщины,  предавшей  его!  Не
вспомнил,  хотя и ее конец Оказался трагичным!  Не вспомнил! Значит, вы-
черкнул ее из своей памяти. Вычеркнул навсегда!..
Возникшая было некоторая неловкость исчезла после первого тоста, который
произнесла Варя пожелав ему "огромного счастья на долгой и трудной доро-
ге жизни"...  Потом вытащила из комода бутылок странной формы и налила в
рюмки.
- За такой тост нужно пить только эту настойку!
- Какой необычный вкус? - удивился Савелий. - На чем она?
- О-о!  Это большой секрет!  - таинственно произнесла Варя и речитативом
продолжила с некоторым пафосом:  - Это великая тайна нашего древнего ро-
да,  уходящая  своими корнями к давним тайнам тибетских монахов Но тебе,
о,  чужеродный странник, прошедший тяжкие испытания, дабы достигнуть на-
шей далекой земли,  я открою эту... - она, заговорщически понизив голос,
приставила палец к губам, - тайну напитка... Великого Напитка Жизни!
И выскользнула из комнаты...  Заинтригованный,  Савелий с любопытством и
нетерпением  поглядывал на дверь,  за которой скрылась Варвара.  Наконец
дверь широко распахнулась и впустила девушку в комнату.
Савелий остолбенел от удивления, даже раскрыл рот, а потом шумно заапло-
дировал... Варя была одета в национальный костюм одного из народов Даль-
него Севера какого - Савелий не знал - расшитую оленью  тунику,  которая
дополнялась  всевозможными  металлическими украшениями,  издававшими при
малейшем движении своеобразные мелодичные звуки.  Голову украшали  яркие
ленточки  и  побрякушки.  В зубах она держала длинную деревянную трубку,
украшенную затейливой резьбой, в руках - гитару.
- Это единственная вольность,  которую я себе позволила,  - кивнула Варя
на гитару. - Так и не смогла научиться играть на тамтаме.
Легко пробежав пальцами по струнам,  она проверила настройку, затем выр-
вала какой-то замысловатый аккорд,  вытащила изо рта трубку и тихо запе-
ла.
Это была  странная песня,  скорее баллада.  Сначала ему показалось,  что
слова взяты из какой-то сказки или легенды,  но потом песня  поведала  о
событиях,  которые ему уже были известны: о гибели доброго человека, са-
моотверженно преданного своему делу,  о девушке, покинувшей родной город
ради большой любви к этому человеку,  об умной и сильной собаке по имени
Мишка.  Говорилось в песне и о тайге,  о том,  какое огромное количество
секретов здоровья сокрыто в ее травах и плодах...
Слушая Варю,  Савелий  вдруг вернулся к мысли,  не отвернется ли от него
Варя,  узнав,  что он - бежавший из колонии зек,  что осужден на  долгий
срок заключения?  Это же не год,  не два, даже не пять лет! Девять!!! Да
за побег три года! Двенадцать лет!! Двенадцать... Целая жизнь!
Нет, хватит ему испытывать судьбу! Хватит! Довольно! Нужно что-то предп-
ринимать...  и чем скорее, тем лучшего каждым днем будет все труднее: по
живому придется резать... И не может же это бесконечно продолжаться! Эта
женщина  и так столько сделала для него,  что нужно быть порядочной сво-
лочью, чтобы продолжать злоупотреблять этим. Еще повезло, что до сих пор
не навестил никто:  у нее могли возникнуть большие неприятности!..  Хва-
тит!  Что же делать-то?..  Возвращаться в лагерь?..  Господи!  Почему он
должен отбывать наказание за то,  чего не совершал?..  Что разнюнился?..
Или жалеешь,  что взял вину на себя? Откуда он мог знать, что с Варламом
уже  тогда  расправились?  Если бы знать в тот день...  Эти суки держали
Варлама как живца, чтобы он никуда не дернулся...
Как же он не прочувствовал этого?  Выжить в такой войне и  попасться  на
такую "мульку"...  И эта тоже...  Савелий никак не мог понять Ларису. Он
же чувствовал, что она его любит! Конечно, по-своему, но любит!.. Однако
странная любовь!.. Предала в первую же минуту! Собственно, почему преда-
ла?  Предать можно друга,  близкого человека,  а она с самого начала все
знала... С самого начала знала, что его используют! Да что там говорить,
если она была любовницей этого Алика Пургалина.  Потому-то и не  торопи-
лась  выйти за него замуж!  "Вот встанешь на ноги..." Савелий усмехнулся
про себя:  интересно,  на какие "ноги"? Может, она хотела, чтобы Савелий
занял место Воланда?.. Как же она побледнела, когда он заговорил об этом
Володе Андреевиче? Сколько самомнения: Вол... Анд... Что же тогда ему не
пришло на ум, что все не так просто, как ему казалось?..
Погрузившись в свои,  мысли, Савелий не заметил, как Варя окончила песню
и наступила тишина. На ткнувшись на недоуменный взгляд Вари, он вернулся
к действительности.
- Прости, ты что-то спросила?
- Тебе что, не понравилась моя песня?
- Песня великолепна! А еще лучше исполнение! Просто профессиональное! Уж
мне-то можешь поверить!..  Однажды даже  стал  лауреатом  международного
конкурса! - Савелий вдруг рассмеялся. - Хочешь услышать эту историю?
- Конечно, хочу! - воскликнула бард.
Савелий взял гитару,  ласково погладил струны...  Как же давно не держал
он гитару в руках?  Тихо, ненавязчиво перебирая струны, Савелий, немного
помолчав, начал свой рассказ:
- Давно это было:  лет...  впрочем, неважно когда... Из Атлантики шли мы
тогда домой.  - Его рассказ ложился на музыку, и казалось, что это зара-
нее приготовленная композиция.  Варя с восторгом покачала головой. - Во-
семь месяцев в море...  лазурного цвета...  Уставшие, нервные, надоевшие
до смерти друг другу,  но...  довольные:  план перевыполнили, скоро зем-
ля...  Что еще нужно?!  И вдруг...  ох, это "вдруг"!.. И вдруг случилась
поломка в пути!..  Порт же ближайший - Кейптаун!..  Запросились в гости,
получили "добро" и туда...  Поломка пустяшная,  но дня три-четыре -  от-
дай!..  Управились за два, и приз - выходной!.. А мне, как назло, у при-
чала дежурить... Савелий вырвал несколько грустных аккордов.
- Все - на берег, а я с гитарой на пирс... Сижу я на кнехте - по струнам
бренчу...  -  Он вдруг заиграл мелодию "Подмосковные вечера".  - Смотрю,
стали люди вокруг собираться: все больше и больше... Песню свою я допел,
а  тут  парень какой-то мою подхватил эстафету...  - Савелий заиграл ка-
кой-то ритмичный незнакомый мотив.  - Соревнование, что ли?.. Я ж завод-
ной: нужно марку держать и не ронять матроса русского честь... - Он сно-
ва ударил по струнам и запел песню на стихи Есенина "Ты  жива  еще,  моя
старушка...".  - А после - другой подхватил...  Едва он закончил, я про-
должил свою.  - Савелий рванул струны и очень похоже запел под Высоцкого
его песню "Охота на волков". - Потом еще кто-то, и снова я. - Он начинал
играть то одну мелодию,  то другую.  - Так мы и пели, подгоняя друг дру-
га...  Чего только я им не напел...  Гляжу, запас мой вроде кончается, а
повторяться не хочется!  Вдруг обнаружат...  А народу скопилось,  что на
той демонстрации...  Аплодируют все!..  Спел я,  не помню по счету какую
песню,  да нет охотников больше...  Никто не подхватил!.. Я отвесил пок-
лон,  рукой помахал и к трапу пошел...  Догоняют трое меня... улыбаются,
что-то по-своему лопочут, а я ни в зуб ногой! Думал, еще просят спеть, и
гитару вновь приготовил...  К счастью,  дежурный помощник...  бравый наш
офицер... появился... побледнел, заметив скопленье у трапа... Я доклады-
ваю...  Он же на всех языках говорил:  к тем троим обратился и...  давай
хохотать...  Смех его толпа подхватила...  А он мне и поясняет, что кон-
курс песни в порту проходит...  раз в полгода проводят они... Я участни-
ком оказался, и жюри присудило мне самый главный приз - "Ладью янтарную"
и бочонок гавайского рома... Думал - шутка, ай нет - вручают и то и дру-
гое...  и просят песню исполнить, что мне по душе. Подумал и снова запел
"Подмосковные вечера"...  Ром мы, конечно, распили, а "Ладья" до сих пор
у меня...
Савелий неожиданно ударил по гитаре,  нахмурился,  налил  полный  стакан
настойки и выпил залпом ладна.
- Счастливый  ты,  - как бы не заметив его нервного всплеска,  задумчиво
произнесла Варя. - Столько видел, в стольких местах побывал...
- Счастливый?  - Он  горько  усмехнулся.  -  Не  пожелаю  никому  такого
счастья...
- Случилось что-нибудь?  - Она с искренней тревогой и заботой посмотрела
ему в глаза.
Савелий не ответил,  однако не - выдержал ее взгляда,  отвернулся, снова
налил настойки и снова выпил залпом. Сейчас, когда прошло столько време-
ни и когда с ним столько всего приключилось, ему легче стало разбираться
во многом. Да он, как ему казалось, разобрался и винил только себя само-
го.  И в новую историю ни сам не хотел попадать, ни кого-то втягивать не
собирался.  После всех этих раздумий Савелий пробовал найти повод, чтобы
к чему-нибудь придраться или нахамить - в общем,  создать ситуацию,  при
которой Варе стало бы противно общаться с ним...  Однако ничего не полу-
чалось, и он стал накачивать себя алкоголем "для храбрости"...
Ему и самому было противно то, что он задумал, но иного выхода не видел.
Хмуро ухмыльнувшись, он поднял на нее глаза и неожиданно пьяно бросил:
- Что,  не выдержала?  Ждала,  ждала, когда этот неблагодарный, которого
спасла от неминуемой смерти...  кормит,  поит, одевает которого... когда
он расколется наконец?. А он молчит и молчит! Молчит и молчит!..
Поднявшись со стула. Варя посмотрела на Савелия глазами, полными слез, и
тихо прошептала:
- Зачем ты, Савелий... так-то? - И медленно вышла из комнаты,
Савелий и сам себе не мог признаться,  объяснить,  почему он  решил  так
обидеть эту удивительную женщину, но остановиться уже не мог. Не мог, да
и не хотел...  "Все правильно!.. Ишь, не понравилось! Вскочила, ушла!.."
Он  заводил сам себя,  но на душе было мерзко и муторно.  "Ну и пусть!..
Пусть!.. Самый момент прервать все это. Погостил и будет!.. Хорошего по-
маленьку!" Он порылся в карманах и вытащил карту Угрюмого...
Теперь, когда он с Варей столько поколесил по тайге, в ней стало все по-
нятным.  Ну что?  Отважится он наконец или нет? Он хлебнул еще настойки,
поковырял  вилкой в салате и решительно поднялся из-за стола,  накидал в
рюкзак хлеба, соли и всего, что можно было взять со стола... Затем сунул
в карман свою финку, быстро оделся. Нет, просто так он не может уйти! Не
может!.. Савелий вырвал листок из тетради и быстро набросал:
"Милая Варюша!  От всего сердца благодарю Вас за все,  что Вы  для  меня
сделали!  В ближайшее время верну все, что задолжал! Спасибо за неповто-
римый день рождения!  Я никогда не забуду его! Ухожу потому, что так на-
до!..  Мне трудно,  невыносимо трудно жить среди людей!..  Простите меня
и... прощайте! Всегда буду помнить о Вас! Савелий".
Прислонив листок с посланием к графину, он торопливо, словно боясь пере-
думать,  собрался,  закинул рюкзак за плечи, подхватил карабин - подарок
Вари - и быстро вышел из дома.
У крыльца встретил радостно повизгивающего Мишку,  который  был  уверен,
что они снова идут в тайгу.  Савелий обнял его мохнатую голову, прижался
к ней щекой,  теребя пса "за ухом, потом резко выпрямился и сердито бро-
сил, чуть приоткрыв дверь в дом:
- Домой! Домой!
Ничего не понимающий пес недоуменно и обиженно смотрел на Савелия,  про-
должая несколько виновато махать хвостом и не торопясь выполнять  прика-
зание. Своим видом он как бы говорил: "Чем я провинился? Скажи мне? Я не
чувствую за собой никакой вины!.."
И Савелий не выдержал: присел рядом и снова обхватил его морду руками.
- Пойми,  Мишка,  так нужно!  Мне нужно уйти! Нужно! Ради Вари, ради се-
бя... Не могу я остаться с ней! Не могу! Не имею права! Не сердись, дру-
жочек мой!..  Не могу!  Неужели непонятно?.. Береги Варю, слышишь? Бере-
ги!..  Все!  - Он подтолкнул Мишку к двери. - Домой! - Тот нехотя подчи-
нился, и Савелий сразу закрыл за ним дверь.
Обиженный пес уселся перед закрытой дверью на задние  лапы  и  не  мигая
смотрел на нее.  И если бы он мог говорить,  то, вполне вероятно, сказал
бы примерно следующее:  "Какие же странные и непонятные эти  люди:  сами
создают  себе  сложности  и сами потом преодолевают их..." Так бы сказал
Мишка, если бы умел говорить, но сейчас, словно почувствовав, что случи-
лось нечто непоправимое и Савелий ушел навсегда, Мишка неожиданно поднял
морду кверху и негромко, но тоскливо завыл...


Савелий ушел!

Варвара выплакала обиду,  подложила овса лошадям и присела на скамеечку,
поглядывая на дверь,  ожидая, что Савелий вот-вот придет за ней. Она ру-
гала себя за то,  что не смогла сдержаться от дурацкого вопроса. Дура!..
Какая же она дура! У человека, возможно, горе, несчастье, а она с дурац-
кими расспросами...  Только-только отогреваться начал,  а она...  И ведь
.чувствовала,  что у него какая-то тяжесть на душе!.. Она вдруг подумала
о выброшенном нижнем белье Савелия...  Что это с ней?  Белье, видите ли,
ей не понравилось! Ерунда все это! А документы?.. Нет документов, никуда
не торопится...  уехал ненадолго и вернулся! Отсутствие документов дейс-
твительно смущало...  Может,  потерял?..  Или не брал с собой? Зачем они
ему в тайге?  Сама-то ходишь с паспортом в тайге?..  С удостоверением, и
то потому, что по должности положено... Настораживает другое: что никуда
не торопится!..  А куда ему торопиться?  Детдомовец,  родных нет...  Как
глаза его заблестели, когда она внесла печенье! Сущий ребенок!..
А как рассказом увлекся?!  И поет красиво... Только-только расточки поя-
вились, а она взяла и наступила! И черт ее дернул?! Воистину верно гово-
рят: "Язык мой - враг мой!"
А работа?  Почему он не спешит на работу? Господи, зачем же она играет с
собой с собой в прятки?  Давно же догадывается, откуда Савелий пришел! И
что с того? Это что, может остановить ее? Или она не смотрела в его гла-
за?  Разве ЭТО может поменять отношение к нему?  Нет?  Нет... Так что же
она Баньку валяет?..  Оправдывается,  защищает его,  ищет подозрительные
моменты... Кем бы он ни был...
Что-то долго он свой характер выдерживает.  Значит,  в самом деле сильно
обиделся.  Надо пойти и поговорить с ним начистоту! Ведь нравится он ей!
Чего,  спрашивается,  скрывать? Если есть горе на душе - вместе понесут:
вдвоем легче,  чем одному... Да и она ему явно небезразлична. Что-что, а
это-то она точно ощутила!..  Ощутила?  А если ошибается, он точно так же
мог к любой прислониться в таких обстоятельствах:  выходила,  от  смерти
спасла,  дан женщины давно не было...  Тогда как?..  Нет, только не это!
Если бы это, то давно бы уже приставать начал...
Варя вдруг вспомнила,  как с трудом о