барная стойка, а за ней, в углу, поблескивали стальными боками  мойка
и плита.
   - Кофе? - спросил Слава и включил кофеварку.
   Я почувствовала, как приятное тепло поднимается от ног. Наверное, полы  с
подогревом.
   Пока хозяин вытаскивал конфеты и торт, я украдкой оглядела его  еще  раз.
Ничто не напоминало об уголовном прошлом мужика. Только на  левой  руке,  на
безымянном пальце, виднеются две полусведенные татуировки -  синие  перстни.
Проследив за моим взглядом, Слава мирно улыбнулся:
   - Две  ходки  за  плечами,  но,  как  говорится,  твердо  встал  на  путь
исправления и больше с законом  не  конфликтую,  честный  бизнесмен,  торгую
одеждой. Кстати, не хотите пальто? Продам за копейки, по  оптовой  цене.  Не
сомневайтесь, товар из Франции, качество отменное.
   - Спасибо, - пробормотала я и спросила:
   - Вы дружили с Костей? Слава опять улыбнулся:
   - Небось перед тем, как ко мне идти, личное дело из архива затребовали  и
почитали. Я кивнула:
   - Знаю, что вы воспитывались Натальей Федоровной, а с  родной  матерью  и
братом встретились только после смерти приемной матери.
   Слава поднял руки.
   - Ну не подумайте, не дай бог,  что  я  в  претензии.  Наталья  Федоровна
любила меня так, как не всякая женщина любит родного сына. Детство мое  было
сытым и счастливым. Я сам, дурак, связался с дурной компанией. Первый раз по
глупости загремел, ну а второй дружки подбили  на  шухере  постоять,  там  и
повязали, тепленьким. Знаете, всю жизнь потом каялся да  у  матери-покойницы
прощения  просил.  Анну  Федоровну  у  меня  язык  не  поворачивается  мамой
называть. Хотя она тоже мне здорово помогла, да и Котя. Приехал на  свидание
в  пересыльную  тюрьму,  не  постеснялся  брата-уголовника,  знаете,   такое
дорогого стоит. У меня на зоне в  бараке  сто  человек  сидели,  а  передачи
только восемнадцать из  них  получали,  от  других  родственники  отказались
сразу, еще до суда. А мне аккуратно, как в аптеке, двадцать пятого  числа  -
мешок. Колбаса, сушки,  сахар,  курево...  Так  что  обиды  никакой,  только
благодарность.
   - Ну а с Котей дружили? - повторила я вопрос.
   Слава вздохнул:
   - Костик - свиристел.
   - Кто? - не поняла я.
   - Свиристелка мужского рода, - пояснил брат. - Весело  по  жизни  скакал,
все легко доставалось. В институт сразу поступил, да не в  какой-нибудь  там
автомобильно-дорожный, а в театральный, работу получил в столице. Вот только
денег у него особых не было. Все на женщин тратил, бабник был самозабвенный.
О покойных, правда, плохо не говорят, ну  да  это  не  хула,  а  констатация
факта. Любая юбка у него вызывала охотничью стойку, прям болезнь.
   - Вы ему помогали материально?
   - Подбрасывал деньжонок, - охотно признал бывший уголовник, - на  машину,
на ремонт, брат все-таки, родная кровь. - И ей помогал, и для Анны Федоровны
сейчас сиделку оплачиваю.
   - Знаете, что ваша сестра в больнице?
   - Ублюдки, - злобно сказал Слава, - пришли  грабить  квартиру,  забирайте
вещи, но зачем бабу уродовать? Ну кто  велел  бить  женщину  до  полусмерти?
Свяжите, рот заклейте, заприте в ванной, но убивать! Вот отморозки!
   Я тактично молчала, пока бывший вор  костерил  на  все  лады  современных
уголовников. В конце концов он успокоился.
   - Видите ли, - начала  я  издалека  подбираться  к  нужной  теме,  -  Яну
пытались убить не из-за денег.
   - Да?. - удивился собеседник. - А из-за чего же тогда?
   - Катя Романова отдала на хранение Косте документы,  несколько  листочков
синего цвета, и фотографии. Их и ищут сейчас бандиты.  Из-за  бумаг  погибла
одна  женщина,  ранена  другая,  в  шоке  третья...  Негодяи  думают,  будто
Константин спрятал бумажки у кого-то из своих любовниц, и  теперь  методично
обыскивают квартиры несчастных женщин, не слишком  церемонясь  с  хозяйками.
Пострадали все, так или иначе связанные с актером, -  Лена  Литвинова,  Нина
Никитина, Яна Михайлова, сестра  Литвиновой  -  Женя,  а  Маргарита  Волкова
убита. Кстати, к вам тоже могут явиться.
   - Почему? - изумился Слава.
   - Вы же брат покойного, к тому же, насколько я знаю,  женаты  на  Акулине
Евгеньевой...
   - Бывшей любовнице Коти, - усмехнулся бизнесмен. -  Да,  славно  работают
наши доблестные органы, все раскопали. Но я познакомился с  Акулиной  тогда,
когда ее отношения с Костей прекратились. Аля медсестра, и  Котик  предложил
ей подработать сиделкой при Анне Федоровне. Я оплачивал  ее  труд,  а  потом
приехал проведать старушку, и вот  так  познакомились,  а  уж  потом  решили
пожениться. Аля великолепная жена, и я рад, что мы вместе. Что  же  касается
ее прежних взаимоотношений с Костей... Ни я,  ни  она  не  делали  из  этого
трагедии. Мы встретились зрелыми людьми,  с  жизненным  опытом  за  плечами.
Смешно ждать от почти сорокалетней  женщины  невинности.  Наоборот,  знаете,
радовался, что у них роман был.
   - Почему?
   - Аля красива, и Котя бы не удержался, начал бы за ней ухаживать. Он  был
настоящий Казанова и мог соблазнить даже мать Терезу. Ну зачем мне  мучиться
всякими мыслями, встречая его у себя  дома.  А  так  -  полное  спокойствие.
Костик никогда не возвращался к старым связям.
   - Котик, - донеслось из прихожей, - купила твои любимые куриные котлетки.
Неожиданно Слава злобно крикнул:
   - Ну сколько раз просил тебя не звать  меня  дурацкими  кличками:  котик,
зайчик, пусик!..
   Надо же, только что так хорошо говорил о жене, и пожалуйста, обозлился на
ласковое слово. Странные люди мужчины. Вспомнив, как  Михаил  вызверился  на
меня из-за банки витаминов, я вздохнула.
   В комнату вихрем ворвалась черноволосая, высокая и худощавая  особа.  Она
казалась в первый момент некрасивой. Слишком маленькие глаза, вытянутое лицо
и широкий рот.
   - Здравствуйте, - сказала она, улыбаясь, - сейчас котлетки поедим.
   - Аля, Евлампия Андреевна - майор с Петровки,  -  Предостерегающе  сказал
муж.
   - Ну и что, - продолжала рыться в сумке Акулина, - разве  милиционеры  не
едят куриные котлеты?
   Ее  руки  ловко  перебирали  сковородки,  включали   газ...   В   секунду
заскворчало масло.
   - Вы чеснок употребляете? - спросила меня Акулина , улыбаясь
   Я невольно улыбнулась в ответ.  Неинтересная  на  первый  взгляд  женщина
оказалась безумно обаятельной, а ее манера общения  действовала  подкупающе.
Видит меня впервые в жизни, а такое ощущение, что сижу у  лучшей  подруги  в
гостях.
   В мгновение ока перед всеми возникли  тарелки  с  румяными,  поджаристыми
трубочками.  Из  холодильника  появился  салат,  запотевшая  бутылка  водки,
соленые огурчики. Я замахала руками:
   - Нахожусь при исполнении.
   - Ладно, - покладисто согласился Слава, - тогда минералку.
   Котлеты и впрямь оказались вкусными. Акулина схватила тарелки,  сунула  в
посудомоечную машину и разом накрыла чай. Посуда так и летала у нее в руках.
   - Знаете, - протянул Слава, закуривая, - есть еще одна  женщина,  которая
занимала в жизни Коти огромное место, и если он кому мог дать на  сохранение
бумаги, так это ей.
   - Кто? - насторожилась я.
   - Вера Мартынова. Акулина хмыкнула.
   - Да, - подтвердил Слава, - именно Вера может знать про документы.  Костя
доверял ей.
   - Первый раз слышу имя этой любовницы.
   - Это не просто любовница, - вздохнул Слава, - роковая  любовь,  страсть.
Сколько раз они с Котей расходились, сходились вновь, не сосчитать. Он  ради
нее готов был на все, бежал по первому зову...
   - А она, - ехидно заметила  Акулина,  -  четыре  раза  выходила  замуж  и
обманывала каждого супруга с Котей.
   - Аля! - возмутился муж.
   - Подумаешь, белый лебедь, - хмыкнула  супруга,  -  обычная  проститутка.
Только вокзальная шалава ложится с мужиками, не задумываясь,  а  эта  всякий
раз расписывалась, но о деньгах никогда не забывала.
   - Зря ты так, - забормотал Слава.
   - Чистая правда, -  ответила  Акулина,  ловко  нарезая  шоколадный  рулет
аккуратными кружочками, - ее следующий  муж  всякий  раз  оказывался  богаче
предыдущего. Посудите сами. Сначала Феоктистов,  директор  магазина,  следом
Симонов, крупный продюсер, потом Ваня  Смертин,  хоккеист,  за  национальную
лигу хоккея Канады играл, а последний  супружник,  Марат  Рифалин,  владелец
Сигмабанка.
   - Она сейчас жена Рифалина? - поинтересовалась я.
   - Она сейчас вновь на выданье, - источала яд  Акулина,  -  ни  с  кем  из
мужиков больше двух  лет  прожить  не  могла.  Они  славный  тандем  были  с
Костиком. Тот баб менял, эта мужиков, просто сладкая парочка.  Давайте-ка  я
ей позвоню.
   Я не успела и слова вымолвить, как женщина уже затрещала в трубку:
   - Верунчик, привет, Аля беспокоит, как дела?  Следующие  пять  минут  она
охала и ахала, цокая языком, изредка приговаривая:
   - Да ну! Поздравляю!  Очень  рада!  Вот  здорово!  Потом,  когда  пищащая
мембрана замолчала, Акулина затараторила:
   - У нас тут сидит майор с Петровки, расследует  убийство  Коти,  да  сама
поговори. И она сунула мне трубку.
   - Да, - донеслось до моего уха меццо с хрипотцой.  Певцы  называют  такой
голос "с песком", - и о чем говорить станем?
   - Скажите, Вера...
   - Ничего не понимаю, - прервала меня Мартынова, -  Аля  говорила,  у  них
майор сидит.
   - Это я, майор Романова.
   - Ну никогда бы не подумала, что дама может заниматься поисками убийц,  -
протянула капризно собеседница, - это так неженственно...
   Либо полная дура, либо кокетничает по привычке со всеми.
   - Бывают исключения, - отрезала я и спросила:
   - Вам Катуков ничего на хранение не давал?
   - Например? - кривлялась Вера. - Что имеете в виду: золото, брильянты?
   - Нет, - еле сдержала я гнев, - документы, листочки синего цвета.
   - Можете получить завтра в час дня, - пропела Вера.
   - Я подъеду прямо сейчас.
   - Вы-то подъедете, да меня не будет, ухожу по делам.
   - Давайте пересечемся в метро.
   - Езжу только на машине и, честно говоря, не собираюсь  ради  вас  менять
планы. Завтра в час, раньше  не  приходите,  мне  следует  выспаться.  Адрес
узнаете у Али.
   И она швырнула трубку.
   - Сука, да? - спросила Аля. -  Просто  редкостная  дрянь,  между  прочим,
говорит, опять замуж собралась.
   Я записала адрес Веры и засобиралась. В  прихожей,  подавая  мне  куртку,
Слава пробормотал:
   - Последний  супруг  Веры,  Марат  Рифалин,  оказался  чудовищно  ревнив,
настоящий Отелло. Когда жена ушла от него, он пообещал убить Котю.
   - Почему? - спросила я.
   - А Вера опять с моим братом сошлась, -  пояснил  Слава,  -  ну  Марат  и
размахивал пистолетом:  "3астрелю,  прямо  в  лицо,  чтобы  рожу  красавчику
испортить!"
   - Жутко кровожадный тип, - встряла Аля, - сначала, говорил,  застрелю,  а
потом обе руки обрублю, чтобы знал, как чужих жен обнимать.
   - Кому он это говорил? - медленно спросила я.
   - Мне, - сказал Слава, - позвонил и предупредил: "Передай своему брату  -
он не жилец".

Глава 22

   Часы показывали всего лишь два часа дня, когда я вошла домой.  По  дороге
купила вкусный торт "Медовик". Следовало  отпраздновать  окончание  трудного
дела. Завтра получу бумаги,  а  послезавтра  Катя,  радостно  плача,  станет
обнимать домашних. Все-таки я молодец, нашла документы, размотала клубок  до
конца. Правда, не знаю, кто убил Костю, но, во-первых, я  не  нанималась  на
самом деле в уголовный  розыск,  а  во-вторых,  кажется,  актера  пристрелил
кровожадный банкир Марат Рифалин. Причем  выполнил  это,  как  и  обещал,  -
выстрелил в  породистое  лицо,  а  затем  отрубил  кисти  рук.  Я  вспомнила
окровавленные обрубки и вздрогнула. Конечно, Рифалин, иначе откуда  Слава  и
Акулина могли знать такие ужасные подробности!
   Тихо открыв замок, я вошла в прихожую и услышала сочные шлепки и  злобные
крики:
   - Дрянь!
   Подойдя на цыпочках к кухне, я увидела, как Виктория, красная  от  злобы,
лупит кухонным полотенцем лежащую  перед  ней  Аду.  Мопсиха  изо  всех  сил
вжималась в пол, пытаясь спрятать голову, но удары сыпались со всех  сторон.
У холодильника в голос рыдала Муля, а Рейчел слабо подвывала  из-под  стола.
Кошки, как правило жившие на  кухне  в  ожидании  чего-нибудь  вкусненького,
испарились, хомяки запрятались в  домик,  даже  жаба  Гертруда  затаилась  в
аквариуме.
   - А ну прекрати немедленно! - заорала я, выхватывая  у  Виктории  из  рук
кусок льна. - Не смей бить мою собаку, что она тебе сделала?
   Гостья сверкнула разъяренными глазами:
   - Собака должна знать свое место!
   Я подхватила с пола трясущееся жирненькое тельце.  У  мопсов  от  природы
несчастное выражение на очаровательных мордочках, но на этот раз из глаз Ады
текли самые настоящие слезы. За всю ее недолгую  жизнь  мопсиху  никогда  не
били, и сейчас она просто не понимала, что за ужас творится  вокруг.  Прижав
ее к себе, я рявкнула:
   - Собака живет в этом доме, это ты  должна  знать  свое  место,  что  она
сделала?
   - Безобразие! - вскипела Вика. - . Прихожу из магазина, а она спит в моей
кровати, прямо на подушке!
   - Убирай белье, а не оставляй разобранным диван.
   - Но он тяжелый! Не могу я одна сложить! Я хмыкнула:
   - Хочешь сказать, что в твоем возрасте уже  не  под  силу  справиться  со
складным диваном? Виктория осеклась.
   - Спала на твоей простыне, и  все?  И  за  это  ты  избивала  беззащитное
существо.
   - Смотри, - завопила Виктория,  показывая  мне  разодранные  колготки,  -
смотри, во что эта дрянь превратила чулки! Между прочим,  я  получаю  только
пенсию и не могу позволить себе лишние!
   Я окинула внимательным взглядом  ее  красивый  дорогой  твидовый  костюм,
отметила  золотой  браслет,  серьги,  вдохнула  запах  французских  духов  и
процедила сквозь зубы:
   - Не надо расшвыривать вещи.
   - Кто ты такая, чтобы делать мне замечания? - пошла в атаку  Виктория.  -
Сама тут в гостях!
   Я подхватила рыдающую от ужаса Мулю и, слыша, как два крохотных  собачьих
сердечка стучат в унисон возле моей груди, четко произнесла:
   - Ошибаешься, бабуля. Это мой родной дом, я тут навсегда.
   Виктория посинела от злобы и, не говоря ни слова, прошагала  из  кухни  в
прихожую, потом хлопнула входная дверь.
   Я посмотрела на притихших собак и оповестила:
   - Так, девочки, мы должны вознаградить себя  за  страдания.  Вообще-то  я
купила данный продукт для Кирки с Сережкой, но он явно достанется вам.
   Из сумки появилась упаковка отвратительно дорогого  датского  паштета  из
натуральной печени.  Полукилограммовая  коробочка  стоит  семьдесят  рублей,
разврат, да и только. В мгновение ока я разделила содержимое упаковки на три
неравные  части.  Самую  большую  отдала  стаффордширихе,  две  поменьше   -
мопсихам, на сладкое они получили по  шоколадной,  строго  запрещенной  всей
кинологической литературой конфете. Говорят, сладкое наносит ущерб собачьему
здоровью, но сегодня я врачевала душевные раны,  и  "Белочка"  пришлась  как
нельзя кстати.
   Очевидно, злость придает силы, потому что в оставшееся до  прихода  детей
время я сделала обед, убрала  квартиру,  испекла  эклеры  и  даже  погладила
Сережкины рубашки, Юлины блузки и пару  Кирюшкиных  брюк  недавно  купленным
утюгом.
   Ночью, когда дом наконец затих, я лежала в кровати, окруженная  собаками,
и думала, как пойдет моя жизнь после возвращения Кати. Скорее  всего  ничего
не изменится. Она целыми днями занята на работе, значит, домашнее  хозяйство
достанется мне, что ж, вполне нормальная роль!
   В этот момент Ада подползла к моему лицу и принялась с  жаром  облизывать
щеки, лоб, подбородок. Ее толстенький хвостик работал как  пропеллер,  а  из
грудки вырывались нежные  ворчащие  звуки.  Я  обхватила  ее  правой  рукой,
повернулась набок и прижалась к мопсихе. Не сойти мне с  этого  места,  если
Ада не пришла сейчас сказать по-собачьи "спасибо".
   Когда-то давным-давно, в прошлой жизни, я тоже не ходила открывать  дверь
сама, это делала Наташа. Вера Мартынова, очевидно, не утруждала себя лишними
хлопотами, и меня впустила в квартиру худенькая женщина лет сорока пяти.
   - Хозяйка в гостиной, -  сообщила  она  и  провела  "майора"  в  большую,
обставленную антикварной мебелью комнату.
   Там, между шкафчиком времен Павла I и  элегантной  горкой,  скорее  всего
Николаевской эпохи, сидела роскошная дама. Такую красоту встретишь только на
страницах журналов, и, честно говоря, я считала, что подобный оттенок  кожи,
такие сочные губы и такие фиолетовые глаза  -  всего  лишь  результат  труда
профессиональных гримеров и стилистов. Но на женщине, мирно пьющей кофе,  не
было ни грамма  косметики.  Более  того,  день  сегодня  неожиданно  выдался
солнечный, яркий свет бил прямо в глаза Вере, безжалостно освещая  лицо.  Но
даже при таком освещении у красавицы невозможно было найти  изъяны.  Волосы,
роскошные кудри  натуральной  блондинки,  небрежной  волной  раскинулись  по
плечам, а когда хозяйка встала мне навстречу, стало понятно,  что  ее  талию
можно запросто обхватить двумя  пальцами.  Четыре  замужества  и  длительная
любовная связь с Костей не  оставили  на  Вере  Мартыновой  никаких  следов.
Огромные глаза смотрели слегка наивно, пухлые губы сложились  в  улыбку,  и,
протянув мне нежную мягкую руку с безупречным маникюром, хозяйка  произнесла
сексуальным меццо:
   - Какая страшная история, бедный Котя, за что его убили?
   Я села в кресло, взяла предложенную чашечку кофе и отчеканила:
   -   Пока    не    могу    сообщить    ничего    утешительного.    Ведутся
оперативно-розыскные мероприятия.
   Вера резко встала, халат распахнулся,  и  я  увидела  длинные,  стройные,
безупречные по форме и без всякого признака целлюлита ноги.
   - Скорей всего здесь замешана женщина. Я вздернула брови:
   - Говорят, что вы.
   - Я?! - изумилась Вера. - Да мы были  знакомы  полжизни.  Не  скрою,  нас
связывали особые взаимоотношения, всегда считала Котю  своим  первым  мужем,
брак мы не оформляли, но ведь не в штампе дело. И зачем мне его убивать?
   Я спокойно допила кофе. Может, и впрямь пойти работать в  милицию?  Очень
уж хорошо получалось у меня вести допросы.
   - Речь идет не прямо о вас, кое-кто из общих знакомых  утверждает,  будто
Марат Рифалин грозился уничтожить Константина, причем именно таким  жестоким
образом, как это произошло на самом деле.
   Вера рассмеялась грудным смехом и, вытащив длинную  коричневую  папиросу,
спросила:
   - Будете?
   Не знаю почему, я кивнула и взяла тоненькую палочку.
   - Марат, - пожала плечами Вера, - хотите угадаю, кто вам сказал  подобную
глупость?
   Я сосредоточенно глотала ароматный дым, чувствуя, как в желудке  делается
горячо.
   - Акулина Евгеньева, - усмехнулась Вера. - Ведь правда? Знаете,  какая  у
нее кличка - Акула. И дело даже не в имени, а в характере, если  вцепится  в
кого - ни за что не отпустит, а Маратик с  крючка  слетел,  вот  и  злобится
теперь... Хотите, всю правду про нее сообщу из желания помочь органам?
   Вздохнув, я кивнула. На самом деле я совершенно не  интересуюсь  никакими
сведениями про Евгеньеву, но не может майор, занимающийся  поисками  убийцы,
отказаться от информации!
   - Мы учились в одном классе, - начала Вера, - Котя, Мишка Рогов и я. В те
годы я была такая страшненькая,  угловатая  девица,  выше  всех,  и  страшно
стеснялась своего роста.
   Ни Котька, ни Мишка не считали меня  за  девчонку,  мы  дружили  как  три
товарища. У Коти крутилась любовь  с  соседкой  по  квартире  и  тоже  нашей
одноклассницей Любкой Казанцевой. Потом мы разбежались по разным институтам.
Костик - в театральный, Мишка - в медицинский, я - в МИФИ.
   - Куда?!
   - В  МИФИ,  -  спокойно  повторила  Мартынова,  -  я  всегда  тяготела  к
математике, закончила школу с золотой медалью и поступила  на  теоретический
факультет.
   Ну и ну! Вот тебе и глупенькая красавица.
   - Но мы все равно дружили, - продолжала Вера, -  хотя  встречались  реже,
чем раньше.
   В  двадцать  лет  Вера  похорошела  необычайно.  Миша  Рогов  не  заметил
превращения бывшей