ся Никита. Быстренько положив скрипку на место,  я
ответила:
   - Я в детстве музыкальную школу посещала...
   - Надо же, - восхитился Никита, - а теперь в  милиции  работаете,  ну  не
странно ли?
   - Не нахожу в этом ничего удивительного, жизнь делает с  людьми  чудесные
превращения. Вот ваш одноклассник Антон, мальчик из  приличной  семьи,  тоже
небось в музыкалку бегал, а стал алкоголиком и убийцей.
   Кит вздохнул:
   - Это все Верка, такая оторва!
   - Говорят, вы дружили? Никита помялся.
   - Не слишком, просто мы живем в одном доме, вернее жили раньше, пока папа
не развелся. Сейчас в той квартире осталась мама...
   - Если не секрет, почему вы с отцом поселились?
   Парень слегка покраснел.
   - С мамой очень трудно, ругается все время, обижается, упрекает...
   Ну понятно, климакс в полном разгаре, а еще  муж  сбежал  к  молоденькой,
начнешь тут свариться.
   - Мы поэтому и в одном классе  оказались,  -  продолжал  Кит,  -  лет  до
четырнадцати вместе в школу ходили, а потом... - Никита махнул рукой.
   - Что? - подтолкнула я парня. - Что потом?
   Юноша поколебался минуту, потом ответил:
   - Ну все равно вам кто-нибудь расскажет, слушайте.
   Родители Веры Зайцевой занимали по советским  временам  довольно  высокие
посты: отец - начальник отдела в Министерстве просвещения, мать - инструктор
горкома КПСС. Хорошая зарплата,  продовольственный  паек,  казенная  дача  и
государственная машина с шофером... Не было у них только свободного времени,
и Верой занималась бабушка. Старушка не слишком расстраивалась, обнаружив  у
внучки в дневнике сплошные двойки, намного больше ее огорчал плохой  аппетит
девочки.
   - Да брось, детка, уроки, - бормотала бабуля, входя вечером в детскую,  -
глаза испортишь, съешь лучше пирожка...
   Бабушка, всю жизнь  счастливо  прожившая  с  мужем-профессором  и  теперь
ведущая крепкой рукой домашнее хозяйство у дочери,  пребывала  в  счастливой
уверенности - образование женщине ни к чему. Главное,  удачно  выйти  замуж,
нарожать детей, поднять внуков...
   Когда Вере исполнилось двенадцать лет, бабуля умерла. Тут же была  нанята
гувернантка Елена, призванная помогать делать уроки. Лена  пришла  в  полный
ужас. Рослая, красивая девочка, выглядевшая  не  на  двенадцать,  а  на  все
шестнадцать лет, писала с чудовищными ошибками, математику не знала вовсе, а
по-английски с трудом могла произнести два слова.  Положение  дел  объяснила
родителям. Те отдали приказ - немедленно  научить.  Но  сказать  легче,  чем
сделать.  Привыкшая  ничего  не  делать,   Вера   отчаянно   сопротивлялась.
Гувернантки, потом репетиторы менялись, как колготки, долго  с  девочкой  не
выдерживал никто. Вере было  не  до  учения,  ее  приняли  в  свою  компанию
старшеклассницы, и девица попала на дискотеку. Там  дали  хлебнуть  водки  и
угостили таблеткой "экстази".
   Через год Вера  превратилась  в  самую  настоящую  алкоголичку.  Родители
первое время не могли понять, в чем дело. Сами они были людьми непьющими, но
частенько  приносили  домой  бутылки,  подарки  подхалимов.   Однажды   отец
раскупорил для гостей "Наполеон" и ахнул  -  внутри  оказался  чай.  Ревизии
подвергли все емкости, и почти везде находилась либо заварка, либо вода...
   Веру моментально  положили  в  больницу.  Она  отвалялась  там  несколько
месяцев и принялась пить по новой. Следующие годы родители провели в битве с
зеленым змием,  а  когда,  испробовав  все  средства,  поняли,  что  дурочка
невменяема, купили ей квартиру и отселили чадо. Естественно, Вера  нигде  не
работала, перебивалась случайными заработками.  То  наймется  продавщицей  в
ларек, то сидит лифтершей, то метет двор... Но ни на одной работе девушка не
удерживалась, постепенно скатывалась вниз. Вместе с ней  проделывал  тот  же
путь и Антон Бурлевский. Одно время они жили вместе, потом поругались, снова
сошлись. Стоило Антону где-то разжиться деньгами, как он бежал к подруге,  и
сумма радостно пропивалась. Родители  давно  перестали  давать  милым  детям
наличные деньги. Мать Веры оплачивала квартиру, раз в неделю забивала дочери
продуктами холодильник, приносила все, включая сигареты, но деньги не давала
в кошелек, понимая, что дочурка тут же купит водки. Но Вера, хитрая, как все
алкоголички, нашла выход: продавала у метро за бесценок  принесенную  еду  и
мчалась за бутылкой.
   Потом стало круче. В ход пошли наркотики, сначала  чистая  ерунда,  вроде
"экстази" и марихуаны, потом "колеса", и в  конце  концов  Вера  подсела  на
героин. Теперь в ее голове билась только одна  мысль,  где  взять  денег  на
укол. Вот тогда Зайцева и вспомнила про Никиту.
   В отличие от своих бывших одноклассников, Кит рос беспроблемным ребенком.
Утром - общеобразовательная школа, вечером - музыкальная. В  девятом  классе
всем стало ясно - его путь  лежит  в  консерваторию.  Так  и  вышло,  Никита
благополучно отучился по  классу  скрипки  и  сейчас  работает,  даже  начал
приобретать кое-какую популярность, во  всяком  случае,  играет  в  оркестре
Анатолия Добровского и на жизнь не жалуется.
   Вера и Антон  надоели  ему  чрезвычайно.  Если  младший  Бурлевский  хоть
немного  стеснялся  и  обращался  за  деньгами  крайне  редко,  то   Зайцева
появлялась с пугающей регулярностью.
   - Кит, - ныла она, - ну дай в последний раз, ну ей-богу, завтра отдам.
   Никите было одновременно и жаль ее, и противно.
   Почти потерявшая человеческий облик,  бывшая  одноклассница  тряслась  на
пороге, распространяя жуткий запах немытого  тела,  бомжиха,  да  и  только.
Никита,  с  трудом   преодолевая   брезгливость,   совал   девушке   деньги.
Естественно, ни о какой отдаче речи не шло. В конце концов скрипачу  надоело
служить дойной коровой, и он решительно заявил:
   - Убирайся и больше не приходи!
   Вера поныла еще немного на пороге, размазывая по щекам слезы,  но  Никита
был настроен сурово:
   - Все, хватит, деньгопровод закрыт!
   Пришлось  наркоманке  убираться.  Никита  даже  удивился,  как  легко  он
избавился от надоедливой особы.
   После обеда Нина засобиралась в магазин, и тут выяснилось, что пропал  ее
кошелек. Красивое портмоне из крокодиловой кожи, сумма там лежала  невеликая
- всего сто долларов, но Сорокина искренне недоумевала:
   - Ну куда мог он подеваться? Хорошо помню, я  положила  его  вот  тут,  у
зеркала, вместе с перчатками! Кит, отодвинь комодик, наверное, туда упал.
   Никита покорно передвигал мебель, хорошо зная, куда  подевался  бумажник.
Когда Нина ушла, скрипач кинулся к телефону вне себя от злобы.
   - Слушай, - заорал он в трубку, услыхав слабое "алло". -  Ну  ты,  дрянь,
верни немедленно кошелек.
   - Какой? - попробовала прикинуться дурой Вера.
   - Вот что, - отчеканил скрипач, - чтобы сегодня вечером  портмоне  и  сто
долларов лежали на месте, в прихожей. Имей в виду, если не вернешь, сообщу в
милицию.
   Никита и сам не понимал, почему так обозлился. Сумма в  сто  долларов  не
решала  в  его  бюджете  ничего,  Нина  совершенно  не  горевала  о   потере
кошелька... Просто парню стало противно до  крайности,  и  он  решил  слегка
припугнуть наглую знакомую. Естественно, ни на какой возврат украденного  он
не рассчитывал.
   Около десяти вечера раздался телефонный звонок:
   - Пончик, - прочирикала Зайцева, - все в порядке, сейчас привезу.
   Она  появилась  на  пороге  в  половине   одиннадцатого   и,   протягивая
хорошенький, элегантный бумажник, защебетала:
   -  Надо  же,  как  глупо  получилось,  брала  свои  перчатки  и  случайно
прихватила Нинин кошелек, ты проверь, там все на месте?
   Никита глянул внутрь и  изумился  до  крайности  -  сто  долларов  лежали
нетронутые.
   - Слышь, Пончик, - попросила Вера, - налей рюмашку, плохо мне.
   Кит окинул девушку взглядом. Тощее тело сотрясала дрожь, губы посерели, а
глаза совершенно провалились внутрь черепа... Вере и впрямь было не  слишком
хорошо.
   Вздохнув, Никита сходил в кабинет и вынес  стакан  водки.  Зайцева  одним
глотком опрокинула емкость, отказалась от бутерброда с колбасой и, рухнув на
стул в передней, принялась жаловаться на жизнь. Никита  с  трудом  улавливал
мысль в потоке полусвязных слов. Проклиная себя  за  жалостливость,  скрипач
попытался выставить назойливую гостью за дверь, но та, рыдая, причитала:
   - Сил нет, не дойду, оставь тут переночевать, тихонечко в углу, прямо  на
полу лягу, ну Никиточка!
   Парень пришел в полный ужас, представив, что скажет ему вернувшаяся домой
Нина, и полез за деньгами.
   -  На,  только  убирайся.  Вера  посмотрела  на  бумажку  и  с   чувством
произнесла:
   - Ну и гад ты, Пончик! У самого денег куры не клюют, а у меня сто  баксов
назад затребовал!
   - Воровка! - не удержался скрипач. - Пошла вон отсюда и  не  смей  больше
никогда приходить.
   - Эх ты, - ныла Вера, - денег пожалел, бумажек вшивых, а я, между прочим,
когда ты сто долларешников затребовал, человека ограбила.
   В ее голове все перевернулось  невероятным  образом,  Зайцевой  и  впрямь
казалось, будто она сделала героический поступок, принеся деньги.
   - Ограбила? - испугался Никита, отступая назад. - Кого?
   Дурацкий вопрос, и задавал он его риторически, не ожидая ответа, но Верка
неожиданно ухмыльнулась:
   - Антона!
   - Антона?!
   - Угу, - кивнула бывшая  одноклассница,  -  он  пришел  ко  мне  вечером,
довольный такой и баксы показывает, папахен дал.  Ну  а  мне  как  раз  тебе
кошелек возвращать, вот и отняла!
   -  Как  отняла?  -  чувствуя,  что  у  него  начинает  кружиться  голова,
поинтересовался Никита.
   - Просто, - пожала плечами  Зайцева,  -  набросала  в  водку  клофелин  и
угостила, он задрых, а я денежки вытащила, и к тебе бегом. Цени меня, всегда
выручу. А вот ты помочь не хочешь, ну оставь переночевать, ноги не держат.
   - Ну уж нет, - озверел Никита и пинками вытолкал одноклассницу за  дверь,
- хватит, надоела. Имей в виду, еще раз  сунешься,  милицию  вызову,  катись
отсюда.
   Вера заскулила, словно побитая собачка, но в сердце бывшего одноклассника
не было места жалости. Он захлопнул  железную  дверь  и  с  тяжелым  сердцем
отправился играть экзерсисы.
   И вот теперь его мучает совесть. Может, оставь он тогда ее  у  себя,  она
оказалась бы сейчас жива...
   - Она пришла в пол-одиннадцатого? Парень кивнул.
   - Пьяная?
   - Как всегда, впрочем, я не разбираю, когда она под дурью, а когда водкой
напилась. Плохо ей было, это точно.
   Я молча теребила красивый плед, лежащий  на  диване.  Интересная  картина
вырисовывается. Вера подсыпает в бутылку клофелин и едет к Никите. Наверное,
еще сохранила остатки человеческого облика или и впрямь испугалась  милиции.
Если у нее в кармане или в  квартире  найдут  героин,  запросто  можно  срок
огрести. Значит, она вернула деньги и поехала домой. А Антон преспокойненько
в это время спал на диване. Следовательно, кто-то другой  хладнокровно  убил
девушку в присутствии одурманенного парня,  а  потом  испачкал  того  кровью
Зайцевой и вложил в руки нож. Вот почему Антон никак не мог прийти в себя, и
вот почему он, как заведенный, уверяет, будто никого не трогал... Кто же,  а
главное, почему убрал Зайцеву? Неужели таинственный  мужик,  прикидывавшийся
работником телефонной станции, и есть преступник? Но тогда выходит,  что  на
самом деле он пытался прирезать меня или Катю, а  может,  Юлю?  За  что?  Мы
абсолютно  безвредны,  словно  бабочки  Махаон.  Может,  какой   родственник
умершего больного решил мстить хирургу? Но зачем пытаться узнавать адрес  по
телефону, достаточно поинтересоваться в  больнице,  Катюшины  координаты  не
секрет...
   Чувствуя, что голова начинает идти кругом, я  довольно  резко  переменила
тему:
   - Никогда не слышал имя - Ксения Федина?
   Никита хмыкнул:
   - Как же! Только лучше у Нины  спросите,  как  ее  подружка  тут  скандал
закатила, а я обещал молчать! Честное слово давал!
   Удивленная такой реакцией, я крикнула:
   - Нина, подойдите сюда, пожалуйста.
   Дверь растворилась, и мадам вплыла в  комнату,  следом  за  ней  ворвался
одуряющий запах отвратительных духов "Рондо".
   Дама подбоченилась и весьма капризно пропела:
   - В чем дело? Только на одну минуту, я жутко тороплюсь!
   Интересно, куда это? Небось на массаж или в солярий, но  придется  наглой
вертихвостке изменить планы.
   - Меня интересует ваша подруга Ксения Федина.
   - Не знаю такую, - недовольно фыркнула дама.
   - Надо же, а ваш пасынок утверждает, буд-то вышеназванная особа приходила
сюда и даже закатывала скандал.
   Нина метнула на  Никиту  разъяренный  взгляд.  Парень  мигом  съежился  и
пробормотал:
   - Ну я пошел, поговорите наедине...
   - Никита ошибся, - как ни в чем не бывало ответила врунья,  -  ослышался,
наверное.
   Вот это она зря, у скрипачей, как правило, с ушами полный  порядок,  хотя
бытовой слух и музыкальный - разные вещи.
   - Хорошо, - согласилась я, - только в агентстве "Лаура" тоже припоминают,
что вы дружили с Фединой.
   Краски  разом  покинули   лицо   красавицы.   Из   смуглого   оно   стало
землисто-серым.
   - Кто вы? - прошептала дама, мигом превращаясь  в  маленькую,  глуповатую
девчонку.
   - Сотрудник милиции, майор Романова Евлампия Андреевна.
   - Только не говорите мужу и Никите, - залепетала Нина, -  умоляю,  хотите
денег? Тысячу долларов?
   Я покачала головой.
   - Мало? Тогда две?
   - Мне не нужны деньги.
   - А что, что вам нужно?  -  принялась  заламывать  руки  Нина.  -  Пришли
разбить мою жизнь? Доложить мужу?
   - Нет, - успокоила я ее, - просто я ищу Ксению Федину и, когда узнаю, где
она, сразу уйду.
   Нина схватила со стола пачку "Собрания" и,  не  предложив  мне  сигарету,
принялась нервно щелкать зажигалкой.
   - Я с ней давно не имею дела!
   - Хорошо, поставим вопрос иначе, где она жила раньше?
   Нина принялась усиленно пускать дым.
   - На квартире, в Колодезном переулке.
   - Вы ведь жили вместе?
   - Предположим!
   - Познакомились в "Лауре"?
   - Может быть!
   - Что вы про нее знаете?
   - Ничего!
   Мне надоел подобный разговор, и я резко встала:
   - Что ж, прощайте.
   - Скатертью дорога, - окрысилась Нина.
   - Завтра, - холодным тоном  заявила  я,  -  явитесь  вместе  с  мужем  на
Петровку, сейчас выпишу повестку, давайте паспорт.
   - Зачем с мужем? - растеряла весь боевой пыл Нина.
   - Не хотите по-хорошему вспомнить ничего про Ксению,  придется  попросить
вас сделать это в присутствии супруга.
   - Ладно, ладно, - быстро пошла на попятный девушка, - ну при чем тут муж?
Он никогда не видел Ксению... а я правда про нее ничего не  знаю,  мы  давно
дружить перестали.
   - Почему она явилась к вам со скандалом? Нина аккуратно загасила окурок.
   - Дайте честное слово, что это останется между нами!
   С легким сердцем я ответила:
   - Честное милицейское. Нина печально вздохнула:
   - Не всем так везет, как Никите, дом - полная чаша, отец и  мать  пылинки
сдувают, а когда мачеха появилась, хуже не стало. Я ведь моложе Кита  и  изо
всех сил стараюсь стать ему хорошим другом. Но порой просто злоба душит,  ну
почему одним все, а другим ничего! Ну чем я хуже? Только тем, что родилась у
придурков!

Глава 15

   Ниночке и впрямь не повезло. Нет, ее родители не пили горькую и  не  вели
асоциальный образ жизни. Как раз  наоборот.  И  папа  и  мама  были  страшно
правильные, самозабвенные  зануды.  С  младенчества  Нина  росла  в  системе
глупых, необъяснимых запретов. Спать надо ложиться  в  восемь  тридцать,  на
ночь нельзя есть мясо, телевизор можно смотреть только полчаса в день...  Но
эти родительские придури можно было объяснить заботой о  состоянии  здоровья
ребенка. Кое-как оказывались доступны для  понимания  постулаты  -  "юбка  у
приличной девочки прикрывает  колени"  и  "воспитанная  девушка  никогда  не
пойдет гулять с мальчиком". Но почему было нельзя сидеть в  кресле  нога  на
ногу, пользоваться дезодорантом,  читать  Майн  Рида,  ходить  в  бассейн  и
насыпать заварку в кружку, не знал никто. Нельзя, и точка!
   - Жить следует правильно, - изрекал папа, выдумывая новый запрет.
   - Бери пример с нас, - наставляла мама, покупая шестнадцатилетней девочке
фетровые сапожки.
   Сдерживая слезы, Ниночка натягивала боты  "прощай,  молодость"  и  понуро
плелась в школу. Она, со своими невероятными нарядами, давно превратилась  в
объект  насмешек.  Но  открыто  бунтовать  девочка  побаивалась.  Стоило  ей
проявить малейшее сопротивление, как папа-военный вытаскивал из брюк широкий
офицерский ремень. Нечего было и думать о том, чтобы  разжалобить  маму,  та
целиком разделяла педагогические воззрения мужа.
   - Без хорошей порки ребенка не воспитать, - поднимал кверху палец папа.
   - Учи дитя смолоду, - подводила итог мама.
   Ниночка закончила школу и пошла в педагогический. Вообще-то  ей  хотелось
стать врачом, но папе казалось, что это стыдная профессия для женщины,  ведь
придется смотреть на голых мужчин...
   Так и жила  Нина,  укладываясь  спать  до  начала  программы  "Время",  и
неизвестно,  сколько  бы  продлилось  такое   существование,   но   однажды,
вернувшись домой, девушка застала невероятную сцену.
   - Дрянь, скотина, мерзавец, сволочь,  -  вопила  всегда  спокойная,  даже
апатичная мама, швыряя в отца все, что стояло на  столе  -  чашки,  тарелки,
масленки и сахарницу.
   - Тише, тише, - бормотал папа, ловко  увертываясь  от  "снарядов",  -  не
надо...
   Но его  благодушие  моментально  испарилось,  лишь  только  маме  удалось
попасть в мужа довольно тяжелым блюдом.
   - Уродина, - завизжал отец и ухватил жену за волосы.
   Ниночка чуть не потеряла сознание, глядя  на  драку.  В  их  доме  всегда
царила полнейшая тишина, даже радио не работало на  кухне.  Впрочем,  может,
родители когда и ссорились, но делали это тайком,  во  всяком  случае  ранее
скандалов в их скучной семье не случалось.
   - Твой отец - кобель, -  заявила  мама,  когда  супруг,  хлопнув  дверью,
выскочил на лестничную клетку.
   - Что произошло? - робко осведомилась Нина,  на  всякий  случай  отступая
подальше от потерявшей всякий человеческий облик мамаши.
   Наверное,  пережитый  стресс  был  и  впрямь  велик,  потому  что  обычно
невозмутимая  мать,  никогда  не  откровенничавшая  с  дочерью,  разразилась
рыданиями и выложила невероятную, шокирующую  правду.  Тихий,  правильный  и
занудливый отец, оказывается, имел любовницу, молодую девчонку, чуть  старше
собственной дочери...
   Нина слушала, раскрыв рот. Потом со дна души поднялась мутная волна злобы
пополам с обидой. Значит, ей нельзя было ничего - ни кино, ни дискотеки,  ни
модной одежды, ни косметики, а папочка в это время жил в свое  удовольствие!
Раздавал  занудные  указания  и  категоричные  приказы,  требовал  жить  "по
правилам", а сам... От негодования девушка чуть не потеряла сознание.
   - Я ему покажу, - причитала  мать,  -  найду  управу,  в  газету  напишу,
ославлю на весь свет, на работу пойду, пусть примут меры!
   Мамочка явно выпала из жизни. В  наше  время  никого  давно  не  волновал
моральный облик сослуживцев, исчезли парткомы, стоящие на  страже  обманутых
жен, и газетам было совершенно наплевать на какого-то Сорокина,  свернувшего
налево от супруги. Вот если бы он был эстрадным певцом,  депутатом,  ну,  на
худой конец футболистом...
   Целую неделю мать рыдала, а потом, утерев  слезы,  с  удвоенным  усердием
принялась за воспитание Нины. Теперь дочери разрешалось только  дышать,  все
остальное категорически запрещалось. Но в девушке что-то  сломалось.  Всегда
послушная, даже покорная, она неожиданно решила проявить своеволие и в  один
прекрасный момент вместо того,  чтобы,  как  всегда,  после  лекций  явиться
домой, отправилась с веселой студенческой компанией в кафе.  Ничего  плохого
они не делали, просто заказали по бокалу  сухого  вина  и  мороженое.  Потом
танцевали... Словом, Нина явилась домой около одиннадцати, и до квартиры  ее
проводил Андрюшка Данилин.
   Мать ра