Яковлевич  увидит  и
сразу вспомнит, как зовут, откуда явился  да  в  каком  номере  в  последний
приезд жил. Не человек - компьютер!
   -  Ах,  как  интересно!  -  взвизгнула  я,   изображая   экзальтированную
журналистку. - Давайте расскажем о судьбе Грибоедова, тесно переплетенной  с
историей отеля!
   Петр и Ада Марковна переглянулись.
   - Как хотите, - пробасил директор, - думаю, ему будет приятно.
   - Отличный работник, - поддакнула  Ада  Марковна,  -  всегда  трезвый,  в
трудовой книжке одни благодарности. Я, как секретарь партийной  организации,
рекомендую его кандидатуру для печати!
   - Адочка, - с укоризной вздохнул Петр, - у нас давно нет парткома.
   - Ну и что? - взвилась женщина. - А я все равно рекомендую, а вот  Марину
Зудину никогда бы не посоветовала!
   - Вспомнила корова, как теленком была, - захихикал Петр. - Зудина уже сто
лет тут не работает.
   - Кто это? - поинтересовалась я.
   - Горничная, - пояснил Петр, - ловкая бабенка. Пришла году в  98-м  вновь
на работу наниматься, мне и невдомек, что за кадр. Смотрю, в трудовой книжке
стоит: с 1969 года по 1980-й работала в "Морской", ну, я ее,  как  ветерана,
чуть было назад не принял. Спасибо, Ада Марковна остановила.
   - Отвратительная особа, - фыркнула дежурная. - Были  большие  подозрения,
что она по номерам шарит. У людей пропадало кой-чего.
   - Деньги?
   - Нет, по мелочи. Кусок мыла  импортного,  шампунь  польский,  конфеты...
Ерунда, конечно, а на  коллективе  пятно.  Но  Марина  была  девушка  ушлая,
поймать так и не смогли.
   - Так представьте себе, - хлопнул ладонью по столу Петр, - примерно  года
полтора тому назад иду по Тверской, тормозит иномарка,  и  вылезает  из  нее
Зудина. Шуба, шляпа, макияж... Я ее и не признал, она меня окликнула.  То-то
я удивился! Недавно на работу в "Морскую" просилась, пришла в  костюмчике  с
вьетнамского рынка. И вдруг! Я не утерпел и поинтересовался:  "Работу  нашли
хорошую?" "3амуж вышла", - улыбнулась она.
   Директор совсем растерялся. Он  не  так  давно  держал  в  руках  паспорт
Зудиной и помнил ее год рождения -  1942-й.  Женщина  каким-то  таинственным
образом прочитала мысли несостоявшегося начальника и хмыкнула:
   - Любви все возрасты покорны. Думаете, если  на  пороге  шестидесятилетия
стою, так уже все? Пора в тираж?
   - Что вы, что вы! - стал оправдываться Петр. - Ни о чем таком я не думал,
поздравляю со счастливым браком.
   Но тут  из  глубины  машины  высунулась  молоденькая,  очень  хорошенькая
девушка и недовольно прочирикала:
   - Котеночек, так мы едем в "Розовую цаплю"?
   - Иду-иду, - отозвалась Марина и нырнула в автомобиль.
   - Представляете теперь, как я изумился? - спросил директор.
   - Что же страшного? Ну  вышла  без  двух  минут  шестидесятилетняя  тетка
замуж, подумаешь!  Может,  мужу  все  восемьдесят,  и  она  ему  молоденькой
кажется. И потом, это еще не тот возраст, когда...
   Петр глянул на меня с жалостью.
   - "Розовая цапля" совершенно особое кафе, Даже клуб при отеле "Катерина".
Содержит оба заведения Анастасия Глинская.  Главная  особенность  этих  мест
состоит в том, что туда пускают лишь тех, кто предпочитает однополую любовь.
   - Геев?
   - Нет, мужчин Глинская на дух не переносит,  только  лесбиянок.  Ну  как,
скажите, Марина могла выйти замуж и направляться в "Розовую цаплю"?
   Да, интересно, конечно, только чужие постельные игры меня не  привлекают.
Я искренне считаю, что человек вправе распоряжаться своим собственным  телом
абсолютно свободно. Нравится кому-то жить с женщиной, а кому-то с мужчиной -
да на здоровье, если это происходит по обоюдному желанию, так  почему  бы  и
нет? Две взрослые особи, если им уже исполнилось по восемнадцать лет, вправе
делать что угодно. Кстати, к нам в консерваторию, славящуюся тем, что  среди
преподавателей и студентов было много приверженцев однополой  любви,  иногда
приходили люди в одинаковых серых костюмах. Сначала они исчезали за дверью с
табличкой "Партком", а потом туда же по одному приглашались студенты, но  не
все, лишь избранные. Один раз и мне довелось отвечать там на вопросы.
   Мужчина, назвавшийся  Иваном  Ивановичем,  сначала  интересовался  чистой
ерундой. Как я учусь, хорошо ли кормят в буфете, сложно ли играть на арфе...
Потом невзначай проронил:
   - Замуж не собираетесь?
   - Пока нет, да и не за кого, - улыбнулась я.
   - Да? - удивился Иван Иванович. - А Костя Мысков? Чем не кавалер?
   По тому, какими напряженными стали глаза мужика, я поняла, что  он  задал
главный вопрос, тот, ради которого явился  в  консерваторию.  Костя  Мысков,
чуравшийся  девушек  и  почти  открыто   живший   с   преподавателем   Львом
Соломоновым, был приятным парнем, настоящей подружкой. Он всегда  был  готов
дать консультацию о губной помаде и краске для  волос.  А  купив  в  туалете
возле магазина "Ванда" супердефицитный перламутровый лак для ногтей, никогда
не жадничал и давал нам покрасить ногти. Кроме того, он великолепно играл на
скрипке и  всегда  разрешал  попользоваться  своими  конспектами  по  теории
музыки.   В   Уголовном   же   кодексе   СССР    существовала    статья    о
гомосексуалистах...
   Быстренько сложив в уме всю информацию, я потупила глаза и прошептала:
   - Уже насплетничали...
   - Что? - оживился Иван Иванович. - Что должны были насплетничать?
   - Право неудобно, - кривлялась я, - уж и не знаю,  как  сказать,  да  еще
мужчине...
   - Ну-ну, не тушуйтесь, - ободрил меня Иван Иванович,  -  мне  можно,  как
отцу, выкладывайте.
   - Я живу с Костей в гражданском браке, - не моргнув глазом, соврала я,  -
расписаться  мы  не  можем,  он  из  провинции,   а   мои   родители   хотят
зятя-москвича...
   Иван Иванович дернулся.
   - Вы уверены?
   - В чем? - хлопала я глазами. - В Костиной любви? Думаю, да, он без  меня
жить не может, даже на лекциях за руку держит...
   Иван Иванович крякнул и велел:
   - Идите, Романова, свободны. Дней  через  десять  Костя  отловил  меня  в
буфете и сунул белую картонную коробочку.
   - Что это? - изумилась я.
   - Духи "Быть может", - улыбнулся он, - жуткий дефицит,  у  тебя  у  одной
будут, я за ними полдня в ГУМе простоял.
   - Спасибо, - пробормотала я, ощущая крайнюю неловкость,
   - Это я должен тебя благодарить, - хихикнул Костя, - только, знаешь,  как
смешно вышло. Ленка Полозкова и  Наташка  Шейнина  тоже  сказали  этому,  из
"Детского мира", что со мной спят, и теперь, боюсь, мне за аморалку вломят.
   Мы расхохотались  и  остались  на  всю  жизнь  добрыми  друзьями,  а  Лев
Соломонов, стоило мне только возникнуть на пороге аудитории, где он принимал
экзамены, моментально хватал мою зачетку и вписывал туда  жирное  "отлично".
Так что неизвестная Зудина совершенно меня не волновала, намного  интересней
будет поболтать с этим ветераном, господином Грибоедовым.
   Олег Яковлевич горел на работе. Когда я под бдительным оком Ады  Марковны
вошла в комнатку с табличкой "Кладовая", он  горестно  рассматривал  у  окна
пододеяльник.
   - Ну что за люди!  -  в  сердцах  воскликнул  мужик  и  продемонстрировал
довольно большую, круглую  дырку.  -  Белье  совсем  новое!  И,  пожалуйста,
прожгли! Паразиты!
   Ада Марковна представила меня, и Олег Яковлевич помягчел.
   - Иди, Адочка, - велел он даме, - ступай на пост, а  то,  не  ровен  час,
понадобишься кому.
   Ада  Марковна  поджала  густо  намазанные  губы   и,   сохраняя   царское
достоинство, вышла из кладовой. Грибоедов ухмыльнулся:
   - Любопытная, жуть! Все ей надо знать, все услышать, просто тайный агент,
а не баба. Ну и о чем балакать будем?
   Я спросила его об истории гостиницы,  и  Олег  Яковлевич  довольно  долго
зудел о количестве номеров, туалетов и постояльцев.
   - Может, что-нибудь интересное припомните? -  поинтересовалась  я  спустя
минут пятнадцать.
   Олег Яковлевич развел руками:
   - Ну ничего особенного и не было. Напьются командированные,  подерутся...
окна пару раз били ...Еще  иногда  баба  в  мужской  номер  забредет,  вроде
случайно...  Вообще,  мы  по  прежним  временам   обязаны   были   о   таких
происшествиях начальству докладывать, да Адка к людям никогда не вязалась  и
судьбы никому не портила. Подумаешь, потрахались втихаря,  эка  беда.  Ну  а
сейчас так и вообще всем все равно...
   - При чем тут Ада Марковна?
   - Так она директорствовала сколько лет, а потом на пенсию  ушла  и  сидит
дежурной, семьи нет, времени полно, живет неподалеку...
   - Неужели за все годы ничегошеньки не произошло?
   - Нет, - пожал плечами Грибоедов, - тихо тут, как в могиле!
   - А говорят, пожар приключился... Олег Яковлевич вздохнул.
   - Было дело в  семидесятом  году.  Ада  Марковна  перепугалась  тогда  до
полусмерти. Оно и понятно, совсем  чуть  проработала  начальницей,  и  такой
форс-мажор!
   - Из-за чего же он приключился? Грибоедов засмеялся:
   - Обычное дело, из-за постояльцев, одни неприятности от  них.  На  первом
этаже объявление огромное  висит...  "Товарищи,  не  пользуйтесь  в  номерах
электроприборами и не курите". Ладно сейчас - электрочайнички  у  людей,  мы
глаза закрываем. А  раньше  -  кипятильник  простой.  Сколько  раз,  бывало,
горничная прибегала, Маринка Зудина.  Иди,  Олег,  глянь,  съехал  гость  из
номера, а стол прожег!
   Значит, поставил в стакане воду кипятить и забыл, мыться пошел либо спать
лег, и готово - нет полированной столешницы. А Маринка дрянь!
   - Почему?
   - А то она раньше не видела, что мебель попорчена! Небось  постоялец  дал
пятерку, она и "ослепла", а потом, как домой уехал, наша Зудина и причитает.
Правда, тогда, в семидесятом, номер капитально выгорел, двадцать шестой,  на
втором этаже. Занавески, ковер, кровать, постельное белье... Хорошо еще, что
Ада не растерялась и пожарных сразу  вызвала,  быстро  потушили,  никуда  не
перекинулось. Только была одна странность...
   - Какая? - насторожилась я.
   - Пустой он в тот день был, а ночью вспыхнул,  он  вообще  у  нас  особый
номер.
   - Почему?
   - Ну, по прежним годам-то в гостинице никогда мест не  было,  а  двадцать
шестой считался бронью. Для особых случаев держали, вдруг из начальства  кто
прикатит. Правда...
   Олег Яковлевич замолчал и потер лысину.
   - Ну? - поторопила я его. Грибоедов вздохнул:
   - Сейчас ведь и брони нет, и  начальства  из  провинции,  да  и  Адка  не
директор!
   - Не понимаю...
   - Оклад у меня в семидесятом  году  ровно  восемьдесят  рублей  капал,  -
усмехнулся Грибоедов, - а зимние ботинки сто двадцать стоили, помните?
   - Я родилась в шестьдесят втором...
   - Действительно, - улыбнулся Олег Яковлевич, - уж простите  старика.  Ада
больше всех получала, целых сто пятьдесят целковых, только все равно на  них
особо не разбежишься, а всего хочется! Дело  молодое  -  ну,  платье  новое,
чулки, опять же туфли... Да и Маринка Зудина! Ей вообще в семидесятом только
двадцать восемь стукнуло, самый возраст, чтобы  мужа  искать,  а  на  девку,
обносках кто же поглядит...
   Я терпеливо ждала, пока он доберется до сути. Впрочем, ничего  особенного
Грибоедов не рассказал. На официальном языке  то,  что  проделывал  персонал
гостиницы, называется "злоупотребление служебным положением".
   Двадцать  шестой  номер,  поджидавший  командированное  начальство  и  по
большей части стоявший пустым, сотрудники попросту сдавали людям, не имевшим
никакого отношения к рыбному хозяйству. Естественно, за  хорошую  плату,  и,
конечно, не пускали никого с улицы. Только по рекомендации  от  знакомых.  У
них даже сложилась определенная клиентура.
   Был еще один источник дохода. Ну куда могли  пойти  в  советские  времена
любовники? В гостиницу без штампа в паспорте их бы не пустили.... Заниматься
сексом на квартире у него или у нее? А если там дети, свекровь или  теща?  И
вообще, может не вовремя прийти супруг... Ехать  на  природу?  Хорошо,  если
погода позволяет... Но в декабре  на  снегу  под  елкой  холодно,  а  машину
советский  человек,  в  отличие  от  американца,  никогда  не   связывал   с
постельными утехами...
   Вот  Ада  Марковна  и  пускала  в  двадцать  шестой   номер   бесприютных
прелюбодеев.  Довольны  были  все,  обслуживающему  персоналу  -  Зудиной  и
Грибоедову - капали денежки, но основную пенку снимала сама Ада, правда, она
и рисковала больше всех.
   Но в памятный день 18 мая 1970 года двадцать шестой номер стоял пустой, и
теперь Олег Яковлевич запоздало удивлялся:
   - И с чего  бы  ему  гореть?  Пожарные,  правда  бумагу  прислали,  будто
проводку замкнуло...
   - Можно взглянуть на номер? Олег Яковлевич опять потер лысину.
   - Можете, там сейчас нет никого, только зачем?
   - Просто интересно, какие условия...
   Завхоз взял ключи, провел меня в самый конец коридора и открыл дверь.
   Небольшая комната, метров пятнадцать, может, чуть больше. Две кровати под
темно-красными стегаными покрывалами, между ними тумбочка, в изголовье висят
бра. Встроенный шкаф, пара кресел и небольшой столик, на котором возвышаются
графин и пустая ваза.
   - А там что? - поинтересовалась я, указывая на небольшую дверцу.
   Олег Яковлевич толкнул ее - туалет и душ.
   - Надо же, - удивилась я, - а Петр, ваш директор, говорил, вроде  комнаты
тут на троих-четверых и удобства в конце коридора.
   - Правильно, - ответил завхоз, - только двадцать шестой  -  дело  особое,
люкс, для начальства делали. Впрочем, он и сейчас дороже стоит.
   - Даже балкон есть!
   - Нет, - улыбнулся Олег Яковлевич, - это пожарный выход.
   Я подошла к двери  и  выглянула  на  улицу.  Прямо  от  двери  начиналась
железная лестница, ведущая на землю. , - Страшно как по ней выходить!
   - Так раньше строили, кстати, очень  разумно,  иногда  люди  погибали  от
пожара потому, что огонь сжирает лестничный пролет.
   - У вас тогда никто не погиб?
   - Слава богу, нет, говорю же - номер пустой стоял.
   - Вот небось перепугались!
   - Меня  не  было,  после  полуночи  полыхнуло.  Маринка  ночной  дежурной
подрабатывала,  вот  она,  конечно,  чуть  с  испугу  не  померла,   правда,
догадалась Аду вызвать, а та уж пожарным позвонила!
   Уходя  из  гостиницы,  я  притормозила  у  стойки.  Ада  Марковна  делано
улыбнулась.
   - Когда материал выйдет, уж пришлите журнальчик!
   - Всенепременно, только вот я не могу в одной неувязочке разобраться.
   - Да?
   - Помнится, вы в кабинете у Петра сказали, будто пожар полыхал в двадцать
седьмом номере, и вы в тот год еще здесь не работали?
   - Правильно, именно так.
   - Олег Яковлевич утверждает, будто инцидент произошел в двадцать  шестом,
а вы уже были директором...
   Ада Марковна вздернула вверх слишком черные брови:
   - Он путает!
   - Вы же сами рассказывали о его феноменальной памяти!
   - Значит, она  его  подвела.  Полыхнуло  тут  в  шестьдесят  восьмом  или
девятом, а меня поставили начальствовать в семидесятом, номер точно помню  -
двадцать седьмой, еще пришлось туда занавески покупать. Да и ничего не  было
особенного, зря вы так за эту историю уцепились!  В  двадцать  седьмом  жили
тогда трое мужчин из Владивостока, выпили крепко,  закурили,  обычное  дело,
ничего странного, потом ремонт сделали быстренько. А Олег  Яковлевич  путает
по простой причине. Когда двадцать седьмой в  порядок  приводили,  решили  и
двадцать шестой подновить, люкс,  вот  он  и  перепутал.  Там  тоже  потолки
белили, обои переклеивали, а заодно и мебель  поменяли.  В  двадцать  шестом
никого тогда не было...
   Я вышла на улицу и побрела через парк к метро. Интересно, почему это  Ада
Марковна столь упорно отрицает факт своего присутствия на пожаре? И  что  за
чепуха с номерами?  Ну  какая  разница,  что  горело?  Двадцать  шестой  или
двадцать седьмой. Еще можно было бы ее понять, показывай календарь семьдесят
второй  год.  Но  сейчас?   Ох,   сдается,   неспроста   нервничает   бывшая
директриса... Надо поподробней разузнать о пожаре, только где?

Глава 21

   Ответ на вопрос пришел  тогда,  когда  я  около  шести  вечера,  догладив
последнюю Кирюшкину рубашку, сладко потянулась и отставила утюг  в  сторону.
Марина Зудина, горничная, столь удачно выскочившая замуж, - вот кто небось в
курсе всего. Но где узнать ее координаты? В "Мосгорсправке"? Но  отчества-то
я не знаю, а имя и фамилия у бабы самые обычные...  Впрочем!  Подпрыгнув  от
радости, я полетела в кабинет, вытащила справочник "Вся Москва" и  принялась
искать кафе "Розовая цапля". Но ничего похожего на  злачное  место  с  таким
названием не было. "Розовый фламинго" был и "Веселая  цапля"  тоже,  но  это
явно не то. Что ж, попробуем по-другому.
   Я раскрыла раздел "Гостиницы" и попыталась найти  "Катерину"  -  и  вновь
вытащила  пустую  фишку.  Оказывается,   в   последнее   время   в   столице
пооткрывалась куча отелей, наверное,  маленьких  и  уютных.  Многие  из  них
носили собственные имена - "Лиза", "Макс"  и  даже  "Вирджиния",  но  ничего
похожего на Катерину не было - ни Кэт, ни Екатерины...  Дело  грозило  стать
неразрешимым. Однако существовала одна маленькая зацепка.
   У Катюши есть знакомая - Алена Решетилова, не скрывающая  своей  любви  к
женщинам. Поколебавшись несколько минут, я набрала ее номер.
   - Алло, - радостно ответило сочное меццо.
   - Здравствуй, Ленусик, Лампа беспокоит.
   - Привет, моя крошка! - обрадовалась Решетилова и тут же посерьезнела.  -
Надеюсь, причина звонка не жуткая зубная боль!
   Алена работает стоматологом, специалист она очень хороший. Но сегодня мне
надо потолковать с ней не о клыках и деснах.
   - Слышь, Ленусь, - напрямую начала я, - знаешь, где такое место находится
- "Розовая цапля"?
   - А что, - осторожно поинтересовалась Решетилова, - тебе зачем?
   - Мне-то ни к чему, - вздохнула я, - только к нам  знакомая  приехала  из
Петербурга, вот ей охота там побывать.
   - Туда так просто не попасть, - пояснила Ленка, - клуб закрытый, лишь для
своих.
   - Совсем-совсем невозможно? Решетилова помолчала и уточнила:
   - Только по рекомендации.
   - А кто ее может дать? Ленка аккуратно уточнила:
   - Тебе это очень надо?
   - Не мне, а...
   - Ну я-то не знаю твоих гостей... Тебе это надо?
   - Безумно! - вполне искренне выпалила я.
   - Ладно, сейчас, - ответила Ленка и бросила трубку.
   Минут через пятнадцать она перезвонила.
   - Пиши. Артемовский проезд, дом четыре. Там на  двери  ничего  нет  -  ни
вывески, ни таблички,  выглядит  как  самый  обычный  жилой  дом,  только  с
запертым подъездом. Позвонишь в звонок и скажешь, что я рекомендовала. Лучше
приехать часам к восьми, днем там никого нет, а вечером шикарная  программа,
концерт... И еще...
   - Что?
   Ленка помолчала и продолжила:
   - Если твоя знакомая хочет найти подругу, то пусть едет в "Розовую цаплю"
одна, а ежели желает просто развлечься, то ступайте вместе, чтобы не пристал
кто! Такие бабы иногда встречаются - мрак! Кстати, я пропуск на твою фамилию
заказала, ежели твоя знакомая одна потопает, пусть охране скажет, будто  она
Романова.
   Повесив трубку, я глянула на часы - семь. Если я потороплюсь, то успею, и
момент очень удачный. Лиза, Ирина и хромой  Кирюшка  отправились  сегодня  в
Лужники на какое-то шоу. Вчера вечером они долго и подробно обсуждали детали
предстоящего удовольствия и, слегка поругавшись, договорились в пять уйти из
дома.
   - Вернемся поздно, - предупредила меня Лиза, - там  программа  рассчитана
на три часа, а начало в семь.
   - Может, приехать за вами к метро "Спортивная"? - робко предложила я.
   - Ни в коем случае! - подскочила Ириша. - С  нами  еще  ребята  из  моего
класса  пойдут,  засмеют  потом.  Лучше  запиши  номер   моего   мобильника,
позвонишь, если опять дергаться начнешь.
   - И моего, - сказала довольная Лиза.
   - Тогда уж и мой, - гордо добавил Кирюшка. Я удивилась:
   - У вас телефоны?
   - Иришка  сегодня  купила,  -  затарахтела  Лиза,  -  страшно  удобно,  с
карточкой "Би-плюс", никакой помесячной платы, в  окошке  сразу  выскакивает
сумма за