озвался Кирюшка, - к примеру, вареники с картошкой,
которые мама позавчера притащила.

- Бр-бр, - вздрогнула Лиза, - вот уж мерзость так мерзость.

- Тесто и впрямь жестковато, - тихо сказала Катюша, - но вполне съедобно,
только у нас теперь зубы и языки синие.

- Жуть, - взвилась Лизавета, - кошмар!

- Ерунда, - попробовала я успокоить домашних, - это из-за чернил.

- Минуточку, - напрягся Сережка, - ты хочешь сказать, что купила пирожок,
политый тем, чем заправляют авторучки?

Глупость и вредность детей окончательно взбесили меня.

- Нет!!! Это не те чернила!

- А какие? - наседал Сережка. - Какие они еще бывают?

- У тебя в школе что по зоологии было?

- У него, - хихикнул Кирюшка, - всегда круглая тройка, вот у меня крепкая
четверка!

- Значит, знаешь, какие это чернила?

- Ну, - замялся мальчик, - ну...

- Хорош, Дарвин, - заржал старший брат.

- Не надо ссориться, - мирно сказала Катюша, - осьминоги во время опасности
выпускают из специального мешочка темную жидкость, думаю, что каракатицы
делают то же самое, только и всего.

- И где этот мешочек у них расположен? - поинтересовалась Лиза.

- Не знаю, - растерялась Катя, - хотя, если подумать, подобный способ
защиты не редкость в животном мире. Скунс, например, издает жуткий запах.

- Да он просто пукает, - возразил Кирюшка.

- Вот и каракатица, - начала Катя.

- Отвратительно, - поперхнулся Сережка, - мы съели пиццу из морепродуктов с
пуками.

- Замолчи, - велела Лизавета, - а то меня стошнит!

- О чем спор ведете и отчего двери нет? - раздался веселый голос, и Костин
вошел в кухню.

Все, тыча в меня пальцами, быстро стали рассказывать о происшедшем. Но
майор внезапно указал на коробку из-под пиццы и поинтересовался:

- Где взяли?

- Купили, - ответила Катюша, - хочешь попробовать? Оставили тебе кусочек.
Вполне ничего, только вкус странноватый, но если учесть, что здесь морские
гады...

- Где взяли пиццу? - еще больше нахмурился Вовка.

- В "Победителе", - быстро ответила я.

Майор расслабился.

- Фу, прямо отлегло...

- А что такое? - осторожно поинтересовалась я.

- Неделю тому назад, - спокойно начал рассказывать майор, - накрыли цех по
производству пиццы. Антисанитарные условия, поварами работали молдаванки,
без регистрации... Тесто, правда, делали обычным путем: вода, мука, соль...
А вот мясо! Ловили собак и...

- Ужас, - прошептал Кирюшка, серея на глазах.

- Абсолютно с тобой согласен, - кивнул Вовка, - но это еще не вся правда.
Конечно, я никогда не пробовал собачатину, но, думаю, она все-таки
отличается по вкусу от говядины, и вот что мерзавцы придумали! Брали самые
обычные чернила, обрызгивали готовые изделия и выдавали их за... пиццу с
морепродуктами, как известно, осьминог выпускает из...

- Особого мешочка темную жидкость, - обалдело пробормотала Лизавета.

- Молодец, - одобрил майор, - да ты у нас отличница. Потом изделия
раскладывались в коробки, негодяи не постеснялись и сделали тару, как у
известной фирмы "Эрнос". Кстати, это именно ее сотрудники и забили тревогу,
когда обнаружили товар, который предлагали людям на улицах. Но если Лампа
купила пиццу в "Победителе", то все в порядке.

- Ты уверен? - сдавленным голосом поинтересовался Сережка.

- Абсолютно, - отрезал Вовка, - "Победитель" никогда не возьмет товар от
неизвестных поставщиков. Кстати, это понимали и "производители". Они не
совались со своими "пирожками" в крупные магазины. Нет, сплавляли продукцию
у метро. Причем тетки с холодильниками появлялись на улицах часов в восемь.
Правильный расчет, народ несется по домам и хватает первое, что попадется
под руку.

- Ты точно брала пиццу в "Победителе"? - прохрипел Сережка.

- А что, кто-нибудь умер? - спросила Лизавета.

- Да нет, - пожал плечами майор, - ну желудки у людей расстроились,
аллергия высыпала, начернила...

- Меня уже тошнит, - оповестил Кирюшка и исчез в туалете.

- Ты точно брала пиццу в "Победителе"? - наседал на меня Сережка. - Ничего
не перепутала?

Я в ужасе закивала головой, ни за что не признаюсь.

- Думаю, надо для профилактики дать всем по таблетке фуразолидона, -
сказала Катя, - но это просто для страховки. В "Победителе" всегда
качественные продукты. Кстати, Вовка, мы и тебе кусочек оставили.

- Спасибо, - вежливо сказал Костин, - меня после этого дела что-то от пиццы
отвернуло, уж лучше пельмешки...

- Спокойствие, только спокойствие, - вещала Катюша, - ты же сам сказал, что
мошенников поймали.

- Не всех, - вздохнул Костин, - сегодня сообщили, опять в городе изделия из
собачатины появились.

Сережка, развернувшись на каблуках, вылетел из кухни. Лизавета следом за
ним.

- Пойду достану лекарство, - сообщила Катюша и исчезла.

Вовка пошел с ней. Я, оставшись одна, в ужасе посмотрела на одинокий кусок,
лежащий на тарелке. Потом взяла его и сладко засюсюкала:

- Муля, Муленька, иди сюда, глянь, чем угощу!

Обожающая подкрепиться мопсиха кинулась на зов. Наша Мулечка готова съесть
все, что угодно. Сколько раз мы вытаскивали у нее из пасти ластики, грязные
носки, шкурки от бананов... Ада, Рейчел и даже Рамик, несмотря на его
дворовое прошлое, никогда не схватят подобные "деликатесы". Мульяна же
сначала запихивает в пасть, а потом начинает соображать, следовало ли
вообще закусывать этим предметом. Но сейчас Мулечка неожиданно начала
подозрительно обнюхивать кусок пиццы. Не успела я удивиться, как собачка
плюхнулась на объемистый зад и горестно завыла.

- Она не хочет есть свою бабушку, - возвестил Сережка, заглядывая на кухню,
- сделай милость, не мучай животное. Ну представь, что тебе предложили
пирожок с начинкой из любимого родственника, а?

Не дожидаясь ответа, он исчез. Я швырнула остатки пиццы в помойку и ушла в
ванную. Там, разглядывая в зеркале абсолютно синие язык и зубы, подумала:
"Ну почему со мной всегда случаются жуткие происшествия?"

ГЛАВА 9

В десять утра, одетая в черные брюки, белую блузку и строгий пиджак, я
сидела за пианино и извлекала из него Моцарта. Честно говоря, мне было
немного не по себе. Ситуация действовала на нервы: гроб, заваленный
цветами, толпа мрачных людей, рыдания родственников... Наконец процедура
прощания завершилась, плачущие женщины пошли на выход.

- Первый раз не слишком приятно, - улыбнулась мне полная дама, проводившая
церемонию, - потом привыкнете. А сейчас идите попейте в конторе чайку, у
нас еще одни похороны, в двенадцать.

Рабочий день потек своим чередом. Через два часа я опять сыграла "Реквием",
потом сходила к Эмме Марковне, где меня угостили кофе и тортом... Около
трех пришла дама из траурного зала и попросила поиграть перед микрофоном.
По кладбищу бродили посетители, и мой "концерт" транслировали по радио... В
пять часов меня пригласили в третью комнату. У одной из бухгалтерш,
молоденькой Наташи, был день рождения...

Я получила еще один ломоть бисквита с угрожающе красной розой сверху и села
у окна. Эмма Марковна не обманула, люди тут и впрямь подобрались
интеллигентные, на столе стоял только чай, никакой водки или шампанского не
было и в помине, а Жора Саврасов, без конца рассказывавший анекдоты,
старался быть милым...

Внезапно телефонный звонок прервал шутки исполняющего обязанности
директора.

- Алло! - крикнул Жора. Потом он помолчал и добавил: - Сейчас, минутку,
выйду в свой кабинет, тут шумно.

Я посмотрела ему вслед и, подождав пару секунд, выскользнула в коридор,
добралась до нужной двери, присела на корточки и, сделав вид, что завязываю
шнурок у ботинка, обратилась в слух.

Жора скорее всего принадлежал к тем людям, которые повышают голос, общаясь
по телефону. Во всяком случае, я услышала все, что надо.

- Вы от Николая? Хорошо, жду.

Очевидно, собеседник спросил о времени, потому что Саврасов сообщил:

- В одиннадцать вечера подойдете в контору, как раз тут никого не будет.
Охранник в курсе, он впустит машину.

Воцарилась тишина, потом Саврасов отрывисто поинтересовался:

- Клиент большой? Ага, ну - это ерунда, триста долларов, и полный порядок,
кстати, если желаете, можем отпеть.

Снова повисло молчание.

- Нет, нет, - потек дальше разговор. - У нас батюшка продвинутый, только
ему тоже заплатить надо, три сотни "зеленых", и тип-топ, упокоится в лучшем
виде, не переживайте, ваши родные будут довольны. Ладно, значит, так: в
одиннадцать вечера въезжаете в ворота - и ко мне.

Волноваться не надо, тут никого больше не будет.

Послышался скрип. Чуть не упав, я рванулась вперед и влетела в дверь
туалета. Вот оно как! Сегодня ночью сюда привезут труп, который Саврасов
потихоньку зароет, положив в карман триста баксов. В аферу втянуты еще
охранник и священник, который за такую же сумму готов отпеть несчастного.
Что за бред! Стоя у окна, я видела, как Жора, выйдя из конторы, подошел к
гранитной мастерской и скрылся внутри. Минут через пять он появился вновь,
но не один, а с мужиком, одетым в аккуратный синий комбинезон. Парочка
встала возле стены колумбария и принялась размахивать руками. Мне не были
слышны слова, но вдруг стало понятно, что они решают, какой доской лучше
прикрыть нишу: белой, мраморной, или черной, гранитной.

Мужики без конца поднимали куски камня и прикладывали их к зияющей дыре.
Мне стало совсем нехорошо. Значит, тело собирались не закапывать, а
сжечь...

Наконец договоренность была достигнута. Парень в комбинезоне пошел в
мастерскую, Жора вернулся в контору. Я продолжала ощупывать глазами двор.
Если покойников тут кремируют, то должна быть печь. И где она? Я заметила
небольшой, даже крохотный домик из красного кирпича, на крыше которого
красовалась слишком большая труба. Выйдя из конторы, я обежала вокруг
домика несколько раз. Заперто. На окнах спущены занавески, на двери замок.
Голову даю на отсечение, именно тут находят последний приют несчастные
жертвы бандитов... Что же делать?

Замерзнув, я пошла в контору. Да очень просто, надо спрятаться тут
где-нибудь и посмотреть, что к чему.

Сотрудники кладбища спокойно разбрелись по домам. Я затаилась в ритуальном
зале. Помещение никто не собирался запирать, и я тихонько сидела в одном из
кресел. Место, где прощаются с усопшими, находилось у самого входа в
контору, если кто и захочет сейчас сюда заглянуть, я услышу шаги и юркну
под фортепьяно. Но вокруг стояла, простите за не слишком удачное сравнение,
могильная тишина. Жора, очевидно, коротал время в своем кабинете. Стрелки
часов еле двигались, меня клонило в сон...

Би-би-би - раздалось с улицы.

Я подскочила и кинулась к окну. На территорию кладбища въехал огромный джип
и остановился прямо под фонарем. Из конторы выскочил Жора, а из автомобиля
вылез парень самого бандитского вида, весь затянутый в черную одежду,
коротко стриженный, накачанный... Он распахнул заднюю дверь и вытащил не
слишком большой мешок. Жора взял труп, и я содрогнулась. Господи, это
что-то маленькое, во всяком случае, Саврасов держит тело в одиночку.
Неужели сюда привезли убитого ребенка?

Из недр джипа выбралась худенькая женщина, одетая в красивую шубку, она
нервно комкала в руках носовой платок. Внезапно из темноты вынырнул
батюшка, дородный мужик с окладистой бородой. Он ласково положил руку на
плечо рыдающей даме.

Я во все глаза наблюдала за происходящим. Колоритная группа исчезла внутри
маленького домика с трубой. Не в силах удержаться, я вышла во двор,
подкралась к зданию и попыталась заглянуть в окно. Ничего не было видно,
плотные занавески не пропускали ни малейшего света. Я осторожно потянула
дверь.

В образовавшуюся щелку просматривалось примерно двадцатиметровое помещение,
обустроенное так, как это обычно делают в крематориях. Помост,
задрапированный то ли красной, то ли черной тканью, с полозьями и
занавесочкой в самом конце. Правее стояло что-то типа каталки, на которой
лежало нечто маленькое, покрытое белой, кружевной простынкой, в изголовье
покоился букет гвоздик.

- Ныне отпущаеши ты раба своего, - гудел батюшка, помахивая кадильницей.

- Милый мой, любимый сыночек, - рыдала тетка.

Затянутый в черное браток шмурыгал носом и изредка подносил к глазам
платок.

- Что ты тут делаешь? - послышалось за моей спиной.

От ужаса я чуть не заорала и обернулась. Сзади стоял охранник.

- Что ты тут делаешь? - повторил мужик.

- Смотрю, - растерянно ответила я.

- Ишь ты, - хмыкнул секыорити и велел: - А ну заходи!

- Зачем? - испугалась я.

- Иди-иди, - велел мужик и затолкнул меня в зальчик.

Услышав стук двери, Жора повернул голову, на секунду вскинул брови, но
мигом сориентировался и сказал:

- А вот и Евлампия Андреевна, она сейчас нам сыграет. Идите, дорогая, к
инструменту.

Толстой короткопалой рукой он ткнул в сторону стоящего у стены фортепьяно.
На подгибающихся ногах я двинулась в указанном направлении, села на стул,
положила руки на клавиши... Полились звуки "Реквиема".

С этим музыкальным произведением связана красивая легенда. Якобы к великому
Моцарту явился ночью человек, тщательно закрывавший лицо, одетый во все
черное. Бросив на стол золотые монеты, он попросил сочинить "Реквием".
Композитор выполнил оплаченный заранее заказ, но таинственный незнакомец
больше не появился. Моцарт же рассказывал потом, что во время работы у него
было такое ощущение, будто он пишет музыку по заказу самой Смерти, которая
скоро явится вновь, чтобы забрать его с собой.

Правда это или нет, не знаю, но при звуках его "Реквиема" у большинства
людей по коже бегут мурашки размером с кулак. Сегодня же мне, как вы
понимаете, было особенно не по себе. Впечатление создалось такое, что я
играю на своих похоронах. Интересно, что сделает со мной Жора после
завершения церемонии? Наверное, от ужаса я слишком сильно долбасила по
несчастному пианино, потому что Жора тихонько подошел и шепнул:

- Хватит.

Я замерла.

- Повернись, - велел Саврасов.

Пришлось покориться. Жора подошел к стене, взял деревянный лоточек, похожий
на гроб без крышечки, и ласково сказал:

- Ну, прощайтесь с любимым сыночком. Женщина кинулась на каталку и
принялась комкать ажурную простынку.

- Ладно, ладно, ладно, - бормотал парень, - ну хорош, упокойся.

- Он прожил счастливо тринадцать лет, - проникновенно гудел Жора.

Я взглянула. Вот ведь кошмар, это и впрямь ребенок, слишком маленький для
подросткового возраста, наверное, долго болел.

- Не знал ни голода, ни горя, - продолжал Саврасов, - все любили его,
такого доброго, веселого, умного, он принес вам много радости, и вы
похоронили его с честью. Теперь сможете приходить на кладбище, возлагать
цветы и вспоминать любимого и дорогого.

- Аминь, - отозвался батюшка.

Саврасов подошел к каталке, откинул кружевную ткань, и я чуть не свалилась
наземь.

На кипенно-белой простыне, в окружении ярко-красных гвоздик, лежало тело...
пуделя.

- Это собака, - невольно вырвалось из моей груди.

Саврасов бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Он ловко
переложил животное в "гробик", установил конструкцию на рельсы, нажал
кнопочку. Шторки разъехались, "траурный поезд" исчез.

- Завтра приходите часам к одиннадцати вечера, - сказал Жора, - захороним в
нишу.

Женщина, продолжая всхлипывать, пошла к выходу. Парень протянул Саврасову
конверт.

- До завтра, Георгий Ильич, - пробасил батюшка.

- До свидания, Михаил Евгеньевич, - ответил начальник и повернулся ко мне:
- Ну, теперь рассказывайте, кто вы и зачем следили за нами? Ай да Эмма
Марковна! Сколько вы заплатили старухе, чтобы она вас своей ученицей
представила?

- Я правда училась в консерватории вместе с Эдиком!

- А, значит, подлым ремеслом шпиона занимаетесь в свободное время? И кто
вас нанял? На кого работаете?

Дрожащей рукой я выудила из кармана брюк удостоверение.

- Агентство "Шерлок", - изумленно прочитал Саврасов, - начальник
оперативного отдела Евлампия Андреевна Романова. Ну и ну. Частный детектив.
И зачем вам на кладбище устраиваться понадобилось, а?

Я глубоко вздохнула и начала рассказ.

- Пошли в контору, - велел Жора.

Мы перебрались в его кабинет, где я и закончила повествование. Саврасов
побарабанил пальцами по столу.

- Значит, думала, мы тут трупы лрячем.

- Ага.

- И я убил Эдьку? Ну? Ведь правда?

- В общем, если посмотреть, то может быть...

- Не верти хвостом. Значит, считала меня убийцей! Ну ты и дура.

- Вот и нет, - разозлилась я, - сам дурак.

Саврасов засмеялся:

- Нет, это ты кретинка, полная идиотка! Думала, что имеешь дело с
человеком, прячущим трупы, считала меня киллером и решила сама посмотреть
за процессом, так сказать, утилизации?

- Я же не знала, что меня поймают! Почему вы хороните животных по ночам?

Жора хмыкнул:

- Потому что днем нельзя.

Я уставилась на него во все глаза. Саврасов потер затылок рукой и
поинтересовался:

- У тебя дома кто-нибудь живет?

- Полно народа, дети...

- Я имею в виду животных.

- Да, четыре собаки, кошки, теперь еще попугай есть...

- Никто не умирал?

- Они молодые.

Жора прищурился:

- Ладно, слушай. Это Эдька придумал, царство ему небесное, золотые мозги
имел. Идея его, а воплощение мое.

Любой владелец собаки или кошки в конце концов сталкивается с
необходимостью похоронить своего любимца. Для тысяч людей болонка или
пудель становятся членом семьи, другом, обожаемым ребенком... Но кладбища
для животных в столице нет. Трупик кошки или хомячка надо везти на свалку,
но у хозяев, проживших вместе с хвостатыми друзьями долгие годы, рука не
поднимается попросту выкинуть того, кто еще вчера радостно встречал его у
двери... Вот и придумывают люди, кто что может. Те, у кого есть дачи,
хоронят дорогих сердцу четвероногих на шести сотках, другие пытаются
выкопать могилку около своего дома...

Эдик же предлагал сказочный вариант. Умершее животное кремировали,
устраивая настоящую процедуру прощания, потом урну ставили в колумбарий.
Хозяева получали возможность приходить на кладбище, ставить в вазочку
цветы...

За услуги брали не слишком дорого, клиентов было много... Несколько стен
уже полностью заполнено, сейчас возводят новую...

- Как же вы устраиваетесь с документами? - удивилась я.

- А вот это мое дело, - ухмыльнулся Жора, - секрет не раскрою.

- И священник! Неужели церковь разрешает отпевать собак?

Саврасов широко улыбнулся:

- Миша служит у нас художником, мы для заказчиков концерт устраиваем,
правда, он работал раньше в церкви, но потом его лишили сана.

- А крематорий, зал прощания... Неужели сюда проверки не приходят?

- Эдька все прикрывал, его в городской администрации прямо обожали, -
пояснил Жора, - теперь, боюсь, сложности могут начаться, хотя, конечно,
попробую справиться.

- Много сотрудников кладбища в курсе дела?

- Да почти все, - хмыкнул Жора, - кроме Эммы Марковны. Ей не сказали,
правда, деньги платили.

Я молчала.

- Ну, - продолжил Жора, - дошло до тебя, что я не виноват в смерти Эдьки?
Ничем особо криминальным мы тут не занимались. Более того, все довольны
оказывались. Владельцы хоронили своих друзей, нам шли деньги. Ведь со всеми
делились. Да и вышестоящее начальство знало, в чем дело, тоже конвертики
раз в месяц получало. И кому от нашего бизнеса плохо было? Нет, Эдьку
прирезали не из-за кладбища...

- А из-за чего? - быстро спросила я.

Жора пожал плечами:

- Небось из-за бабы. Он в отношении женского пола просто лютый был.

- Вроде женатый человек.

Саврасов хлопнул рукой по столу:

- Ну е-мое, кому же штамп в паспорте мешает? И потом, Геме все равно было,
она по стране моталась, людям голову дурила.

- Что вы имеете в виду?

Саврасов захихикал:

- А то, что у нее целый бизнес для лохов существовал, Эдька под пьяную
лавочку рассказал.

- Не понимаю...

- Ну ничего хитрого. Она же из себя целительницу изображала, экстрасенса
мирового масштаба... Приезжает, к примеру, в какой-нибудь Мухосранск. Город
уже весь афишками оклеен, по радио рекламка прошла, опять же местное
телевидение подключено. Ну, допустим, запланировано три