дила  завел!  -  возмущалась  тем  временем  Нина
Ивановна. - Впрочем, я тогда бы просто вызвала санэпидстанцию и выселила
хулигана. Аллигаторы - переносчики страшных, неизлечимых инфекций.
   Ой, вы купили новую собаку, хорошенькая вроде, только  странная.  Что
это за порода?
   Я проследила за ее взглядом и похолодела.
   Из-под кровати медленно выползала Ася. Очевидно, домашние тоже  мигом
сообразили, чем грозит нам свидание Аси  и  Нины  Ивановны,  потому  что
Лиза, забыв про свой страх, мигом треснула  рептилию  пяткой  по  морде.
Ася, не ожидавшая такого обращения, юркнула назад.
   - Где собачка? - фальшиво удивилась Катя.
   - Вы не узнали Мулечку с Адюшей? - замела хвостом Юлечка. - Очень  мы
мопсов раскормили.
   - А Рейчел и Рамик в моей комнате спят, - влез Кирюшка.
   -  Да  ваших  я  хорошо  знаю,  -  отмахнулась  Нина  Ивановна,  -  в
особенности Рамика. Несется вечно через двор как оглашенный, вчера  чуть
с ног не сбил. Я вот про эту говорю.
   Я  снова  проследила  за  ее   взглядом   и   чуть   не   вскрикнула.
Мерзопакостная Ася преспокойно вылезала  с  другой  стороны  кровати  и,
медленно таща за собой  хвост,  двигалась  в  сторону  двери.  При  этом
учтите, что спальня Лизы имеет двадцать квадратных метров, кровать стоит
у окна, выход из комнаты в противоположном углу, а Ася,  только  недавно
проявлявшая редкостную прыть, сейчас шествовала со скоростью  беременной
черепахи.
   - Ах, это! - растерянно воскликнула Катя. - Это!..
   - Это не наша, - быстро сказала Юля.
   - Ага, - кивнула Лиза, - приятели дали, сами отдыхать уехали,  а  Асю
нам привезли.
   - Что за порода такая? - не успокаивалась  Нина  Ивановна,  близоруко
щурясь. - Странная очень. Кого-то она мне напоминает.
   Я сжалась в комок. Перед глазами мигом предстала стенгазета,  которую
вывесят у лифта... Позор крокодиловладельцам и обезьянолюбам!
   - Это такса! - заявил в порыве вдохновения Сережка.
   - Да? - продолжала сомневаться Серегина.  -  А  почему  у  нее  хвост
такой?
   - Ну.., дефект породы, близкое  родственное  скрещивание,  -  развила
тему Катя, - подобных собак мало,  потому  и  получился  такой  странный
хвост.
   Противная Ася, словно почуяв, что речь идет о  ней,  застыла  посреди
комнаты.
   - Слышь, Лампудель, - еле слышно прошептал Сережка, - ну-ка, встань и
унеси "собачку", а то нас с жилплощади выпрут.
   - Сам утаскивай, - одними губами ответила я.
   - Это точно такса, - выпалила Лиза.
   - Да? - воскликнула Нина Ивановна. - Не может  быть!  Я  хорошо  знаю
такс, они другие.
   - Эта такса особая, - начал врать Кирюшка, - она называется..,  эх..,
э...
   - Московская пупырчатая голая той-такса! - выпалила Юлечка.  -  Всего
три штуки на столицу  имеется.  Страшно  дорогая  и  редкая  особь.  Без
шерсти, вроде кошки-сфинкса.
   - Скажите пожалуйста, - недоверчиво протянула Нина Ивановна,  -  чего
только в наше время не увидишь, но почему она зеленая?
   На секунду все растерялись, потом Катюша робко пропищала:
   - Видите ли, эта порода имеет нежную кожу, стоит ей  дать  что-нибудь
яркое в  пищу,  мигом  меняет  цвет.  Знаете,  дети  иногда  желтеют  от
морковного сока!
   Серегина кивнула.
   - Вот, - воодушевилась Катюша, - а мы угостили Асю вчера.., э.., э...
   - Зеленым луком, - пришел на помощь Сережка, - вот результат.
   - И она съела? - разинула рот  председательница.  -  Собачка  сожрала
такую горечь?
   - Ей понравилось, - пожал плечами Сережка.
   - И морда странная.., и  лапы...  Знаете,  на  кого  она  похожа?  На
крокодила! - сообразила гостья.
   В комнате стало очень тихо.
   - Давайте попьем чайку! - закричала Юля.
   Сережка наклонился ко мне:
   - Лампудель, если сейчас не унесешь Асю, нас выселят. Ну-ка, вспомни,
Матросов лег грудью на амбразуру, чтобы спасти товарищей, а  ты  боишься
аллигатора.
   -  Очень,  ну  просто  очень  напоминает  крокодила,  -  зудела  Нина
Ивановна, роясь в сумке. - Ну-ка, где мои очки!
   Сережка пнул меня в спину. Ощущая себя храбрым спартанским мальчиком,
я подскочила к Асе и, схватив ее за шершаво-мягкое тело, прижала к своей
груди.  Сейчас  она  откусит  мне  руки,  голову,  а  потом  сожрет  все
остальное.
   Чтобы неповадно было проявлять героизм в недобрый час. Впрочем,  если
вспомнить историю, все герои плохо заканчивали, это уже после их  смерти
имена несчастных  присваивали  улицам  и  площадям,  но  меня  появление
переулка под названием Ламповский не  обрадует,  мне-то  уже  будет  все
равно!
   Однако отчего-то Ася совершенно спокойно лежала на моих  окостеневших
от ужаса руках.
   - Вот  видите,  -  зачастил  Сережка,  -  какой  крокодил!  Разве  бы
Лампудель смогла так нежно обнимать хищника! Это  всего  лишь  маленькая
трогательная московская пупырчатая  голая  той-такса.  Лампа  ее  просто
обожает, целыми днями целует.
   Поняв, что следующей его фразой будет:
   "Ну-ка, Лампуша, покажи, как ты обожаешь Асю", я попыталась шагнуть в
сторону коридора, но ноги словно кто-то прибил к полу.
   Тем временем Нина Ивановна вынула большие очки, нацепила их на нос  и
велела:
   -  Евлампия,  ну-ка  поднесите  собачку  поближе,  я   хочу   получше
рассмотреть ее!
   Тут словно какая-то невидимая рука  пнула  меня  пониже  спины,  и  я
вымелась из комнаты на крейсерской скорости.  Последнее,  что  услышала,
был бодрый голос Сережки:
   - У щенка очень строгий режим, ему пора  ужинать.  Давайте  же,  Нина
Ивановна,  заявление.  Сейчас   все   подпишем.   Абсолютно   правильная
инициатива! Держать дома экзотических животных нельзя!
 
Глава 8 
 
   На следующее утро я приехала к Ирочке и с порога спросила:
   - У тебя не пропадало кольцо?
   - Какое? - удивилась она.
   - В доме много украшений?
   Ира кивнула:
   - Да, они принадлежали Розалии Львовне, а теперь вот достались мне.
   - Ты хорошо знаешь, что лежит в ящиках?
   -  Естественно,  -  улыбнулась  Ира,  -  мне  нравится   разглядывать
ювелирные украшения.
   Я принялась описывать перстень,  тщательно  вспоминая  слова  Алексея
Корсакова.
   - Массивная золотая оправа,  в  ней  огромный  бриллиант  необычайной
формы. Камень держат "лапки", слегка изогнутые.
   - А ну-ка постойте, - сказала Ирочка и ушла.
   Я осталась одна в гостиной и, чтобы скрасить ожидание, стала  изучать
обстановку. Конечно, дом замечательный, комнаты просторные, потолки выше
трех метров. Есть только один, на мой взгляд, существенный недостаток.
   Напротив находится еще одно здание, и вечером приходится  задергивать
плотные шторы, потому что  любопытные  соседи  могут  стать  непрошеными
свидетелями вашей жизни.
   - И кто сказал,  что  перстень  с  бриллиантом?  -  поинтересовалась,
вернувшись, Ира.
   Я передала ей рассказ Алексея. Она покачала головой:
   - Да нет, Корсаков все напутал! Был такой перстень,  но  его  украшал
кристалл  горного  хрусталя.  Оригинальная  авторская   работа,   кольцо
дорогое, но не безумно.
   - Откуда оно у Вени?
   Ирочка помялась:
   - Я дала.
   - Да ну?.. И зачем?
   - У Вени украли машину, иномарку, чужую. Хозяин  потребовал  оплатить
ее стоимость. А откуда Веньке деньги взять? Он прибежал ко мне, попросил
в долг. Только ему требовалось отдать  десять  тысяч  долларов,  у  меня
такой суммы не нашлось. Конечно, у Семена Кузьмича деньги были, но я  не
хотела у него клянчить, неудобно показалось, - ответила Ира.
   Я кивнула. Действительно, не  слишком  красиво  брать  накопленное  у
законного мужа и отдавать любовнику. Правда, Семен Кузьмич был  супругом
Ирочки, так сказать, де  юре,  но  это,  согласитесь,  не  очень  меняет
положения вещей.
   - Вот я и отдала ему кольцо, - сказала Ирочка, - оно мне велико было,
да и не нравилось  совсем.  Велела  отнести  Алеше  в  качестве  первого
взноса!
   Я молча смотрела на нее, что-то в  этой  истории  мне  не  нравилось.
Только что?
   - А Корсаков дурак, - усмехнулась она, - решил, что у него в  кармане
эксклюзивный бриллиант, и простил Вене весь долг.
   - Простил? - изумилась я. - Ты уверена?
   Ира кивнула:
   - Венька не растерялся и расписку с него взял, ну типа:  "Я,  Алексей
Корсаков, не имею никаких претензий к Вениамину Павлову и считаю, что он
вернул мне всю сумму за разбитый "Пежо".
   Я тяжело вздохнула:
   - Ты рассказывала эту историю в милиции?
   - Нет, - удивилась Ира, - зачем? Они ни о чем таком не спрашивали.
   - Понимаешь, о чем она свидетельствует?
   - Ну... Венька раздолбай. Разве можно брать чужую машину, если водишь
хреново!
   - Ира, - сказала я, - подумай, Вениамин заявил, что  ничего  не  знал
про смерть Семена Кузьмича, а в Челябинск собрался, чтобы якобы  у  папы
денег попросить. Он хотел долг Корсакову отдать, а на билет не  хватало,
вот и прикатил к маме. Понимаешь?
   - Что тут особенного? - пожала плечами девица.
   - Зачем же Вене катить в Челябинск, если ситуация с  "Пежо"  улажена?
Он соврал, денег у отца ему было просить незачем. Почему же он  собрался
в Челябинск? Извини, но ничего, кроме того, что он хотел  спрятаться  от
органов МВД, не приходит в голову.
   Ира осталась сидеть с разинутым ртом.
   Спустя пару минут она пробормотала:
   - Ясно. Зачем же его тогда в Челябинск потащило?
   - Хотел избежать наказания за убийство.
   - Он не убивал! - воскликнула Ирочка.
   Ее красивые глаза начали медленно наливаться слезами. Мне стало  жаль
девчонку, слишком много испытаний выпало  на  ее  долю:  сначала  смерть
родителей и бабушки, потом убийство Семена Кузьмича, арест Вениамина.
   - Мне кажется, тебе лучше всего  съездить  отдохнуть  за  границу,  -
осторожно предложила я, - к  теплому  морю,  например,  в  Таиланд,  там
сейчас отлично! Фрукты, китайские креветки.
   - Веня не убивал, - тихо, но настойчиво произнесла Ира, - он  не  мог
такое натворить, он любил  меня  и  знал,  кем  являлся  для  нас  Семен
Кузьмич: отцом, благодетелем... Веня не способен на  подобный  поступок.
Знаете, когда у него умер попугайчик, он плакал три дня.
   Я постаралась никак не  реагировать  на  последнее  заявление.  Очень
многие киллеры, жестокие серийные убийцы, сентиментальны и могут  рыдать
над погибшей птичкой. Звучит странно, но это так: чем злее человек,  тем
он сентиментальное. Только не надо путать сентиментальность с  добротой.
Это совсем разные вещи.
   Внезапно Ирочка встала и вышла.  Я  опять  осталась  одна,  наверное,
нужно попросить расчет, дело-то ясное.
   Веня  убил  Семена  Кузьмича.  Наверное,  старик,  искренне  любивший
Ирочку, отругал его, вот юноша и не стерпел, выхватил пистолет.
   Но откуда у него оружие?  Хотя,  эка  невидаль,  на  Тушинском  рынке
из-под полы можно приобрести не только любую "пушку",  но  и  реактивную
установку "Град". Многие молодые люди ради хвастовства таскают в кармане
стволы, нравится им ощущать себя крутыми Джеймсами Бондами.
   Значит, он не сдержался, выстрелил, потом, сообразив,  что  натворил,
сумел, старательно держа себя в руках, заглянуть к Ире и сказать:
   - Семен Кузьмич просил его не беспокоить.
   А потом сразу поехал  к  матери,  решил  сбежать  подальше  от  места
преступления. Очень глупо, только навлек на себя лишние подозрения.
   - Вот, - воскликнула, возвращаясь, Ирочка, - тут три тысячи долларов,
возьмите!
   - Зачем ты даешь мне такую огромную сумму? - удивилась я.
   Она, неожиданно покраснев, сказала:
   - Я беременна.
   - Поздравляю, - ляпнула я.
   - Сама вначале обрадовалась, - серьезно кивнула она, - но потом  одна
головная боль осталась! Мне надо точно знать: Венька не убийца. Иначе...
   - Что? - тихо спросила я.
   - Аборт сделаю! - рявкнула Ира. - Зачем мне ребенок с такими  генами!
И как я его  одна  растить  стану?  Семен  Кузьмич  в  могиле,  Веня  за
решеткой! Кто обо мне позаботится?
   Я не нашлась, что ответить. С  одной  стороны,  ее  можно  понять,  с
другой - она решительно перестала мне нравиться.
   - Вы поезжайте к Вене, - не замечая моей реакции, частила  Ира,  -  и
напрямую его спросите: "Ты убил или нет?"
   - Веня в следственном изоляторе, - напомнила я, - как же  мне  с  ним
встретиться?
   - У моей подружки мужа посадили, - мрачно усмехнулась Ира,  -  он  на
наркотиках погорел. А  следователь  попался  чистый  гад,  не  давал  ей
свидания с мужем. Так она чего придумала! Наняла адвоката и пошла с  ним
в тюрьму в качестве помощника защитника. Ей этот  дядечка  удостоверение
сделал, и все тип-топ.
   Тысячу баксов за услугу взял. Фамилии у них  с  мужем  разные,  никто
ничегошеньки не заподозрил. Я сейчас Ленке  позвоню,  она  вас  к  этому
адвокату отправит, и вы с ним в СИЗО пойдете.
   - Может, тебе лучше самой  сходить?  -  Я  начала  сопротивляться.  -
Посмотришь в глаза Вене и сама все выяснишь.
   - Нет, - покачала головой Ира, - нельзя мне.
   - Почему?
   - С детства страдаю аритмией, чуть понервничаю, сразу сердце  вразнос
идет, могу в обморок упасть, нет, лучше вы ступайте.
   - Ты дала слишком много денег!
   - Одну тысячу адвокату за поход, вторую за то,  что  Веньку  защищать
станет, третью вы  потратите  на  поиск  убийцы,  -  заявила  Ира,  -  я
абсолютно уверена, Веня тут ни при  чем.  Кстати,  спросите,  он  кольцо
продал? Ну, долг Алешке вернул долларами или перстень ему отдал?
   Я молча спрятала купюры в сумочку. Что  ж,  хозяин  -  барин,  я  еще
столько не получала за работу. Вот Федора удивится, когда вернется.
   Авось наша контора станет на  ноги.  Похоже,  Ирочка  не  стеснена  в
средствах, раз может позволить себе такой расход. Хотя, если учесть, что
она боится родить ребенка от убийцы...
   - Записывайте координаты, - велела Ирочка, поговорив по  телефону,  -
Неустроев Виктор Иванович. Можете прямо сейчас катить к нему в  контору.
Ленка предупредит его.
   Я кивнула и пошла к двери.
   - Как встретитесь с Венькой, сразу мне позвоните! - крикнула Ира.
   Виктор Иванович, по  счастью,  работал  неподалеку.  Я  добралась  до
адвоката за десять минут.
   - Проходи, - велел он, - деньги привезла?
   Спрятав доллары, Неустроев повеселел:
   - Дело ерундовое, беги в  метро,  тут  за  углом,  там  у  касс  есть
автомат, сделаешь снимок и назад. Успеем сегодня смотаться.
   - В СИЗО? - уточнила я недоверчиво.
   Дело в том,  что  Володя  Костин  иногда  по  долгу  службы  навещает
сидельцев  Бутырского  изолятора  или  тех,  кто  угодил  в  "Матросскую
тишину". Каждый раз, собираясь в тюрьму, майор стонет:
   - Вот несчастье! Придется в пять вставать!
   - Кто тебе мешает спать до восьми?  -  один  раз  рассердилась  я.  -
Рабочий день-то в десять начинается.
   - Нет, - кивнул Вовка, - в девять.
   - Значит, спокойно до полвосьмого продрыхнешь, - не успокаивалась я.
   - Лампа, - обозлился Костин, - не надо говорить того, чего не знаешь!
   - А что? - удивилась я. - Если изолятор открывается в девять,  ты  за
полчаса до него доедешь, тут близко,  по  Сущевке.  Неужели  за  час  не
соберешься?
   - Эх, Лампудель, - пригорюнился Вовка,  -  в  девять  там  уже  такая
очередища выстроится! Надо к шести прирулить, тогда  есть  шанс  увидеть
подследственного. Камер для допросов не хватает!
   - Да ну! - изумилась я. - Знаю, что родственники по несколько дней  в
очереди парятся, если харчи сдать хотят. Но милиция!
   - Ага, - кивнул Вовка, - всем плохо: и адвокатам, и следователям.
   А   тут   Виктор   Иванович   рассчитывает    сегодня    попасть    к
подследственному. Да уже час дня!
   - Иди к метро, - поторопил меня Неустроев.
   Решив не спорить, я сбегала  на  станцию  и  снялась.  На  фото  была
запечатлена тетка лет  пятидесяти  с  безумными  выпученными  глазами  и
волосами, стоящими дыбом, словно иголки у неожиданно  разбуженного  ежа.
Интересно, я на самом деле такая  или  у  автомата  в  объективе  кривое
стекло? Искренне надеясь, что второе предположение  верно,  я  прибежала
назад, к Неустроеву. Тот аккуратно вклеил фото  в  довольно  потрепанное
удостоверение и сообщил:
   - Классно! Ты теперь Карнаухова  Анна  Семеновна,  не  подкопаться  -
такая ксива. Поехали.
   У подъезда Виктора Ивановича ждал серебристый  автомобиль,  очевидно,
только что побывавший на мойке.
   - Садись, - велел адвокат.
   - У меня своя есть.
   - И где?
   - Вон та, красненькая.
   - Оставь доходягу здесь, - отмахнулся  Неустроев,  -  никто  на  этот
металлолом не польстится. Я тебя туда-назад свожу.
   - А не поздно? - заикнулась я. - Говорят, в Бутырке такие очереди!
   - В изолятор и впрямь не попасть, -  улыбнулся  Неустроев,  -  только
Вениамин пока сидит в  отделении,  тут  недалеко,  его  еще  в  СИЗО  не
переправили, я все уточнил, пока ты ехала сюда. Давай, шевелись, некогда
мне турусы на колесах разводить.
   В отделении Виктор Иванович о чем-то пошушукался  с  ментами,  и  нас
препроводили в небольшую комнату с зарешеченным окном,  столом  и  тремя
стульями. Адвокат повесил на торчавший из стены гвоздь  дорогое  пальто,
подбитое натуральным мехом, и сказал:
   - Чего стоишь? Устраивайся. Сейчас твоего орла приведут.
   Я села на стул и почувствовала, как в  спину  сильно  дует  от  окна.
Попытка его  переставить  оказалась  безуспешной,  ножки  были  намертво
привинчены к полу.
   - Да, - хохотнул Неустроев, - здесь так, сиди и не рыпайся.
   Тут с легким скрипом распахнулась дверь, и на пороге в  сопровождении
толстого,  одышливого  милиционера  появился  парень,  красивый,  словно
молодой греческий бог. До сих пор я  считала,  что  безупречные  мужские
лица и столь  же  безукоризненные  фигуры  на  самом  деле  плод  работы
гримеров,  стилистов  и  полиграфистов.  Я  полагала,  что   нормальному
мальчику, без каких-то видимых изъянов, красят волосы,  покрывают  тоном
лицо, вставляют цветные линзы, рисуют другие губы, изменяют гримом форму
носа и снимают Аполлона на пленку.
   Потом за дело берутся те, кто работает с фотографиями. Сейчас, в  век
компьютеров,   снимок   можно   подвергнуть   любым,   самым   волшебным
метаморфозам. И в результате вместо обычного юноши с  простоватым  лицом
вы видите на развороте какого-нибудь журнала  обалденного  мужественного
красавца. Мне-то  такие  красавчики  никогда  не  нравились,  но  многие
дурочки готовы полжизни отдать за подобного кавалера. Но, повторяюсь, до
сих пор я была уверена, что такие мужчины в природе не встречаются.
   Сейчас же моя уверенность была разбита, потому что в камере, одетый в
мятые, грязные джинсы и  потерявший  вид  пуловер,  стоял  именно  такой
неземной красавец. Белокурые, вьющиеся большими кудрями волосы падали на
высокий чистый лоб мыслителя. Огромные голубые глаза, окруженные густыми
черными  ресницами,  смотрели  на  нас  с  легким  недоумением.  Картину
дополняли  красиво  изогнутые  яркие  губы,  аккуратный  нос  с   изящно
вырезанными ноздрями, слегка смуглая кожа.
   Скорей всего, Веня ходит в солярий. У блондина со светлыми глазами не
бывает такого цвета лица от природы.  Рост  у  парня  зашкалил  за  метр
восемьдесят  пять,  а  фигура  напоминает  равнобедренный   треугольник,
поставленный на вершину: широкие плечи, узкие бедра и никакого намека на
живот.
   Да уж, ему впору ходить  по  подиуму,  сниматься  в  кино,  играть  в
спектаклях, но никак не тосковать на нарах.
   - Садись, Вениамин, - кивнул Виктор Иванович, - мы с Анной Семеновной
твои  адвокаты.  Вернее,  защитник  я,  а  она  мой  помощник.  Ну  как,
понравилось в камере?
   - Скажете тоже, - дернулся Веня, - ужас.
   - Значит, не хочешь сидеть лет пятнадцать?
   - Нет, - ответил парень на первый взгляд спокойно, но я заметила, что
его смуглая кожа внезапно приобрела сероватый  оттенок,  а  над  верхней
губой выступила цепочка мелких капелек.
   - Это хорошо,  -  улыбнулся  Неустроев,  -  начало  нашего  разговора
обнадеживает! Теперь ты, если,  конечно,  хочешь  максимально  облегчить
свою участь, должен нам рассказать все как  на  духу,  только  тогда  мы
сумеем тебе помочь.
   Глаза Вени потемнели и из серо-