й
сорочкой и светло-коричневым костюмом.
   Абсолютно лысый череп сверкал под светом люстры. Может, он его чем-то
мажет? Человеческая кожа просто не  может  быть  такой  гладкой.  И  еще
дедуля плохо слышит, потому что в одном ухе торчит слуховой аппарат.  Да
и с мозгами у него,  наверное,  беда,  иначе  как  объяснить,  что  Петр
Леонидович вышел к гостям в разных ботинках?  Левая  нога  его  обута  в
черный кожаный штиблет, а правая - в сабо рыжего цвета.
   - Садитесь, садитесь, - суетилась Нина Ивановна, вытаскивая из буфета
чашки.
   - Что? - повернул к ней голову божий одуванчик.
   - За стол иди.
   - Что?
   - Вот стул!
   - Что?
   - О господи! - в сердцах воскликнула председательница,  выдернула  из
уха бравого жениха пластмассовый крючок, потом сунула его  на  место.  -
Сколько раз тебе говорить: не уменьшай громкость!
   - Что ты так кричишь, Нинуша, - укоризненно пропищал Петр Леонидович,
- не глухой ведь!
   - Вот зефир, печенье,  -  сводница  решила  сменить  тему,  -  прошу,
угощайтесь! Мы с Петром Леонидовичем очень рады,  что  вы  заглянули  на
огонек.
   Я взяла розовую пастилу и отхлебнула чай.
   Да уж! Женишок-то  слегка  поеден  молью,  правда,  он  весьма  бойко
разговаривает.
   - Чай - это великолепно, - вещал Петр Леонидович, размешивая ложечкой
сахар, - помнится, в  двадцать  седьмом  году  я  впервые  попробовал..,
это.., ну как его зовут... Нинуля!
   Ты же знаешь, ну такое коричневое!
   - Какао, - невольно пришла я на помощь.
   - Нет, нет, по-другому называется...
   - Кофе.
   - Да нет же, экие вы несообразительные!
   -  Компот,  -  попыталась  угадать  очнувшаяся  от  потрясения   Кира
Григорьевна.
   Петр Леонидович сердито засопел:
   - Ну это, это же...
   - Горячий шоколад!
   - Нет!!!
   - Кефир, - брякнула я.
   -  Ряженку,  -  быстро  добавила  Кира  Григорьевна.  Она  явно  была
находчивее меня, согласитесь, ряженка ближе к "коричневому", чем кефир.
   - Нинуля, - обиженно протянул Петр Леонидович,  -  отчего  они  такие
непонятливые?
   - Ты лучше расскажи про свою дачу. - Сваха опять решила сменить  тему
разговора. - Сколько у тебя соток?
   Бравый дедок пожевал нижнюю губу.
   - Сорок.
   - Скажите пожалуйста, - восхитилась Кира Григорьевна.
   Глаза ее загорелись, и она мечтательно протянула:
   - Мне бы такой участок! Весь могу цветами засадить! А что у  вас  там
растет?
   Петр Леонидович кашлянул и принялся довольно уверенно перечислять:
   - Яблоки, сливы, малина, эта.., на букву "ф", ну как ее... Нинуля!
   - Флоксы, - подсказала Кира Григорьевна.
   - Нет.
   - Фуксия, - гостья вновь предприняла попытку угадать.
   - О, нет!
   - Фикус, - выпалила я.
   - Он же несъедобный! - с гневом отверг эту версию склеротик.
   На секунду  я  растерялась.  А  что,  разве  флоксы  и  фуксию  можно
употреблять в пищу? Впрочем, может, из них делают салаты? Едят же японцы
орхидеи.
   - Финики! - воскликнула Кира Григорьевна.
   Петр Леонидович обиженно засопел.
   - Фонарики китайские, - обрадовалась я.
   А что, с Петром Леонидовичем интересно беседовать,  словно  кроссворд
разгадываешь!
   Нина Ивановна вновь решила взять руль беседы в свои руки:
   - Петр Леонидович всю жизнь находился на ответственной работе,  отдал
себя служению государству,  семьи  завести  не  успел.  Ну-ка,  Петруша,
расскажи, какая у тебя квартира?
   - Пятикомнатная, - охотно ответил старичок, - приватизированная,  вся
обставленная.
   - Вот это да! - прошептала  Кира  Григорьевна,  потом  более  громким
голосом спросила:
   - И где же она находится?
   - На.., ну.., там... - замахал руками рамолик, - прямо возле метро.
   - Очень хорошо, - подхватила Кира Григорьевна, - а какая станция?
   - На "с", - просвистел дедок.
   Мы с жаром принялись угадывать.
   - "Семеновская"?
   - Нет.
   - "Сухаревская"?
   - Нет.
   - "Смоленская"?
   - Нет.
   - "Савеловская"?
   - Да нет же!
   Мне стало весело. Ей-богу, Петра Леонидовича  следует  приглашать  на
вечеринки, гости никогда не соскучатся.
   - Садовая, - ляпнула Кира Григорьевна.
   - Такой нет, - покачала я головой.
   - О! Точно! - взвился над  стулом  старичок.  -  Садовая!  Но  какая?
Триумфальная или Спасская? Нинуша! Ответь!
   - Лучше съешь конфету, - велела Нина Ивановна.
   - Вы давно дружите с Петром Леонидовичем?  -  полюбопытствовала  Кира
Григорьевна.
   Неожиданно Нина Ивановна довольно сердито ответила:
   -  Всю  жизнь  почти!  Он  старший  брат  моего  мужа.  Видите,   как
несправедливо получилось!
   Володя сильно младше был, а давно умер. Петр же только о себе  всегда
думал, жил, как хотел, а потом решил ко мне переехать.
   А, понятненько! Прогнать престарелого родственника Нине  Ивановне  не
позволяет воспитание,  вот  она  и  решила  найти  выход  из  положения,
самой-то совсем неохота ухаживать за посторонним стариком. Конечно, Петр
Леонидович обеспеченный дедушка: квартира, дача, хорошая пенсия, но  как
бы поскорей убежать отсюда?
   - Нинуля! - воскликнул дедушка. - Я не выпил  мезим,  а  ем  сладкое!
Почему ты за мной не следишь!
   - Возьми таблетку в аптечке, - велела председательница.
   - А где она?
   - В ванной.
   - Как туда попасть?
   - По коридору, последняя дверь!
   - Это куда идти, направо или налево?
   - Пошли, - потянула его за рукав Нина Ивановна.  -  Извините  нас,  -
пробормотала она, - сейчас вернемся.
   Мы с Кирой Григорьевной остались одни.
   - Евлампия Андреевна, - мгновенно примоталась ко мне тетка, - скажите
откровенно, он как?
   - Кто?
   - Петр Леонидович.
   - Замечательный человек, - осторожно ответила я, - но  не  для  меня,
знаете, я люблю блондинов.
   - А мне без разницы, брюнет, шатен, был бы богатый, - протянула  Кира
Григорьевна.
   Мы помолчали, потом вдруг моя собеседница резко вскинула голову:
   - Погодите, что значит "не для меня"? Вы здесь при чем?
   - Нина Ивановна хочет сосватать нас с Петром Леонидовичем, -  сказала
я сущую правду и тут же вспомнила,  что  председательница  просила  меня
этого не говорить. Но поздно! Слово не воробей...
   - Как, - посерела Кира, - и вас тоже? Вы не ее подруга?
   - А вы не родственница, а тоже невеста? - дошло до меня.
   Она кивнула.
   - Странно, однако, что Нина Ивановна решила  позвать  нас  вместе,  -
пробормотала я.
   Кира Григорьевна деликатно кашлянула.
   - Ну, это я напутала. Она велела приходить не раньше полдесятого,  но
я работаю здесь рядом, в химчистке. Смена закончилась в полвосьмого, вот
и подумала: чего по улицам попусту два часа шататься, темно и холодно!
   А оно вон как получилось!
   Я постаралась сдержать смех. Однако  Нина  Ивановна  полна  решимости
избавиться от "брата", небось надоел ей до зубовного скрежета.
   - Интересно, - протянула моя "соперница", - нас только двое? Или  еще
кто имеется в запасе?
   - Не знаю, - пожала я плечами, - вполне вероятно, что тут очередь,  а
может, лишь две претендентки.
   Внезапно Кира Григорьевна схватила меня за руку:
   - Милая Евлампия Андреевна, у меня ужасное положение. Вы где живете?
   - Тут, в этом подъезде.
   - А я на вокзале.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Дочь вышла замуж, зять меня  из  дома  выгнал,  квартирка
маленькая, полуторка. Вот и заявил: "Ступайте отсюда, здесь троим  места
нет!"
   - Вы ушли? - возмутилась я. - И дочь не остановила?
   - Она ему в рот смотрит, - грустно ответила бездомная, - каждое слово
ловит. Уступите  Петра  Леонидовича  мне,  а?  Для  меня  это  сказочный
вариант: дача, квартира...
   - Забирайте старика себе, -  охотно  согласилась  я,  -  он  выглядит
совсем древним!
   - Вот и здорово! - кивнула Кира Григорьевна. - Я ему скрашу последние
денечки, а потом останусь богатой вдовой. Приползут еще ко  мне  зять  с
дочкой на коленях - всем охота летом на даче под яблонькой чаек пить!
   - Пожалуйста, он ваш.
   - Может, сразу уйдете? - засуетилась Кира Григорьевна.
   Я кивнула:
   - Конечно, удачи вам и счастливой семейной жизни.
   - Убегайте скорей, - поторопила меня  она,  -  пока  они  таблетки  в
ванной ищут. Даст бог, и вы свою  судьбу  скоро  найдете,  а  я  за  вас
молиться стану.
   Я вышла на лестницу и рассмеялась. Представляю, что  сказали  бы  мои
домашние, увидев  дедушку  в  качестве  родственника.  Внезапно  веселое
настроение испарилось без следа. Мне-то что  делать?  Куда  податься?  В
квартиру, где живут Катюша, Сергей и Юля, возвращаться не  хочу.  Может,
как Кире Григорьевне, двинуть на вокзал?
 
Глава 29 
 
   Чувствуя себя усталой и никому не нужной, я посидела на  подоконнике,
а потом, приняв решение, спустилась на первый этаж, открыла дверь, вышла
во двор...
   Под ноги, отчаянно лая, кинулись  две  собачки,  одетые  в  полосатые
желто-коричневые  кофточки.  Мулечка  и  Адюша,   радостно   повизгивая,
пытались обнять меня лапами. Я села  на  корточки  и  заплакала.  Собаки
заскулили и принялись слизывать слезы с  моих  щек.  Их  нежные,  теплые
языки напоминали бархат, и я поняла, что  моя  решимость  уйти  начинает
испаряться.
   - Эй, Лампудель, - вынырнул из темноты Костин, - ты где была? Там все
волнуются!
   Дуй домой.
   Я принялась вытирать сопли.
   - Чего ревешь? - насторожился Володя.
   - Отстань!
   - Быстро рассказывай.
   - Отвяжись, - прошипела я, -  голова  болит.  Слушай,  можно  у  тебя
сегодня переночевать?
   Вовка внимательно посмотрел на меня и велел:
   - А ну ступай ко мне наверх, сейчас только собак отведу.
   Я приехала в его квартиру, скинула сапоги, повесила куртку и  рухнула
на диван. Очень не люблю врать про то, что заболела,  потому  как  мигом
начинаю себя плохо чувствовать. Вот и сейчас к виску стала подкатываться
мигрень.
   Я вдавила лоб в пахнущую табаком подушку и  натянула  на  себя  плед.
Никто в целом свете меня не любит, ни одна душа, разве что Муля с  Адой,
но и те мигом вычеркнут меня из памяти. Слезы потоком хлынули из глаз.
   Из  прихожей  послышались  голоса,  потом  топот  ног,  и  в  комнату
ворвалась толпа.
   - Лампуша! Что случилось?!
   - Она плачет!
   - Ламповицкий, прекрати.
   - Лампудель, на, это тебе...
   Передо мной возникла коробка страшно дорогого шоколада "Линдт".
   - Ну съешь конфетку, - заныл Сережка.
   - Быстро колись, голуба, - велел Вовка, - чего наваляла?
   Я скинула набор на пол.
   - Вы меня не любите, совсем...
   Слова полились потоком, временами я задыхалась  от  жалости  к  себе,
начинала рыдать, потом,  слегка  успокоившись,  продолжала  выплескивать
накопившееся горе. Наконец ведро с обидами опустело.
   - Да уж, - протянул Сережка, - мы вообще-то не о тебе говорили.
   - А о ком?
   - У нас на работе одна дрянь появилась, - пояснила Юлечка, - на  всех
грязь льет, такая сволочь! Вот, хотели ее выгнать.
   - Ты, как всегда, не правильно поняла чужие слова, - покачал  головой
Вовка, - поэтому ваше агентство "Шерлок"  и  умирает,  слышите  одно,  а
понимаете совсем другое. Эх, бабы!
   - Мы тебя любим! - заорали Лиза и Кирюшка.
   Я снова зарыдала, на этот раз от радости.
   Размахивая руками и причитая, домочадцы отволокли меня  в  спальню  и
запихнули в кровать.
   Сережа притащил горячий чай с лимоном и, поставив чашку около коробки
шоколадных конфет, заявил:
   - Знаешь, Лампудель, любой бабе иногда хочется закатить истерику.
   Юлечка принесла мне мандарин, Кирюшка,  подмигивая,  протянул  журнал
"Детектив", Лизавета подоткнула одеяло и заявила:
   - Сейчас по городу вирус бродит, скорей всего, ты его и подцепила.
   Когда все ушли, я снова заплакала, уже от умиления. Вот как они меня,
оказывается, любят, а мне и невдомек. Наконец слезы иссякли.
   Я выпила чаю, слопала почти все конфеты.
   Кстати, ничего особенного. Я ожидала от шоколадок стоимостью почти  в
тысячу рублей большего. Глаза уставились в журнал, полежу почитаю.  Нет,
как хорошо дома!
   Дверь тихонько приотворилась, заглянула Лиза.
   - Лампуша, погладь мне кофточку.
   Я отложила журнал. Девочка исчезла, ее  место  незамедлительно  занял
Кирюшка.
   - Лампудель, будь другом, пришей пуговицу к брюкам.
   - А у меня на завтра нет чистой рубашки, - перебил его  Сережа,  -  и
вообще,  на  ужин  пельмени  варили,  отвратные,  клейкие,  с  невкусной
начинкой.
   - Картошечки хочется жареной, с луком, заныла Юля. - Лампуша, ты одна
умеешь такую делать. Сейчас скончаюсь от голода.
   - Дайте вы ей отдохнуть, - отпихнул всех от моей двери Костин, - сами
же решили:
   Лампа сегодня лежит в кровати, ест шоколад и читает журнал.
   - Ага, - прозвучал хор расстроенных голосов, - конечно,  мы  подождем
до завтра.
   - В конце концов, - грустно сказала Юля, - наедаться  на  ночь  очень
вредно.
   Я рассмеялась, нашарила тапки и отправилась на кухню жарить картошку,
гладить кофту и пришивать пуговицы. Больше всего на  свете  боюсь  стать
ненужной, а журнал можно и в метро почитать.
   "Детектив" я на самом деле прихватила с собой в дорогу  на  следующий
день, когда отправилась к Рите. Она жила в противоположном конце города,
и я за полтора часа тряски в метро и маршрутном такси  успела  прочитать
издание от корки до корки.
   Замечательный, легко запоминающийся телефон оказался рабочим.
   Мы договорились о встрече у Риты дома, после шести вечера, но  я,  не
думая, что Зеленый тупик находится на  краю  света,  сильно  опоздала  и
приехала позже семи.
   Длинная узкая  улочка  начиналась  от  довольно  широкого  проспекта.
Маршрутное такси высадило группу людей и умчалось, народ резво  бросился
в разные стороны и исчез в подъездах стоявших вокруг блочных башен.
   Я глянула на одну и приуныла, номер два, а мне нужен семьдесят девять
"а". Я стала искать дом. Девятиэтажки уступили место более низким домам,
потом улочка превратилась почти  в  тропинку,  по  обе  стороны  которой
потянулись покосившиеся избушки. Москва мгновенно  трансформировалась  в
деревню. Я шла, поглядывая на номера, - вот наконец и нужный!
   Вполне добротный забор с железной калиткой закрывал кирпичное здание.
Я увидела домофон и нажала кнопку.
   - Кто там? - прохрипело из динамика.
   - Вы Рита?
   - Етит твою налево, - обозлился домофон, -  Ритка  в  доме  семьдесят
девять "а" живет, чего сюда прешься? Людям после рабочего дня  отдохнуть
не даешь!
   - Простите, а где этот дом?
   - Глаза протри, - гаркнули из динамика, - налево башку поверни.
   Я послушно  выполнила  указание  и  увидела  чуть  поодаль  строение,
напоминавшее полупокосившийся сарай. На стене черной  от  грязи  избенки
виднелся намалеванный белой краской номер "79 а".
   Я перелезла через гору мусора, больно ударилась о  какую-то  железку,
порвала брюки, но в конце концов добралась до деревянной двери.
   Ни звонка, ни домофона тут не было. Я постучала.
   - Эй, Рита!
   - Открыто, - донесся издалека глухой голос.
   Я потянула на себя ручку и оказалась в крохотном тамбуре,  заваленном
тряпьем. Перед носом возникла новая дверь, она приоткрылась, и  из  щели
донеслось:
   - Снимайте обувь и куртку.
   Я покорно стянула сапоги, поставила  их  у  стены,  повесила  верхнюю
одежду на ржавый гвоздь и, чувствуя под ступнями совершенно ледяной пол,
вошла в жилое помещение.
   Ногам  стало  теплее.  Большая  комната  была  застелена  домоткаными
разноцветными  дорожками.  С  потолка  свисала  трехрожковая  люстра,  в
которой горела только  одна  лампочка.  Полированная  "стенка"  занимала
пространство от окна до двери, в центре "залы" стоял массивный стол,  на
нем высилась ваза с пластмассовыми ромашками. Хозяйка, баба  непонятного
возраста, обладательница тучной фигуры, визгливо осведомилась:
   - Ну, ты, что ли, из органов? Показывай документ!
   Я протянула ей удостоверение. Естественно, Рита не обратила  никакого
внимания на слова "Частное детективное агентство".
   - Вон оно, значит, как! - протянула  она.  -  Опять  его  ловите  или
поймали уже?
   - Вы имеете  в  виду  Евгения  Баратянского?  -  решила  я  прояснить
ситуацию.
   - А кого же еще? - с шумом вздохнула она. -  Я  человек  честный,  по
тюрьмам не сидела. Чего он на этот раз натворил?
   - Убил двух человек из-за денег.
   - Никак отца и его жену?
   - Точно, - удивилась я, - откуда вы знаете?
   - Так он давно об этом  мечтал,  -  медленно  ответила  Рита,  -  все
вздыхал: "Эх, скорей бы они померли"... Да ладно, слушайте, все расскажу
по порядку, только имейте в виду, я к этой истории никакого отношения не
имею.
   Мне Женька ни копейки не дал.
   Я внимательно слушала ее не слишком грамотную речь.
   Судьба Риты, к сожалению,  очень  похожа  на  судьбу  многих  женщин,
обделенных мужским вниманием. Она, правда, побывала один раз замужем, но
семейное счастье длилось недолго, осталась с  ребенком  на  руках.  Годы
летели, а кавалеры не появлялись. На работе сидели одни  бабы,  подружки
давным-давно  устроили  свою  жизнь,  только  Рите  никак  не  удавалось
подыскать пару. И тут ей,  как  на  грех,  попалась  газета  с  брачными
объявлениями.
   Одно привлекло ее внимание. "Молодой человек  без  вредных  привычек,
воспитанный, ищет  женщину  для  серьезных  отношений.  Наличие  ребенка
приветствуется". Ниже стоял адрес: УУ-7942/4.  Наивная  Риточка  решила,
что написавший объявление служит в армии.
   Люди в  погонах  любят  шифровать  свои  координаты.  Практически  не
надеясь на удачу, она написала письмо.  Ответ  пришел  очень  скоро,  из
конверта выпала фотография.
   Сердце Риты заколотилось, мужчина оказался  очень  хорош  собой,  его
звали Женя, Евгений Баратянский.
   Несколько месяцев они обменивались  посланиями,  и  Рите  все  больше
нравился кавалер, он так хорошо рассуждал о  смысле  жизни,  писал,  что
любит столярничать, возиться со скотиной, копать огород. А  еще  Евгений
не курил, презирал пьяниц и мечтал о детях.
   Воображение нарисовало Рите замечательную картину. Вот они  вдвоем  с
мужем возвращаются  из  бани.  Дом  отремонтирован,  в  сарайчике  стоит
верстак, на котором муж  делает  мебель.  Пока  она  возится  на  кухне,
готовит  ужин,  супруг  играет   с   новорожденным   сынишкой.   Простое
человеческое счастье, разве Рита не заслужила его?
   Поразмыслив  немного,  она  пригласила  Евгения  к  себе  и  получила
совершенно неожиданный ответ:
 
   "Прости, милая Ритуля, но я думал, что ты, увидев мой адрес,  поняла,
в чем дело. Я сижу на зоне, мотаю срок. Не пугайся, тебе пишет  не  вор,
не убийца, не мошенник, просто несчастный человек, случайно попавший  за
решетку. Знаешь, за что я сюда попал ?
   Вечером, возвращаясь с работы домой, я случайно сбил пьяного, который
ни с того ни с сего бросился под колеса моей машины. Вот так не повезло.
Была жена,  но  она  мигом  забыла  меня  и  запретила  дочери  со  мной
встречаться. Я же чувствую в себе запас огромной  нерастраченной  любви,
очень надеюсь на счастливую жизнь с тобой после освобождения.  Если  ты,
конечно, не побоишься связать свою судьбу с таким, как я.
   Впрочем, очень хорошо пойму тебя и не обижусь, если не получу  больше
весточки. Жаль, конечно, коли все так повернется, ты  успела  стать  для
меня близким и родным человеком".
 
   Рита облилась слезами, прочитав строки, написанные ровным, аккуратным
почерком мальчика-отличника. Отрыдав, она написала ответ.
 
   "Дорогой Женя, я тоже полюбила тебя, сообщи мне  свой  адрес,  приеду
сама".
 
   Вот так она стала невестой. Срок у Жени  оказался  немаленький,  дали
ему восемь лет, но к тому моменту, когда в  его  жизни  появилась  Рита,
шесть из них уже благополучно миновали.
   Многие женщины, узнав, что их избранник посажен на восемь лет, да еще
мотает срок на зоне в  Сибири,  мигом  бы  насторожились.  За  наезд  на
пешехода столько не дают, а если водитель все же получает срок, то,  как
правило, отбывает его недалеко от места прописки. Но  Риточка  не  знала
Уголовный кодекс, поэтому приняла рассказ Евгения за чистую монету.
   Два года она исправно  привозила  ем