е! Сейчас Федор впрямую заявил мне,  что
я такая уродина, такое редкостное страшилище, что не  вызываю  приступов
ревности у его Аньки, Причем  он,  кажется,  не  понимает,  что  сказал.
Может, пнуть его?
   - У меня нет визы, - нашлась я наконец.
   - Ерунда, - подпрыгнул Федор, - все беру на себя. Паспорт есть?
   - Да.
   - Неси сюда!
   Не понимая, зачем совершаю эту глупость, я отдала документ Лапикову.
   - Вот здорово, - засуетился он, -  просто  классно,  первого  февраля
улетим, всего-то на три дня.  От  тебя  ничего  не  потребуется,  будешь
только багаж сторожить.
   Я  хотела  было  предложить:  "Может,  тебе  лучше  собаку  с   собой
прихватить?", но удержалась.
   Вечером я с некоторой опаской изложила ситуацию домашним и неожиданно
получила с их стороны полнейшее одобрение.
   - Правильно! - воскликнула Юлечка. - Там сейчас  тепло,  покупаешься,
позагораешь.
   - И фруктов поешь, - вмешался Кирюшка.
   - Креветок китайских, - вздохнул Сережка, - они там  десять  долларов
килограмм стоят.
   - А еще купишь часы, - затарахтела Лиза, - они выглядят как настоящий
золотой "Роллекс", но стоят всего тридцать баксов!
   У Леши Котова в нашем классе такие, ни в жисть от родных не отличишь.
   - Вообще-то, -  попыталась  остудить  всеобщий  пыл  Катерина,  -  не
слишком полезно для здоровья лететь из зимы в лето, да еще всего на  три
дня. Организм не успеет перестроиться. Лучше поехать в  мае,  недели  на
две.
   И потом, боюсь, Лампе роль челнока не по плечу.
   Но мне уже самой захотелось в теплые края, к гигантским  креветкам  и
экзотическим фруктам, поэтому я принялась успокаивать Катюшу:
   - Ерунда! Я совершенно здорова и отлично себя  чувствую,  Федя  будет
все делать сам, я только постерегу вещи в аэропорту.
   - Да-а, - протянула Катя, - рисовали на бумаге, да забыли про овраги,
а по ним ходить...
   - Ой, - налетела на нее Юлечка, - вечно тебе страсти чудятся,  езжай,
Лампудель, повеселись!
   И я в самом радостном настроении отбыла в  Таиланд.  Действительность
оказалась иной, чем радужные планы. В самолете, куда набилось пассажиров
на треть больше, чем положено, нервные стюардессы носились по  проходам,
без устали повторяя:
   - Вставайте с кресел только в случае крайней необходимости.
   Еды на всех не хватило, питья тоже. Голодная, злая, невыспавшаяся,  я
оказалась в Бангкоке, мечтая только об одном:  добраться  до  гостиницы,
принять душ, выпить кофе...
   Но Федор мигом вылил мне на голову ушат ледяной воды:
   - Какой отель? Офигела совсем, нам нужно на фабрику, потом на  рынок.
Устраиваться будем после полуночи.
   - Почему? - пробормотала я, чувствуя, как липкая влага  змеей  ползет
по спине.
   - Чтобы зря не платить, - пояснил Федя, - за фигом  сейчас  въезжать?
Сразу день насчитают, а после полуночи новые сутки  пойдут,  докумекала?
Мы же не отдыхать приехали, а работать.
   Сами понимаете, что ни покупаться, ни побывать  в  ресторане  мне  не
удалось. Пришлось  мотаться  с  Федькой  по  рынкам  и  тупо  стоять  на
солнцепеке, охраняя товар. Креветки я, правда, нашла и  даже,  решившись
купить себе порцию, подошла к грилю. Но потом увидела,  какими  грязными
руками повар-таец чистит сей деликатес, и отшатнулась.
   Единственное, что оказалось правдой, - это  фальшивые  "Роллекс",  до
противности  похожие  на  настоящие,   Бангкок   был   буквально   набит
эрзац-часами, и я купила всем по штуке.
   Но самый жестокий удар меня ждал впереди. Отлет в Москву был назначен
на восемь вечера по местному времени. Утром Федька, оставив меня в дыре,
которая тут  считалась  гостиницей,  поехал  на  крокодиловую  ферму  за
мозгом.
   Я же, уставшая,  словно  цирковая  обезьянка,  рухнула  в  кровать  и
попыталась заснуть.
   Ни купаться, ни загорать, ни лакомиться фруктами пополам с креветками
мне не хотелось. Больше всего на свете я мечтала оказаться дома, в своей
комнате, на диване, под пледом, рядом с Мулей и Адой. Катюша была  права
- роль челнока не для меня.
   В комнатенке, набитой тюками, было очень душно и  влажно.  Старенький
кондиционер, дребезжавший всеми  частями,  совершенно  не  справлялся  с
работой. С улицы доносился шум, и я впала в сумеречное состояние: то  ли
сон, то ли явь...
   Уж не знаю, сколько времени я провела,  плавясь  от  жары  на  грубых
простынях, но вдруг дверь  распахнулась  и  появился  Федя  с  картонной
коробкой. Я села, попыталась пригладить торчащие в разные стороны  лохмы
и спросила:
   - Ну? Порядок?
   - Тьфу, - сплюнул Федька.
   - Что-то случилось? - насторожилась я.
   - Во, гляди, - мрачно произнес Лапиков и открыл коробку.
   Остатки сна мигом меня покинули. На серо-голубой  бумаге  лежали  два
крокодильчика, сантиметров по тридцать, не больше.
   - Это что? - изумилась я.
   - Мозг, - криво улыбнулся Федька,  -  тот  самый,  за  который  Семен
Кузьмич аванс отдал.
   - Но он вместе с телом, - ляпнула я, - и живой!
   - Угу, - кивнул Федька, - тонко подмечено, живее не бывает.  Прикинь,
что вышло.
   Плюхнувшись на ободранное кресло, он  стал  рассказывать.  На  ферме,
куда прибыл Федька, крокодилов водилось видимо-невидимо, любых размеров.
И продавали их весьма охотно всем желающим,  но  только  в  первозданном
виде.
   Федька позвонил по телефону, который ему дал в  Москве  профессор,  и
дождался некоего мужика с хитро бегающими глазками. Кое-как  на  ломаном
английском они сумели договориться.  Таец  ничего  не  отрицал.  Да,  он
обещал многоуважаемому профессору мозг крокодилят и  от  своих  слов  не
отказывается. Но человек, который может убить крокодильчиков  и  достать
требуемый орган, сейчас отсутствует, вернется он лишь через две  недели,
поэтому перед Федькой стоит дилемма: либо ждать четырнадцать дней,  либо
брать крокодильчиков живьем.
   Сами понимаете, что задержаться в Таиланде Лапиков не мог.
   - Зачем ты их купил? - вытаращилась я.
   - А че делать? - развел руками Федька. - Аванс-то тю-тю. Отдам Семену
Кузьмичу крокодилят, пусть у них мозги как хочет достает.
   Я обещал - доставил, дальше все!
   - Как же мы их повезем? - озаботилась я.
   Лапиков скривился:
   - Ну.., в чемодане.
   - Ты с ума сошел! Во-первых, тюки "просветят" на границе,  во-вторых,
даже если крокодильчики благополучно попадут в самолет, они  погибнут  в
багажном отсеке от холода и перепада температуры.
   Федька почесал затылок:
   - Сама-то ты чего предлагаешь?
   - Давай прямо в коробке пронесем их в салон.
   - Нет, не выйдет.
   - Почему?
   - Надо разрешение от ветеринара, а нам его не успеть получить.
   Мы  пригорюнились  и  начали  думать,  как  выйти   из   создавшегося
положения. В голову лезла  всякая  чушь:  положить  рептилий  в  дамскую
сумочку; примотать веревками к ручной клади и заявить, что  это  чучело;
отправить крокодилят бандеролью в Москву.
   - Знаю! - неожиданно заорал Федька. - А ну, Лампа, дуй на первый этаж
за скотчем, купи самый широкий.
   Недоумевая, что он еще придумал, я спустилась вниз и притащила  моток
клейкой ленты.
   - Во, гляди, - заявил Федька и снял брюки.
   Я уставилась на его красные трусы в белый горошек и спросила:
   - И что ты этим хочешь сказать?
   - Значит, так, - воодушевленно заявил он, - сейчас  примотаем  Асю  и
Васю к моим ногам.
   - Кого? - попятилась я.
   Лапиков хихикнул:
   - Это я так их прозвал. Левый - Ася, правый - Вася.
   - Они разнополые?
   - А фиг их знает, - пожал плечами Федька, - честное  слово,  мне  все
равно. Просто Ася и Вася. Давай!
   И с этими словами он пристроил одну рептилию себе на  бедро.  Понимая
абсурдность происходящего, я все же замотала  его  волосатую  конечность
вместе с крокодильчиком. Потом операция была повторена с другой ногой.
   - Нормалек, - подвел итог Федька, - не сползли бы только! Вот что,  я
прорежу в карманах дырки, спущу туда руки и буду держать их за головы.
   Я оглядела гору тюков и поинтересовалась:
   - Кто будет грузить хабар?
   - А ты на что? - фыркнул Федька. - Действуй, Лампа. Давай, торопись.
   Не стану вам рассказывать, каким образом я сволокла вниз  неподъемные
торбы. Хорошо еще, что жадный Федька нанял такси,  а  не  заставил  меня
топать десять километров до аэродрома под раскаленным солнцем с  баулами
на горбу.
   У стойки, где происходила регистрация, мы произвели  сногсшибательное
впечатление.
   Я,   красная,   потная,   в   грязной   мятой   футболке,    ворочала
каменно-тяжелые сумищи. Федяшка стоял рядом, засунув руки в карманы.
   Видя, что я никак не могу  справиться  с  коробкой,  доверху  набитой
мануфактурой,  одна  из  девушек  в  форме  Аэрофлота  не  выдержала   и
обратилась к Федьке:
   - Чего стоишь, руки в брюки! Помоги ей!
   - Нет, - шарахнулся в сторону Федька, - мне  никак  нельзя  поднимать
тяжести!
   - Да? - поморщилась девушка.
   Я кое-как впихнула коробищу на резиновую ленту и прошептала:
   - Сами разберемся, не трогайте его.
   Федька, словно изваяние, маячил среди тюков.
   - Дура ты! - обиделась девушка. - Зачем позволяешь  на  себе  ездить!
Смотри, какую морду отъел, словно собачья будка!
   Федор побагровел, разинул было рот, но  в  ту  же  секунду  ойкнул  и
присел.
   Я ухватила бело-красную сумку, крякнув, зашвырнула ее на  транспортер
и сказала:
   - Видишь, больной он.
   - Чем? - насторожилась девица.
   Сначала я хотела напугать ее по полной программе и  с  мрачным  лицом
заявить: "СПИД у него", но потом сообразила, что нас могут не посадить в
самолет, и рявкнула: "Паралич у парня, ноги почти не ходят!  С  детства!
Простыл сильно, и все".
   Девица осеклась. Федька, не сгибая колен,  побрел  к  железной  арке,
сквозь которую обязаны проходить  все  пассажиры.  Издали  он  и  впрямь
походил на не совсем здорового человека.
   - Извините, - пробормотала проверяющая.
   - Ничего, - улыбнулась я, - не беда.
   - Зачем вы его с собой таскаете, если он помочь не может? -  спросила
другая девица, вешавшая на сумки бирки.
   Я поднатужилась, подпихнула к ней  здоровенный  тюк  и,  утерев  пот,
шепнула:
   - Ревную очень, Федора-то одного оставить  нельзя,  мигом  себе  бабу
найдет! Вот, приходится на поводке водить.
   Девушки переглянулись.
   - Да, дуры мы, - резюмировала первая, - все как  одна.  Вы  на  толпу
гляньте. Те бабы, что сами багаж прут, наши, из  России,  за  остальными
мужики чемоданчики несут, вон там американки!
   - У них же эмансипация, - удивилась я, - они ведь требуют,  чтобы  не
было никаких различий между мужчинами и женщинами!
   - Ага, - кивнула вторая служащая, - требуют, но чемоданы  у  них  все
равно парни таскают, эмансипация тоже имеет границы!
 
Глава 2 
 
   - Могла бы и не нести чушь про паралич, - обиженно  протянул  Федька,
когда мы наконец-то уселись на места.
   Я  попыталась  унять  дрожь  в  отчего-то  слишком  тяжелых  руках  и
парировала:
   - А зачем ты приседал и охал?
   - Так царапаются, гады, - пробормотал Федя, - и кусаются!  Меня  Вася
за палец укусил, пока я его голову держал!
   И он похлопал себе по левой ноге.
   - По-моему, там Ася, - усмехнулась я.
   - И еще они описались, - гудел Федька.
   - Да? - удивилась я. - Вроде рептилии на такое не способны!
   - Не знаю, - бубнил Федор, - мне мокро!
   - Наверное, ты  просто  вспотел  под  скотчем,  -  я  попыталась  его
успокоить.
   В этот момент начали разносить воду.
   - Может, их напоить? - предложила я.
   - Еще чего, - обозлился Федька, - чтобы они меня опять описали?
   - Им, наверное, очень жарко и неуютно!
   - Мне хуже!
   - Вдруг они скончаются от обезвоживания, жалко ведь!
   - И хрен с  ними!  -  обозлился  Федор.  -  Тебе-то  хорошо!  А  я  с
крокодилами, примотанными к ногам!
   - Все-таки их надо попоить, - настаивала  я,  -  аллигаторы  живут  в
воде, представь, как они сейчас мучаются. И  потом,  если  Ася  с  Васей
умрут, Семен Кузьмич потребует аванс назад!
   Федька крякнул:
   - И как мы их поить будем?
   - Ну.., приспусти брюки, а я им стакан поднесу!
   Федор слегка приподнялся в кресле.
   - Давай, дергай штаны вниз.
   Я выполнила приказ.
   - Мама, а что они делают? - понесся по салону звонкий голос.
   Маленький мальчик,  лет  шести,  сидевший  через  проход  от  нас,  с
интересом наблюдал, как я пытаюсь справиться с Федькиными джинсами.  Мой
вам совет, совершая какие-нибудь действия и желая сохранить их в  тайне,
вначале посмотрите по сторонам: не  маячит  ли  поблизости  ребенок  лет
семи.  Детское  любопытство  плюс  непосредственность   -   удивительный
коктейль.
   Один  наш  приятель,  Ваня  Рагозин,  -  отец   двух   очаровательных
близнецов. Жена его не работает, воспитывает  восьмилетних  проказников.
Марина отличная мать. Никаких скандалов у них с Ванькой не  бывает,  они
практически никогда не ругаются. Трения возникали лишь по одному поводу:
близнецы обожали среди ночи залезть в супружескую кровать и  лечь  между
отцом и матерью.
   Пока дети были маленькими, Ванька стоически терпел  незваных  гостей,
но потом принялся внушать мальчишкам,  что  им  следует  спать  в  своих
постелях. Парнишки  сопротивлялись  как  могли,  выдвигая  разнообразные
аргументы: им страшно, холодно, темно... Ванька злился и ругал  Маринку,
а та, оказавшись меж двух огней, чувствовала себя более чем некомфортно.
   И тут Рагозина отправили на неделю в командировку в Америку. Близнецы
не растерялись и принесли отцу метровый список  с  перечислением  всего,
что они желают получить.
   Ваня потряс перед ними "манускриптом" и сказал:
   - Куплю все, но, если узнаю, что за время моего отсутствия кто-то  из
вас спал у мамы в кровати, ничего не получите.
   Близнецы поклялись, что даже не  приблизятся  к  порогу  родительской
спальни, и Ванька отбыл в Штаты.
   Теперь  представьте  картину.  Аэропорт  Шереметьево,  огромный  зал,
набитый людьми.
   Маринка, разодетая, только что из парикмахерской,  держит  близнецов,
ради торжественного случая наряженных в воскресные костюмчики.
   Наконец появляется Ванька, толкающий перед собой тележку  с  багажом.
Близнецы увидели две яркие коробки с роботами-трансформерами и  заорали,
перекрывая шум:
   - Папа, пока тебя не было, с мамой никто не спал!
   Все присутствующие замолчали, повернули головы  и  стали  с  огромным
интересом разглядывать бордовую от гнева Марину.  Она  потом  призналась
нам, что хотела придушить мальчишек и с трудом удержалась от того, чтобы
надавать им затрещин...
   - Мама, - настаивал мальчик, тыча в нас пальчиком, - зачем тетя  дядю
раздевает? Они спать ложатся?
   Мать отвлекла любопытное дитятко:
   - В окошко глянь, вон какие тучи!
   Ребятенок переключился на другое зрелище.
   Мамаша повернулась к нам и прошипела:
   - Совсем стыд потеряли, тут дети! Вот сейчас стюардессу позову, пусть
вас ссадит!
   - Да зови кого хочешь! - рявкнул Федька.
   Я наконец сумела сдернуть с него брюки и попыталась напоить рептилий.
Крокодильчики, примотанные скотчем, выглядели плохо: глаза  закрыты,  на
мордах самое несчастное выражение. Воду они не собирались даже нюхать.
   Я наклонила стакан.
   - Эй, поосторожней, - зашипел Федька, - все на меня льется.
   Но я, не обратив внимания  на  его  стоны,  попыталась  обнаружить  у
несчастных животных признаки жизни. Тщетно, крокодильчики ни на  что  не
реагировали.
   - Кажется, они умерли!
   - Во, блин! - подскочил Федька. - Давай их отвязывать, не хочу сидеть
с дохлыми аллигаторами.
   - А может, они просто спят? - засомневалась я.
   - Толку от тебя, - обозлился Федька, - живого от  покойника  отличить
не можешь!
   - Фиг их разберет, крокодилов этих!
   Федька нажал на нос одной из рептилий. Не открывая глаз, крокодильчик
цапнул его за палец. Лапиков взвыл, из укушенного перста закапала кровь.
   - Мама, - вновь заинтересовался мальчишка, - а чего он кричит!
   - Вообще обнаглели! -  возмутилась  мамаша  и  нажала  кнопку  вызова
стюардессы.
   Я быстро накинула на Федьку плед.
   - Прекрати визжать!
   - Так больно же!
   - Потерпи.
   Тут появилась блондинка в синем костюме.
   Сначала она выслушала бабу, потом повернулась к нам:
   - Что случилось?
   Федька молчал, а я мигом сообщила:
   - У него приступ язвы, болит очень.
   Девушка кивнула и убежала. Спустя  пару  минут  она  вернулась,  неся
стаканчик.
   - Выпейте, - велела она Федьке.
   До моего носа долетел резкий запах валокордина. От ближайшей подруги,
врача, я очень хорошо  знаю,  что  валокордин  помогает  при  язве,  как
чернослив при косоглазии, но Федьке сейчас надо молча  выпить  жидкость.
Глянув на меня, Лапиков опрокинул в себя содержимое пластиковой  емкости
и пробормотал:
   - Огромное спасибо, мне стало намного легче.
   Дальнейший путь мы проделали  без  особых  приключений.  Федька  тихо
сидел в кресле, а  я  оставила  всякие  попытки  напоить  или  накормить
рептилий.
   Дома я отдала всем "золотые" "Роллекс" и лихо наврала, что целые  дни
не вылезала из теплой воды, покидая приветливый океан только  для  того,
чтобы  слопать  очередную  порцию  креветок.  Мне  очень   не   хотелось
расстраивать домашних.
   На следующее утро к нам прибежала Анька, жена Феди, и заявила:
   - Лампа, забирай крокодильчиков!
   - Зачем они мне? - попятилась я.
   - Федька упал, в клинику отвезли, - пояснила Анька. -  Тебе  придется
везти эту зеленую гадость профессору.
   - Почему мне? - возмутилась я.
   - Я боюсь аллигаторов, - честно призналась она, - если они у нас  еще
денек проведут, с ума сойду.
   У меня на языке вертелась масса справедливых  слов.  Во-первых,  мозг
подрядился доставить Федька, во-вторых, он получил аванс,  в-третьих,  я
ничем ему не обязана, в-четвертых...
   - Ну будь добра, - взмолилась Анька.
   - Ладно, - кивнула я и получила коробку.
   Ни одно доброе дело не остается безнаказанным!
   Помня, что на улице вьюжно - ледяной московский февраль, - я замотала
рептилий в шерстяной свитер. Ася и Вася вели  себя  абсолютно  спокойно,
они вновь были  похожи  на  дохлых.  Поместив  утепленных  крокодилов  в
коробку, я запихнула ее в сумку, сунула на заднее сиденье и порулила  по
данному Анькой адресу, очень  надеясь,  что  успею  вернуться  домой  до
прихода домашних.
   Последнее время езда по Москве  превратилась  в  натуральный  кошмар.
Пробки возникают даже там, где их по  определению  не  должно  быть.  Ну
почему нужный мне крохотный переулок оказался забит машинами? Я подумала
и оставила "Жигули" на стоянке у супермаркета.
   Пройду несколько десятков метров пешком, ничего со мной не  случится.
Надеюсь, крокодильчики не окочурятся от холода.
   Красивый семиэтажный кирпичный дом оказался пятым  по  счету.  Здание
было кирпичным, а не прикидывалось таковым. Понимаете, о чем  я  говорю?
Хитрые строители быстренько ставят домишко  из  блочных  плит,  а  потом
отделывают  его   панелями,   имитирующими   кирпич.   Издали   выглядит
безупречно. Я сама видела,  как  вблизи  нашего  дома  за  пару  месяцев
возникла  бетонная  башня,  трансформировавшаяся,   как   по   мановению
волшебной палочки, в кирпичную.
   Вход в подъезд стерег домофон, я набрала  код,  потом  взобралась  на
последний этаж, позвонила в квартиру. Дверь распахнулась  мгновенно.  На
пороге появилась девушка лет двадцати, стройная, хорошенькая,  одетая  в
короткую юбочку и розовый пуловер.
   - Меня ждет Семен Кузьмич, - заявила я.
   - Да, да, - не дослушала девица, - проходите, вот тапки.
   Я сняла куртку, сапожки и была препровождена к большой  двустворчатой
двери. Девушка распахнула ее и сказала:
   - Папочка, к тебе пришли.
   В  ответ  не  последовало  ни  звука.  Профессор  сидел  в   глубоком
вольтеровском кресле, боком к входу. Мне отлично были  видны  его  ноги,
укрытые бежево-коричневым пледом, и какой-то толстый талмуд, лежавший  у
ученого на коленях.
   - Семен Кузьмич не очень хорошо слышит,  -  вздохнула  девушка,  -  а
когда зачитается, вообще беда, ни на что не реагирует.