а Зюка, - жду, жду... Потом она положила  трубку  и
пропела:
   - Ну и зачем я вам нужна?
   - Просто хотелось узнать кое-что о Жанне, о последних минутах сестры...
   - Я очень любила Жанночку, - с чувством  выпалила  собеседница.  -  С  ее
смертью я лишилась одной из лучших подруг!
   Я подавила улыбку.
   - Мне говорили, что Жанна очень обиделась на вас за разгромные рецензии в
журнале...
   - Вы, душечка, кто по профессии? - прищурилась Зюка.
   Ей-богу, если она не наденет очки, весь эффект от косметических  операций
пойдет прахом!
   - Музыку преподаю, в школе!
   - Ах так, - протянула Зюка и снисходительно пояснила:
   - Творческому человеку нельзя льстить,  художника  нужно  стегать  бичом,
только тогда он создаст настоящие произведения. Тот, кто без  конца  хвалит,
оказывает живописцу медвежью услугу, тормозит творческий  рост.  Такова  моя
позиция, и Жанночка ее в конце концов приняла. Последние годы мы были  очень
близки, очень!
   - Тогда, может, вы знаете, где ее дневник?
   - Что?
   - Жанна вела записи, каждый прожитый день описывала...
   Зюка заметно напряглась.
   - Первый раз слышу... Вы ничего не путаете?
   - Нет, она скрупулезно записывала события. А вы говорите, что были  очень
близки...
   - Ну, - принялась  выкручиваться  Зюка,  -  все-таки  у  человека  должно
оставаться что-то свое, глубоко личное...
   - Значит, про дневник вам ничего не известно?
   Зюка начала быстро рыться в ящике стола.
   - Душенька, с огромным удовольствием поболтала  бы  с  вами  еще,  но,  к
сожалению, опаздываю на встречу. Сделаем так, я позвоню вам, когда  выдастся
минутка, обязательно на этой неделе, давайте телефон.
   - Я не москвичка, из Иркутска.
   - Где вы остановились? Не задумываясь, я ляпнула:
   - Гостиница "Морская".
   Зюка даже не переменилась в лице.
   - Где же такая?
   "Сама не знаю", - чуть не ответила я, но нашлась:
   - Провинциалу трудно в Москве ориентироваться, не могу запомнить названия
улиц, хоть режьте. Сажусь в такси и прошу: "Отвезите в "Морскую".
   - Правильно, - одобрила собеседница, - я  так  в  Париже  поступаю.  А  в
номере должен быть телефон.
   - Наверное.
   - Звоните, милочка, - прощебетала редакторша и, с ласковой улыбкой  подав
визитную карточку, буквально  вытолкала  меня  в  приемную.  -  Извините,  я
тороплюсь!
   Никогда я еще так бездарно не  проводила  беседу.  Ничего,  кроме  старых
сплетен, не узнала.
   В предбаннике перед Зюкиным кабинетом никого не  было.  Девственно-чистый
письменный стол, даже без телефонного аппарата, всем своим видом сообщал - у
секретарши выходной или она на бюллетене. По левой стене, у входа в кабинет,
располагались шкафы. Недолго думая,  я  открыла  дверцы  и  нырнула  внутрь.
Говорливая Зюка торопится на встречу, значит, сейчас уедет, а я прошмыгну  в
кабинет и пороюсь в письменном столе, вдруг чего интересное найду.
   В шкафу висело два  пальто,  похоже,  мужские.  От  одного  сильно  пахло
туалетной водой "Шевиньон". Стараясь не закашляться, я пыталась вслушаться в
звуки, доносившиеся из кабинета.
   Зюка, цокая каблуками, нервно ходила по комнате туда-сюда. Потом раздался
ее голос:
   - Наконец-то! Почему  трубку  не  снимаешь!  Очевидно,  собеседник  начал
оправдываться, потому что редакторша сердито оборвала его:
   - Ладно, потом врать будешь. Лучше слушай!  Дело  дрянь.  Ко  мне  сейчас
приходила баба, та самая,  которую  Анька  наняла  в  агентстве  следить  за
Борькой. Наглая, жуть! Решила, что я ее не  узнаю,  и  прикинулась  Жанкиной
двоюродной сестрой. Начала расспрашивать, то да се...  Ну  я  ей  ничего  не
сказала, кроме того, что все и  без  того  знают.  Уболтала  дуру  вусмерть,
велела ей звонить и вытолкала.
   Воцарилось молчание, потом Зюка сердито сказала:
   - Ты не дослушал.  Во-первых,  она  ищет  дневник,  который  вела  Жанна,
во-вторых, сказала, что не москвичка и живет в гостинице "Морская".
   Вновь повисла тишина, затем редакторша гневно воскликнула:
   - Ты идиот! Ну зачем, ей говорить про "Морскую"!  Да  я  чуть  чувств  не
лишилась, еле-еле лицо удержала. Господи, неужели  и  впрямь  все  известно?
Нет, я не переживу, умру, повешусь...
   И опять наступила тишина. Наконец Зюка вздохнула:
   - Хорошо, сейчас приеду. Последние слова  она  произносила,  уже  стоя  в
приемной. Я вжалась в заднюю стенку шкафа, стараясь не шелохнуться. Зацокали
каблуки, потом раздалось шуршание  пакета  и  тоненький  скрип.  Выждав  для
надежности еще минут пять, я вывалилась из убежища.
   Предбанник был пуст, только в воздухе  витал  запах  дорогих  французских
духов. Я подергала дверь кабинета  -  закрыто.  Что  ж,  придется  убираться
восвояси. Но не тут-то было! Бдительная Зюка, покидая помещение,  заперла  и
приемную. Несколько минут я осторожно вертела ручку и ничего не добилась. Ну
и что делать? Ночевать в редакции? А если вдруг кто-то войдет, как я объясню
свое присутствие?
   В ту же секунду чья-то рука повернула ключ в замке. Плохо соображая,  что
делаю, я вновь нырнула в шкаф и затаилась между мужскими пальто. В нос опять
ударил резкий запах парфюмерии. Не успела я испугаться,  что  чихну,  как  в
глаза ударил свет. В открывшемся проеме возник мужчина лет сорока,  лысый  и
крайне благообразный. Увидав меня, он невольно ахнул и задал вопрос:
   - Вы кто?
   Более идиотского вопроса нельзя было и придумать. Я ласково улыбнулась  и
сообщила:
   - Моль.
   - Кто? - начал заикаться дуралей. Очевидно, с ним  никто  не  шутит  даже
первого апреля.
   - Моль, такое животное, которое ест шерстяные вещи...
   - Моль - насекомое, - зачем-то уточнил мужик.
   - Да? Простите, я плохо разбираюсь в биологии, - сообщила я,  вылезая  из
шкафа.
   Вошедший продолжал стоять с раскрытым ртом.
   - Вот, - чирикала я, отряхиваясь, - пролетала мимо и не удержалась, вижу,
в шкафу пальто. От одного, правда, жутко одеколоном несет, не по  вкусу  мне
оно! Зато другое! Просто наслажденье!
   Быстрым шагом я добралась до двери и обернулась. Ну вы не поверите.  Этот
идиот смотрел мне вслед, по-прежнему не закрывая рот.
   - Миленький, - с любовью и  жалостью  в  голосе  произнесла  я,  -  лучше
поскорей забудь эту встречу, сделай милость.
   - Почему? - проблеял он.
   - Ну подумай сам, моль умеет разговаривать?
   - Нет.
   - Вот видишь, значит, я...
   - Что?
   - Твой глюк, - радостно закончила я, - представляешь, куда  тебя  коллеги
отправят, если растрезвонишь, что с молью  болтал.  Прими  дружеский  совет:
выпей валерьянки и помалкивай, я больше к тебе не прилечу, честное слово! Ну
разве только с похмелья!
   На улице я вскочила в отъезжавший автобус. Дурное настроение улетучились,
словно шляпа в ветреный день. Ну Зюка,  погоди!  Редко  когда  я  испытывала
такие  злобные  чувства,  как  сейчас.  Значит,  любительница  косметических
операций решила, что обманула меня. Не тут-то было! Теперь я просто  обязана
узнать, что произошло в гостинице "Морская", жаль только не  знаю,  в  каком
году!
   Дома я первым делом кинулась к справочнику "Вся Москва".  Отель  с  таким
названием располагался в переулках недалеко от Северного порта.  Я  радостно
потирала руки. Так, теперь придумаем, под видом кого  явиться  к  директору.
Сотрудница уголовного розыска? Нет, не  пойдет,  с  чего  бы  вдруг  милиции
интересоваться отелем.  Санитарный  врач?  Небось  они  его  отлично  знают.
Пожарная инспекция? Тоже скорей всего один и тот же ходит. Поставщик вина  в
ресторан? Глупее и не придумать! Постоялица? Это уже лучше, только  придется
жить у  них  какое-то  время,  а  мне  не  с  руки  оставлять  детей  одних!
Журналистка! Вот это прямо в десятку!
   - Ирина, поди сюда!
   - Чего? - влетев, спросила она.
   - Сейчас позвонишь  по  этому  номеру,  скажешь,  что  являешься  главным
редактором журнала "Отдых".
   - Что-то я не видела такого  издания,  -  задумчиво  протянула  Ирина.  -
Интересное небось!
   - Да нет такого вообще!
   - А ты сказала, что есть!
   - Я?
   - Ну ведь не я!
   - Слушай, Ирина, - обозлилась  я,  -  внимательно.  Журнала  нет,  но  ты
наберешь номер и соврешь,  будто  работаешь  главным  редактором,  попросишь
директора и скажешь; "3дравствуйте, мы хотим прислать к вам корреспондента".
   - А-а-а, - протянула Ира, - давай!
   С первой частью задания она справилась  легко.  Ее  тут  же  соединили  с
начальством. Голос у  мужика  оказался  громовой,  и  я,  усевшись  рядом  с
Ирочкой, слышала, как директор забасил:
   - Отлично, отлично, прессу мы уважаем, прекрасно, когда он приедет? Ириша
глянула на меня.
   - Завтра, - шепнула я.
   - Завтра, - как попутай повторила Иришка.
   - Чудесно, - обрадовался начальник. - Звать-то как?
   - Ирина!
   Я толкнула ее ногой.
   - Ты чего пинаешься? - возмутилась девушка прямо в трубку.
   - Не понял, - отреагировал директор, - вы мне?
   Я выхватила у глупой девицы телефон, показала ей кулак и защебетала:
   -  Я  подъеду,  если  разрешите,  часикам  к  одиннадцати,   кстати,   не
представилась, корреспондент отдела быта  и  городского  хозяйства  Евлампия
Романова.
   Вечер я тихо  провела  у  телевизора.  Не  веря  в  собственное  счастье,
посмотрела сериал про ментов, потом новости, и никто, ни одна живая душа  не
ворвалась в комнату с диким воплем: "Лампа!!!"
   В конце концов, около одиннадцати я выскочила на кухню и, обнаружив  Иру,
Лизу и Кирюшу, мирно играющих в "Монополию", поинтересовалась:
   - Вы заболели?
   - Почему? - в один голос удивились дети.
   - Ну, сидите тихо, не пристаете  ко  мне...  Кирюша  передвинул  фишки  и
пробормотал:
   - Знаешь, Лампуша, чтобы с  тобой  вместе  жить,  нужно  обладать  адским
терпением.
   - Все тебе плохо, - поддакнула Ириша, - решили дать  телик  посмотреть  -
ворчишь, входим в гостиную - опять недовольна!
   -  Интересное  дело!  -  возмутилась  я.  -  Где  вы  еще  найдете  такую
неконфликтную мать! Все вам разрешаю, ни за что не ругаю...
   Кирюшка хмыкнул, а Лизавета, отложив картонные деньги, ответила:
   - Взгляни на ситуацию с другой стороны.
   - А именно?
   - Ну где ты видела еще таких замечательных детей! Припомни,  когда  ты  в
школу к нам приходила?
   - Зачем?
   - Затем, что очень многих  родителей  к  директору  вызывают,  -  выпалил
Кирка, - а мы - ангелы! Знаешь, как рука болит, а я терплю, не ною...
   - И потом, мы же не делаем тебе замечаний, - вздохнула Лиза.
   - Вы мне? Да за что!
   - Неделю подряд мы едим макароны  и  котлеты  "Богатырские",  -  вздохнул
Кирюшка, - разве это диета для несчастного больного ребенка?
   - Здоровым тоже не нравится, - уточнила Ирина, - мать должна готовить,  а
не травить дочек полуфабрикатами.
   Я собралась было выпалить, что она-то не является ни с какого  бока  моей
родственницей, но вовремя прикусила язык. А ведь Ириша  права.  Пока  Аня  в
тюрьме, я ответственна за ее ребенка, Ириша с  виду  такая  огромная,  а  на
самом деле всего на  три  года  старше  Лизаветы...  И  дети  упрекают  меня
правильно. Прибегаю вечером, шмякаю котлеты на сковороду, и все  -  кушайте,
дорогие и любимые. Просто безобразие!
   - Извините, - пробормотала я, - прямо не знаю, как так вышло...
   - Ничего, - отмахнулась Лиза, - мы  же  хорошие,  это  другие  бы  вопить
начали...
   - А нам все равно, котлеты так котлеты, - дополнил Кирюшка.
   - Еще у дома ларек "Крошка-картошка" поставили, - сообщила  Ириша.  -  Ты
пока телик глядела, мы с Лизкой сгоняли и принесли себе и Кирке  картошку  с
тремя наполнителями.
   - Грибы, салат и брынза, вкусно, - причмокнул Кирюшка, - вмиг смолотили.
   - А котлеты?
   - Собакам отдали, - вздохнула Ириша, - просто поперек горла "Богатырские"
встали.
   - Редкая гадость, - ухмыльнулась Лиза.
   - Их даже Ада жрать не стала, - пояснил Кирюшка.
   Я глянула в красные мисочки и обнаружила в них нечто темно-коричневое, по
виду сильно смахивающее на кусок глинозема.
   Да уж, если Ада не стала есть котлетки, следовательно,  они  на  редкость
противные.  Наши  мопсихи  очень  прожорливы.  Еду   они   мотут   поглощать
безостановочно и в любых количествах. Каша, творог, овощи, рыба, мясо, суп и
вермишель - все исчезает в их маленьких, похожих на чемоданы пастях. Правда,
Мулечка не употребляет трех вещей -  дука,  чеснока  и  лимонов.  Ада  менее
разборчива, ей не нравится лишь один лимон. Головку чеснока  она  срубает  с
радостным урчанием и потом носится по дому, распространяя миазмы. Вообще,  в
кинологической  литературе  указывают,  что  собаки   не   выносят   аромата
цитрусовых.  Все  спреи  под  названием  "Анти-дог",  призванные   отпугнуть
домашних  животных  от  вашего  любимого  дивана,  созданы  на  базе  запаха
мандарина или апельсина. Наши же псы, если зазеваться, слопают эти фрукты  с
кожурой, не брезгуют и грейпфрутом, а вот лимон заставляет их чихать.
   - Адуся, - засюсюкала я, - Адочка, лапочка, съешь котлетку...
   Но мопсиха брезгливо  понюхала  угощение  и,  пару  раз  вильнув  жирным,
свернутым в бублик хвостом, отвернулась. Весь ее вид  говорил:  "Уж  извини,
хозяйка, но даже ради тебя не могу".
   - Вот видишь, - радостно сказала Ириша, - а бедные дети целую неделю ели,
только сегодня сломались.
   - Мы у тебя менее капризные, чем собаки, - вздохнула Лиза.
   - Вы золотые, потрясающие дети, лучшие на свете!
   - Да, - без ложной скромности согласились хором все трое, - ты права, это
именно так.

Глава 20

   Гостиница  "Морская"  выглядела  непрезентабельно.  Внешне   она   сильно
смахивала  на  муниципальный  детский  сад.  Я  сначала  подумала,   что   в
двухэтажном здании из светлых блоков  помещается  дошкольное  учреждение,  и
пробежала по переулку вперед. Пришлось возвращаться, и  только  тогда  глаза
наткнулись на небольшую вывеску, вернее, табличку у входа.
   Внутреннее убранство гостиницы заставляло думать, что, распахнув дверь  и
войдя в холл, вы случайно провалились  в  дыру  во  времени  и  оказались  в
провинциальном Доме колхозника середины семидесятых годов.
   Не слишком просторный холл был заставлен креслами с гобеленовой  обивкой,
на низких  журнальных  столиках  лежали  потрепанные  журналы,  а  на  окнах
красовались темно-красные бархатные портьеры с каймой из  круглых  бомбошек.
Точь-в-точь такие висели у меня в школе и, когда нас загоняли в актовый зал,
чтобы дети послушали выступление  чтеца  или  лектора,  я  всегда  старалась
устроиться у подоконника и начинала потрошить бомбошки, умирая от скуки. Вот
уж не думала, что подобные портьеры где-то еще живы.
   Словно из прежних времен выпала и дежурная. Большая, даже  монументальная
тетка с волосами цвета сливочного масла. Губы дамы  пламенели,  а  на  веках
синел толстый слой теней. Я давно  не  встречала  таких  экземпляров.  Да  и
произнесла тетка совершенно невероятную для третьего тысячелетия фразу :
   - Вам кого, гражданочка? У нас ведомственная гостиница.
   - Где я могу найти директора?
   - По какому вопросу? - не сдавала позиции дежурная.
   - Скажите, корреспондент пришла, из журнала "Отдых".
   - Идите, душенька, прямо, комната двадцать два, -  сразу  стала  ласковой
только что суровая и неприступная тетка.
   Я потопала по длинному коридору, застеленному красной ковровой дорожкой.
   Не  успела  я  приоткрыть  дверь,   как   хозяин   гостиницы,   очевидно,
предупрежденный звонком дежурной, радостно поднялся мне навстречу.
   -  Очень,  просто  очень  приятно.  Честно  говоря,  нас  нечасто  балуют
корреспонденты. Ну, давайте знакомиться, Петр. А вас как величать?
   - Евлампия, - пробормотала я.
   Дождавшись, пока вихрь восторгов  по  поводу  "удивительного,  старинного
имени" утихнет, я принялась за дело:
   - Наш журнал решил познакомить читателей с  московскими  отелями.  Но  мы
задумали пойти по непроторенной дорожке. Что толку  писать  об  "Интуристе",
"Метрополе" и "России"... Все про  них  все  знают,  да  и  дороги  они  для
простого человека... Но  ведь  в  столице  еще  много  разных  мест,  милых,
небольших гостиниц, вот ваша, например! Правда, портье  сказала,  вроде  она
ведомственная.
   Петр засмеялся.
   - Аду Марковну иногда заносит, она здесь всю жизнь работает  и  частенько
забывает, что сейчас уже  двухтысячный.  Да,  до  некоторого  времени  мы  и
вгтрямь принадлежали Министерству рыбного хозяйства.
   - Кому? - удивилась я. - Я думала какому-нибудь управлению гостиниц.
   -  В  свое  время,  -  пояснил  директор,  -  почти  все  министерства  в
обязательном  порядке  имели  гостиницы.  Со  всех  концов  СССР  в  столицу
приезжали командированные. Жить в каком-нибудь "Пекине" или  "Ленинградской"
они не могли. Дорого, расход на такой отель ни одна бухгалтерия не  оплатит,
да еще и мест в этих гостиницах никогда не было...
   А в ведомственных с дорогой душой встречали, но только своих. Правда, мог
позвонить директор из какого-нибудь "Угольщика" и попросить:
   - Петюха, пригрей моих ненадолго, под завязку заполнился.
   И Петр выручал коллегу, знал  -  долг  платежом  красен.  Нужно  будет  -
угольщики помогут рыбакам. Честно говоря, условия в "Морской"  были  не  ах.
Туалет и душ в конце коридора, и комнаты в основном на трех-четырех человек,
с самой простой мебелью. Впрочем, никто не придирался ни к обстановке, ни  к
постельному белью. Чисто, и ладно. Не требовали постояльцы  и  холодильника,
не настаивали на  том,  чтобы  в  номерах  работали  телевизоры.  Народ  при
коммунистах был особо не избалован сервисом и почитал за счастье, приехав  в
Москву из глубинки, найти где переночевать, пусть даже  в  комнате  с  тремя
отчаянно храпящими соседями. Правда, телевизоры все же в  "Морской"  стояли,
целых два. Один в холле первого этажа, другой - в  холле  второго.  Желающие
могли  посмотреть  программу  "Время",   потом   художественный   фильм.   В
одиннадцать вечера телевещание заканчивалось и командированные  разбредались
по комнатам.
   Потом, в связи с происшедшими в стране переменами,  Министерство  рыбного
хозяйства СССР  приказало  долго  жить.  Но  "Морская"  осталась,  выжила  в
передрягах, превратилась в акционерное общество...  Правда,  комфорта  новый
статус  ей  не  прибавил  -  не  появились  телевизоры  и  холодильники,  не
переоборудовались номера.  Но  "Морская"  уверенно  выдерживала  конкуренцию
из-за  низких  цен,  тут  даже  стали  иногда  селиться  иностранцы  -  мало
избалованные поляки, болгары и немцы из бывшей Восточной Германии.
   - Не можете ли припомнить  какой-нибудь  интересный  случай?  -  пошла  я
напролом.
   - Что вы имеете в виду? - спросил Петр.
   - Ну, вдруг обокрали кого, или постоялец с собой покончил...
   - Упаси бог, - замахал руками директор, -  кстати,  ни  один  управляющий
отелем не станет распространять такую информацию,  клиенты  суеверны,  можно
прибыль потерять. Но у нас и правда ничего криминального не случалось...
   - Совсем-совсем? - загрустила я. Петр развел руками:
   - По крайней мере, за те годы, что я тут работаю; впрочем, один  раз  был
пожар.
   - Когда?
   Собеседник снял трубку.
   - Ада Марковна, загляните ко мне. Призванная на помощь дежурная задумчиво
переспросила:
   - Пожар?! Ах, вы имеете в виду  тот  жуткий  случай  на  втором  этаже  в
двадцать седьмой комнате. Погодите, погодите... Я  еще  тут  не  работала...
Год, наверное, шестьдесят восьмой - шестьдесят девятый. Лучше  у  Грибоедова
спросить.
   - У кого?
   - У нашего завхоза, - пояснила Ада Марковна, - фамилия его  Грибоедов,  а
зовут Олег Яковлевич.
   -  Старейший  сотрудник,  -  подхватил  Петр.  -  "Морскую"   открыли   в
шестидесятом году, и он тут со дня основания при подушках и простынях.  Наша
живая история.
   - Небось память у дедушки никуда, - со вздохом протянула я.
   - Что вы, - оживилась Ада Марковна, - ему еще и семидесяти нет, а с  виду
так и шестьдесят не дать. Потрясающий человек, а память! У нас иногда старые
клиенты приезжают, лет по пятнадцать не были,  а  Олег