о бьет, - жаловался Сережка.
     - И медициной стала интересоваться, - вздохнула Катя, -
прямо  измучила,  расскажи да расскажи про  тромбоэмболию...
Gаразна или не заразна... Про какую-то палату несла, где все
от тромбов погибли. Ну не чушь ли!
      Тут  в мозгах у Володи моментально просветлело,  и  он
ринулся к телефону. Сначала он кинулся домой к Стелле,  туда
же  вызвали  и  группу  захвата. Но  в  квартире  никого  не
оказалось.  Спешно опрошенные мамаши, гулявшие с  детьми  во
дворе,  сказали,  что худенькая женщина в грязной  китайской
куртке уехала на "Опеле" с рыжим мужиком.
     Володя знал номер машины, и был объявлен план-перехват.
Тут же поступило сообщение от гаишника: несколько минут тому
назад   он   оштрафовал  водителя  искомого  автомобиля   за
нарушение  правил. Приказ о задержании в тот момент  еще  не
поступил, и постовой преспокойно отпустил нарушителей.  Дело
происходило  уже  за  границей Москвы, и регулировщик  краем
глаза  заметил,  как "Опель" свернул налево, на  проселочную
дорогу, ведущую к дачному поселку.
      Не  теряя ни минуты, майор с коллегами понесся следом,
за  ними летел на "Форде" Сережка, ничего не понимавший,  но
объятый ужасом.
     Столб дыма и огня они увидели еще на подъезде к поселку
и  моментально  вызвали  пожарных. Еще  на  снегу  сиротливо
лежала моя варежка...
      -  Но как, - недоумевала я, - но как ты догадался, что
звезда  -  это  Стелла Егорова? Откуда  ты  вообще  про  нее
знаешь?
      На следующий день я стояла в довольно неуютной комнате
перед сидящими на стульях рыжеволосыми мужиками.
      -  Ну,  Евлампия Андреевна, - сухо, официально спросил
майор, - посмотрите внимательно на этих людей и скажите, кто
из них запер вас на даче.
      Я  внимательно  пробежала глазами по  лицам  и  ткнула
пальцем в третьего слева:
     - Вот он, брат Стеллы Егоровой, имени не знаю.
     - Остальные свободны, всем спасибо, - сказал сидевший у
письменного стола парень в джинсах и ярко-красном пуловере.
     Рыжие цепочкой потянулись к двери.
      -  Где  вы  нашли такое количество людей  с  огненными
волосами? - не удержалась я.
      Парень  в  красном  свитере  и  еще  один  мужчина,  в
клетчатом пиджаке, засмеялись. Майор сурово глянул на них  и
произнес:
      -  Ну, Лампа, ты неподражаема. Значит, ты уверена, что
видишь перед собой брата Стеллы Егоровой?
     - Угу, - бормотнула я.
     - На все сто?
     - Даже на двести, - рассердилась я, - он это, голубчик.
Отвез меня на дачу и решил приготовить мясо на углях!
     - В протокол занесли? - поинтересовался майор.
     - Да, - прозвучал ответ.
     - Чудесненько, - пропел Володя и велел:
     - Всем смотреть внимательно.
      Легким  жестом фокусника он дернул рыжего  за  волосы.
Копна ярких кудрей повисла в воздухе.
     - А-а! - заорала я.
     - Цыц, - велел майор, - узнаешь?
      Я уставилась на роскошные белокурые пряди, обрамлявшие
какое-то странно-женственное лицо без признаков косметики.
     - Ну, - поторопил майор.
     - На кого-то похожа, - бормотала я, - жутко похожа...
      -  На,  -  кинул  Володя арестованному  косметичку,  -
действуй.
     - Не хочу, - процедил бывший рыжий.
     - Вот что, котеночек, - очень ласково протянул парень в
красном  свитере.  -  Во-первых, тебе,  голубушке,  деваться
некуда,  а  во-вторых, посадим в мужскую камеру, последствия
живописать?
     - Не имеете права, - прошептал задержанный, - в паспорт
гляньте.
      -  А  мы  перепутаем документики,  -  хихикнул  другой
сотрудник, в пиджаке, - представляешь, что получится,  когда
там правду про Егора расскажем? То-то радости будет!
     - Сволочи, - прошипел парень, - менты позорные...
      -  Это ты зря, - вздохнул Володя, - мы-то менты, а ты,
душечка, убийца.
      Я  ничего  не  понимала. Наконец арестованный  раскрыл
косметичку,   вытащил  гору  тюбиков  и   принялся   умелыми
движениями накладывать макияж. Чем больше тонального  крема,
румян,  помады  появлялось на физиономии негодяя,  тем  шире
разевался мой рот. Наконец настал момент, когда челюсть  моя
окончательно отвисла. Передо мной на стуле, одетая  в  синие
джинсы,  мужскую  рубашку и ботинки,  сидела  манекенщица...
Стелла Егорова.
     - Она, - забормотала я, - она, а где брат?
      -  Нет никакого брата, - вздохнул Володя, - и не  было
никогда.
     - Но...
     - Вот тебе и но!
     - Кстати, - полюбопытствовал майор, - а зачем ты искала
Стеллу?
      -  Хотела  спросить у нее адрес Егора... Леня  уверял,
будто Стелла привозит от него посылки...
      -  Ну,  дорогуля, - хмыкнул приятель, -  понимаешь  ты
теперь, что эта особа, Евлампия Андреевна, ничего не  знала?
Никакой нужды не было делать из нее курицу-гриль.
     - Но она сама сказала, - прошептала Стелла, - в машине.
Я  еще сомневалась, нужно ли от нее избавляться, а тут она и
говорит: "Да Стелла с Егором одно целое".
     - Правда? - повернулся ко мне майор. Я пожала плечами.
     - Вроде я такое сболтнула.
     - А что ты имела в виду?
     - Да ничего...
       -   Нет!   -  возопила  Стелла.  -  Врет,  она   меня
преследовала, приходила, расспрашивала.
     - А ну молчать! - рявкнул парень в свитере.
     - Ничего не понимаю, - твердила я, - ну ничегошеньки.
      -  Разреши поинтересоваться, зачем ты искала Егора?  -
гнул свое Володя.
     Пришлось выложить все, даже в горле пересохло. Но никто
-% предложил мне чашечку чая.
      -  Улет, - пробормотал мужик в пиджаке, - рассказал бы
кто - не поверил.
      -  Во,  блин, - выдохнул парень в свитере, - ну  прямо
"Петербургские тайны".
     - А-а-а, - завыла Стелла, раскачиваясь на стуле, - а-а-
а.
       -   Дайте  ей  воды,  -  распорядился  майор.   Когда
манекенщица перестала клацать зубами о стакан, я попросила:
      - Володя, ну пусть она скажет, где Егор! Майор взял  у
арестованной стакан и резко поставил на стол, потом отрезал:
      -  Деньги  Егору  не понадобятся, их  следует  вернуть
владельцам!
     - Но Настя мертва!
     - Это не ее доллары, Звягинцева их украла.
     - У кого?
     - Потом объясню.
       Повисло  молчание,  прерываемое  лишь  всхлипываниями
манекенщицы.
      -  Ну  надо же, - расстроилась я, - все зря, Егора  не
нашла...
     - Отчего же? - хмыкнул Володя. - Вот он.
     - Где?!
     - Вот!
      Я проследила за его пальцем, указывающим на Стеллу,  и
пролепетала:
     - Ты шутишь.
      -  Отнюдь, - последовал ответ, - Стелла и Егор -  одно
лицо.
      -  Но как, откуда, почему? - несвязно забубнила  я.  -
Ничего не понимаю.
      -  Вызовите конвой, - велел майор и, дождавшись,  пока
зареванную Егорову уведут, сказал:
      -  Дура ты, Лампа, дубина стоеросовая, а ведь чуть  не
погибла.
      Ответ на свои вопросы я получила только вечером, когда
майор,  схарчив  заботливо  приготовленную  мной  свинину  с
печеной картошкой, заявил:
      -  Я  понимаю  так, что данный ужин - попытка  подкупа
должностного лица, находящегося при исполнении...
      -  Ну,  сейчас  ты дома, - залебезила я,  -  расскажи.
Смотри, никто не помешает...
     - Кстати, где все?
      -  Катюша на дежурстве, а остальные двинули в  Большой
театр, Люся просто мечтала о балете...
     - И Юля? - изумился Володя. - На костылях?
      -  Она сказала: загипсованная нога еще не повод, чтобы
лишаться развлечений!
     - Семейка ненормальных, - фыркнул майор.
     - Безумие заразно, - парировала я.
     - Нет, - помотал головой приятель.
     - Точно знаешь? - поддела я. - Откуда?
        -    Разбираясь    в    деле   Егоровой,    пришлось
консультироваться у психиатра, - серьезно ответил  Костин  и
a/`.a(+:
     - Ну, рассказывать?
     Я села напротив и превратилась в слух.

                          Глава 31

     Егор вырос в детском доме и с ранних лет усвоил простую
истину - девочек любят, а мальчиков нет. Ему не повезло так,
как  Насте,  он  за десять лет сменил три приюта  со  злыми,
раздраженными педагогами. Мальчишкам доставалось  по  первое
число,  их ругали, частенько били, лишали обеда...  Девчонок
же,  начинавших  при малейшем проявлении учительского  гнева
судорожно  рыдать,  моментально  оставляли  в  покое.  Да  и
учились  они  лучше...  Егорушка начал  подражать  поведению
одногруппниц.  Впрочем, особо ему стараться  не  пришлось...
Мальчик  уродился тихим, не любил футбол и драки, с  большим
удовольствием ходил на занятия по домоводству и  приобрел  в
последнем   детдоме   кличку  Маня.   Неизвестно,   как   бы
повернулась  жизнь  мальчишки,  но  однажды  его  вызвали  в
кабинет  директора,  поставили перед полной,  просто  одетой
женщиной - и огорошили: эта тетка - его родная бабка.
      В семье у Зинаиды Егорке жилось не так уж плохо. Бабка
любила  внука, ее невестка тоже была незлым человеком,  даже
иногда   покупала   ботинки,  с  Ленькой   они   моментально
подружились,  только  Павел  недовольно  ворчал.  Но  Егорка
старательно  не  обращал на дядьку внимания.  Жил  же  он  в
детском  доме,  где таких Павлов среди воспитателей  роились
тучи, а тут всего один мужик, можно и потерпеть. Хуже стало,
когда померла баба Зина.
     Перед смертью старуха подозвала внука, сунула бумажку и
произнесла:
      -  Егорушка,  здесь адрес твоих родителей.  Уж  прости
меня,  дуру  безграмотную, так толком  и  не  поняла,  какое
преступление они совершили, только обоих в тюрьму  посадили,
а тебя в детдом сдали.
      Ошарашенный  Егор  только  хлопал  ресницами,  пытаясь
переварить дикую информацию.
      -  Ты  к  ним не ходи, - поучала бабка, - только  если
совсем  край  подойдет, ты не нужен там. Один  раз  они  уже
отказались  от  тебя  и  во второй не приветят,  но  адресок
сохрани.
      Край  подошел  примерно через год,  когда  разъяренный
Павел вытолкал Егорку за дверь. Делать было нечего, пришлось
отправляться  к  родителям. Худенькая, какая-то  прозрачная,
светловолосая  женщина,  похожая  на  престарелую   девочку,
близоруко прищурилась и переспросила:
     - Кто? Егор? От Зинаиды?
       На  секунду  подростку  показалось,  что  она  сейчас
захлопнет дверь, но Майя вздохнула и промолвила:
     - Входи, раз пришел.
      На маленькой кухне его угостили слабозаваренным чаем с
твердокаменными карамельками. Пока Егорка пытался  раскусить
"Вишенку",  Майя  сухо завела рассказ о своих  злоключениях.
Через  час  у  мальчишки голова пошла  кругом.  Оказывается,
*`.,%  выплывших из небытия родителей, у него имеется еще  и
сестра.  Честно говоря, Егорка не очень поверил Майе.  Мягко
говоря,  она выглядела странно. Худое, узкое лицо  постоянно
дергалось,  левый глаз быстро-быстро моргал, на шее  дрожала
натянутая  жила, а во рту, казалось, не осталось  ни  одного
зуба.  Еще  хуже  выглядел  отец. Валентин  сидел  у  стола,
уставившись в одну точку. Лицо его напоминало маску -  белое
и без признаков каких-либо эмоций. Майя говорила и говорила,
а  муж  не менял позы. "Слышит или нет?" - гадал Егор. Вдруг
отец резко вскинул правую руку и велел:
     - Дай!
     Мать метнулась к подоконнику, схватила толстую тетрадь,
ручку и протянула ему. Он моментально принялся писать.
     - А где Настя? - спросил Егор.
      -  Tсc,  -  шикнула  мать, -  отец  работает.  Замолчи
немедленно.
       Воцарилась   тишина,  прерываемая   только   вздохами
Валентина. Наконец он захлопнул тетрадь и встал. Дождавшись,
когда он вышел из кухни, Майя пояснила:
      -  Валентин  -  гениальный  поэт,  лучший  стихотворец
современности, наша задача не мешать ему.
       Егор  почтительно  слушал  хвалебные  речи,  которым,
казалось, нет конца. Потом все же еще раз спросил:
     - Сестра где?
      -  Не  хочу разговаривать на эту тему, - дернула щекой
мать. - Мы с ней не поддерживаем никаких отношений.
      Неделю  Егор  прожил у родителей, спал  на  кухне,  на
раскладушке. Вообще она словно не замечала сына, могла целый
день  и не вспомнить про обед для него, а Егор сам стеснялся
открывать крохотный, полупустой холодильник. И только  когда
Валентин кратко бросал:
      -  Я проголодался, - мать неслась к плите. Егор не мог
понять,  чем  они занимались целый день. Валентин  постоянно
шкрябал  ручкой в тетради, а Майя без конца писала  какие-то
бумажки. В маленькой квартирке стоял дикий бардак,  по  полу
мотались  клоки  пыли, но ни отец, ни мать  не  обращали  на
грязь  никакого внимания. Впрочем, их не травмировал текущий
кран  в  ванной, мерзко воняющий туалет и нестираное,  цвета
асфальта,  постельное белье. Быту они уделяли мало внимания,
питались  в основном геркулесом на воде, кефиром да овощами,
которые   Майя   без   всякого  вдохновения   заваливала   в
скороварку. Егор только вздыхал, вспоминая пироги и  котлеты
бабы  Зины. К четвергу парнишка понял, что страшно  стесняет
родителей.
     - Чем это вы занимаетесь? - поинтересовался он утром.
     Валентин, по обыкновению, промолчал. Майя оторвалась от
очередного письма и пояснила.
      -  Ведем правозащитную работу, написали шесть  книг  о
нашей пенитенциарной системе, переписываемся с организациями
в разных странах мира. Вот, прочти.
      И  она  сунула Егору в руку папку. Тот открыл обложку,
потрогал   различные  послания  с  иностранными  марками   и
пробормотал:
     - Английского я не знаю...
      -  Да?  -  удивилась  мать. - А  в  школе  какой  язык
преподают?
     - Английский...
      -  Чего  же  ты  не  выучил? -  удивилась  Майя.  -  Я
большинство знаний вынесла из школы.
      Егор  смолчал, понимая, что его и родителей  разделяет
пропасть. В воскресенье Майя сообщила:
     - Ну, Егор, навестил нас, спасибо, пора тебе домой.
      -  Но,  - удивился парень, - я говорил же, Павел  меня
выгнал, я думал у вас пожить...
      -  Мы люди бедные, - отрезала мать, - инвалиды, пенсия
копеечная,  квартира  крохотная. А ты  уже  взрослый,  скоро
школу  закончишь. По-хорошему не мы тебе, а ты нам  помогать
должен.  Лучше помирись с дядей и вернись назад. Извини,  но
нам с Валюшей некогда за тобой ухаживать, мы работаем целыми
днями.
      Егор  молча  оделся  и ушел, решив  более  никогда  не
переступать  порог родительского дома. Жил же он  до  этого,
считая себя сиротой...
      Домой  к  Павлу  он  не вернулся. Сначала  просился  к
знакомым  и  одноклассникам  на постой,  потом  устроился  в
художественное   училище  натурщиком.  И   здесь   произошла
встреча, коренным образом переменившая судьбу подростка.
       Однажды,  когда  он,  страшно  устав  после   работы,
натягивал   одежду,  за  ширму  заглянул  Петр  Владимирович
Радзило, профессор, мировая величина, художник, известный  в
России и за рубежом.
      -  Притомился?  -  заботливо спросил  он.  Это  только
кажется, будто труд натурщика легок. На самом деле стояние в
одной, заданной позе страшно мучительно, и Егор кивнул.
      -  Какие  планы  у  тебя на вечер?  -  поинтересовался
профессор и, не дожидаясь ответа, прибавил:
     - Поужинаем?
      Они  поехали домой к Радзило, закусили и выпили, потом
Петр Владимирович поставил красивую музыку, выключил свет...
      Утром  Егор  проснулся потрясенный. До  этого  у  него
случались  короткие связи с одноклассницами, но  каждый  раз
парень,   застегивая  брюки,  не  испытывал  ничего,   кроме
брезгливости. По большому счету, женщины его не  привлекали,
он  ни  разу  не  влюблялся. Зато сейчас испытал  всю  гамму
чувств.
      Егор  поселился у Радзило. Работу натурщика он бросил,
вел   домашнее  хозяйство,  стирал,  гладил,  стряпал,   пек
пироги...  Никогда еще в жизни он не был так счастлив.  Петр
Владимирович звал его "звездочка", и Егор готов был целовать
любовнику  ноги. Чем дольше длился роман, тем больше  парень
убеждался:  он  -  женщина, заключенная по  недоразумению  в
мужское тело, ошибка природы...
       Похоже,  Петр  Владимирович  разделял  мысли   своего
любовника, потому что однажды отвел его в клинику и  показал
специалистам.   Так  начался  долгий  и   мучительный   путь
превращения   Егора  в  Стеллу.  Сначала  он   прошел   кучу
собеседований  и тестов, получив в конце концов  паспорт  на
имя Стеллы Петровны Егоровой. Имя придумал Радзило, объяснив
/  `-(h*%, что по-латински звезда - Стелла. Фамилию оставили
на  память о Егоре, а отчество юноша захотел взять  в  честь
Радзило.
     Оформив документы, он лег в клинику. Операция проходила
в  несколько  этапов. Именно в тот день,  когда  Егор  начал
превращаться в женщину, Петра Владимировича хватил удар.  Он
умер  мгновенно, под дверью операционной, где лежал на столе
Егор.
      Юноша  тяжело перенес смерть друга. Да еще  откуда  ни
возьмись появился родной брат Радзило и вышвырнул вещи Егора
на улицу. Пришлось снимать квартиру и устраиваться на работу
в   модельное  агентство.  Хорошо  хоть,  покровитель  успел
оплатить  все  транссексуальные процедуры, иначе  ходить  бы
Стелле   "недоделанной".  А  так   через   некоторое   время
прехорошенькая девушка выпорхнула в жизнь.
      В  наследство от Егора ей осталась не слишком  гладкая
кожа  на  лице, большой размер ног, высокий рост,  шрамы  на
теле.
       Да   еще   Стелле  приходилось  ежедневно   принимать
специальные   таблетки.  Но  в  среде  манекенщиц   1.85   -
нормальная  высота, а 42-й размер ноги никого  не  удивляет.
"Вешалки" сплошь носят такую обувь, наложенный толстым слоем
грим выровнял лицо, и Стелла ощущала себя почти счастливой.
      Жила она сначала в Новокисловском. К хозяйке явилась в
обличье   мужчины,   как  раз  в  промежутке   между   двумя
операциями. Назвалась братом Стеллы и показала свой паспорт.
Кстати,  документ выдавали в обмен на старый,  и  в  красной
книжечке  стоял штамп прописки в квартире бабы  Зины.  Но  в
дом, где жил Павел, Стелла больше не являлась.
      -  Так вот почему Иван Сергеевич Родионов сказал,  что
Егора Валентиновича Платова в Москве нет, - пробормотала я.
     - Кто это? - удивился Володя.
     - Да так, - отмахнулась я, - где же Стелла прописана?
     Майор пожал плечами:
      -  Возник казус. Павел обратился в милицию и  сообщил,
что  проживавший вместе с ним родственник уехал  в  Америку.
Егора  выписали, а у Стеллы в паспорте, естественно, остался
штамп старой прописки.
     - Просто взяли и выписали?
      - Ну, - обозлился майор, - в милиции тоже разные кадры
есть.
      Понятно,  небось  подмазал кого надо,  чтобы  насовсем
избавиться от неугодного мальчишки.
      -  Одного не пойму, - вздохнула я, - почему Стелла мне
не рассказала правду?
      - А вот тут начинается иная история, - ответил Володя,
- страшная и безнадежная.
      Если  покопаться  в семейной истории Платовых,  станет
ясно: и Серафима Константиновна, и Валентин уродились людьми
странными.  Бабушка  панически боялась  незнакомых  людей  и
высовывалась  из дома только в случае крайней необходимости,
предпочитая закупать продукты сразу на месяц. Конечно, можно
считать,  что на нее таким образом подействовал арест  сына,
но  Серафима  была  такой  всегда. Просто  после  того,  как
Bалентин   оказался  под  следствием,  фобия   усилилась   и
переросла  в  настоящую шизофрению. Но  жила  Серафима  тихо
вдвоем  с  девочкой, не понимавшей, что бабка больна.  Более
того,  Серафима воспитала у ребенка страх перед  незнакомыми
людьми  и  стойкое желание стать богатой. Бабушка  постоянно
твердила:
      -  Эх,  нам  бы деньги, жизнь другая пойдет...  Умерла
старуха,  так и не раскрыв Насте тайны о судьбе Валентина  и
Майи.  После  ее  кончины Настенька,  разбирая  вещи,  нашла
телефонную  книжечку,  абсолютно  новую,  с  почти   чистыми
страницами.  Друзей у Серафимы не было, и в книге  оказалось
всего  два номера: один - брата Льва Константиновича, другой
- Валентина.
       Сначала  Настя  позвонила  деду.  Лев  Константинович
пригласил  к  себе  внучатую племянницу и,  думая,  что  той
известно о судьбе родителей, без всяких экивоков спросил: