ей столько обновок? Замуж, что  ли,  собралась?  Но
как бы там ни было, все эти шмотки тоже не подойдут. Придется идти к  метро,
там, в маленьком подвальчике, примостился магазинчик "Секонд-хэнд".
   Крикнув Кирке: "Делай уроки, скоро вернусь!" - я понеслась на барахолку.
   Через полчаса,  довольная,  даже  счастливая,  я  втаскивала  в  квартиру
огромный пакет. В лавчонке моментально нашлось требуемое -  серо  -  буро  -
малиновый трикотажный костюм с юбкой миди и просторным пиджаком. В придачу к
нему светлая блузка, воротник которой завязывался пышным бантом, а на голову
нацеплю клочкастую мохеровую шапочку, писк моды конца шестидесятых.  С  этим
прикидом  великолепно  гармонируют  мои  превратившиеся  в  опорки  когда-то
замшевые сапоги и китайская куртка.  Впрочем,  жаль,  что  я  ее  постирала.
Чистая  она  выглядит  крайне  прилично.  Только  сначала  вещонки   следует
прополоскать, а потом продумаем макияж.
   Но не успела я запихнуть содержимое пакета в стиральную  машину,  как  из
комнаты Кирюшки донеслась характерная музыка. Так,  все  ясно,  вместо  того
чтобы учить географию,  он  включил  телевизор  и  смотрит  гадкую  передачу
"Дорожный патруль". А я не хочу, чтобы ребенок любовался на  размазанные  по
тротуару трупы.
   Быстрым шагом я влетела в детскую и велела:
   - Немедленно выключи "Дорожный патруль".
   - Это "Криминальная хроника", - возразил мальчишка.
   Хрен редьки не слаще!
   - Тем более прекрати смотреть - такая передача не для ребят.
   - У нас все в классе смотрят, - заныл Кирка. - Подумаешь, что  я,  трупов
не видел?..
   - Сейчас же выключи, - разозлилась я и, не  найдя  пульта,  потянулась  к
кнопкам на панели "Сони", да так и замерла с протянутой рукой.
   Камера показала знакомый мне дом, а бесстрастный  голос  комментатора  за
кадром сообщил:
   - Сегодня, в двенадцать часов дня, в подъезде дома ј;918 по  Селиховскому
проезду, на площадке седьмого этажа был обнаружен труп нигде  не  работающей
Веры Мартыновой.
   Я  села  на  пол  и,  не   отрываясь,   уставилась   на   экран.   Камера
демонстрировала  теперь  лежащую  ничком  Веру.  Красивый  халат   задрался,
выставляя  напоказ  длинные  стройные  ноги  с  безукоризненными  по   форме
ступнями.
   - Ага, - воскликнул Кирка, - самой интересно! А мне запрещаешь,  нечестно
это!
   - Цыц! - велела я, превращаясь в слух.
   Тело нашла домашняя работница Мартыновой. Женщина рассказала, что хозяйка
никогда не вставала раньше полудня  и  не  впускала  в  квартиру  никого  из
посторонних. Оперативники предположили, что  у  нее  в  гостях  было  хорошо
знакомое лицо. В гостиной обнаружены две чашки и коробка конфет.  По  версии
следователей, Мартынова предложила гостю выпить кофе, но в этот момент между
ними вспыхнула ссора, и пришедший  схватился  за  нож.  Спасая  свою  жизнь,
женщина бросилась на лестницу, но убийца догнал ее и ударил три раза ножом в
спину. От проникающего ранения в сердце Мартынова скончалась на месте. Затем
нападавший оставил тело на площадке и скрылся с места преступления.  Нож  он
забрал с собой. Начато следствие. Лиц, которым известно  что-либо  по  факту
данного убийства, просят позвонить.
   Высветились телефоны. Словно сомнамбула, я встала с паласа и  побрела  на
кухню. Ничего не понимаю. Зачем убили  бедную  Веру?  Ведь  листочки  синего
цвета давно  в  руках  гориллоподобного  жиртреста.  За  что  тогда  погибла
Мартынова?
   Я  зажгла  машинально  чайник  и  уставилась  на  бодрое  желтое   пламя.
Вспомнилось  безупречно  красивое,  слегка  надменное  лицо  Веры  и  фраза,
произнесенная капризным, хрипловатым меццо: "Никогда не открываю сама дверь,
тем более посторонним!"
   Может, позвонить в милицию и рассказать, что знаю?
   И  чего  я  так  боюсь  представителей  закона!  Мне  давно   исполнилось
восемнадцать, и никто не может заставить  меня  насильно  жить  с  Михаилом.
Следует признать, что я вела себя глупо,  совершенно  по-детски.  Нет,  надо
встретиться с бывшим супругом, забрать документы, кое-какие вещи и подать на
развод. Решено, вот только найду Катю и улажу ситуацию. А Вера скорей  всего
погибла от руки какого-то любовника, ревнивого мужика, которого  впустила  в
квартиру без малейшего страха. И тут я  милиции  не  помощница,  потому  что
никого, кроме Кости Катукова и Марата  Рифалина,  не  знаю.  Но  Котя  давно
покойник, а Марата мгновенно вычислят без меня.
   На следующее утро я звонила в дверь квартиры Тани  Молотовой.  Разоделась
так, что даже любимая мамочка ни за что бы не узнала дочурку. Серо-малиновый
костюм мешком сидел на фигуре, полностью скрывая ее  очертания.  "Волосатая"
шапочка была надвинута на лоб.
   Лицо  я  покрыла  тональной  пудрой  цвета  загара,   намалевала   поверх
бордово-кирпичный румянец. Губы накрасила помадой  того  же  тона,  а  брови
превратила посредством карандаша  в  соболиные.  Глаза  топорщились  во  все
стороны слипшимися от некачественной туши ресницами, да еще на  нижнем  веке
были намалеваны "стрелки". Чтобы окончательно перевоплотиться, запихнула  за
щеки ватные тампоны, а под язык -  две  большие  пуговицы  от  пальто.  Было
страшно неудобно, зато разговаривала я шепеляво,  почти  невнятно.  За  руки
можно не опасаться. Постоянная готовка и мытье посуды  превратили  бархатные
лапки арфистки в слегка потрескавшиеся шершавые клешни домработницы.
   - Вы ко мне? - удивилась Молотова, распахивая дверь.
   - Агитатор от ЛДПР, - прошамкала я, демонстрируя только что сделанный  на
компьютере "подписной лист".
   Хозяйка оправдала ожидания и пригласила в  гостиную.  Нет,  все-таки  наш
народ потрясающе доверчив, даже наивен.  Пока  Молотова  искала  паспорт,  я
самозабвенно плакалась на жизнь, без конца педалируя одну тему -  за  каждую
подпись мне выплачивают двадцать рублей.
   Наконец мне вручили бордовую книжечку, и я принялась старательно  умещать
в узких графах необходимые  сведения.  Сразу  выяснилась  пикантная  деталь.
Милой Танюше оказалось не двадцать пять лет, как она  утверждала,  глядя  на
меня с экрана телевизора, а тридцать два года.
   Я   медленно   переписывала   цифры,   поглядывая   украдкой   на    свою
заместительницу. А поглядеть было на  что.  Роскошные  иссиня-черные  волосы
крупными локонами падали на точеные плечики. Кудри скорее всего произведение
ловкого парикмахера, но это нисколько не уменьшает  их  красоту.  Безупречно
белая кожа, и никаких морщин, даже мелких "гусиных лапок" у глаз. Впрочем, о
глазах следует  сказать  особо.  Огромные,  блестяще-черные,  словно  лужицы
дегтя. Про такие принято говорить - бездонные. Губы красиво изогнуты, в меру
пухлые, и маленький, аккуратный нос. Словом, дама была хороша  необычайно  и
на первый взгляд  не  выглядела  беременной.  Тесные  джинсики  подчеркивали
стройные бедра, а талия походила на муравьиную. Но самое странное, что я  не
испытывала ни горечи, ни злости, ни ревности. Глаза просто спокойно отметили
чужую  красоту.  В  душе  даже  появилось  некое  чувство  благодарности   к
Молотовой. Кабы не она, так бы и просидела я всю жизнь у телевизора, погибая
от скуки.
   И вот настал решающий момент. Сделав несчастное лицо, я заныла:
   - Может, глянете в телефонную книжку, Татьяна Павловна,  да  присоветуете
меня знакомым? Людям по большей части все равно, а мне заработок...
   И опять вышло по-моему.  Не  усмотрев  в  просьбе  ничего  криминального,
красавица принесла маленькую черненькую книжонку и велела:
   - Пишите!
   Я  покорно  зашкрябала  дешевой  шариковой  ручкой  по  бумаге.   Наконец
добрались до последней фамилии. И тут я задергала носом:
   - Чувствуете? Газом сильно пахнет!
   - Да? - испугалась хозяйка и побежала на кухню.
   Я моментально сунула книжечку в карман и пошла в прихожую.
   - Странно, - сказала Таня, выходя в коридор, - конфорки не горят.
   - Наверное, показалось, - охотно согласилась я и ушла.

Глава 27

   Домой я летела, не чуя под собой ног. Мерзкий Слава сейчас будет  найден,
нужно только внимательно изучить добычу. Но сделать это сразу не удалось.
   Уже в прихожей нос унюхал противный запах чего-то горелого,  Быстро  сняв
куртку, я  влетела  на  кухню  и  расчихалась.  На  плите  чадила  маленькая
кастрюлька, а возле нее с ложкой в руке стояла  Виктория.  Волосы  отчего-то
спрятаны в целлофановый пакет, на лице толстый слой питательного крема.
   - Что это за вонь? - поинтересовалась я.
   - Давно следует навести в доме порядок, - отозвалась гостья, - варю  кашу
"3доровье".
   - Что-то она не слишком приятно пахнет...
   - Зато полезна всем, - отрезала Виктория,  помешивая  варево,  -  кстати,
великолепна на вкус, попробуй.
   И она ткнула мне в лицо ложку, от которой шел вонючий пар.  Я  машинально
открыла рот. Язык ощутил что-то странное, противно-тряпичное, волокнистое  и
абсолютно безвкусное.  По  небу  катались  твердые  неразгрызаемые  комочки,
ощущение было такое, будто сварили старый чулок, набитый мелкими камушками.
   - Из чего эта каша?
   - Рис, гречка и недробленый овес в равных частях,  -  начала  перечислять
Виктория, - потом капуста,  чечевица,  морковь,  репа  и  брюква.  Все  надо
сварить до однородной массы.
   Испытывая непреодолимое желание немедленно выплюнуть чудовищную смесь,  я
пробормотала:
   - Уж лучше картошечку пожарить!
   - Чистый яд, - тут же заявила Виктория, - корнеплоды нужно только варить,
причем с умом! Первую воду слить, вторую тоже, и есть без масла.  Вы  вообще
отвратительно  питаетесь,  ну  ничего,  пока  я  здесь,  займусь   готовкой,
естественно, когда есть время.
   Я молча ушла к себе. Никакие возражения не шли с  языка.  Слишком  хорошо
помнила я свой презрительный взгляд, брошенный в первый  день  пребывания  у
Кати на куриные окорочка. Боже, неужели я была такой, как Виктория!
   Вечером домашние с тоской поглядывали в тарелки.
   - Каша "3доровье", - пробормотала Юля, ковыряя ложкой в тарелке.
   - В самый раз распарилась, - сообщила Виктория, смакуя угощение.
   - Вы уверены, что это еще никто не ел? - осведомился Сережка.
   - Что ты имеешь в виду? - не поняла "повариха".
   - Выглядит так, словно кто-то уже один  раз  угостился  кашкой,  а  потом
стошнил в кастрюльку, - пояснил Сережка.
   - А почему у тебя на голове пакет?  -  быстренько  перевела  разговор  на
другую тему Юлечка.
   - После тридцати,  -  откликнулась  гостъя,  -  следует  особо  тщательно
следить за собой, вот ты, например, Юлия, как ухаживаешь за волосами?
   Девушка пожала плечами:
   - Просто. Мою, расчесываю, укладываю.
   - Вот! - торжественно провозгласила дама. - Абсолютно неверно.  К  сорока
годам  непременно  облысеешь.  Слушай  внимательно.  Берешь  стакан  кефира,
луковицу и три столовые ложки рыбьего жира, намазываешь смесь  на  голову  и
держишь час.
   - Фу, - сказал Сережа.
   - . Но это еще не  все  секреты,  -  воодушевленно  вещала  Виктория,  не
замечая наших брезгливых  взглядов.  -  Вот  я  вчера  купила  книжку  "Ваша
красота", там рассказывают, как правильно красить волосы, чтобы  не  нанести
им ужасный урон. Оказывается, краску для волос следует смешать не с водой, а
с собственной мочой, тогда пряди не слипнутся.
   - Ты хочешь сказать, что под пакетом  как  раз  такая  смесь?  -  спросил
Сережка.
   - Да, - ответила Виктория, - впрочем, уже пора снимать. - И  она  взялась
руками за пакет.
   - Только не здесь! - завопил Сережка, роняя вилку.
   - Меня сейчас стошнит, - пробормотала Юля, выскальзывая за дверь.
   Я была с ней солидарна. Слышала, конечно, про модную  ныне  уринотерапию,
но применять ее на практике...
   - Скажите, пожалуйста, какие мы нервные, - Дернула плечом гостья и ушла.
   Из ванной послышались плеск воды и ее бодрое пение.
   - Никогда бы не сумел пописать на голову, - возвестил Кирюшка. - Как  она
умудрилась сделать такое?
   - Хоть ты помолчи, - велел Сережка и резко  отодвинул  от  себя  чашку  с
чаем. - Спасибо, Лампадель, но у меня весь аппетит пропал.
   Шум воды утих, следом загудел фен. Я стала  собирать  тарелки  со  стола,
неожиданно подумав: а что,  если  Катю  уже  убили?  Ведь  негодяи  получили
бумаги, и она им больше  не  нужна!  Может,  все-таки  стоило  обратиться  в
милицию?  Но  я  слишком  долго  читала  все  выходившие  в   нашей   стране
криминальные  газеты  и  знала:   правоохранительные   органы   медлительны,
нерасторопны и склонны верить только неопровержимым доказательствам.  А  тут
явлюсь я с дурацкими рассказами. В лучшем случае выгонят, в  худшем  вызовут
психиатрическую перевозку.
   По кухне поплыл ароматный дым. Сережка раскурил "Мальборо".
   - Ты бы поменьше табаком увлекался, - брезгливо  заметила  я,  -  желудок
испортишь.
   Юноша уставился на меня удивленным взором:
   - При чем тут желудок?
   - Ну когда глотаешь дым, очень горячо в желудке делается!
   - Ой, Лампадель, -  расхохотался  парень,  -  кто  же  дым  глотает,  его
вдыхают.
   - Как? - удивилась я. - Всегда считала, что глотают.
   - Смотри, - ухмыльнулся Сережка и с наслаждением затянулся.
   - Дай попробую, - попросила я. Сережка протянул пачку. Я  зажгла  спичку,
поднесла к сигарете...
   - Теперь тяни воздух внутрь, в легкие, - велел "педагог".
   Я вдохнула клубы и моментально  принялась  судорожно  кашлять.  На  глаза
навернулись слезы, рот наполнился горькой слюной. Бог  мой,  какая  гадость!
Отчего же это у курильщиков такие блаженно-довольные лица.  Нет,  решено,  я
только глотаю дым, пусть это  не  совсем  правильное  курение,  но  мне  оно
нравится намного больше.
   - Эти сигареты крепкие, - пояснил Сережка, - лучше взять  ментоловые  или
легкий "Вог".
   - Спасите, - донеслось из ванной, - кто-нибудь, на помощь!
   Мы бросились на зов. В маленькой парной комнате стояла с  феном  в  руках
Виктория. Безжалостно-яркий свет  стоваттной  лампы  освещал  ее  подтянутую
фигуру, облаченную в халат.
   - Что случилось? - нервно спросила я.
   Гостья, не в силах сказать ни слова, подняла  руку  и  ткнула  пальцем  в
голову. В следующую секунду мы с Сережей схватились за руки и постарались не
заржать во весь голос. Зрелище было ошеломляющим.  Роскошные,  на  удивление
пышные волосы женщины блестели словно  в  рекламе  шампуня  "Пантин".  Пряди
красиво изгибались, окаймляя лицо, прическу можно было счесть идеальной,  не
одна малюсенькая деталь. Роскошные кудри сияли всеми оттенками зеленого - от
нежно-салатового до густо-изумрудного.
   - Ни фига себе! - завопил появившийся Кирка. - Тетя Вика,  ты  похожа  на
взбесившуюся елку!
   - Да уж, - пробормотала Юля, - эффект сногсшибательный.
   - Нет, ужас, отчего такое вышло? - лепетала Виктория,  щупая  похожие  на
пучки молодой петрушки волосы.  -  Просто  безобразие,  я  подам  в  суд  на
магазин. Между прочим, покупала краску  не  где-нибудь  в  подворотне,  а  в
фирменном представительстве  "Велла"  на  Тверской.  Если  уж  там  подделку
всучили! Вот, гляди, черным по белому написано - "светлый каштан". -  И  она
ткнула мне в руки коробочку с изображением молодой женщины.
   - Дай сюда, - велел Сережка и прочел:
   - "Фирма гарантирует данный оттенок только  при  соблюдении  всех  правил
окрашивания". Да, тебе ничего не светит, тут ничего не написано о  том,  что
краску  можно  смешивать   с   содержимым   унитаза!   Наверное,   произошла
неуправляемая химическая реакция.
   - И что мне делать?
   - Выкрасись в черный цвет, - посоветовала Юля.
   - Но он старит! - взвизгнула Виктория.
   Я оставила их разбираться в ситуации и отправилась в свою комнату изучать
записную книжку.
   В ней оказалось не  так  много  фамилий,  штук  тридцать,  не  больше.  В
основном были записаны инициалы, например, Виноградов В. Вот и гадай тут, то
ли Владимир, то ли нужный мне Вячеслав. Имя Слава оказалось упомянуто  всего
три раза. Первый раз стояло - Краснов  Слава,  потом  Славочка  Леонидов  и,
наконец, просто Слава.
   Поглядев на часы, я заколебалась, все-таки начало  одиннадцатого,  многие
уже легли спать, с другой стороны  -  зато  все  дома!  Отбросив  в  сторону
сомнения, я набрала первый телефон. Трубку схватили сразу.
   - Алло, - прозвучал слегка надтреснутый  голос  пожилой  женщины,  -  вам
кого?
   - Позовите Славу.
   - Кто его спрашивает? - проявила бдительность бабулька.
   - Старая знакомая.
   - А зачем он вам?
   Интересно, как бы дама прореагировала,  услышь  она  правду:  "Ваш  Слава
бандит, и я хочу узнать, куда он запрятал мою подругу".
   - Он брал у меня книгу и не вернул.
   - Что-то путаете, любезная, - проворковал голос, -  Слава  три  года  как
живет в Израиле, а сюда показывается только в декабре, звоните через месяц.
   Так, набираем следующий номерок. Трубку опять сняла женщина, на этот  раз
молодая. Звонкий голосок, слегка запыхавшись, пропел:
   - Вам кого?
   - Можно Славу.
   - Какого?
   - Леонидова.
   Женщина рассмеялась, ее радостный смех веселой трелью прозвучал  в  ушах,
так может реагировать только счастливый человек.
   - К сожалению, он пока не может подойти.
   - Его нет?
   - Есть, - ответила девушка и снова захохотала.
   - Позовите тогда, пожалуйста.
   - С удовольствием бы сделала это, - продолжала веселиться хозяйка,  -  но
Славочка не скажет ни единого слова.
   - Отчего?
   - Ему только семь месяцев вчера исполнилось, - ответила  молодая,  давясь
от хохота.
   Я швырнула трубку и улеглась спать.
   Утром набрала не отвечавший вчера номер и потребовала:
   - Дайте Славу.
   - Слава слушает, - ответил строгий женский голос.
   - Мне Славу, - настаивала я.
   - Слава слушает, - невозмутимо раздалось в трубке.
   - Вы Слава? - изумилась я.
   - Да,  -  подтвердила  невидимая  собеседница,  -  второй  часовой  завод
"Слава", отдел реализации готовой продукции.
   Опять облом! Теперь я переменила тактику и  стала  звонить  по  алфавиту.
Только трубку  снимали,  я  моментально  делала  каменно-командный  голос  и
заявляла:
   - Международная  телефонная  сеть  беспокоит.  Абонент  Слава  Иванов  не
оплатил счет на триста  пятьдесят  шесть  рублей.  Если  не  внесет  платеж,
отключим номер.
   Как правило, следом за этой тирадой люди заявляли, что ни о  каком  Славе
Иванове и слыхать не слышали. Но я настаивала:
   - Телефончик в компьютере ваш,  значит,  Слава  сообщил  не  ту  фамилию,
обмануть хотел.
   Абоненты после подобного заявления злились и клялись, что никакого  Славу
не знают. Я ворчала для порядка и отсоединялась. Удача пришла на букве П.
   - Поляков у аппарата, - прогремело в ухе.
   Я к тому моменту так поднаторела в исполнении  роли  телефонной  барышни,
что,  не  колеблясь,  потребовала  четыре  тысячи  рублей  за  разговоры   с
Кустанаем.
   - Черт-те что, - разозлился мужик и велел:
   - Подождите.
   Очевидно, он взял другую трубку, потому что я услышала:
   - Машенька, у нас Железнов Слава ведь из Кустаная?
   Потом голос вновь обратился ко мне:
   - Фамилия болтавшего  с  Кустанаем  не  Иванов,  а  Железнов,  с  него  и
спрашивайте.
   - Мы требуем оплату  с  того,  на  чье  имя  зарегистрирован  телефон,  -
ответила я.
   - Девушка, - завопил мужик,  -  номер  принадлежит  организации,  телефон
стоит в приемной, им все пользуются!
   - Говорили - платите, - не успокаивалась я. -  Впрочем,  сообщите  адрес,
будем разбираться.
   - Охотская улица, двадцать четыре, АО "Миотал", - сообщил мужик.
   Вот так просто. Я воспряла духом и  принялась  звонить  дальше.  По  трем
телефонам не ответили, но по остальным клялись, что никаких мужчин по  имени
Слава не знают. Вздохнув, я решила поехать  в  таинственное  АО  "Миотал"  и
поглядеть на Железнова.
   Удивительно, но раньше я никогда не интересовалась, какая погода стоит на
улице. В "Мерседесе" было тепло зимой и прохладно  жарким  летом.  Подчас  я
накидывала шубку чуть ли не на  голое  тело,  отправляясь  в  театр  или  на
концерт. Сейчас же, выходя из дома, первым делом гляжу наградусник.
   Охотска