квартире,  пытаясь  переделать  все
накопившиеся домашние дела. Гора неглаженого белья подпирала  потолок,  куча
грязных простыней вываливалась из  бачка,  по  углам  клубилась  пыль,  а  в
холодильнике лежали лишь котлеты  "Богатырские"...  Правда,  помойное  ведро
было  доверху  забито  упаковками  из-под   готовой   еды   -   лоточки   от
"Крошки-картошки", пакеты от "Русских  блинов"  и  фольга  от  курицы-гриль.
Очевидно, отчаявшись увидеть меня у  плиты,  дети  решили  проблему  питания
по-своему. Хорошо еще, что собаки и кошки получают готовый корм!
   Убрав квартиру и запихнув в стиральную машину все, что можно, я поставила
на огонь кастрюлю с супом. Руки машинально чистили картошку, мысли метались,
как ошпаренные кошки. Что делать? Ждать две недели, пока Ада вернется назад?
Вдруг в голову пришло решение. Радостно зашвырнув  картошку  в  кастрюлю,  я
засмеялась. Боже, как просто, ну почему раньше не сообразила!
   На этот раз в журнале трубку сняла сама Зюка.
   - Слушаю, - жеманно протянула она, - вся внимание.
   - Зинка, - прохрипела я, - слышь, Зинка, платить пора,  бабки  кончились,
плохо мне, ломает!
   - Приходи вечером, как всегда, - коротко бросила Зюка.
   - Куда? - сипела я.
   - Господи, - вздохнула редакторша, - последние мозги потеряла!  Домой  ко
мне, в восемь, только не опаздывай, ждать  не  стану,  в  полдевятого  уйду,
поняла, наркота вонючая!
   - Ага, - бормотала я, - в двадцать часов, как штык.
   - Чтоб ты сдохла, - мило пожелала Зюка и отсоединилась.
   Я с удвоенной энергией забегала по комнатам. Работа так и кипела в руках.
Пришедшие из школы дети были удивлены. Сев за стол, Кирюшка спросил:
   - Чего это ты суп сварила?
   - Время нашлось, - коротко ответила я и велела:
   - Наливайте сами, пока белье повешу.
   Лиза с готовностью схватила поварешку.  Я  побежала  в  ванную,  но  была
остановлена криком:
   - Что это?
   Пришлось вернуться назад.
   - Нет, ты глянь, - девочка возмущенно сунула мне под нос тарелку .
   Я уставилась  на  горку  сваренных  картофельных  очистков.  Кирюшка  тем
временем быстро  открыл  помойное  ведро  и,  тыча  пальцем  в  лежащие  там
очищенные клубни, изрек:
   - Лампудель, ты ошиблась. Картошечку следовало положить в борщ, а  шкурки
сюда.
   Я в изумлении помешала суп. Надо же, я задумалась и перепутала, может,  и
впрямь купить каких-нибудь капель?
   Узнать домашний адрес Зюки оказалось проще некуда. Позвонив в редакцию по
другому номеру, я мило прочирикала:
   - Это секретариат, журнала "Век искусства"?
   - Да, - ласково ответил женский голос. ~ Вас беспокоит  личный  секретарь
Зураба Церетели.
   - Слушаю, - стала совсем сладкой невидимая собеседница.
   - Господин Церетели собирает журналистов на презентацию новой скульптуры,
он хочет послать приглашение госпоже Ивановой, но только на домашний  адрес.
К сожалению, в редакциях даже именные билеты часто попадают в другие руки.
   - Пожалуйста, пишите, - моментально  купилась  секретарша.  -  Рубашечный
проезд, два.
   Без десяти восемь я стояла перед железной дверью,  обитой  темно-бордовой
кожей. Оделась я соответствующим образом. На  мне  были  старые,  потерявшие
всякий  вид  спортивные  штаны.  Катюша  натягивает  их   на   даче,   когда
самозабвенно  возится  в  огороде.  Поверх  -  грязная-прегрязная  Кирюшкина
куртка, вся в потеках и разводах. Мальчик уделал ее до такого состояния, что
ни один порошок - ни "Тайд", ни разрекламированный "Ариель"  не  справились.
Вещь следовало выкинуть, но я из жадности запихнула ее в самый дальний  угол
шкафа, и вот теперь она  пригодилась.  Большой  капюшон  полностью  закрывал
лицо, а вместо кожаных сапог я натянула резиновые.

Глава 25

   Зюка открыла сразу. При виде "Марины" она брезгливо сморщилась и пропела:
   - Входи, красота ненаглядная!
   Я бочком протиснулась в холл, обставленный по-пижонски - светлая  кожаная
мебель, белый палас и темно-синий торшер...
   Зюка повернулась и пошла в комнату, я двинулась за ней.
   - Стой где стоишь. - возмутилась редакторша. - Не смей ковер пачкать!
   Я покорно замерла, поджидая хозяйку. Наконец Зюка появилась,  неся  двумя
пальцами стодолларовую купюру.
   - Спасибо, - прохрипела я.
   - Между прочим, - отрезала она, - второй раз за месяц являешься, я  могла
бы и не давать...
   - Ада отдыхать уехала, . - кашляла  я,  усиленно  изображая  ломку,  -  в
Тунис.
   - Без тебя знаю, падаль, бери и уходи! - рявкнула Зина.
   Я вытянула руку и ухватила Зюку за запястье.
   - Эй, эй! - взвизгнула та. - Обалдела, дура? Ты чего, отпусти!  Как  себя
ведешь!
   - Как положено, - своим голосом сообщила я и сняла капюшон.
   До сих пор мне никогда не приходилось видеть, как у человека с лица разом
пропадают все краски. Зрелище было  фантастическое.  Сначала  широкая  белая
полоса покрыла лоб Зины, потом быстро опустилась по носу и щекам,  стекла  к
подбородку, захватила шею... Наверное, Зюка  побледнела  с  ног  до  головы,
потому что рука ее вмиг стала ледяной и приобрела какой-то синюшный оттенок.
   - Кто вы? - еле слышно спросила Зюка.
   - Уже успели забыть? - хмыкнула я. - Евлампия Романова, та самая, которую
вы решили обмануть, вывалив на нее ворох широко известных сплетен.
   - А где Марина? - глупо поинтересовалась редакторша.
   Я обрадовалась, похоже, госпожа Иванова потеряла самообладание.
   - Зудина в милиции, - соврала я, - сами понимаете, долго она там  молчать
не станет. Если хотите выйти сухой из воды - есть лишь один шанс.
   - Какой, - одними губами спросила Зюка. - Какой?
   - Вы быстренько рассказываете мне про то, как и за что убили Жанну,  а  я
делаю так, что вас судят лишь за одно преступление. Кстати, вы в курсе,  что
на убийство срок давности не распространяется, а за  два  трупа  вам  светит
пожизненное заключение в райском месте,  на  острове  Огненном,  в  приятной
компании...  Будете   гулять   во   дворе   вместе   с   маньяками,   опытом
обмениваться...
   Зина стояла с раскрытым ртом, потом из ее горла вырвался странный клекот,
редакторша принялась судорожно хватать воздух.
   - Там, - прошептала она, - на кухне, ингалятор...
   Я побежала по роскошному ковру, оставляя  повсюду  куски  грязи.  Схватив
беленький баллончик, Зюка пару раз нажала на распылитель.  В  воздухе  повис
резкий запах какого-то лекарства.
   - У меня астма, - неожиданно спокойно пояснила редакторша и села на белый
диван. - Откуда вы знаете про "Морскую"?
   - Марина рассказала, - охотно пояснила  я,  -  вы  зря  надеялись  на  ее
корректность. Неужели не знали, что наркоманка за дозу готова на все?
   Зина впилась в меня лихорадочно блестевшими глазами.
   - Сколько вы хотите за молчание? Да, права народная мудрость: "Когда  бог
хочет наказать человека, он отнимает у него разум".
   - Какой смысл вам покупать меня? Марина все  равно  расскажет  в  милиции
правду; когда ее начнет ломать, то и язык развяжется...  А  я  могу  сделать
так; что о происшествии в "Морской" никто и не узнает, но...
   - Что, - безнадежно спросила Зюка, - что?
   С нее слетела вся  импозантность  и  элегантность.  На  лице,  еще  вчера
радовавшем  глаз  безукоризненной  кожей,  появились  морщины,  от  носа   к
подбородку обозначились складки. Сейчас Зинаиде можно  было  дать  пятьдесят
лет с гаком. Впрочем, скорей всего это и есть ее настоящий возраст.
   - Что, - тупо повторила редакторша,
   - Расскажите мне, как и почему убили  Жанну,  а  я  сумею  спрятать  вас,
просто дам возможность Убежать, на Кипр, например. Мне не  надо,  чтобы  вас
наказывали, просто я хочу вынуть из СИЗО абсолютно невиновную Ремешкову... -
Зинаида рассмеялась:
   - О боже мой! Я и пальцем не трогала Жанну, поймите!
   Я швырнула в кресло небольшой  полиэтиленовый  пакет,  который  до  этого
держала в руках вместо сумочки, и погрозила Зюке пальцем:
   - Лучше не врите, себе  же  хуже  сделаете.  Редакторша  устало  покачала
головой:
   - Жанну я и пальцем не трогала.
   - Согласна, - кивнула я, -  но  напихали  в  бутылку  столько  цианистого
калия, что на Таманскую дивизию с лихвой бы хватило.
   - Нет, - бубнила Зина.
   - Да, - отрезала я. - Все очень логично. Вы  берете  деньги  с  людей  за
положительные  рецензии,  а  Жанночка  вам  не  заплатила.  Обозлившись,  вы
"приложили" ее на страницах журнала. Бедная художница страшно переживала, но
потом откуда-то узнала про "Морскую" и припугнула  вас.  Теперь  настал  ваш
черед сходить с ума. И чтобы чувствовать себя  спокойно,  вы  купили  "Айриш
Крим"... И ведь  не  побоялись,  что  кто-нибудь  еще  захочет  полакомиться
ликером! Действительно, какая ерунда - трупом больше, трупом меньше, к  тому
же у вас в "анамнезе" уже есть одно убийство,  той  несчастной,  в  замшевой
юбочке, как, кстати, ее звали?
   - Люба, - прошептала хозяйка, - Люба Воротникова,  только  она  сама  это
сделала, ей-богу, а с Жанной тоже по-другому было,  -  нетвердой  рукой  она
взяла сигарету и начала каяться.
   Зина Иванова приехала в Москву  из  Иркутска,  поступила  в  Литературный
институт на отделение критики, и начались  голодные  годы  студенчества.  Из
родителей  у   Зиночки   осталась   только   мама,   работавшая   в   газете
корреспондентом в отделе литературы и искусства. Тряхнув  связями,  маменька
смогла пристроить дщерь в столичный вуз, но посылать той достаточно  средств
для проживания в Москве не получалось. Впрочем, поступала Зина уже взрослой,
после школы она работала в газете курьером. Как все иногородние, она сначала
увидела столицу не с лучшей стороны. Плохое общежитие,  скудное  питание,  и
рядом никого, кому можно было поплакаться в жилетку.
   Но в молодости и зрелости на одни и те же проблемы  смотришь  по-разному.
Зинуля подкрашивала чернилами "залысины"  на  туфлях,  покупала  в  "Детском
мире" подростковые  белые  футболочки  и  варила  их  в  воде  с  аналиновой
краской...  Получалось  отлично,  просто   фирменные   майки...   Постоянное
недоедание сделало ее еще недавно по-детски пухлую фигурку стройной, а глаза
загадочно-огромными... У нее появились кавалеры. Но долго около  хорошенькой
девочки не задерживался никто. Зина испытывала отвращение к сексу, ее просто
тошнило при виде раздетых мужиков,  и  она  заставляла  любовников  по  часу
простаивать в душе, чтобы полностью "смыть" запах мужского тела.  Потом,  на
одной вечеринке, она случайно оказалась  в  постели  с  женщиной,  и  поняла
правду о своей половой принадлежности.
   В богемном кругу, куда были вхожи студенты  Литературного  института,  на
геев и лесбиянок смотрели без всякого порицания, и  Зиночка  легко  находила
партнерш. Ну а затем ее свели с Адой Марковной. Директор гостиницы! Это  был
явный моветон! Но Адочка щедро одаривала Зину, полностью  взяв  ее  на  свое
обеспечение. Завязался роман. Вскоре  Зиночка  поняла,  что  влюбленная  Ада
готова на все. Девушка окончательно распоясалась, стала хамить Аде, заводить
шашни на стороне.. Но, очевидно, Ада Марковна была из породы тех людей, кому
по душе, когда их унижают... Зинины художества она  принимала  с  выражением
христианского  терпения  на  лице,  позволяя  девчонке   делать   все,   что
вздумается.
   Голодные студенческие годы давным-давно прошли. Ада  Марковна,  нажав  на
все имеющиеся связи, ухитрилась прописать любовницу у себя  в  квартире  под
видом двоюродной сестры. Кто помнит шестидесятые годы, тот поймет,  как  это
было непросто.  Но  Ада  сумела  обойти  все  препоны  более  того,  она  же
пристроила Зюку на работу , малоизвестное  широкой  публике  издание,  много
тиражную газету, которую выпускал для свои членов Союз художников СССР.  Так
началась карьера Зинаиды на журналистском поприще.
   В тот роковой майский день Зинка здорово поддала. Маститый и  обласканный
властями Эдуард Хромов открыл свою  выставку  и  упоил  всех  присутствующих
вусмерть. Как всегда, на таких банкетах водка и коньяк  лились  рекой,  а  с
закуской было плохо - немного сыра, докторской колбасы и штук сто пирожных.
   Зинуля не  любила  сладкое,  а  сыр  и  колбасу  расхватали  моменталъно.
Пришлось ей пить, не закусывая, да  к  тому  же  она  не  успела  пообедать.
Наверное, поэтому коньяк, вместо того чтобы  попасть  в  желудок,  ударил  в
голову. Зина почти перестала соображать и смутно помнила дальнейшие события.
   Сначала она,  выйдя  из  выставочного  зала,  шлялась  по  улицам,  потом
отчего-то забрела  в  кино,  затем,  уже  слегка  протрезвев,  оказалась  на
Киевском вокзале. Здесь к ней и подсела веселая девчонка в замшевой  юбочке.
Слово за слово, и они  выяснили,  что  великолепно  подходят  друг  другу...
Незнакомка назвалась Любой Воротниковой, приехала она в Москву  за  счастьем
из  Харькова  и  не  имела  в  большом  городе  никого  -  ни   друзей,   ни
родственников, естественно, квартиры тоже. Так они  и  пришли  в  "Морскую",
слегка покачиваясь, потому что подобранная на вокзале  Воротникова  даже  не
успела снять комнату.
   Войдя в номер, они сначала разделись,  потом  Зина  пошла  в  душ.  Когда
журналистка вернулась, ее партнерша заливалась слезами.
   - Что случилось? - удивилась Зюка.
   В ответ  Люба  вытянула  вперед  правую  руку  с  опасной  бритвой.  Зина
перепугалась до полной потери самоконтроля. Воротникова перестала  рыдать  и
принялась хохотать.
   - Положи лезвие, - велела Зинаида.
   - Боишься? - ухмыльнулась Люба. - Не надо, тебя я не трону.
   Не успела Иванова раскрыть рот,  как  девица  быстрым,  резким  движением
полоснула себя по нежной  шее.  Кровь  взлетела  фонтаном,  экзальтированная
Зиночка почти потеряла сознание, а когда  пришла  в  себя,  на  ковре  лежал
бездыханный труп.
   В ужасе, растеряв остатки самообладания, Зинуля подскочила  к  тому,  что
еще десять минут назад было человеком, и зачем-то вырвала из безвольной руки
бритву. Потом вымыла ее в ванной.  Номер  выглядел  кошмарно.  Повсюду  были
капли, пятна и озера крови. Зиночка никогда не думала,  что  в  человеке  ее
столько.  Понимая,  что  ей  одной  никогда  не   справиться,   Зина   сняла
перемазанные туфли и босиком спустилась к Марине.
   - Очень похоже на сказку, - хмыкнула я, - Прямо тысяча и одна ночь.
   - Вот поэтому я гадине Маринке и платила, - вздохнула Зюка, - потому  что
никто бы мне не поверил. Только я не вру. Я не способна никого убить!
   - А Жанна?
   - Не трогала я ее! - выкрикнула Зюка. - Поймите, мне легче денег дать,  и
потом подумайте, ну не глупо ли самой  действовать,  когда  наемные  киллеры
чуть ли не в газете объявления помещают?
   - Некоторые дела следует обтяпывать лично,  не  впутывая  посторонних,  -
парировала я.
   - Мне Жанкина смерть была невыгодна, - хмыкнула  Зюка,  -  сейчас  только
страшнее стало, просто сон  потеряла.  Чуть  на  лестнице  лифт  зашумит,  я
цепенею: ну, думаю, за мной из милиции явились.
   - Отчего же вы впали в такое состояние?
   - Жанна та еще птичка, - злобно прошипела Зюка, - не понравились  ей  мои
правдивые статьи, обиделась на справедливую критику. Кто же виноват, что она
жуткие пейзажи малевала. Глаза бы не смотрели: на  переднем  плане  цветочки
размером с елку, посередине прудик, а на берегу березки, просто лубок, мазня
деревенского маляра. А уж как  она  обозлилась,  когда  я  ей  пару  дельных
советов дала, кстати, только из добрых чувств... Никита ко  мне  заявился  с
выговором, наглец!
   Прошло время, Зина решила, что Жанна больше  не  держит  на  нее  зла,  и
поэтому обрадовалась, когда та позвонила и пригласила ее в Дом художника  на
обед. Худой мир всегда лучше доброй ссоры. Но трапеза прошла совсем не  так,
как рассчитывала критикесса. Жанна даже не прикоснулась к заказанной еде,  а
когда Зюка поднесла ко рту ложку солянки, сказала:
   - Теперь будешь писать обо мне только хорошо, хвалить изо всех сил.
   Зина в недоумении уставилась на Малышеву:
   - Ты заболела?
   - Нет, - усмехнулась художница, - но тебе придется меня слушаться...
   - Интересно, почему? - хмыкнула Зюка.
   - Потому что в противном случае я расскажу всем о том,  что  случилось  в
гостинице "Морская", - припечатала ее Жанна.
   От неожиданности Зюка  расплескала  суп,  меньше  всего  она  ожидала  от
Малышевой подобного поведения.
   - Но... откуда? - залепетала Зина.
   - Неважно, знаю, и все, -  нагло  заявила  Жанна,  -  так  что  прямо  со
следующего номера и начинай, не мне тебя учить, что следует  писать.  Хвали,
как расхваливаешь тех, кто тебе платит.
   Резко оттолкнув стул, Жанна встала и прошипела:
   - Имей в виду, ты теперь должна заботиться о моем благополучии...
   Зина, плохо соображая, уставилась на шантажистку.
   - Не дай бог, попаду под машину, - кривлялась Жанна, видя, что Зюка почти
потеряла  сознание,  -   тогда   тебе   крышка,   милочка.   Я   -   девушка
предусмотрительная, люблю на досуге создавать не только картины, но  и  веду
дневник, где описываю все, что случилось за день. Там  и  про  тебя,  жадная
крошка, правда есть. Ну так вот. Ежели произойдет  какой  несчастный  случай
или, не ровен час, я умру, имей в виду, одной из моих подруг  даны  на  этот
счет самые четкие указания. Она  вытащит  бумаги  на  свет  и  отправится  в
милицию. И ехать тебе, душечка, назад, на историческую родину, в Сибирь,  да
не в СВ, а в "столыпине", так что сдувай с меня пылинки.
   - У меня в мыслях не было ничего подобного, - пролепетала Зина.
   - Ну и отлично, - фыркнула Жанна, - жду статейку.
   Естественно,  что  в  "Веке   искусства"   появился   гигантский   очерк,
расхваливающий пейзажи Малышевой... С тех пор  похвальба  не  стихала.  Зина
очень боялась разоблачения. И теперь, когда Малышева погибла, она трясется с
утра до ночи, ожидая появления таинственной незнакомки с дневником.
   Я посмотрела на нее.
   - Нет, я не убивала, - твердила Зюка, - ей-богу, пальцем ее  не  тронула.
Не скрою, мне хотелось,  чтобы  Жанка  попала  под  трамвай  или  погибла  в
автомобильной катастрофе, но самой лишить ее жизни!..  Ну  не  из  таких  я,
поверь. Вот деньги заплатить - пожалуйста, хочешь, тебе за молчание отсыплю.
Человек я небедный, вознаграждение  будет  достойным.  И  потом,  есть  одна
неувязка в твоих размышлениях.
   - Какая?
   - А кто убил Никиту? Уж, наверное, эти преступления связаны между  собой.
Ну Кита-то мне зачем изводить?
   - А он тоже владел твоей тайной! Зюка подняла голову и устало сказала:
   - Не надо делать из  меня  серийного  убийтцу.  Воротникова  покончила  с
собой. Она была душевнобольной.
   - Неужели? Откуда такая информация? Зинаида опять вытащила сигареты:
   - Я прихватила с собой ее сумочку, а там лежал паспорт, вот я и выяснила,
что Люба все соврала. На самом деле она москвичка. Ну, я поехала по  адресу,
штамп-то прописки в паспорте стоял. Поболтала во дворе с бабами. Знаешь, что
выяснилось?
   - Ну?
   - Она уже несколько раз пыталась покончить с собой, вены резала, таблетки
глотала, в петлю лезла, только родители ухо  востро  держали  и  каждый  раз
спасали психопатку. А потом им надоело, и они сдали ее  в  сумасшедший  дом.
Как уж она ухитрилась удрать, одному богу известно...
   Я молчала, какое-то внутреннее чувство подсказывало: Зюка не врет.
   - Почему же вы сразу не обратились в милицию?
   Зина тяжело вздохнула.
   - Тогда мне просто стало плохо, а когда я вновь начала соображать, Марина
и Ада уже устроили пожар. Адка безумно боялась за свое место, пустила нас  в
гостиницу без всякого оформления... На дворе был семидесятый год...  Выгнали
бы ее без выходного пособия и права занимать руководящие должности... Ну,  я
и пожалела ее. Кто ж знал, что так выйдет! А все Зудина, вот уж  дрянь,  так
дрянь. Она и Аду шантажировала, и та ей тоже платила. Господи, ну  когда  же
она наконец до смерти доколется.
   - Уже, - тихо сказала я.
   - Что? - подняла голову Зина.
   - Уже, - повторила я, - Марина скончалась от передозировки.
   Секунду редакторша  молча  смотрела  в  пол,  потом  аб