и только фыркнули пару раз на наглого котенка.  Вскоре  мопсихи  поняли,
что голенастый и веселый Рамик -  отличный  товарищ  по  играм,  а  Клаус  и
Семирамида  принялись  обучать  Пингву  джентльменскому  поведению.  Кстати,
Пингвин  на  самом  деле  кошка,  просто,  когда  давали  имя,  не   слишком
разобрались в половой принадлежности котенка. Вот так мы  и  живем  и  ждем,
когда из Америки вернутся Катя, Юля и Сережка.
   День мой  катился  как  всегда.  Сначала,  усиленно  растопыривая  пальцы
веером, я изображала из себя подругу торгашки рыбой, потом вернулась в  офис
и пошла в кабинет к Сене.
   - Молодчина, - похвалил начальник, -  можешь  быть  свободна  до  завтра.
Явишься к одиннадцати, будет новый заказ.
   Я обрадованно закивала. Заказчик - это  хорошо,  просто  отлично,  каждый
клиент - деньги.
   - Устала? - поинтересовался Семен и повернулся к бару.
   - Очень, - вздохнула я, - набегалась сначала с  этой  рыбницей,  а  потом
пришлось три часа болтать с ее мужем, прямо караул!
   - Ничего, ничего, - приободрил меня хозяин. - Хочешь коньячку?
   - Ну разве что капельку! Ты же знаешь, я косею даже от запаха!
   - Это хорошо, - засмеялся Сеня и наполнил пузатый фужер, - пьяная женщина
согласна на все.
   Он пригубил напиток и причмокнул губами.
   - Хорош!
   - Борзой щенок? - усмехнулась я, разглядывая бутылку.
   - Именно так, - вновь засмеялся Сеня, - подарок благодарного клиента.  Не
все же такие, как госпожа Воробьева!
   Я невольно поморщилась. Мадам Воробьева оказалась редким по  зловредности
экземпляром. Сеня, как правило, берет с заказчиков  деньги  и  только  потом
принимается за  работу.  Когда  он  только  начинал  бизнес,  его  пару  раз
обманули, и теперь мужик твердо  придерживается  принципа:  утром  деньги  -
вечером стулья. Прощаясь с клиентом, Сеня производит окончательный расчет  -
случаются у нас непредвиденные расходы,  счета  выдаются  клиенту  на  руки.
Люди, как правило,  безропотно  расстегивают  кошельки,  но  Елена  Павловна
Воробьева оказалась не из таких. Сначала она с  карандашом  и  калькулятором
все проверила, потом стала возмущаться:
   - Это что за сумма?
   - Купили "единый" на январь для человека, который ездил по вашим делам, -
кротко пояснил Сеня.
   Елена Павловна нахмурилась.
   - Единый?! На целый месяц? Но сегодня только двенадцатое число! Нет,  так
не пойдет, заплачу лишь половину.
   Сами понимаете, ожидать от  такой  коньяк  в  подарок  не  приходится.  А
напиток, которым Сеня меня сейчас угостил, и впрямь был высшего  класса,  на
языке остался маслянистый привкус, и цвет у него  красно-коричневый,  самого
благородного тона.
   - Лампа, - начал Сеня, - ты ведь знаешь, что я считаю тебя  своей  лучшей
работницей. Я кивнула.
   - Так вот, именно  поэтому  хочу  дать  совершенно  особое,  эксклюзивное
задание.
   Я опять кивнула. Это очень хорошо, значит, и  заплатят  мне  больше,  чем
обычно. Словно подслушав эти мысли, Сенечка продолжил:
   - Естественно, и гонорар соответственный.
   - Какой?
   - Сто долларов в день.
   Что ж, совсем неплохо, но вот что придется делать за эти деньги?
   - Особых хлопот не потребуется. Некая  Анна  Ремешкова  хочет,  чтобы  ты
проследила за ее мужем, причем сделать  это  надо  у  них  в  доме.  Госпожа
Ремешкова занимается бизнесом, часто разъезжает по командировкам, а муж ее -
человек творческий, художник, существо увлекающееся, натурщицы всякие ходят.
Сама понимаешь.
   "Алиби" официально оформлено как сыскное агентство,  и  к  нам  частенько
обращаются люди с подобными просьбами, только, как правило,  Сеня  старается
отвадить таких клиентов. И почему  он  назвал  задание  эксклюзивным?  Самая
обычная рутина, только зарплата, положенная мне, выше .обычной, что довольно
странно.
   - Эта самая Анна - лучшая подруга Леки, - со вздохом сообщил Сеня.
   Все сразу стало на  свои  места.  Лека,  Ольга  Гаврилова,  третьесортная
артисточка из мало кому известного театра, - бывшая жена Сени. Развелись они
года три тому назад, и Сенечка до сих пор шарахается от баб,  как  от  чумы.
Примерно раз в неделю Лека заявляется в контору и устраивает жуткий скандал,
требуя у бывшего мужа деньги. Она пребывает в твердой уверенности,  что  он,
несмотря на полный разрыв, обязан содержать ее до гроба. Гребнев  -  человек
мягкий, любящий решать все конфликты миром, поэтому ему легче заплатить, чем
ругаться с базарной бабой.
   - Понятно, - улыбнулась я. Сеня развел руками:
   - Ну извини, Анна - еще та штучка. Боюсь, кроме тебя, ее никто не  сумеет
выдержать, а ты, с твоим умом и...
   - Ладно, Сенечка, - прервала я хозяина, - под  каким  видом  проникать  в
дом?
   - Им нужна домработница,  -  ответил  Сеня,  -  прежнюю  Анна  с  треском
выгнала, заявив, что она хамка.
   Я аккуратно поставила бокал на стол. Домработница так домработница,  мне,
собственно говоря, все равно.

Глава 2

   Утром, не успев проснуться, я подлетела к балконной двери  и  глянула  на
улицу. Шел крупный, просто новогодний снег, пейзаж больше напоминал  январь,
чем апрель.  Но  кенгуру  на  балконе  не  было.  Убедившись  в  собственной
нормальности, я быстро оделась, просто и неброско,  и  помчалась  к  госпоже
Ремешковой.
   Жила удачливая бизнесменша недалеко от метро "Киевская", в красивом  доме
из светлого кирпича. Нужная квартира  располагалась  на  седьмом  этаже.  Не
успела  я  позвонить,  как  на  пороге  возникла  полная  девица  в   весьма
экзотическом наряде. Верхняя часть ее фигуры была  обтянута  ядовито-зеленой
кофточкой с блестками, нижняя втиснута в  розовые  брючки-капри  с  вышитыми
отворотами.
   - Чего надо? - не очень вежливо поинтересовалась девушка и прищурилась.
   - Анну Николаевну Ремешкову, - смиренно ответила я.
   - Ма, - завопила отроковица, - к тебе какая-то нищенка явилась.
   - Иду, - раздалось хрипловатое меццо, и в коридор вышла дама.
   При виде ее я сначала испугалась, но потом постаралась взять себя в руки.
Представьте, что на вас надвигается стог сена двухметровой высоты и такой же
ширины. Сходство с пожухлой травой навевали волосы дамы-монстра. Кудри у нее
были выкрашены самым  невероятным  образом  -  у  корней  светло-коричневые,
посередине желтоватые,  на  концах  почти  белые.  Так  выглядит  начинающая
подгнивать солома. И одета она  была  "восхитительно".  Тучный,  похожий  на
арбуз зад обтягивали такие же, как у дочери, брючки, только  не  розовые,  а
ядовито-зеленые. Невероятный  бюст,  напоминающий  все  те  же  астраханские
арбузы, только размером поменьше, угрожающе выпирал из ажурной кофточки.  На
шее сверкала цепь, в ушах блистали слитки золота, а пухлые  запястья  крепко
обхватывали массивные, как наручники, браслеты.
   - Ты, что ли, новая прислуга? - отрывисто поинтересовалась хозяйка и,  не
дождавшись ответа, приказала:
   - Ботинки сымай и иди на кухню.
   Я покорно выполнила приказ. Ремешкова плюхнулась на диванчик, налила себе
чай и рявкнула:
   - Значит, слушай! Готовить что велю,  убирать,  стирать,  гладить.  Ежели
сопрешь чего - найду и удавлю.
   Я отметила, что "хозяйка" не предложила мне разделить с ней чаепитие,  и,
подвинув табуретку, тихо, но весьма категорично сказала:
   - Надеюсь, вы  понимаете,  что  я  совершенно  не  собираюсь  вести  ваше
домашнее хозяйство, насколько знаю, в мои обязанности входит  проследить  за
вашим супругом.
   - Да тише ты, - шикнула Анна, - готовить могешь?
   - Ну, я, конечно, не шеф-повар "Арагви"...
   - А нам такого и не надо, - заржала хозяйка, - люди мы простые, едим  как
все, лишь бы чисто да сытно. Не дрейфь, становись к плите,  а  на  уборку  я
другую найму. Только имей в виду, ежели чего сопрешь, мало не покажется.
   Я посмотрела в ее крохотные голубенькие глазки, похожие на две кнопки  по
обе стороны толстого картофелеобразного носа, и неожиданно спросила:
   - Чем торгуете?
   - Шмотками, - охотно пояснила Аня, - исключительного качества. Во, гляди.
   И она вытянула вперед ногу, похожую на конечность бегемота.
   - Видала, какие бриджики? Класс, фирма, на фабрике берем, чай, не гнилыми
нитками шиты. Другие знаешь как делают? Говна накупят  и  людям  продают,  а
сами в приличном месте прибарахляются. А у меня все честно - что покупателям
везу, в том и сама хожу. Я вот тебя научу, - неожиданно  улыбнулась  она,  -
пойдешь брать шмотье на рынок - на торговца гляди. Ежели  в  своем  сидит  -
порядок, а ежели в другом - проходи мимо. Брюки-то у тебя дешевле некуда, на
Черкизовском брала?
   Я кивнула.
   - Дрянь, - резюмировала Аня, - им красная цена три бакса, а  тебе  небось
за тысячу впарили.
   Удивившись ее проницательности, я ответила:
   - За девятьсот.
   - Ага, -  хмыкнула  хозяйка,  -  имей  в  виду,  поможешь  мне,  поймаешь
муженька-козла на бабе, завалю тебя шмотками по оптовой цене.  Будешь  лучше
всех одета за смешные копейки, усекла? Я тех, кто меня выручает, не забываю.
   Подавив легкий смешок, я посмотрела в ее  полное,  по-крестьянски  хитрое
лицо. Что-то везет мне  в  последнее  время  на  представителей  российского
торгового бизнеса. То форель обещают, то жуткие вещички.
   Через неделю я стала в доме своим человеком и изучила всех членов  семьи.
Собственно говоря, было их всего трое - Аня, ее дочь от первого брака  Ирина
и супруг Борис Львович Лямин, заподозренный в неверности.
   И если Аня и Ира были, так сказать, птицы из одной стаи (семнадцатилетняя
Ирочка являлась просто копией матери), то Борис Львович принадлежал  к  иной
категории. Образно говоря, Аня и Ира - перчатки, а Борис  Львович  -  сапог.
Что лучше, перчатка или сапог?  Глупо  сравнивать,  каждая  вещь  нужна,  но
вместе они не пара.
   Худой, даже тощий Борис Львович в основном пропадал в  своей  мастерской.
Мне было строго-настрого запрещено трогать там даже  обрывки  валявшейся  на
полу бумаги.
   Аня и Ирина обожали поесть, причем предпочитали жирные, тяжелые  блюда  -
гороховый суп из  копченых  ребрышек,  свиные  отбивные,  жаренную  на  сале
картошку, шоколадное мороженое, взбитые сливки, бананы... Всю еду они  щедро
сдабривали сливочным маслом и топили  в  майонезе.  Никаких  переживаний  по
поводу фигуры мои хозяйки не испытывали и  со  спокойной  душой  ложились  в
кровать с коробкой конфет. Печень у них, очевидно, была из железа, а желудок
- из оргстекла, потому что,  поглотив  невероятное  количество  жратвы,  они
никогда не жаловались на неприятные ощущения  и  не  пили  горстями  но-шпу,
мезим  или  фестал.  Да  и  цвет  лица  у  них   был   нежный,   персиковый,
свидетельствующий о великолепном пищеварении.
   Борис Львович мучился гастритом, для него я заваривала скользкие кашки  и
готовила в термосе отвар из кукурузных рыльцев.
   Аня и Ира с восхищением смотрели фильмы со стрельбой и погонями, впрочем,
не брезговали они и порнушкой. Борис Львович наслаждался фильмами Бергмана и
Люка Бессона.
   Дамы с упоением поглощали любовные романы,  обожали  желтую  прессу  типа
"Скандалов", "Мегаполиса",  "Спид-Инфо".  А  Лямин  держал  на  прикроватной
тумбочке томик Чехова и газету "Коммерсантъ".
   И  так  во  всем.  Женщины  ложились  спать  в  одиннадцать,  а  художник
засиживался до двух, Аня могла три дня подряд носить одну и ту же  кофточку,
Борис Львович мылся по сто раз на дню... Оставалось лишь удивляться, как они
вообще свели знакомство друг с другом и ухитрились прожить вместе почти пять
лет.
   Впрочем, думается, Борис Львович просто находился у  Ани  на  содержании.
Его  непонятные  картины  в  темно-серых  тонах  вызывали  у  меня   чувство
вселенской тоски. Несколько, раз к художнику при мне  приходили  покупатели,
но  спустя  полчаса  они  прощались,  так  ничего  и  не  купив.   Очевидно,
произведения Бориса Львовича навевали меланхолию не только на меня.
   У Ани же  дела  шли  прекрасно.  Надо  сказать,  что  она  при  ближайшем
знакомстве оказалась не такой уж противной, просто плохо воспитанная бабища,
которой неожиданно попер фарт.
   Ирина  заканчивала  школу.  К  слову  сказать,  отчима  она  на  дух   не
переносила. Но он сам во многом был виноват, Например, на днях, когда  Ирина
вышла к завтраку  в  обтягивающем  ярко-красном  платье,  синих  колготах  и
нежно-зеленом жакете, Борис Львович робко проблеял:
   - Мне кажется, детка, ты одета слегка не в тон.
   - Ну и что теперь, в коричневом ходить, как разные придурки? - окрысилась
Ирочка.
   - Нет, - не успокаивался "папенька", - просто сними  либо  колготы,  либо
жакет, а то ты похожа на попугая.
   - Теперь так носят, - буркнула Аня, набивая рот жирной сырковой массой.
   - Ага, - хмыкнул муж, оглядывая прикид жены.
   В тот день мадам Ремешкова нарядилась в ядовито-лазурное платье с розовым
кантом и оранжевый пиджак, на лацкане которого белела искусственная орхидея.
   - Не нравится? - ухмыльнулась Аня.
   - Нет, - отрезал супруг, -  выглядит  отвратительно,  и  потом,  с  твоей
фигурой просто нельзя  носить  ничего  подобного.  Пойми,  женщины  скрывают
недостатки, а ты их выпячиваешь.
   - У меня нет недостатков, - хихикнула Аня и навалила себе гору из яичницы
с беконом и жареным луком.
   - Ладно, - вздохнул художник, - пойду работать.
   Легким, неслышным шагом он вышел в коридор. Ирина проводила  скептическим
взглядом его худую, слегка сутулую фигуру и по-детски бестактно спросила:
   - Мам, а за каким чертом ты с  ним  живешь,  ну  какая  от  него,  козла,
польза?
   Через четыре дня я  доложила  Сене,  что  задание  выполнено.  Собственно
говоря, поймать Бориса Львовича оказалось проще  простого,  как  конфетку  у
малыша отнять.
   Утром Ирина уехала в школу, Аня отправилась инспектировать свои  торговые
точки. Я же подошла к художнику, потупив глазки, и заныла:
   - Борис Львович, очень вас прошу...  Живописец  оторвался  от  мольберта,
отложил перемазанную серой краской кисть и спросил:
   - Что случилось, голубушка?
   - Да сын руку сломал, надо везти в больницу. Отпустите меня,  пожалуйста.
Обед готов, ужин тоже, а к семи я вернусь.
   - Конечно, душечка, - воскликнул хозяин, - что  за  вопрос,  естественно,
езжайте. Ребенок прежде всего. Зачем вам вечером возвращаться, я  предупрежу
Аню.
   - Пожалуйста, - тихо произнесла я,  -  не  говорите  Анне  Николаевне  ни
слова, она у меня из  зарплаты  вычтет,  а  деньги  знаете  как  нужны!  Ну,
пожалуйста, хозяйка не узнает, умоляю вас.
   Борис Львович замахал руками:
   - Только не плачьте. Конечно, бегите скорей, я буду нем, как могила.
   - Вот только пол на кухне вымою, - пообещала я и понеслась по коридору.
   Через пару минут на базе заморгала зеленая  лампочка,  и  я  поняла,  что
птичка попалась в западню. Художник явно звонил  своей  даме  сердца,  чтобы
сообщить об удачно складывающихся обстоятельствах.
   Спустя четверть часа я крикнула:
   - Борис Львович, меня уже нет!..
   - Давайте, душенька, - отозвался художник, - только помните, что Анюта  в
восемь явится.
   Я демонстративно громко хлопнула дверью, вышла на лестничную  клетку,  но
вместо того, чтобы спуститься на первый этаж, поднялась  на  один  пролет  и
устроилась на подоконнике.
   Время шло,  наконец  с  шумом  приехал  лифт,  раздалось  бодрое  цоканье
каблуков,  потом  послышалась  трель  звонка,  и  приятный  девичий  голосок
спросил:
   - Боренька, а ты уверен, что мы будем одни?
   - Конечно, лапочка, - отозвался художник, - жабы явятся только к ужину, а
у прислуги, слава богу, ребенок руку сломал.
   Дверь  хлопнула,  я  усмехнулась  и  побежала  вниз.  Ну  и  чудесно  все
складывается! Пусть Борис Львович преспокойненько развлекается. Кажется, моя
миссия подходит к концу. А где доказательства, спросите вы. За этим дело  не
станет. В мастерской художника на полках томится целая куча всяких предметов
- глиняные вазы, гипсовые уши, керамические фигурки. Одна из чашек,  стоящая
среди десятка себе подобных,  не  простая.  Это  очень  хитрый  фотоаппарат.
Рассчитан он на сутки работы. Один раз заводите механизм - и дело с  концом.
Один раз в установленное время  крохотный  затвор  неслышно  щелкает,  и  на
пленке остается компрометирующий кадр. Впрочем, режим  работы  камеры  можно
предусмотреть любой. Сегодня после завтрака я установила его на шесть  часов
работы, а съемка будет проходить через каждые пятнадцать минут. Надеюсь, что
Борис Львович не потащит любовницу в спальню, да и незачем ему это делать  -
в мастерской стоит такая удобная двуспальная тахта...
   Радостно насвистывая, я добралась до  метро.  Отлично  все  складывается,
использую образовавшийся в  работе  перерыв  на  всю  катушку.  Прикупив  на
дешевом Киевском рынке кучу вкусностей, я помчалась  домой,  сейчас  побалую
своих славным обедом.
   Кирюшка и Лиза гуляли с собаками. С нашей стаей непросто. Если выходить с
псами по одному, то как установить очередь?  Оставшиеся  дома  от  злости  и
негодования обязательно набезобразничают. Поэтому  прогулка  превращается  в
целое    представление.     Кирюша,     как     самый     сильный,     берет
семидесятикилограммовую Рейчел, Лиза прихватывает Рамика и Мулю, Ада  гуляет
без поводка,  она  послушная  и  довольно  трусливая.  При  малейшем  шорохе
прижимается к земле и трясется. Ей и в голову не придет шмыгнуть в дырку под
забором и улепетнуть от хозяев. Правда, Рейчел  тоже  послушна  и  спокойна,
зато Рамик и Муля настоящие пройды.  Стоит  расстегнуть  ошейник,  как  один
моментально испаряется в неизвестном направлении, а  вторая  пулей  летит  к
мусорным бачкам и быстро-быстро сжирает все, что вывалилось из них на землю.
Только не подумайте, бога ради, будто мы морим ее  голодом.  Тучная  Мулечка
ест три раза в день, хотя собачек ее возраста принято кормить дважды.
   - Лампуша пришла, - завопил увидевший меня Кирюша.
   Рейчел медленно подняла морду, Ада тихонько взвизгнула, а  Муля  и  Рамик
яростно заскребли лапами, пытаясь кинуться мне на шею.
   - Поставь сумки, - крикнул Кирка, - я донесу!
   Он  побежал  мне  навстречу,  Рейчел  лениво  трусила  рядом.  Лиза  тоже
обрадованно улыбнулась  и  кинулась  наперерез  мальчику.  Впереди,  натянув
поводки, галопировали Муля и Рамик, все они неумолимо  приближались  друг  к
другу.
   - Эй, - попыталась я остановить их, - потише, сейчас упадете.
   Но мое предупреждение прозвучало слишком поздно. Все произошло  мгновенно
и почти бесшумно, словно в немом кино.  Внезапно  Муля  совершила  настоящий
хоккейный подкат под Кирюшку. Чтобы не наступить  с  размаха  на  жирненькое
тельце мопсихи, мальчик перепрыгнул через нее и тут же споткнулся о  поводок
Рамика.
   - Осторожно! - заорала я, но опоздала.
   Кирюша шлепнулся на обледенелую землю, не добежав до меня двух  шагов.  Я
кинулась его поднимать. Но сначала  пришлось  отпихнуть  яростно  радующихся
Мулю, Аду и Рамика. Рейчел, если она не желает двигаться, стронуть  с  места
невозможно, поэтому через нее я просто перепрыгнула.
   Кирюшка сидел, как-то странно вытянув руку.
   - Больно, - прошептал он.
   Я взглянула в его побледневшее  лицо  и  поняла,  что,  очевидно,  больно
ужасно, Кирюшка находился на грани обморока.
   Дома мы с Лизой аккуратно стащили с него курточку и увидели, что рука  от
запястья до локтя угрожающе раздувается просто  на  глазах.  Огромный  синяк
проявился тоже мгновенно. Только что кожа была чуть розоватой, через секунду
покраснела, потом посинела.
   - Немедленно в Филатовскую больницу, - скомандовала я.
   Кирюшка покорно кивнул, а Лиза заревела.
   - Не плачь, Лизавета, - бодрым  тоном  произнес  Кирка,  -  и  не  больно
совсем, зато теперь в школу не пойду, каникулы!
   Я хмыкнула  и  понеслась  в  спальню,  чтобы  достать  из  шкафа  деньги.
Страховая медицина, конечно, хорошая штука, но, думается, приятно  хрустящая
бумажка обяжет доктора быть повнимательней.
   В спешке роняя на пол постельное белье, я вытащила припасенную заначку  и
услышала легкий стук. На балконе вновь стояла кенгуру.
   -