й:
   - Ну-ну, попробую помочь.
   Она вытащила из глубины кресла телефон, потыкала в кнопки и спросила:
   - Рита? Это я. Не узнала? Альмира. Не могла бы ты  помочь?  Тебе  это
ничего не будет стоить, чистая  ерунда.  Попроси  Топильскую  как  можно
быстрей принять одну женщину, Романову Евлампию. Да,  да,  конечно,  она
мне нужна для бизнеса. Ну спасибо, я всегда знала,  что  на  тебя  можно
положиться.
   Альмира вновь сунула телефон в кресло.
   - Завтра, в десять утра тебя устроит?
   - Нет слов! - радостно воскликнула я. - Очень вам благодарна.
   Альмира отмахнулась:
   - Сущая ерунда, мне это ничего не стоило! Если  я  тебе  помогла,  то
хорошо. Впрочем... услуга за услугу.
   - С удовольствием сделаю  для  вас  что  хотите!  Альмира  неожиданно
скривилась:
   - Никогда так не говори.
   - Почему?
   - Мало ли что попросят, а?  Не  надо  обещать  сделать  все,  сначала
выслушай человека, а потом подумай, следует ли кидаться ему на помощь.
   Я улыбнулась:
   - Ну вряд ли вы пожелаете что-то противозаконное.
   - Я  нет,  -  серьезно  ответила  Богачевская,  -  а  вот  за  других
поручиться не могу. Ладно, сходи к моему лечащему врачу и выспроси,  что
происходит. Отчего это  Олег  решил,  что  матери  два  часа  до  смерти
осталось?
   - По-моему, вы зря так, - начала я, но Альмира мигом сказала:
   - Я очень хорошо знаю  Олега.  Если  он  не  побоялся  вышвырнуть  из
кабинета мои вещи, следовательно, дело плохо. Олег мне ничего не скажет,
доктор, спроси я его в лоб, тоже наврет в три короба,  а  я  хочу  знать
правду, вот и принеси мне ее.
   - Но...
   - Я тебе помогла? Устроила к Топильской? Долг платежом красен.
   Я вздохнула. Похоже, Альмира живет по принципу "ты  мне  -  я  тебе".
Боюсь, ей никогда не обзавестись друзьями.
   - И не вздумай соврать, - предостерегла меня собеседница, - у тебе на
лице все написано.
   Вот это правда, когда я в детстве пыталась говорить не  правду,  мама
всегда укоризненно качала головой: "Фросенька, тебе никогда  не  следует
фантазировать, сразу понятно, что ты привираешь".
   Врач  нашелся  в  ординаторской,  солидный,   лет   сорока   мужчина,
облаченный в снежно-белый халат. На голове у  него  сидела  шапочка,  на
груди  висел  бейджик  "Заведующий  вторым  отделением  Романов  Василий
Петрович, кандидат медицинских наук!"
   - Вы ко мне? - поинтересовался он.
   - Да, - кивнула я, - разрешите представиться: Романова Евлампия.
   Эскулап отложил ручку:
   - Надеюсь, ваше отчество не Петровна? Иначе  я  начну  сомневаться  в
верности своего отца матери.
   - Андреевна, - улыбнулась я, - впрочем - Романовы не такая уж  редкая
фамилия.
   - Мне до сих пор не попадались тезки.
   - Однофамильцы.
   - Ну да, правильно. Хотя было бы  забавно  познакомиться  с  Василием
Петровичем Романовым, - продолжал веселиться терапевт, -  говорят  ведь,
что имя определяет судьбу. Интересно, этот человек тоже стал врачом?
   - Лично я музыкант, арфистка.
   - А меня господь напрочь лишил слуха, - усмехнулся доктор.
   - Зато дал другой талант, - любезно подхватила я, - каждый  хорош  на
своем месте.
   Василий Петрович кивнул:
   - Это точно. Вы по какому вопросу?
   - Богачевская Альмира...
   - Есть такая, - не дослушал меня доктор.
   - Я ее ближайшая подруга.
   - Да ну? - вскинул брови Романов.
   - Что вас так удивило?
   - Как же вы сюда попали?
   - Прошла через ворота.
   - Это невозможно.
   - Почему же?
   - У нас очень строгая пропускная система, все заявки подписываю лично
я и не помню, чтобы госпожа Богачевская выражала  желание  с  кем-нибудь
встретиться. Я бы непременно запомнил вашу фамилию и редкое имя.
   - Пусть это останется моей маленькой тайной.
   Василий Петрович нахмурился:
   - Понимаю, завтра  же  расскажу,  что  на  КПП  берут  взятки,  пусть
мздоимцев увольняют!
   - Секьюрити не виноваты! У меня имелся пропуск.
   - Откуда он взялся?
   Ну надо же, какие тут порядки! Разволновался  так,  словно  я  прошла
незамеченной в хранилище реактивного топлива!
   - В вашей клинике работает моя подруга.
   - Кто?
   - Нина Мастыркина.
   - Вот теперь понятно, - повеселел Василий  Петрович.  -  И  зачем  вы
беспокоили  Нину?   Альмире   Вениаминовне   следовало   лишь   сказать:
"Пропустите Евлампию Романову", и  дело  с  концом.  Мы  никогда,  кроме
особых случаев, не ограничиваем посещения.
   Вот пристал с этим пропуском!
   - Понимаете, Альмира категорически настроена против всех гостей.  Она
не хочет, чтобы люди видели ее немощной.
   - Верно, - кивнул терапевт, -  меня  об  этом  ее  сын  предупреждал,
дескать, если кто станет рваться, то ни-ни.  Кстати,  у  нас  многие  из
клиентов  придерживаются  этой  же  позиции,  отсюда   и   строгости   с
пропусками.
   Я опустила  глаза  и  постаралась  нацепить  на  лицо  самое  честное
выражение. Надеюсь, Василий Петрович плохой физиономист.
   - Я очень заволновалась. Олег отвечает на мои  вопросы  подозрительно
лаконично: все нормально, мать лежит в больнице. Сама Альмира буркает  в
трубку: "Ничего, жива пока". Вот я и решила применить военную  хитрость,
дабы узнать, что с ней. Понимаете, мы с детского  сада  вместе.  Нас  ее
мама, Сульфия, за руку в одну группу водила.
   Василий Петрович кивнул:
   - Ясно. Но ничего утешительного я вам не скажу.
   - Что? Так плохо?
   Романов начал перебирать ручки, лежащие на столе:
   - Ну, положение нехорошее.
   - Чем она больна?
   - Она в клинике  не  так  давно.  К  нам  попала  с  кипой  анализов,
относительно нормальных, и кучей заключений. Камни в желчном пузыре!  Ну
и что, они сейчас у  каждого  второго,  пониженное  давление,  слабость,
потеря веса.  Неприятно,  конечно,  но  не  смертельно.  Мы  заподозрили
гормональные нарушения, сделанный  нами  анализ  это  подтвердил,  да  и
кое-какие наблюдения. Богачевская  впадает  в  истерику,  плачет,  потом
возбуждается, затем  опять  испытывает  слабость.  Похоже  на  нарушение
деятельности  щитовидной  железы,  но  диагноза  пока  нет,  ее  еще  не
дообследовали. Впрочем, и до нас его не поставили. Олег Юрьевич приходит
сюда редко, но звонит мне каждый день. Я  уже  из  чистого  суеверия  не
говорю  ему,  что  с  матерью.  Отделываюсь   фразой   типа   "Состояние
стабильное".
   - Почему же?
   Василий Петрович махнул рукой:
   - Я никогда не верил во всякую ерунду  типа  сглаза,  но,  получив  в
пациентки Богачевскую, начал сомневаться, вдруг в этих россказнях что-то
есть.  Стоит  кому-либо  воскликнуть:  "Богачевской  лучше!"  -  как  ее
состояние моментально ухудшается. Прямо беда!
   - Значит, что с ней, вы не знаете? Романов грустно ответил:
   - Нет. СПИД исключили,  гепатит  тоже.  Всякие  вялотекущие  инфекции
отсутствуют.  Какая-то  свистопляска   с   гормонами.   Очень   странное
состояние, практически не поддающееся коррекции.
   - Значит, ей недолго жить осталось...
   - Глупости! - рявкнул Василий Петрович. - Хотя...
   Я напряглась:
   - Продолжайте.
   - Бывают иногда такие  случаи.  Вроде  ничего  страшного,  ерунда,  а
человек   не   излечивается.   Организм    словно    включает    систему
самоуничтожения, понимаете?
   Я кивнула:
   - Очень хорошо. Подобное иногда происходит с  людьми,  выходящими  на
пенсию. Привыкли всю жизнь работать и  вдруг  понимают,  что  никому  не
нужны, вот и умирают, а  все  вокруг  удивляются:  вроде  Иван  Иванович
совсем здоровым казался, отчего преставился? А  вы  предупредили  Олега,
что его мать на краю могилы?
   - Мне бы такое и в голову не пришло, - рассердился  врач,  -  да,  он
интересуется,  как  мама,  но  я  отвечаю:  "Боремся.   Надеемся   выйти
победителями из схватки с болезнью".
   - Вы скрыли от парня отсутствие точного диагноза?
   - Нет, конечно, но Олег Юрьевич человек рациональный, сухой, без ярко
выраженной  эмоциональной  реакции.   Внутри   себя   он,   естественно,
переживает, но внешне этого  не  показывает.  Спокойно  выслушивает  мои
заявления  и  говорит:  "Привлекайте  лучших  специалистов,  заказывайте
новейшие лекарства, не останавливайтесь ни перед  какими  тратами,  мама
должна выздороветь, она единственный близкий и родной мне человек!
   - Альмира умрет на днях?
   - Типун вам на язык, - потерял профессиональную приветливость Василий
Петрович, - скажете тоже! Просто безобразие! Все пока не так  уж  плохо.
Надеюсь, в ближайший месяц мы установим причину ее недомогания и  ударим
современными  средствами  по  заболеванию.  В  нашем   распоряжении   на
сегодняшний день имеются уникальные...
   - А если диагноз не поставят?
   Романов осекся, секунду помолчал, потом скороговоркой выпалил:
   - Я даже не собираюсь обсуждать эту тему.
   - И все же, сколько тогда проживет Альмира?
   - Не знаю! - заорал доктор. - И никто  вам  не  ответит.  Ну  что  за
любопытство? Или вы на наследство рассчитываете? Год, два, три...
   Я вернулась в палату к Альмире и  честно  передала  весь  разговор  с
однофамильцем. Богачевская выпуталась из пледа:
   - Ну-ну! Значит, пока поживу. Ладно, поглядим, кто кого: я смерть или
она  меня.  Вообще  говоря,  я  всегда   выигрываю   схватку   с   любой
неприятностью.
   Я невольно улыбнулась. Похоже, Альмира сумеет победить,  ведь  смерть
для нее всего лишь неприятность.
   - Ты оставь мне свой телефон, - попросила Богачевская.
   Я нацарапала цифры на бумажке и ушла.

Глава 20

   На улице стояла жара, а в машине было как в духовке. Я села внутрь  и
чуть не  скончалась.  Пальцы  ухватились  за  ручку,  в  моем  авто  нет
электрических стеклоподъемников, к тому же механизм, открывающий  доступ
воздуха в салон, всегда заедает. С большим трудом мне  удалось  опустить
стекло до половины, и тут раздался сильный взрыв.
   На секунду я оглохла, потом ощутила толчок в затылок. По  шее  начало
медленно  ползти  что-то  вязкое,  теплое,   противное.   Я   машинально
схватилась  за  голову.  Пальцы   ощутили   горячую,   влажную,   мягкую
субстанцию. Я чуть не потеряла сознание,  но  удержалась  и  замерла  на
сиденье, боясь опустить руки.
   Вот оно что. Я иду по правильному пути. Пропажа Галки, смерть Ксюши и
болезнь Аль-миры связаны между собой. Пока я не могу понять как, но тот,
кто устроил весь сыр-бор, выследил меня. Небось заметил у дома  Ксюши...
Мужик! Тот самый, который спрашивал дорогу! Это и  есть  преступник.  Он
пошел за мной, понял, что я иду к Альмире, и  решил  уничтожить  слишком
любопытную Лампу.
   В моей машине  было  установлено  взрывное  устройство,  сработавшее,
когда я стала опускать стекло. Небось "адская машинка" лежала на  заднем
сиденье, и  сейчас  из  моего  развороченного  затылка  вытекает  кровь.
Впрочем, нет, она жидкая, а под пальцами  нечто  желеобразное.  Мозг!  О
господи! Но мне же совсем не больно!
   Несколько  минут  я  просидела,  боясь  пошевелиться.  Потом  кое-как
сгребла в кучу остатки разума и принялась уговаривать себя.
   Спокойно, Лампуша, не теряй самообладания.  Ничего  жуткого  пока  не
произошло.  Подумаешь,  дырка  в  голове,  тебе  ее  заделают,  поставят
симпатичную железную пластинку, и станешь как новенькая!  Глаза  у  тебя
видят, ноги  шевелятся...  Интересно,  почему  все-таки  мне  совсем  не
больно? Так Катя же в свое время рассказывала, что  наш  мозг  вроде  не
имеет болевых рецепторов, или я ошибаюсь?
   Теплая  масса  стала  медленно  перемещаться  на  спину.  Так,  нужно
немедленно принимать меры, иначе весь мозг вытечет, и что тогда со  мной
будет, а? Хоть  Вовка  и  уверяет,  что  я  совсем  не  пользуюсь  серым
веществом, но ведь это не правда.
   - Вам плохо? - раздался участливый голос. Я скосила глаза  и  увидела
девочку в красной футболке с лотком кока-колы, висящем на ремне.
   - Стою тут, - продолжала продавщица, - гляжу, вы так странно  сидите,
уже давно, может, вам помочь чем?
   В душе  поднялось  ликование.  Так,  слышу  я  тоже  хорошо,  теперь,
главное, не опустить руки, чтобы удержать в черепной коробке содержимое.
Я уперла локти в спинку кресла, теперь смогу продержаться  очень  долго.
Интересно, если сейчас все же мозг просочится на пол, медицина  способна
отмыть его и запихнуть на прежнее место? Надеюсь,  что  да.  Современные
хирурги запросто пришивают руки, ноги...
   - Вы немая? - участливо наклонилась к окну девушка.
   - Нет! - воскликнула я.  -  Ура!  Я  могу  говорить!  Господи,  какое
счастье! Жить без голоса ужасная катастрофа.
   Девочка вздрогнула:
   - Вы только сейчас это поняли?
   - Кисонька, - попросила я, - глянь, что у меня с затылком?
   Девочка прищурилась.
   - Ну... не пойму... чем-то вы перемазались! Такая штука,  серо-желтая
течет... дайте-ка...
   - Ой, не приближайся!
   Торговка водой отшатнулась.
   - Сделай одолжение, помоги, - взмолилась я.
   - Да, конечно, - кивнула девушка.
   - Видишь мою сумочку? Вынь оттуда мобильный, нажми на кнопку с цифрой
3 и держи пару секунд. Телефон сам соединит тебя с  человеком  по  имени
Владимир  Костин.  Скажешь  ему:  "Лампа  сидит  в  машине  возле  новой
клинической больницы. На нее было совершено покушение,  разбита  голова.
Поторопись, иначе у меня весь мозг вытечет, он уже на шее".
   Девушка  вздрогнула,  потом,  сильно  побледнев,  обошла  автомобиль,
открыла правую переднюю дверь и выполнила мою просьбу. Сунув сотовый  на
место, она пробормотала:
   - Может, лучше "Скорую" вызвать и милицию?
   - Не волнуйся, - успокоила ее я, - сейчас  тут  все  окажутся,  минут
через пять-шесть.
   Хорошо, что я догадалась локтями в спинку упереться, теперь  руки  не
устанут.
   - Давайте я  пока  в  аптеку  сгоняю,  за  анальгином,  -  прошептала
продавщица.
   - Не надо.
   - Вам не больно?
   - Абсолютно. В мозгу болеть нечему.
   - Я бы со страха умерла, - пролепетала  девочка.  -  Ну  чем  же  вам
помочь, а? Ума не приложу.
   - Не дергайся, включи музыку, веселей станет.
   - Нет, -  окончательно  перепугалась  она,  -  вдруг  еще  что-нибудь
взорвется! Лучше так сидеть.
   Вдали послышался вой сирен, и через мгновение около меня притормозила
целая кавалькада. "Скорая помощь", бело-синие "Жигули" с надписью "ДПС",
еще одна милицейская машина, украшенная буквами "ПМГ", два  мотоциклиста
и черная "Волга" без всяких опознавательных знаков. Так, понятно.  Вовка
из центра города сюда за считаные минуты никак не мог добраться,  но  он
поднял в ружье всех, кто оказался поблизости.
   Из "Волги", словно на реактивной тяге, вылетел парень и  бросился  ко
мне:
   - Вы Евлампия, сестра Вовки Костина?
   - Ага.
   - Врача, живо.
   Две тетки подскочили к моей  машине.  Одна  влезла  в  салон,  вторая
осталась снаружи. Я сидела очень ровно, боясь пошевелить затекшей шеей.
   На улице  тем  временем  начали  разворачиваться  события.  Несколько
парней быстро оградили место происшествия бело-красной лентой, откуда ни
возьмись  появился  мужик  с  двортерьером.  Собака  принялась  деловито
обнюхивать мою машину. Из "Волги" вылезли еще  трое  человек.  Один  нес
железный чемоданчик, второй натягивал на  ходу  резиновые  хирургические
перчатки. Словно из воздуха на доселе пустынной улице  материализовались
прохожие. Люди  столпились  у  оградительной  ленты  и  принялись  бурно
обсуждать увиденное:
   - Сбили кого? Вон ГАИ стоит!
   - Не, рулеткой не меряют.
   - Пьяную поймали.
   - Собака-то взрывчатку ищет.
   - Bay, ментов сколько! Камикадзе  арестовали  с  поясом  шахида.  Во,
гляньте!
   - Это же баба!
   - Так они самые злые и есть. Бабы жуткие террористки.
   - Вон она, глядите, сидит!
   - Машина-то больно паршивая!
   - Специально берут металлолом. С одной стороны, ее не жаль, с  другой
- внимания не привлечет! Ну кому такая дрянь интересна.
   Я возмутилась до глубины души. Мои "Жигули"  почти  новые!  И  потом,
почему наши люди такие злые! Нет бы  предположить,  что  водителю  стало
плохо с сердцем. А то сразу: террористка, шахидка, смертница...
   - Да не, - бурлили зрители, - пьяная просто, в драбадан.
   Еще лучше! Теперь меня приняли за алкоголичку!
   - Аня, - неожиданно крикнула врачиха, осматривая мою голову, -  ну-ка
глянь!
   Вторая докторица, сопя, полезла в салон.
   -  Ничего  себе,  -  просипела  она,  -  ну  и  ну.  Я   перепуталась
окончательно.
   - Кому рассказать, не  поверят,  -  продолжала  Аня.  -  Эй,  ребята,
смотрите!
   Мужчины в резиновых перчатках влезли в машину:
   - Дайте-ка! Это чего?
   - Того, - отрезала Аня, - видишь, на заднем сиденье валяется.
   Послышалось шуршание.
   - Ну, блин, - протянул мужик,  -  ваще,  конечно!  И  что  только  не
случается!
   Я пыталась понять, о чем идет речь.
   - Так нам ее забирать? - поинтересовалась Аня.
   - А смысл? - ответил мужчина. - Я его не вижу.
   Я похолодела. Так, дело настолько плохо, что медицина решила меня  не
госпитализировать. Оно и понятно,  никому  неохота  портить  отчетность.
Небось будут ждать, пока скончаюсь тут,  хорошо,  хоть  не  пристрелили.
Нет, где же Вовка? В  его  присутствии  все  мигом  уладится.  Но  какие
негодяи! Врачи обязаны бороться за жизнь больного до конца.
   Тут я с облегчением  уловила  вой  сирены.  В  конце  улицы  появился
несущийся с невероятной скоростью бело-синий автомобиль,  на  его  крыше
бешено вращалась  мигалка.  Подлетев  к  месту  происшествия,  он  начал
притормаживать. Передняя дверь распахнулась, наружу выскочил Вовка.
   - Она жива? - заорал он.
   Мужик в резиновых перчатках вылез из моих "Жигулей":
   - Успокойся.
   - Что? - задергался Костин. - Отчего ее в больницу не увезли?
   Мужчина начал размахивать руками, его слова не долетали до меня, и  я
стала сердиться. Вместо того  чтобы  помочь  несчастной,  присутствующие
ведут себя странно. И тут тетки в одежде с надписью: "Скорая  помощь"  -
словно по команде вылезли из моей машины.
   Я просто задохнулась от возмущения. Вот оно как!  Я  видела  передачу
"911" по телику и  очень  хорошо  помню,  как  американцы  обращаются  с
пострадавшими. Тут же укладывают на носилки, прикрывают  уютным,  теплым
одеялом, пристраивают капельницу, на лицо надевают кислородную  маску  и
на страшной скорости увозят в клинику.
   Ладно, я обойдусь без пледа, на улице стоит просто эфиопская жара, но
почему не наладили капельницу, не сделали уколы? Где,  в  конце  концов,
простое внимание к человеку, у которого взрывом снесло полчерепа?  Между
прочим, я устала сидеть с задранными руками, а мозг, похоже, весь вытек.
У меня уже спина липкая.
   - Офигеть можно! - заорал Вовка. - Нет, это просто невероятно!
   В  два  прыжка  майор  преодолел  расстояние  до  моих  "Жигулей"   и
скомандовал:
   - Немедленно вылезай!
   - Ты с ума сошел!
   - Хватит болтать, - еще сильней разозлился Костин,  -  выкарабкивайся
наружу, жертва!
   - Даже не пошевелюсь, - сурово  возразила  я,  наблюдая,  как  врачи,
бурно размахивая руками, рассказывают что-то сотрудникам милиции.
   Новость, очевидно, была сногсшибательной, потому что  мужики  сначала
разинули рты, а затем раздался громовой хохот.
   - В посмешище меня превратила, - зашипел  майор,  -  ну  теперь  все,
проходу мне не дадут, затравят!
   Из моих глаз от обиды чуть не полились слезы.
   - Вот ты какой! - закричала я. - Совершенно бездушный. Да уж, не  зря
говорят, что профессия накладывает на  человека  несмываемый  отпечаток!
Все вы здесь хороши. Видите перед собой человека с раскроенным  черепом,
и что? Сотрудникам "Скорой помощи" на меня наплевать, дескать, все равно
помрет, милиция тоже не слишком озабочена, вон  как  смеются!  И  это  в
присутствии той, что вот-вот уйдет из жизни.
   - Ты о ком? - перебил меня майор.
   - Так о себе же! - пришла я в негодование. - Или ты  видишь  тут  еще
одну бедолагу с раскуроченной головой?
   - Я не замечаю раненых, - неожиданно почти весело ответил Вовка.
   - Ну ничего себе! Взгляни на меня!
   - Гляжу уже давно! Все в порядке, за исключением затылка, он...
   - Ну наконец, - пе