Пошла прочь, - велела я, - не до тебя, ей-богу.
   В Филатовской больнице нам незамедлительно поставили диагноз  -  перелом,
по счастью, самый обычный, закрытый, без смещения. Толстая  медсестра  ловко
наложила гипс и вручила мне  "Памятку  родителям  по  уходу  за  ребенком  с
травмированными конечностями".
   - Дай сюда. - попросил Кирка и вырвал из моих рук желтоватый листочек.  -
Ой, Лизка, глянь, кайф! Щадящий режим, диета обычная, и никакой школы!
   Я заглянула в "Памятку".
   -  Э,  нет,  дружок!  Тут  сказано  -  "дети  с  травмированными  нижними
конечностями занятий не посещают". У тебя пострадала верхняя.
   - Ну, Лампуша, - заныл Кирка, - хоть один денечек завтра!
   Не в силах отказать, я согласилась:
   - Хорошо, но только завтра.
   - Клево! - завопил Кирка и тут же,  поскользнувшись,  рухнул  на  асфальт
прямо у будки охранника, стерегущего въезд в Филатовскую больницу.
   - Давай, парень, - одобрил секьюрити, - теперь весь  поломайся!  Будет  у
тебя не только бриллиантовая рука, но и костяная нога.
   - Кирюша! - в один голос закричали мы с Лизой.
   - А чего, - забормотал он, - и ничего, подумаешь, упал!
   - Проснулся, а там гипс, - радовался сторож.
   - Держи его со здоровой стороны, - велела я Лизе и посмотрела на часы.
   Полседьмого! Пора на работу. Нет. Больше никогда не  буду  врать  ничего,
что связано  со  здоровьем.  Стоило  придумать  про  перелом  -  и  вот  он,
пожалуйста, в наличии.
   Когда мы добежали до метро "Маяковская", я спросила:
   - Сами домой доедете?
   - Без проблем, - ответила Лиза.
   Но Кирюша горестно вздохнул и проныл:
   - Рука болит, жуть.
   - Ничего, миленький, - попыталась я утешить неудачника, - выпей анальгин,
скоро успокоится.
   - Прикинь, какое горе, - стонал Кирка, - рука-то левая!  И  мне  кажется,
что боль пройдет, если мы с Лизаветой съедим по булочке вот отсюда!
   Я проследила за его указательным пальцем с обгрызенным ногтем  и  увидела
вывеску - "Кондитерская "Делифранс", вход через Зал Чайковского".
   Надо же, как изменились времена! В начале 80-х я иногда приходила в  этот
зал, правда, со стороны улицы Горького, через актерский  вход.  Так  вот,  и
музыканты,  и  зрители,  явившиеся  на  концерт,  были  крайне   недовольны.
Тогдашний  директор  зала  закрыл  один-разъединственный  буфет,  где   тихо
торговали  бутербродами  с  засохшим  сыром  и  противной  жирной   копченой
колбасой. Мотивировал свое решение он просто:
   - Нечего цитадель искусства превращать  в  харчевню.  Люди  должны  здесь
наслаждаться музыкой, а не жрать хлеб и пить  лимонад.  Симфония  и  колбаса
несовместимы.
   Мы вошли в просторный вестибюль, и я невольно присвистнула. Да, похоже, с
искусством в  цитадели  классической  музыки  покончено  навсегда.  В  холле
вольготно существовали целых три ресторана. В одном  подавали  мороженое,  в
другом - кофе, в третьем - сок.
   Но Кирюшка и Лиза поволокли меня к булочкам. При  взгляде  на  ценники  у
меня помутилось сознание. Корзиночка с фруктами - семьдесят рублей,  булочка
с клубникой тянула на полсотни, крохотный круассан стоил тридцать пять. Дети
тоже слегка присмирели, но  сзади  уже  набежал  народ,  и  мы  постеснялись
расталкивать толпу.
   - Возьми нам два "конвертика" с сыром по сорок рублей, - шепнула Лиза,  -
и бежим отсюда.
   Я  кивнула.  Прямо  перед  нами   стояла   хорошо   одетая   пара.   Дама
неопределенных лет и девочка примерно Лизиного возраста в бархатной курточке
и кожаных брючках.
   - Вот это хочу, - капризно протянула девица, тыча наманикюренным  пальцем
в сторону дорогущих пирожных.
   - Пять со взбитыми сливками,  четыре  с  клубникой,  шесть  с  вишней,  -
принялась перечислять мамаша.
   Буфетчица начала аккуратно укладывать лакомства  в  фирменные  коробочки.
Внезапно Кирюшка вздохнул и с завистью произнес:
   - Небось вкусные вон те, с желе!
   - Да тише ты, - шикнула Лиза и дернула его за рукав, - нам  такое  не  по
карману.
   Кирюша быстро глянул на меня и затарахтел:
   - А и не хочется вовсе, потом живот заболит, крема очень  много...  Лучше
вон те, с сыром!
   Девочка  в  брючках  повернулась,  окинула  взглядом   Кирюшу   и   Лизу,
презрительно хмыкнула и приказала:
   - А еще с малиной, бананами, ежевикой  и  смородиной...  Ну  и  с  сыром,
дешевеньких.
   - Конечно, - согласилась мамаша.
   - Что желаете? - обратилась ко мне другая продавщица.
   Чувствуя, как тяжелая злоба начинает туманить мозги, я рявкнула:
   - Шесть корзиночек со взбитыми сливками, пять пирожных с клубникой,  семь
с вишней...
   - Эй, Лампа, ты чего, - прошептала Лиза, - лучше с сыром.
   - И десять с сыром, - припечатала я, - впрочем,  положите  еще  и  эти  с
маком и вон те с ежевикой.
   - Всех по десять? - поинтересовалась девушка.
   - Да, именно по десять!
   Когда счастливые дети,  обвешанные  коробочками  и  кульками,  исчезли  в
поезде, я, вздохнув, перешла на другую сторону платформы и стала  дожидаться
своего поезда.  Я  категорически  не  хочу,  чтобы  Лиза  и  Кирюша  выросли
ущербными, с менталитетом нищего человека,  у  родителей  которого  не  было
денег, чтобы купить ребенку булочку. Правда, следует признать,  что  выпечка
омерзительно дорогая, хорошо еще, что в моем кошельке лежала крупная  сумма.
Я носила с собой деньги на всякий случай, потому что хотела купить  перчатки
на меху, да все не попадались подходящие. И потом, эта  девчонка  в  кожаных
штанах так противно ухмылялась!
   Сев в поезд, я раскрыла детектив и подумала: "Черт с ними, с  перчатками,
зима-то кончилась".

Глава 3

   На следующий день, где-то  около  полудня,  мы  с  Сеней  в  задумчивости
разглядывали снимки. Голый Борис Львович выглядел не лучшим образом, руки  и
ноги тощие, кожа бледная, на спине какие-то то ли прыщи, то ли  пятна.  Зато
дама просто красотка. Идеальная фигура с тонкой  талией  и  высокой  грудью,
длинные ноги и  никакой  болезненной  худобы  профессиональных  моделей.  Не
спорю, на вешалке платье выглядит лучше всего, но в обнаженном  виде  всякие
Кейт Мосс просто отвратительны, больше  всего  они  напоминают  строительную
арматуру, из бетонных кусков которой торчат железные прутья.
   Но любовница моего хозяина смотрелась расчудесно: всего у нее было в меру
- и округлостей, и стройности.
   - Знаешь ее? - поинтересовался Сеня.
   Я внимательно всмотрелась в личико красотки.
   - Нет, ни разу не встречала.
   - Хорошенькая, - оценил хозяин и бросил снимки на стол, - все при ней.
   - Мне можно больше не ходить к Ремешковой? - обрадовалась я.
   - Анька просила, чтобы ты еще поработала недельку.
   - Зачем?
   Сеня пожал плечами.
   - Хочет убедиться, что краля у мужика одна.
   Я с сомнением покосилась на изображение тощего Бориса Львовича.  Нет,  он
мало смахивает на страстного донжуана, хотя кто его знает...
   - Анька сегодня сюда явится, я ей фотки и покажу, - сообщил Сеня, - а  ты
ноги в руки - и вперед.
   В субботу Борис Львович праздновал день рождения. По такому  поводу  были
званы гости, Двое художников, Андрей Корчагин и Никита  Малышев,  с  женами,
очень томная дама неопределенного возраста, кокетливо закатывающая  глаза  и
откликающаяся на кличку Зюка, и мужик с манерами генерала Лебедя, чье имя  и
отчество мне сразу узнать не удалось.
   Сначала  вручали  подарки  "новорожденному".  Борис  Львович  получил  от
художников бутылку коньяка "Отар" и пятилитровую сувенирную  упаковку  виски
"Ред Лебел". Зюка, присюсюкивая, преподнесла  альбом  "Лувр",  а  грубоватый
мужик - одеколон неизвестной фирмы, зато редкой вонючести. Любопытная Ирочка
моментально распечатала  упаковку,  и  по  комнате  поплыл  тяжелый  аромат,
которым отличаются от дорогого парфюма египетские подделки.
   Дамы выглядели блестяще. Причем  в  настоящем  смысле  этого  слова.  Аня
нацепила малиновое платье с люрексом. Оно было сшито "под горлышко", к  тому
же хозяйка обмотала шею золотыми цепями. Блеск украшений сливался с  сиянием
люрекса,  Ирочка  влезла  в  обтягивающий  до   неприличия   светло-лазурный
костюм-стрейч. Девочка явно тяготела к голубому цвету. На  ее  мощной  груди
переливалась  всеми  цветами  радуги  бриллиантовая  брошь,  а  мочки   ушей
оттягивали дорогие серьги.
   Но я не отрывала глаз от дамы, пришедшей с художниками, а точнее, от жены
Никиты - Жанны.  Не  было  никаких  сомнений  в  том,  что  мой  фотоаппарат
запечатлел именно эту очаровательную блондиночку. Подавая на стол горячее, я
думала: ну что заставило хорошенькую, молоденькую  девочку  выбрать  себе  в
любовники Бориса Львовича? Ее муж  Никита  выглядел  намного  импозантнее  -
красивый, фигуристый парень  чуть  за  тридцать.  А  моему  хозяину  сегодня
стукнуло пятьдесят два. И еще очень  удивляло  поведение  Ани.  Насколько  я
заметила, она не привыкла сдерживать эмоции. Стоило  ей  чуть  понервничать,
как в доме начинали летать столы, стулья и  биться  посуда.  Честно  говоря,
увидав, как хорошенькая Жанна, одетая  в  элегантный  брючный  костюм  цвета
топленого молока, входит в  гостиную,  я  чуть-чуть  струхнула,  решив,  что
сейчас Анна завопит и опустит ей на голову поднос, где  горой  расположились
экзотические фрукты - киви, манго и бананы.
   Но Аня с улыбкой обняла Жанну и весело сказала:
   - Отличный костюмчик, чай, не рыночный.
   - Нет, - улыбнулась Жанна и быстро добавила:
   - Хотя и на рынках часто попадаются великолепные вещи.
   Она явно не хотела обижать хозяйку. Словом, все были милы,  приветливы  и
радостно-оживленны. За столом текла легкая беседа ни о чем. Жанна и Валерия,
жена Андрея Корчагина, ели мало, в основном накладывали на тарелки салат  из
овощей. От запеченной свинины они отказались, не притронулась и к картошке.
   К кофе подали коньяк и ликер. Жанна горестно вздохнула:
   - "Айриш Крим", мой любимый!
   - Так в чем же дело, выпей! - улыбнулся Борис Львович.
   - Слишком калорийно, -  протянула  Жанна,  -  боюсь  поправиться.  Никита
усмехнулся:
   - По-моему, у тебя самая настоящая мания похудания.
   - Один разочек можно забыть о диете, - хмыкнул Борис Львович.
   Аня же спокойно взяла со стола рюмку, стоявшую рядом с прибором Жанны, и,
наполнив ее до-верху светло-кофейной жидкостью, с  милой  улыбкой  протянула
ей:
   - Давай за день рождения.
   - Ну, только ради Бориса Львовича, - продолжала кривляться та.
   - Да ладно тебе, - усмехнулась Аня, - и так за грабли спрятаться  можешь,
пей со спокойной душой. Между прочим, только для тебя и покупала,  остальные
эту сладкую липучку терпеть не могут.
   - Точно, - хором отозвались мужчины, - коньяк лучше.
   - А мне больше по  вкусу  виски,  -  сообщила  Валерия.  -  "Айриш  Крим"
какой-то странный, вроде молока с водкой.
   - Ничего вы не понимаете, - фыркнула Жанна, - коньяк, виски, еще  скажите
- самогон. Благороднейший напиток этот ликер, для людей с тонким вкусом.
   - Можно мне попробовать? - попросила Ирочка.
   - Нет, - неожиданно резко ответила мать, - он для тебя слишком крепкий.
   Ирина, не привыкшая, что ей в чем-то  отказывают,  обиженно  заморгала  и
собралась заныть, но тут Жанна понюхала рюмку и сообщила:
   - Пахнет странновато, словно "Амаретто".
   - Да ну? - изумилась Аня и поднесла бутылку к  носу.  -  Нет,  он  всегда
такой. Да ты попробуй, я в супермаркете брала.
   Жанночка быстро опустошила рюмку и замерла со странно выпученными глазами
и полуоткрытым ртом.
   - Что, - ухмыльнулся Никита, - так вкусно? До остолбенения?
   Борис Львович, Аня и Андрей засмеялись. Но Жанна как-то вульгарно икнула,
изо рта у нее потекла блестящая струйка  слюны.  Через  секунду  она  громко
вскрикнула, странно  дернулась,  попыталась  вздохнуть  и  рухнула  на  пол,
неловко, тяжело, не сгибая колен, просто  сверзлась  с  высоты  собственного
роста. Так валится человек,  внезапно  теряющий  сознание.  Падая,  Жанночка
ударилась о большую бронзовую фигуру, представлявшую собой то  ли  Купидона,
то ли Амура, то ли просто ангелочка. Вмиг на  дорогой  синий  ковер  хлынула
кровь. Красное пятно быстро расползлось под затылком несчастной.
   - Жанна! - закричал Никита и бросился к жене. Он схватил ее  за  плечи  и
потребовал:
   - Немедленно отвечай, тебе плохо?
   - Господи, какой ужас, - прошептала Валерия, - я сейчас в обморок упаду.
   Белый, как лист писчей бумаги, Борис Львович тяжело опустился на  стул  и
машинально ухватился за бутылку "Айриш Крим".
   - Не трогайте ликер, - приказала я суровым тоном, моментально  забыв  про
роль забитой домработницы.
   - Почему? - спросил Андрей.
   - До приезда специальной бригады не стоит ничего трогать, - ответила я.
   - К-к-какой бригады? - заикаясь, спросила Валерия.
   Никита,  сидевший  возле  безжизненно  лежащей  Жанны,  внезапно   поднял
растерянное лицо. Его рубашка была вся заляпана кровью жены, багровые  пятна
покрывали руки и брюки.
   - Вызовите "Скорую помощь", - опомнилась Ира, - скорей, реанимацию!
   Я  посмотрела  на  неподвижно  лежащую  Жанну.  Широко   открытые   глаза
неподвижно смотрели в потолок, брезгливо  искривившийся  рот  был  открыт...
Преодолевая ужас, я приблизилась и положила руку на шею  тела,  которое  еще
пять минут тому назад было веселой,  кокетливой  Жанной.  Пульса  на  сонной
артерии не было.
   - Нет, - пробормотала я, - нужно сначала вызвать милицию.
   Спустя час квартиру  Ани  невозможно  было  узнать.  Повсюду  расхаживали
деловитые люди, равнодушно и споро делавшие свою работу. Труп не  торопились
двигать. Тело обвели жирной меловой чертой, всех присутствующих  выгнали  из
гостиной в спальню хозяев, и мы  сидели  на  широченной  кровати,  как  стая
вспугнутых птиц. Потом в комнату вошел молодой человек  и  приятным,  хорошо
поставленным голосом произнес:
   - Я Сипелов Максим Иванович. Сейчас быстренько вас опрошу, а завтра прошу
в отделение...
   - Хочу сделать заявление, - неожиданно сказал Борис Львович.
   - Слушаю, - моментально отреагировал Максим Иванович.
   -  Жанну  убила  моя  жена,  Анна  Николаевна  Ремешкова,  -  тихим,   но
безапелляционным тоном заявил художник.
   - Ой, - проронила Валерия.
   - О...ел совсем! - взвизгнула Аня. - Ума лишился!
   - Нет, - протянул Борис Львович. - А вы, молодой человек, пишите,  у  вас
ручка есть?
   Максим Иванович вытащил из портфеля планшет с листом бумаги и спросил:
   - Имя, фамилия, отчество?
   - Это потом, - отмахнулся Борис Львович, - вы о  деле  послушайте.  Анька
совсем рехнулась от ревности и наняла вот эту даму следить за мной.
   Все присутствующие разом повернули головы и уставились на меня.
   - Так, - протянул милиционер, - продолжайте.
   - Идиот! - завопила Аня.
   - Потише, гражданочка, - велел Максим Иванович, - не мешайте исполнению.
   - Да ты, мент позорный, - моментально отреагировала Ирочка, - не  видишь,
что ли, у мудака крыша съехала!
   Максим Иванович уставился на девушку. Он был очень молод. Круглые детские
щеки  покрывал  мягкий  пух,  скорей  всего  "Шерлок  Холмс"  не  успел  еще
отпраздновать двадцатипятилетие, и звать его по  отчеству  не  хотелось,  не
тянул он пока на Ивановича.
   - Я полностью владею собой, - прошипел  Борис  Львович  и  резко  спросил
меня:
   - Ну что, скажете вру?
   - Вы и в самом деле домработница? Я растерянно покачала головой.
   - Во блин, - выдохнул Андрей.
   А Валерия, сидевшая возле меня на огромной  кровати,  брезгливо  подобрав
платье, отодвинулась подальше.
   - Козел! - завопила Аня.
   - Заткнись, убийца, - спокойно парировал Борис Львович.
   - Не смей маме такое говорить, скунс вонючий! - взвизгнула Ирочка.
   - Молчи, дрянь, - побагровел именинник.
   - Сволочь, подонок! - визжала Аня. Потом от "цивилизованных"  ругательств
она перешла к непечатным выражениям.
   - Тише, граждане, тише, - попробовал навести порядок Максим Иванович,  но
тщетно, его никто не слушал.
   Сильной рукой Аня подхватила крохотный,  но  тяжелый  пуфик  и  со  всего
размаха метнула его в муженька. Пуф просвистел в  полусантиметре  от  головы
Бориса Львовича и с треском влетел в огромное трюмо. Раздался  оглушительный
звон, и на пол дождем хлынули зеркальные осколки.
   - Прекратите немедленно! - вспылил Максим Иванович.  -  Граждане,  ведите
себя прилично.
   - Пошел ты, козел сраный, - отпихнула его Ирочка и запулила в  "папеньку"
подушкой. Она угодила Борису Львовичу прямо в лицо.
   - Сука! - заверещал тот. - Ах ты, шалава подзаборная!
   - Не трогай ребенка! - взвилась Аня и, подскочив к супругу, отвесила  ему
полновесную звонкую оплеуху.
   Муж не остался в долгу и  ухватил  "любимую"  жену  за  волосы.  Началась
драка.
   - Немедленно остановитесь! -  пытался  командовать  Максим  Иванович.  Но
никто  из  присутствующих  не  собирался  его  слушать.  Валерия   бросилась
растаскивать дерущихся.
   - Отстань, - велела  Аня  и  толкнула  ее.  Та  с  визгом  шлепнулась  на
четвереньки.
   - Не трогай мою жену! - заорал Андрей и стукнул Аню по спине.
   Теперь дрались уже четверо.
   - Сделайте что-нибудь, - стонала Зюка, - разнимите их.
   - А ну молчать! - гаркнул мужик, похожий на генерала Лебедя.
   Потом он вытащил откуда-то огромный черный пистолет и пальнул в  потолок.
На кровать хлынул поток мелких стекляшек, хрустальная люстра разом  лишилась
своих вульгарных висюлек.
   Воцарилась тишина.
   - Боже, мое лицо, - всхлипнула Зюка. Потом повернулась ко мне и спросила:
   - Посмотрите, нет ли ссадин?
   Я  окинула  взглядом  ее  подозрительно  ровную,  лишенную  морщин   явно
оперативным путем физиономию и заверила:
   - Полный порядок.
   - Слава богу, - промямлила Зюка, - я чуть с ума не сошла от ужаса! Не дай
бог порезать кожу! Потом не восстановится, придется на шлифовку ложиться!
   Дрожащими пальцами  она  принялась  ощупывать  лоб,  щеки  и  подбородок.
Остальные, тяжело дыша, не произносили ни слова. Я  смотрела  на  вспотевшую
Ирочку, рыдающую Валерию,  растрепанную  Аню,  красного  Бориса  Львовича  и
обозленного Андрея... Да уж, поцарапанная морда - это не самое  плохое,  что
приключилось за последние два часа. И что за придурок  этот  милиционер!  Ну
почему он молчит, когда наконец все заткнулись?
   Внезапно Максим Иванович отмер, тряхнул волосами и, глядя на высыпающиеся
из кудрей осколки стекла, спросил:
   - У вас есть разрешение на оружие?
   - Итить твою налево, парень, - вздохнул "Лебедь". - А там, среди тех, кто
место происшествия осматривает, нет ли кого постарше?

Глава 4

   На  следующий  день,  где-то  в  районе  полудня,  я  сидела  в  кабинете
следователя Еремина Анатолия Сергеевича. Парень выглядел тоже молодо, но  на
лице его не было застывшей гримасы описавшегося щенка. Наверное, он всего на
год-другой старше Максима  Ивановича.  Но  именно  этот  год  и  сделал  его
опытным; хоть и молодым, профессионалом. Мне  пришлось  рассказать  Анатолию
про "Алиби". Я ничем не рисковала, агентство зарегистрировано было  по  всем
правилам, а я оформлена на работу совершенно официально. Еремин  отнесся  ко
мне великолепно,  угостил  отвратительным  чаем  "Пиквик"  и  почему-то  был
предельно откровенен.
   Ситуация складывалась для Ани наихудшим образом.
   - Она знала, кто .любовница мужа? - поинтересовался Анатолий.
   - До того, как получила фотографии, нет.
   - Она видела снимки?
   - Не могу утверждать, но хозяин агентства сказал, что ей  покажет.  Вы  у
него узнайте.
   - Обязательно, - заверил следователь. - А  "Айриш  Крим"  кто-нибудь  еще
пил?
   - Нет. Гости все терпеть не могли этот ликер. Аня обронила фразу, что она
специально для Жанны купила бутылку. А отчего погибла Малышева?  Неужели  от
удара?
   - В рюмке  с  ликером  обнаружен  цианистый  калий,  -  спокойно  пояснил
милиционер, - причем в таком количестве, что хватит на  полнаселения  Китая.
Понятно? Падала  она  уже  мертвая,  двух  секунд  хватило,  чтобы  "коньки"
отбросить. А отравила напиток гражданка Ремешкова.
   Он стал излагать свое в