дам, вы должны постараться нас  понять.  Лицо  баронессы  было  очень
сильно изуродовано. Нам пришлось искать кого-то, кто знал ее,  так  сказать,
обнаженной. Господин барон мертв, вы были в Москве, ваш сын  и  невестка  не
могли нам помочь... Но вот ваша дочь  -  удивительный  ребенок,  мадам.  Она
заявила, что часто мылась в ванной вместе со своей тетей и хорошо  знает  ее
тело. Она же безошибочно описала шрам, который остался у вашей сестры  после
операции щитовидной железы. Мы со своей стороны предприняли все необходимое,
чтобы не травмировать девочку. Голова баронессы была закрыта.
   Я пролистала папку...
   - А где выписка из карты стоматолога?
   - К сожалению, ее нет.  Баронесса  Макмайер  посещала  клинику  господина
Нуаре. Она была там буквально  за  день  до  смерти,  для  профилактического
осмотра. Но, когда мы обратились в регистратуру, карточки не оказалось. Куда
она исчезла, не знает никто. Господин Нуаре точно помнит, что в день осмотра
карточка была на месте, а сейчас ее нет. Более того,  в  компьютере  клиники
уничтожен  файл,  который  содержал  сведения  о  пациентах,   чья   фамилия
начинается с буквы М. Теперь вы  понимаете,  как  важно  было  свидетельство
вашей дочери.
   Простившись с комиссаром, я пошла по набережной. Итак, следовало отделить
котлеты от мух. Травмы, не совместимые с жизнью... Интересно, как это  можно
было  так  изуродоваться,  упав  всего  лишь  с  третьего  этажа?   Прочитав
полицейский  акт,  подумаешь,  что  несчастная  Наташка  летела   с   высоты
пятнадцатиэтажного дома. Исчезнувшие карточка и файл  у  стоматолога...  Ну,
предположим, что файл случайно  стер  кто-то  из  сестер,  а  теперь  боится
признаться.  А  куда  же  пропала  карточка?  Таинственное  совпадение,   не
вызвавшее, кажется, у  комиссара  никаких  подозрений.  Тупой  он,  что  ли,
совсем? Чем больше я думала об этом деле, тем более подозрительным  оно  мне
казалось. Что ж, если французская полиция не  проявляет  никакого  интереса,
придется мне искать убийцу самостоятельно.

Глава 7

   Сначала я учинила допрос Маше. Но ничего нового она мне  не  сообщила.  У
Наташки заболела голова, и больше ее не видели. Шрам на шее она  заметила  в
первый день пребывания во Франции. Зашла к Наташке в комнату и увидела,  как
та надевает бусы. Тогда же Наташка рассказала ей  об  операции  и  пошутила,
что, когда Машка будет ее хоронить, пусть проследит, чтобы шрам был  прикрыт
бусами из агата. Вот Машка и проследила. Еще у Наташи на спине была  большая
родинка - ее Машка углядела еще в Москве, когда Наташка позвала ее  потереть
спину. Да, опознавать тело ей было очень страшно, но должен  же  был  кто-то
это сделать! И вообще с моей стороны жестоко так с ней обращаться. При  этих
словах Машка громко зарыдала. И тут появилась Софи:
   - К вам пришли, мадам!
   - Кто?
   - Господин и госпожа Ярузельские. Я поднялась из кресла  и,  закрывая  за
собой дверь, краем глаза увидела, что Машка, перестав рыдать, косит на  меня
хитрым глазом. Заметив мой взгляд, она опять картинно заплакала. Определенно
девочка что-то скрывала от меня.
   В гостиной уютно расположились Жаклин и Яцек. Я велела подать коньяк.
   - Мы подумали, что первое время  вам  будет  одиноко,  -  протянула,  как
всегда, ленивым голосом Жаклин. - Вот и пришли вас  проведать,  а  заодно  и
кое-что предложить. Вы могли бы какое-то время погостить у нас. Мама была бы
просто счастлива. Да и вам следует отвлечься.
   - Мы были бы очень,  очень  рады,  -  добавил  Яцек,  стараясь  аккуратно
забрать у Жаклин бутылку коньяку.
   "А ведь она здорово выпивает, - подумала я. - Наверное, если ее подпоить,
расскажет, много чего интересного". Но  вслух  произнесла,  конечно,  совсем
другие слова:
   - С удовольствием.
   - Вот и чудненько, - засмеялась Жаклин, наливая до краев  свой  коньячный
бокал. - Можно было бы выехать прямо сегодня вечером,  и  утром  вы  бы  уже
любовались нашей оранжереей!
   Она лихо осушила бокал и тут же налила себе следующий. Яцек заволновался:
   - Дорогая, наверное, надо дать Даша возможность собраться...
   - Нет, нет, - совершенно искренне остановила я его.  -  Может,  пообедаем
вместе?
   А в голове завертелась одна мысль: "Как бы избавиться от Яцека?"
   Неожиданно мне повезло - в гостиную вошла Маня.
   - Как хорошо, Яцек, что вы здесь! - радостно сказала  она.  -  Мне  нужна
ваша помощь.
   - Всегда рад служить вам, моя красавица.
   - Мне кажется, что свет из окон второго этажа  падает  прямо  на  полотно
Ренуара. Наверное, это  не  очень  хорошо  для  картины.  Может,  стоит,  ее
перевесить?
   - Пойдемте, мой ангел, посмотрим. - Яцек улыбнулся. - Жаклин, друг мой, у
тебя будет болеть голова.
   - "У тебя будет болеть голова", - передразнила Жаклин  ушедшего  мужа.  -
Скажите, пожалуйста, какая забота.
   С этими словами она  опять  опустошила  бокал.  Ну  вот,  наконец-то,  мы
остались одни. Пора было действовать.
   - Вы ведь, кажется, родственница Жана, - начала я разговор.
   -  Это  только  вы,  русские,  можете  считать  нас   родственниками,   -
отмахнулась Жаклин. -  Мой  отец  и  отец  Жана  были  двоюродными  сводными
братьями. То есть их отцы были братьями, правда не родными. Они родились  от
разных матерей. Ну вот и думайте теперь, кем мы  с  Жаном  приходились  друг
другу. Родственные-то отношения были  более  м  далекие,  но  вот  дружеские
существовали всегда. Мать моего отца рано умерла,  и,  надо  отдать  должное
бабке Жана, она сделала так, что мой отец стал ей вторым сыном,  или,  лучше
сказать, племянником. В детстве мы с Жаном довольно часто встречались, но не
очень дружили. Во-первых, я старше его, не скажу на сколько - это секрет,  а
во-вторых, Жан всегда был очень противным.
   Я вспомнила белозубую, яркую улыбку Жана, его радостное молодое лицо.
   - Да, да, - продолжала Жаклин, наклоняя бутылку, - обертка совершенно  не
соответствовала  содержанию.  Мстительный,  злобный,   злопамятный,   ужасно
капризный - таким он был в детстве. А когда родилась Лиза, стала еще хуже  -
прибавилась какая-то патологическая ревность. Сьюзен, их мать, порой  рыдала
от отчаяния. Ну то, что он был педик, вы, конечно, знаете. И вообще, это был
секрет Полишинеля. Последние годы перед смертью Сьюзен  все  время  пыталась
познакомить его с какими-нибудь девушками. Но все напрасно. В конце  концов,
после смерти родителей мы все насели на  него,  и  он  внезапно  женился  на
Катрин. Мы с Алланом и Прудонами вздохнули  счастливо  -  наконец-то  парень
остепенился. Конечно, Катрин была просто неприлично бедна, к тому же полька,
но нам было все равно - главное, что он женат, а злые языки  заткнулись!  Но
радовались мы недолго. Не прошло и года, как он удрал от Катрин и совершенно
открыто стал жить с Пьером. С тем самым, который устроил  скандал,  помните?
Ну а в Катрин было полно этой пресловутой польской гордыни... Короче говоря,
раз, два - и все. Теперь она в Америке. Правда, внакладе не осталась: Жан ее
вполне обеспечил. Вот жадным он не был..
   - А Аллан тоже родственник? - прервала я Жаклин.
   -  Нет,  -  засмеялась  та.  -  Он  был  очень  близким  другом   Сьюзен.
Поговаривали, что не просто другом. Вообще, он был очень хорош собой и умен.
Один недостаток - беден. Сьюзен познакомилась с ним в Италии, до  замужества
с Эдуардом. - Вроде у них  был  роман,  но  родители  запретили  им  строить
совместные планы. Одно время болтали, что Аллан был жиголо в Риме. Вот уж не
знаю, так это или не так. Во всяком случае, Сьюзен вышла за Эдуарда. Но и об
Аллане она позаботилась. Женила его на своей  подруге  Мартине,  а  та  была
богата. Вот так все и устроилось, все  приличненько  и  миленько.  -  Жаклин
захихикала. - Дорогуша, нет ли у вас еще "Реми Мартена". Очень я уважаю этот
напиток.
   В мои планы и входило напоить Жаклин до поросячьего визга, к тому  ж  она
еще не рассказала мне всего, что знала. Поэтому я  приказала  Софи  принести
коньяк и крепкий кофе.
   - Конечно, с моей стороны неприлично  осуждать  чужие  взаимоотношения  и
привычки. Я ведь нашла Яцека в прямом смысле на  улице!  -  Жаклин  закурила
длинную черную сигарету. - Представляете, он кинулся прямо под  мою  машину.
Ну, да вам уж, наверное, Прудоны все рассказали!
   - Мне так и не удалось с ними поговорить как следует, - улыбнулась я. - Я
видела их всего  два  раза  и  то  при  обстоятельствах,  не  способствующих
приятной беседе.
   - О, Прудоны... -  протянула  Жаклин.  -  Это  интересная  троица.  Папа,
мама... Просто кандидаты для шоу "Дружная семья". Сам Прудон  -  адвкаот,  у
него обширная практика. Его отец вел дела матери Сьюзен. Вот  с  тех  пор  и
дружба. Франсуаза, его жена, художница, рисует ужасные, но дорогие  картины,
она в безумной моде. Критики зовут ее "Пикассо в юбке". А их дочь, Анриетта,
- о, это совершенно  особенная  девушка.  Она,  видите  ли,  решила  уйти  в
монастырь, но обещала родителям подождать до двадцати пяти лет.  Вот  они  и
стараются ее переубедить. Ну, как вам наша  компашка?  А?  Несколько  нищих,
удачно сочетавшихся браком,  парочка  педиков,  сумасшедшая  девица-монашка,
бывший жиголо... Ваша сестричка с ее  неуемной  жаждой  денег  пришлась  нам
очень ко двору. Мы здесь все одной крови...
   - Вы тоже, мой друг, - раздался спокойный голос Аллана.  -  Даша,  Жаклин
нельзя наливать ни капли. Яцек, наверное, постеснялся вам об  этом  сказать.
Дело в том, что она алкоголичка.
   Жаклин швырнула в Аллана диванную подушку.
   - Надо позвать Софи и уложить ее спать.
   - Я сам все сделаю, - проговорил, входя в комнату, Яцек. - Мне  следовало
предупредить вас, Даша. Что она вам тут наговорила? Не  обижайтесь  на  нее,
когда выпьет - не отвечает за свои слова!
   - Что за чушь! - закричала Жаклин. - Я трезвее вас всех, вместе взятых! И
никакой не правды не сказала. Жан был педик, Аллан - жиголо, Катрин -  нищая
гордячка, Натали - самая умная из всех, да оказалось, что не совсем,  кто-то
ведь долбанул ее по башке молотком! А ты, Яцек, ты лучше объясни  нам  всем,
что это у тебя за странная дочь такая. До четырнадцати лет  ты  разрешал  ей
жить в Варшаве у матери, а теперь уже семь лет неотступно таскаешь за собой!
Вы даже спать ложитесь в соседних комнатах, знаешь, на что это похоже, а?
   Яцек со всего размаха залепил Жаклин оплеуху. Громко икнув, та  свалилась
между диваном и креслом. Я, вскрикнув от испуга, бросилась к ней.
   - Не надо, - остановил меня Яцек. - Обычная история.  Сначала  напивается
до беспамятства, потом несет несусветную чушь, затем, после хорошей оплеухи,
спит сутки. Я отведу ее в  спальню.  Натали  оборудовала  на  третьем  этаже
специальную спальню для Жаклин. Ну давай же, вставай. - Он  похлопал  Жаклин
по щекам.
   Женщина села,  тряся  головой,  красивый  пучок  волос  развалился,  юбка
задралась, обнажая полные рыхлые ноги.
   - Давай, давай. - Яцек помог Жаклин встать. - Пойдем баиньки.
   - Пойдем, - с неожиданной покорностью сказала Жаклин.
   Дверь за ними закрылась с громким стуком. Я подошла к окну: Банди и Снапи
играли с Клеопатрой.
   - Думаете, что здесь правда, а что нет? - усмехнулся Аллан.  -  В  общем,
она высказывалась, конечно, грубо, но справедливо.
   - Один из моих бывших мужей говорил, что в каждом из нас три кило дерьма,
- проговорила я.
   - Он был прав, - согласился Аллан. - И Жаклин тоже была права. Я на самом
деле работал в Риме наемным танцором и мечтал о богатой жене. Сначала  хотел
охмурить Сьюзен,  но  ее  родители  воспротивились.  Сьюзен  была  послушной
дочерью. Кроме того, я не разбудил в ней каких-то страстей и во время нашего
короткого романа ощущал себя исследователем льдов. Зато она оказалась верным
Другом и помогла мне жениться на Мартине. Вот та была огонь!  Да  и  умна...
Страшна как черт и умна так же. Я очень полюбил Мартину, и мне ее  очень  не
хватает.
   - Отчего она умерла?
   - Разве вы не знаете? - удивился Аллан. - Она погибла вместе с Эдуардом и
Сьюзен.
   Аллан отогнул манжет у рубашки, посмотрел на часы.
   - Что-то я проголодался.
   Я машинально бросила взгляд на его  запястье  -  на  правой  руке  Аллана
сверкала дешевая электронная подделка.
   - Прямо горе, - заметив мой взгляд, проговорил Аллан, - я все время теряю
часы. И когда потерял "Картье", свадебный подарок Мартины, решил  -  хватит.
Теперь покупаю те, что не дороже ста франков. Эти  вот,  например,  приобрел
вчера, даже ума  не  приложу,  куда  делись  предыдущие.  Честно  говоря,  с
удовольствием перекусил бы чего-нибудь!
   - Ах да! - вспомнила я об обязанностях хозяйки. -  Пойдемте  в  столовую,
скоро подадут обед.

Глава 8

   Обед длился невыносимо долго. Глядя  на  тихо  двигающихся  и  совершенно
незнакомых мне слуг, я подумала: ведь этот  дом  надо  содержать...  Платить
жалованье прислуге, оплачивать счета... И вообще, кто решает, что  будет  на
завтрак, а что на ужин? ... как стирать белье?  Кто  будет  заниматься  всем
этим и кто занимается сейчас?
   Дождавшись, когда гости уехали, я позвала Софи.
   - Видите ли, Софи, я никогда не жила в таком доме и не  знаю,  как  здесь
следует вести хозяйство. Сколько тут слуг, например?
   Софи рассмеялась:
   - Вы очень  похожи  на  вашу  сестру.  Когда  они  с  господином  бароном
поженились,  она  произнесла  буквально  эти  же  слова.  Вам   не   следует
волноваться. Всеми хозяйственными делами занимаюсь здесь я. Вы должны только
говорить мне, что следует приготовить из еды. Прошу простить, но  сегодня  я
приняла решение самостоятельно. В доме служим мы с Луи: я - экономка,  он  -
повар. Есть еще горничная Франсина - она убирает комнаты. За  садом  смотрит
Ив. Два его сына помогают подавать на стол. Вы видели их во время обеда.  Ну
и, конечно, когда устраивается большой прием, мы приглашаем официантов.  Еще
я должна передать вам это. - Софи протянула мне связку ключей. - Здесь ключи
от всех комнат, кладовых, винного подвала,  прачечной,  а  вот  этот  ключик
отпирает сейф в кабинете барона. У меня  такая  же  связка,  но  только  без
ключей от винного погреба и сейфа.
   - Я не видела в кабинете сейфа, - перебила я Софи.
   - Он вделан в книжные полки. Та часть, где стоят тома Всемирной  истории,
фальшивая. Пойдемте, я покажу.
   Мы прошли в кабинет. Экономка потянула на  себя  том,  часть  книг  легко
отошла в сторону,  и  я  увидела  дверцу.  Софи  улыбнулась  и  ушла.  Через
несколько минут я открыла сейф. Внутри лежали  коробочки  -  кольца,  броши,
кулоны.  Часть  драгоценностей  были  явно  старинные,  некоторые   казались
совершенно новыми.
   - Разглядываете добычу?
   Я вздрогнула от ужаса. Справа от меня стоял Пьер.
   - Как вы попали сюда? Дверь была закрыта.
   - О, вы забываете, что я прожил в  этом  доме  Довольно  долгое  время  в
качестве хозяйки. Вас не смущают мои двусмысленные шутки?
   - А вы и не шутили, - злобно сказала я. - Как  вы  сюда  попали?  .  Пьер
расхохотался.
   - В качестве хозяйки я был более любезен. Смотрите. - Он раздвинул штору.
- Если вылезти из этого  окна,  то  вы  оказываетесь  на  козырьке,  который
прикрывает от дождя черный вход. А  к  козырьку  всегда  прислонена  садовая
лестница.
   - А что, здесь есть черный ход? - глупо спросила я.
   - Я бы посоветовал вам сначала как следует познакомиться с  тем,  что  вы
так ловко получили. Глупо не знать собственного дома!
   - Ну хватит, - возмутилась я. - Что вам здесь надо и почему вы влезаете в
кабинет тайком?
   Пьер подошел к небольшому глобусу, утыканному маленькими флажками.
   - Я любил Жана, а он все время пытался бороться  с  собой.  Он  стеснялся
нашей связи и говорил всем, что я его дальний  родственник.  Но  все  и  так
знали, что  мы  любовники.  Однажды  вечером  мы  размечтались,  как  поедем
путешествовать. Я ползал по карте, а Жан втыкал флажки в глобус... Наверное,
я сентиментален, но мне хотелось бы получить этот глобус на память.
   - Для этого не надо было лезть сюда, как вору, я и так отдала бы вам этот
глобус. Возьмите, он ваш. Пьер взял шарик.
   - Очень благодарен вам, мадам. В конце концов все, что ни делается,  -  к
лучшему. Во всяком случае, Натали удалось отучить его от наркотиков.
   - Жан был наркоманом?
   - А вы не знали? Вашей  сестре  пришлось  немало  постараться,  чтобы  он
завязал с этой вредной  привычкой.  Снимаю  перед  ней  шляпу,  мне  это  не
удалось. Я удаляюсь, мадам, тем же путем, что и пришел!
   Он махнул мне рукой и вылез в окно. Я в задумчивости смотрела ему вслед -
гомосексуалист  и  наркоман,  капризный  истерик...  Неужели  только  деньги
привлекли в нем Наташку? Неужели не было в молодом бароне ничего  приятного,
кроме счета в банке? И кому  понадобилось  его  убивать?  Если  это  сделала
Андре, то почему? Тихая Андре предпочитает помалкивать во время сборищ.  Что
там про нее говорила Жаклин? До четырнадцати лет жила у матери в Варшаве,  а
потом Яцек взял ее к себе? Как бы мне поподробней  узнать  о  ней?  В  конце
концов у меня теперь есть деньги, а в Париже существуют частные детективы!
   С этой светлой мыслью я снова занялась сейфом.  В  глубине  лежала  пачка
писем, перевязанная лентой.  Я  открыла  конверт.  Тонкий  острый  почерк  и
подпись: "Твоя Сью". Значит, это письма матери Жана. Не хотелось мне  читать
их.  Вообще  не  люблю  читать  чужие  письма  и  дневники,   кажется,   что
подглядываешь в щелку за голым человеком... Задвинув пачку в глубь сейфа,  я
заперла дверцу, вернула на место полки и задумалась. Навряд  ли  бедный  Жан
был законченным негодяем. Интересно, как они жили с Наташкой? Удастся ли мне
еще раз напоить Жаклин и остаться с ней наедине? Кажется,  повар  Луи  любит
поболтать. Ведомая охотничьим азартом, я двинулась на первый этаж.
   Ощущая себя комиссаром Мегрэ, я вошла в кухню. Луи мирно сидел в кресле и
чесал щеткой Банд и.
   - Вы любите собак?
   - Да, мадам, всегда хотел иметь  маленькую  собачку  -  чем  меньше,  тем
лучше, но покойному господину барону нравились  крупные  звери.  Такие,  как
Банди и Снапи.
   - Мне кажется, Жан был вообще  человеком  крайностей  -  если  гонять  на
машине, так уж гонять...
   - Здесь, мадам, вы абсолютно правы. Сколько раз домашние уговаривали  его
быть поосторожней, но все зря.
   - Он, наверное, легко выходил из себя и мог напиться до беспамятства...
   -  Нет,  нет,  мадам,  покойный  господин  барон  практически  не  пил  -
бокал-другой сухого вина, и все.
   - Но мне показалось, что в  день  нашего  приезда  у  него  был  какой-то
странный вид. Если он не пил, значит, это были наркотики? . Луи  поперхнулся
от возмущения:
   - Кто мог наговорить вам таких глупостей? Бог с  вами,  какие  наркотики?
Наверное, это насплетничала мадам Ярузельская. Вот уж кто любит  приложиться
к бутылке. Скорее всего, она видела, как Жан делал себе уколы, вот отсюда  и
родилась эта гадкая сплетня. Мальчик  никогда  не  был  наркоманом,  он  был
просто болен.
   - У него был диабет?
   - Нет, мадам. Еще подростком молодой барон гонял  на  мотороллере  и,  не
справившись с управлением, влетел  в  витрину  булочной.  Несколько  месяцев
пролежал в больнице -  сотрясение  мозга.  Как  последствие  травмы  у  него
остались сильнейшие головные боли. Приходилось колоть сначала  аналь-гетики,
потом, когда они перестали помогать, этот  негодяй,  Рено,  посоветовал  ему
попробовать транквилизаторы, а потом и какие-то психотропные средства...
   - А кто такой Рено? Луи замялся:
   - Не знаю, должен ли я вам рассказывать эту историю. Хотя кто-нибудь,  та
же мадам Ярузельская,  все  равно  выболтает.  Ладно.  Незадолго  до  смерти
родители поместили Жана в колледж. Видите ли, вышла небольшая семейная ссора
между господином Эдуардом и месье Жаном. Не знаю, в чем там  было  дело,  но
мадам Сьюзен долго плакала, и  в  результате  мальчика  отправили  из  дома.
Собственно говоря, это был не совсем обычный колледж, а  такой,  где  больше
внимания отдается ди