напророчила, увидела счастливицу и не удержалась. Для полноты картины у цыганки младенец настоящий... Ах, вот здорово. Я бы могла ее сыграть, да! Намного лучше этой Леоны.
     - А что, Леона тоже с нами работает? - окончательно запуталась я.
     - Вы же с ней поссорились, - хохотнула Гликерия, - теперь понимаете, что скрыть от меня ничего невозможно, абсолютно! Но имя "Леона" звучит в кабинете Сережи, да, слышу порой: "Леоне такого не проделать", "Леоне только цыган играть".
     - Остается лишь удивляться, каким образом вы все узнали! - восхитилась я.
     Гликерия по-детски засюсюкала:
     - Вы же меня, Ниночка, не выдадите?
     - Нет, конечно.
     - Вот, смотрите. - Жестом фокусницы бабуся достала из ящика стеклянную банку и, приставив ее к стене, сказала:
     - Если сюда приложить ухо, то слышно, о чем Сережа в кабинете говорит, под дверью-то неудобно, он ее иногда открывает, я пару раз еле-еле отскочить успела. Но, правда, не все речи хорошо разобрать можно. Спасибо, господь одарил меня способностью логически мыслить и сопоставлять факты, отсюда и моя информированность.
     - Потрясающе! - ответила я и вытащила конверт. - Теперь скажите, чье это фото?
     Гликерия издала звук, похожий на кудахтанье.
     - Так той счастливицы!
     - Кого? - изумилась я.
     Престарелая актриса закивала головой - Да, бывают еще семьи, где любят женщин. Конечно, все от мужчины идет. Муж Фонарины решил сделать ей подарок, удивительный день рождения, целое представление, сначала Фонарина попадет в целый ряд неприятностей, конечно, ненастоящих, разыгранных, ну а потом, когда ей покажется, что все ужасно, появится торт, подарок, ах, чудесный праздник. Кстати, я могу в любой момент влиться в представление. Ну, пожалуйста, возьми меня.
     Я с огромным трудом попыталась собраться с мыслями. Значит, все произошедшее не правда? Однако какое количество людей задействовано в спектакле: домашние, ветеринар Роман, соседка Маша, Аллочка...
     - Сначала Фонарину напугают страшной болезнью, - болтала, не замечая моего состояния, актриса.
     Я пришла в негодование. Ну и ну! Однако у некоторых людей оригинальное чувство юмора. Постойте-ка, а откуда устроители шоу узнали, что бедная Лампа пойдет сначала в аптеку, потом к Лыкову, затем будет обследоваться по методу Вернера? Решения-то принимала я сама, спонтанно И потом. Ада, бедная, чуть не погибшая мопсиха, она тоже играла роль? Кстати, меня зовут не Фонарина, а Евлампия, сокращенно Лампа... Фонарина - фонарь - Лампа... Вот оно что!
     - Вы уверены, что женщину, для которой ставят спектакль, зовут Фонарина? - тихо спросила я. - Может, Лампа?
     - Естественно, - вскинула брови Гликерия, - странное имя! Лампада! Я так и говорила с самого начала. Лампада! Да, сюрприз для Лампады! При чем тут Фонарина! Ниночка, вы ужасная путаница!
     Внезапно меня стал сотрясать озноб, зубы застучали друг о друга, в голове тяжело ворочались мысли. К сожалению, Гликерия Петровна - очень ненадежный свидетель. Да, при помощи банки, приставленной определенным образом к стене, вполне возможно услышать некоторые слова, произнесенные людьми в другой комнате. Каюсь, грешна, сама так пыталась подслушать, о чем мамочка разговаривает с папой, в особенности когда она возвращалась из моей школы, с родительского собрания. Но, во-первых, вы улавливаете не весь разговор, а лишь его часть, во-вторых, имея неполную информацию, делаете ложные выводы, а в-третьих... Да Гликерия почти все перепутала. Сначала назвала меня Фонариной, потом, услыхав "Лампа", мигом, не моргнув глазом, сообщила, что именно так и называла "именинницу". Можно ли доверять ее словам? Похоже, старушка путает имена и события.
     - Что с вами, милочка? - с неподдельной тревогой воскликнула Гликерия. - Вы так побледнели!
     С трудом справляясь с резкой болью, охватившей половину тела, я прошептала:
     - Извините, мне надо выйти на воздух.
     - Да, конечно, - засуетилась Гликерия, - давайте помогу, Ниночка! Вы беременны! От Сережи!
     Вот радость-то! О! Милая!
     Я скрипнула зубами. Вот вам наглядная картина того, как делает выводы старая дама. Сейчас она совершенно уверена, что через пару месяцев станет счастливой бабушкой, но к действительности это поспешное идиотское умозаключение никакого отношения не имеет.
     - О! Девочка! - ликовала Гликерия. - У меня появится внучка Анечка! Дорогая Нинушка, выпейте сока, вам станет легче.
     Я машинально отхлебнула что-то из поданной чашки и молча ринулась в туалет. Отвратительная тошнота поднялась к горлу.
     - Милая, - колотилась в дверь Гликерия, - у вас токсикоз. Это ужасно, я знаю, знаю!
     Кое-как придя в себя, я выползла в коридор и уцепилась дрожащей рукой за стену. Только бы не умереть тут, в чужой квартире.
     - Мне надо на свежий воздух.
     - Сейчас вас провожу! - заорала старуха.
     Голос ее, трубный, зычный, моментально вызвал у меня мигрень, но вдруг, откуда ни возьмись, появились силы.
     - Нет, - ответила я, - вы сидите тут, я сейчас вернусь.
     На улице мне стало легче. Острая боль из правого бока ушла, осталось лишь ощущение свинцовой тяжести, под ребрами словно лежал горячий камень, изредка он шевелился, и тогда к горлу подкатывала дурнота.
     Постояв у подъезда, я хотела вновь подняться к Гликерии, но тут раздался телефонный звонок. Это была Леона.
     - Вы дома?
     - Нет.
     - А где?
     - Недалеко от вас, возле метро "Новокузнецкая".
     - Можете зайти?
     - Прямо сейчас?
     - Да.
     - Уже бегу.
     Увидев меня, Леона воскликнула:
     - Тебе плохо? То есть, простите, вам нехорошо?
     Я обрушилась на стул.
     - Честно говоря, не люблю, когда мне "выкают".
     Нет, все нормально, а что?
     - Какая-то ты желтая...
     - Ты позвала меня, чтобы обсуждать цвет моей кожи? - обозлилась я. - Такая уж уродилась, не всем везет, кое-кому от родителей досталось все: хороший рост, шикарные волосы, персиковый румянец. Я же не слишком хороша собой, но живу вполне сносно.
     - Извини, - пробормотала Леона.
     - Ничего! - воскликнула я, с огромной радостью отмечая, что боль и тошнота испарились без следа.
     - Я всю ночь не спала, - вздохнула Леона, - а потом решила проверить, вдруг еще одно агентство под именем "Арлекино" работает. Ведь ты сказала, что нашла информацию о нас в Интернете.
     Я тяжело вздохнула. Леона, похоже, милая девушка, надо сказать ей правду. Признаться, что я выдумала прогулку по Всемирной паутине... Если честно, то я способна лишь включить комп.
     - Я поступила просто, - объяснила Леона, - набрала адрес, так сказать, от балды, вот смотри.
     Я уставилась на ее длинные пальцы, запорхавшие над клавиатурой. Экран моргнул, появилась яркая картинка.
     - Теперь читай, - велела Леона.
     "Скорая семейная помощь. Решим все ваши проблемы, стопроцентная гарантия, дорого, качественно, соблюдение абсолютной тайны. Вашего лица не увидит никто. Желаете устранить преграду, мешающую вашему счастью? Хотите жить в любви и гармонии? Мечтаете познакомиться с будущим мужем или женой? Не знаете, как привлечь к себе внимание избранника? Вы его любовница, а он никак не разводится с женой? Или хотите вернуть мужа? Мы поможем вам. К сведению наших клиентов: для соблюдения полной анонимности скажите при входе - маска.
     Запишите наши координаты. И помните - это адрес вашей надежды".
     - Кто-то, используя наш бренд, пакостничает, - кипела Леона, - и потом, что они имеют в виду, говоря: "Решим все ваши проблемы"? А если мужчина хочет жениться на любовнице, но не может официально избавиться от законной супруги, ну, например, беременна она, и суд их не разведет. Как это самозванцы собираются разруливать такую ситуацию?
     Я посмотрела в удивленные глаза Леоны и вздохнула. Много есть способов извести опостылевшую жену. Ох, похоже, во втором "Арлекино" сидят люди, не стесняющиеся в средствах для достижения цели. Наверное, цепь несчастий, произошедших с нами, их рук дело.
     - Значит, так, - решительно заявила я, - сейчас поеду по указанному адресу и попробую разведать, что к чему. Жди звонка. Слава богу. Катя починила машину, и я на колесах.
     Офис "Арлекино-2" находился в центре, на Страстном бульваре. Войдя в обшарпанный темный подъезд старинного московского дома, я вновь ощутила ноющую боль в боку, но, решив не обращать на нее внимания, нажала на кнопку звонка.
     - Кто там? - донеслось из отверстия, забранного мелкой решеточкой.
     - Клиент в "Арлекино", - бодро сообщила я, - сложная семейная проблема.
     Потом, вспомнив увиденный в Интернете текст, быстро добавила:
     - Маска.
     - Надевайте, - донеслось из домофона.
     - Что? - не поняла я.
     - Маску.
     - Где она?
     Тут из стены выехал ящик, на дне которого лежала черная шапочка с прорезями для глаз, носа и рта.
     Усмехнувшись, я натянула шлем на голову. Вот потеха, этот маскарад рассчитан на полных идиотов.
     Ну нахлобучите вы маску омоновцев, предстанете перед работниками "Арлекино-2" с закрытым лицом, и что? Все равно же придется рассказывать о своей проблеме, называть адреса, фамилии. Так что этот прием - всего лишь хитрый психологический ход, призванный объяснить клиенту, впервые явившемуся в агентство: тут хранят тайну, вы - инкогнито, личность без лица, имени и фамилии, ник из Всемирной паутины.
     - Надели? - спросил голос из домофона.
     - Да.
     Дверь распахнулась. На пороге стояла.., цыганка, та самая, которая попросила перепеленать у нас ребенка. Одета она была сейчас в синие джинсы, голубой пуловер и черные туфельки. Волосы красотки оказались короткострижеными, с ярким мелированием, кожа отнюдь не такой смуглой, но это была та самая гадалка.
     На секунду я замерла.
     - Здравствуйте, - приветливо улыбнулась негодяйка, - не бойтесь, ваше лицо надежно скрыто под маской, к тому же тут никто не спросит документов, можете назваться любым именем. Входите, входите, все в первый раз стесняются, кое-кто даже убегает прочь, но потом обязательно возвращается, понимая: кроме нас, вам никто не поможет. Цены в "Арлекино" умеренные.
     Мои ноги словно прилипли к лестничной площадке, и снова сильно заболел правый бок, потом меня затошнило.
     - Не волнуйтесь, - журчала "цыганка".
     - У-у-у-у, - донеслось с улицы.
     Внезапно ко мне вернулась способность соображать.
     - Извините, - дрожащим голосом завела я, - сейчас вернусь. Слышите, сигнализация воет? Наверное, кто-то задумал спереть из моей машины магнитолу. Сбегаю, посмотрю.
     "Гадалка" кивнула и закрыла дверь. Я вышла на улицу, завернула за угол дома, села в свои "Жигули" и только тогда сдернула с головы шлем. Сердце колотилось так, словно я пробежала марафон. Спокойно, Лампа, спокойно. Посиди, подумай... Господи: да не о чем размышлять! Сейчас снова натягиваю шапку и несусь в "Арлекино-2". Лица моего не видно, назовусь Таней Ивановой, навру, что хочу избавиться от законной жены своего любовника, и посмотрю, как станут развиваться события!
     Я резко повернулась, чтобы открыть дверь. Дикая, невероятная боль растеклась в животе. По спине потек липкий пот, в горле колом встала тошнота, меня начало знобить, потом стало жарко, снова холодно... Дрожащими пальцами я вытащила мобильный, сил хватило лишь на то, чтобы нажать и удержать кнопку с цифрой "3". Господи, спасибо тому, кто придумал быстрый набор.
     - Алло, - тихо сказал Костин.
     - Скорей, помоги!
     - Не сейчас, у меня совещание.
     - Умираю.
     - Лампа, не идиотничай, - прошипел Вовка.
     - Ужасно больно, - прошептала я, - завещание в сумочке, я не успела попасть к нотариусу.
     - Что случилось?
     - Прощай, Вовка.
     - Ты где?
     - На Страстном бульваре, - еле выдавила я из себя и попыталась лечь на сиденье.
     Но удобно устроиться не удалось, мешал руль.
     Я положила на него голову, боль из резкой стала тупой, более того, она начала затихать, но мне парадоксальным образом сделалось еще хуже.
     Вдруг я почувствовала приток холодного воздуха.
     - Лампудель, - рявкнул Вовка, - что с тобой?
     Я повернула голову.
     - Завещание в сумке.
     - Молчи, сейчас "Скорую" вызову.
     - Послушай...
     Вовка влез в "Жигули".
     - Потом расскажешь.
     Но ко мне уже вернулись силы. Борясь с тошнотой, я начала:
     - Не перебивай. Это страшно важно. Я умираю.
     На заднем сиденье сумка. В ней снимки моей головы. Неоперабельная опухоль...
     Вовка, став синим, впился в меня взглядом. На секунду в моей душе воцарилось ликование. Ага, вот оно как! Ругал постоянно Лампу, смеялся над ней!
     Теперь-то он понимает, кого потерял, да поздно, придется Костину плакать на моей могиле, приговаривая: "Прости, Лампудель, идиота!"
     - Что за дурь ты несешь? - обмер майор. - Совсем офигела?
     - Там же завещание, не успела побывать у нотариуса, но, думаю, вы не передеретесь.
     - Прекрати, - взвизгнул Володя, - быстро говори, что слопала! Вон какая вся желтая! Небось отравилась шаурмой!
     - Меня не отравили, - лихорадочно продолжала я, - слушай, я распутала дело почти до конца.
     Майор налился краснотой, словно перезревший помидор.
     - Какое дело?
     - Не перебивай, - бормотала я, - ой, тошнит!
     - Быстро говори! - рявкнул Володя.
     Боясь, что сейчас грохнусь без чувств, я быстро рассказывала Костину все.
     Правильно говорят, что человек не способен умереть, если на земле у него остались неоконченные дела. Я не потеряла сознание ни в своей машине, ни когда меня перетаскивали в "Скорую", ни по дороге в клинику. Держала Костина за широкую, теплую ладонь и говорила, говорила... На пороге кончины следует быть откровенной, Вовке предстоит без меня завершать дело. Теперь ему придется ограждать домашних от беды и узнавать, кто и почему затеял этот спектакль. Вернее, кто, я знала. Над нами издевались сотрудники "Арлекино-2". Но вот с какой стати они решили извести семью Романовых? Боюсь, ответа на сей вопрос мне не узнать никогда, потому что, рассказав Вовке все, я закрыла глаза и умерла. Впрочем, уже отбывая в Аид <Аид - в греческой мифологии царство мертвых.>, я успела промолвить:
     - Ни в коем случае не хороните меня в голубом платье, я в нем плохо выгляжу, излишне бледная.

Глава 31

     Мои открывшиеся глаза наткнулись на белый потолок. Я попробовала пошевелиться, но потерпела неудачу.
     - Как самочувствие? - донеслось из ниоткуда.
     Шуршащий сухой язык даже не пошевелился, из моего горла вырвалось мычание.
     - Еще не отошла, - сказал другой, до боли знакомый голос.
     - Страшно-то как, - подхватил невидимый мужчина. - Эй, Лампудель, скажи что-нибудь.
     Я моргнула и удивилась, теперь вместо потолка надо мною нависает лицо Костина. Вовка весь в белом, за спиной топорщится нечто, господи... Внезапно язык оторвался от неба.
     - Володя! - неожиданно громко вырвалось у меня. - Как ты мог!
     - Что? - удивился Костин. - Сейчас-то чего не так?
     - Все, - возмутилась я, - как оказался вместе со мной на том свете? Велела же помочь нашим! А ты!
     Взял и покончил с собой, чтобы оказаться около меня. Конечно, такая сильная любовь приятна, но семья-то осталась без защиты!
     Костин засмеялся:
     - Лампудель, моя любовь к тебе имеет границы.
     Боюсь разочаровать вас, мадам, но я не готов покончить с собой, чтобы сопровождать тебя на тот свет.
     - Оставь ее, - велела Катя. - Спи, Лампа.
     В руку впился комар, и свет померк.
     Через несколько дней Катюша, войдя в палату, налетела на меня:
     - Почему ты не говорила о том, что болит живот?
     Это поведение пещерного человека! Ты могла умереть! Имей в виду, аппендицит - легко устранимая неприятность, пока он не переходит в стадию перитонита! Тебя пять часов оперировали! Пять! Ты хоть понимаешь, что могла оказаться в могиле?
     - У меня был аппендицит? - растерялась я.
     - Да! А ты бегала по городу и молчала. Небось тебя тошнило и колотил озноб от поднимающейся температуры.
     - Точно, - пролепетала я, - именно так, еще мне периодически становилось жарко, воздуха не хватало, ноги подкашивались. Постой, значит, у меня ТОЛЬКО аппендицит?
     - Тебе мало? - обозлилась Катюша.
     - Но в голове...
     - О-о-о, - застонала подруга, - Вовка мне все рассказал. "Томограмма" в аптеке, диагностика в метро. Лампа - ты дура!
     От неожиданности я икнула. Катюша никогда не позволяет себе столь откровенно высказываться об умственных способностях окружающих, похоже, она дошла до крайней точки кипения.
     - Сейчас, - с ожесточением говорила Катя, - слишком много подонков, желающих заработать.
     Честно трудиться нелегко, врачу в особенности. Это очень благородный и крайне тяжелый труд. Постой сначала у операционного стола, потом выходи человека. Тут тебе нервы, бессонные ночи и переживания, если больной, не дай бог, скончался. Намного легче дурить доверчивым особям голову. Лампа, томограмму в аптеке не сделать, диагностика по Вернеру - полнейшая чепуха, отъем денег у населения.
     Думаешь, ты первая обратилась к этим, с позволения сказать, врачам? Вовсе нет. Такие, как ты, косяком потом в больницу идут! А еще есть "исследователи" зашлакованности организма, любители пить настойки из сена и лопать мясо без картошки.
     Без толку говорить: люди, ау! Возьмите учебники и почитайте внимательно, вас дурят почем зря! Наше тело не доменная печь, шлаков там нет, есть естественные отходы. Станете "промываться", уничтожите в себе полезные бактерии, получите дисбактериоз и крупные неприятности. Неумеренное потребление не правильно заготовленной лечебной травы окажет вредное воздействие, а мясо великолепно переварится вместе с картошкой. Но нет! Народ не верит нормальным врачам и таскается по недоучкам и шарлатанам. Таких, как ты, Лампа, море. Хорошо еще, что Вовка вовремя примчался и вызвал "Скорую". Ничего у тебя, кроме аппендицита, нет, ясно?
     Ты - идиотка с завещанием.
     Огромная радость просто затопила меня. Но в глубине души все же остались некоторые сомнения.
     А вдруг Катя просто пытается успокоить меня? И не аппендицит там вовсе был...
     - Ладно, - сказала я, - согласна, сглупила. Ирина Петровна из аптеки с ее тремя очками и впрямь кретинка, но Зинаида Марковна из метро?
     - Господи, - Катя всплеснула руками, - ну подумай сама, раскинь мозгами! Подземка и компьютер. Да глючит там аппаратуру! Ясно? Замыкает.
     Плющит. Колбасит. Тащит. Лампа, как ты могла поверить, а?
     - У них лицензия, - отбивалась я.
     Катя покрутила пальцем у виска.
     - Ага, десять штук, и все на стене висят, в ряд.
     Я вспомнила бумажки в рамочках, украшавшие кабинет "трехочковой" Ирины Петровны, и промолчала.
     - Я еще бы поняла, - кипела Катюша, - будь ты из глухого места! Так нет! Живешь в столице, в семье врача! Слов нет!
     - Ладно, ладно, - залебезила я, - а Петр Лыков и Соня? Они-то работают в больнице, делали мне нормальное УЗИ.
     Катюша помрачнела.
     - Знаешь, сейчас некоторые доктора, люди, имеющие диплом о высшем образовании и дававшие клятву Гиппократа, занимаются отвратительным делом. Сначала запугивают здорового человека, а потом начинают его лечить, раскручивают на деньги и в конце концов торжественно объявляют: мы спасли вас от гибели. Петр и Соня из таких, они углядели в тебе жертву. Извини, Лампуша, ты доверчива, как ребенок, легко внушаема, небось сразу почувствовала тотальное недомогание. Петр и Соня просто ждали, когда ты явишься к ним "лечиться" и принесешь им денежки.
     - Значит, у меня всего лишь навсего аппендицит!
     - Всего лишь! - взвился молчавший до сих пор Вовка. - Ты чуть не умерла от перитонита.
     - Как там Кирюшка? - Я решила быстро перевести разговор на другую тему. - Лиза?
     - Они дома, - обрадовала меня Катюня.
     - А собаки?
     - Все в норме, - сообщил Вовка, - Феня с Капой записали всю квартиру. Впрочем, хорошо, что Муля не понимает человеческую речь и пока ни о чем не подозревает.
     - Почему? - насторожилась я.
     - А первое, что решили сдела