еспробудно  пил  горькую,  а  в
короткие  трезвые минуты самозабвенно колотил жену, искренне
удивлялась:
       -   Чем   тебе   Петя   плох?   Трезвый,   работящий,
хозяйственный. Не мужик - золото.
      -  Ему  бы тебя в жены, - вздыхала Наташа. -  Жили  бы
славно, капусту солили, дачу строили, на машину копили... Вы
-  два  сапога  пара, а я из другой стаи, не  для  мещанской
жизни  на свет родилась, для сцены и славы, только  вон  как
судьба  повернулась,  гнию  с  вами  в  Калуге.  Ох,   тоска
беспросветная.
     Свою дочку Анжелику Наташа не очень любила.
      -  И  как Петька ее на ребенка уговорил? - недоумевала
Зоя.  -  Той девчонка пофигу была. Бывало, младенец  кричит,
кричит  на  балконе. Я уж не выдержу и  в  дверь  к  Наташке
толкнусь. А та в ванне моется или спит. Вот Петя - тот дочку
без  памяти  любил,  везде  с  собой  таскал.  Потом  Егорка
появился...
       -  Как  же  Наташа  согласилась  второго  родить?   -
удивляюсь.
      -  Случайно, - ухмыльнулась Зоя. - Знаешь, иногда баба
беременеет, а месячные не прекращаются. Вот с Наташкой так и
получилось, только на пятом месяце сообразила, что  к  чему,
да  поздно! И не представляешь, какой скандал она  устроила,
даже  в  Москву  гоняла, чтобы от ребеночка  избавиться,  да
никто не взялся на таком сроке.
      Пришлось  ей рожать. Егорушка оказался слабеньким,  не
спал  целыми сутками, и Петр просто почернел, качая коляску.
Наталья  даже не подходила к мальчику. Сына она  любила  еще
меньше, чем дочь.
       Прошло  несколько  лет,  и  однажды  Наташа,   всегда
проводившая свой отпуск в одиночестве, не вернулась домой  к
началу занятий. Обеспокоенный Петр бросился искать жену,  но
та  словно  растворилась,  не оставив  ни  письма,  ни  даже
коротенькой  записочки,  не позвонила  она  и  по  телефону.
Маленький  Егорка, обожавший неласковую мать,  целыми  днями
изводил папу и сестру:
     - Где мамочка? Хочу к ней!
     Старшая Анжелика тоже терзалась, но виду не показывала.
     Через неделю милиция приняла заявление о пропаже.
      Бедный  бухгалтер ходил чернее тучи, соседки во  дворе
жалели  мужика и наперебой предлагали помощь. Но тот  только
*  g  + головой и все делал сам. Так прошел год. Летом Петра
вызвали  в  милицию. Когда он с полубезумным лицом  вернулся
назад,    главная   сплетница   двора,   Нина    Михайловна,
полюбопытствовала:
      -  Новости  какие о Наташеньке сказали?  Но  Кавалеров
молча  вошел  в  квартиру. Дверь он забыл  запереть,  и  эта
оплошность в конце концов спасла жизнь Анжелике. Около  трех
часов  дня  Зоя,  похоронившая  к  тому  времени  спившегося
супруга и имевшая определенные виды на Петра, постучалась  в
соседнюю  квартиру, желая угостить объект внимания  домашним
холодцом.
      На  звонки  никто не отвечал. Удивленная  Зоя,  твердо
знавшая,  что  соседи дома, толкнула дверь.  В  гостиной  ее
поджидала страшная картина: на диване - Егорушка с  ножом  в
груди, рядом Анжелика, вся в крови, а на полу, у окна,  труп
Петра.  Нашлась  и оставленная на столе записка:  "Простите,
люди, жить не хочу, а сироты никому не нужны".
      Зоя  чуть  было не упала в обморок, но тут услышала  с
дивана слабый стон и кинулась вызывать "Скорую помощь".
      Анжелику  удалось  спасти, девочка  долго  болела,  но
выжила,  Егорушку  и Петра похоронили на  местном  кладбище.
Двор  гудел, обсуждая происшествие. Неведомо откуда разнесся
слух, будто Кавалерову в милиции сообщили, что его жена жива
и  проживает спокойненько в Москве с другим мужиком. Но  так
это  или нет, точно не знал никто, участковый мрачно  хранил
молчание,  а вернувшуюся из больницы Анжелику люди побоялись
расспрашивать.
      -  Небось эта дрянь удачно в столице пристроилась, так
пусть  про нее всю правду напишут! Пусть все знают, что  она
убийца! - горячилась соседка.
     - Егора убил Петр, - попробовала я поспорить.
      -  Нет, - отрезала Зоя, - Наташка! Не тот убийца,  кто
курок спустил, а тот, кто пистолет в руки вложил.
     Я не нашлась, что ответить.
      -  Ты  ведь знаешь, где эта гадина живет? -  вздохнула
Зоя.
     - Нет, - быстренько сказала я.
      -  Знаешь,  -  настаивала женщина, - да  не  волнуйся,
выпытывать   не  стану.  Мне  на  эту  стервятину   смотреть
противно, а ты сделай доброе дело, передай Наталье Андреевне
кой-чего.
     Зоя встала и вытащила из ящика стола небольшой конверт.
     - Вот, вручи госпоже Кавалеровой, или как там ее теперь
зовут, и скажи, что ни мужа, ни сына, ни дочери у нее теперь
нет.
      Сидя в электричке, я открыла пакетик и вздрогнула.  На
колени   вывалились   фото.  Маленький  гробик,   заваленный
цветами, внутри виднеется крохотное, кукольное личико. Рядом
большая  домовина,  где спит вечным  сном  худой  мужчина  с
длинным,  каким-то  не правдоподобным  носом.  На  следующих
карточках  - голая могила с простым, самым дешевым  железным
крестом  и  фотографиями хорошенького кудрявого  мальчика  и
грустного мужика...

                             ***

      Домой я вернулась к восьми часам, расстроенная и злая.
Ну  и что я узнала? А ничего - брошенный Натальей Андреевной
мальчик не тот Егор, он никакого отношения не имеет к  Насте
и никак не может быть ее братом.
      Когда  я  вползла на кухню, домашние мирно  пили  чай.
Увидав меня, они разом поставили чашки и повернули головы.
     - Чего так глядите? - удивилась я.
     - Ничего, - быстренько сказала Юля. Кирюшка хихикнул, а
Катя предложила:
     - Чаю хочешь?
     - Нет.
     - Понятно, - бормотнул Сережка, - сыта любовью.
     - Что ты сказал? - удивилась я.
      -  Да  так, - хмыкнул парень и подцепил еще один кусок
торта.
     Нет, с домашними определенно творилось неладное.
     Даже Муля и Ада, затаив дыхание, следили за мной карими
глазами, даже Рейчел, казалось, хочет что-то узнать. А кошки
просто нагло заорали, завидев мою физиономию.
      Недоумевая,  что же у нас происходит, я с наслаждением
приняла душ и растянулась на диване. Итак, завтра...
     В эту секунду вошла Катя.
      -  Слышь, Лампа, - строго заявила она, - конечно,  это
твое  личное дело, но я считаю, что личных дел в нашей семье
нет. - - Ты о чем? - не поняла я не слишком связную фразу.
      -  Ладно,  -  ответила  Катя, - скажу  просто,  быстро
колись, что за мужик?
     - Какой мужик?
     - Да будет тебе, - отмахнулась подруга, - к которому ты
на уик-энд ездила!
     Тут только я вспомнила про кавалера из банка, шикарного
блондина  с  дачей,  "Мерседесом",  теннисным  кортом,  а  в
придачу еще и сироту...
      - Ах, это... Не волнуйся, у нас все кончено, он мне не
понравился.
       -  Смотри,  -  пригрозила  Катя,  -  замужество  дело
серьезное, ты не одна...
      -  Сказала,  не  волнуйся, я отшила кавалера.  Кстати,
откуда узнала про мою поездку?
     - Юля сказала.
      -  Вот  противная! Я просила промолчать,  а  она  всем
растрепала!
      -  Не  сердись,  - улыбнулась Катюша, -  она  сообщила
только мне, а я умею хранить тайны.
      Не  успела за Катей захлопнуться дверь, как в  комнату
влетел Кирюшка.
      -  Слышь, Лампушечка, хочешь, кухню вымою? Ну  посуду,
пол, плиту?
     - Ты двоек нахватал?
     - Нет.
      -  С  чего  тогда  припадок  хозяйственности?  Кирюшка
плюхнулся около меня на диван и пробормотал:
     - С тобой хорошо, ты мне просто родная мать!
      -  Говори  сразу,  чего  надо?  Брюки  порвал?  Или  к
директору в школу вызывают?
     - Что уж, я разве такой корыстный? - взвился мальчишка.
- Просто решил зайти сказать тебе про свои чувства.
      -  Спасибо,  дружочек,  я тоже  очень  тебя  люблю,  -
растрогалась я.
      - Только не уходи от нас, - прошептал Кирька, - нечего
замуж отправляться, вон мама четыре раза пробовала, а толку!
     Я села на диване и начала потихоньку закипать от злобы.
     - Интересно, кто наговорил глупостей о моей предстоящей
свадьбе?
      -  Юля,  но я поклялся, что никому не скажу, - выпалил
Кирка.
     - Это не правда, она перепутала, никакого жениха нет, а
если вдруг появится, первым делом я тебе покажу.
     - Йо-хо-хо! - завопил Кирка, выскакивая из спальни.
      В дверях он налетел на старшего брата и тут же получил
звонкий щелбан.
      -  Слышь, Лампец, - завел Сережка, притворяя дверь,  -
конечно, я понимаю, ты устала, но надо поговорить.
       Я  постаралась  не  расхохотаться,  еще  один  явился
отговаривать меня от скоропалительного брака.
       Сережа   тем   временем,  накручивая  тонкие   усики,
разглагольствовал:
      -  Конечно, дача и "Мерседес" - это хорошо, но мужа  с
женой  должны связывать не только материальные узы. Главное,
сходство душ, единение интересов. Кстати, ты уже была  женой
обеспеченного человека и, насколько я понимаю, не в  большом
восторге  от  первого  брака.  Спутник  жизни  должен  стать
абсолютно надежным...
      Скажите  пожалуйста, какой умный, впору  начинать  ему
вести курс лекций "Психология и этика семейной жизни"!
       -   Если   не  испытываешь  глубоких  чувств,   лучше
отказаться...
     - Никак в толк не возьму, о чем ты говоришь? - фальшиво
вздохнула я.
      -  Юля  все рассказала, - ответил Сергей, - но я  пока
никому ничего не сообщил.
      -  И  не сообщай! Я передумала!!! Даже и не собиралась
замуж,   просто   пошутила  с  Юлей,  а   та   все   всерьез
воспринимает. Ну вспомни про рыбу-тюльку!
      Сережка  захихикал. Юлечка иногда оказывается  страшно
наивна,   чем   беззастенчиво  пользуются  гадкие   коллеги-
журналисты,   разыгрывая  несчастную.  В  их   замечательном
издании  существует такая система: раз в  неделю  сотрудники
собираются в кабинете у главного редактора и рассказывают, о
чем хотели бы написать в следующем номере. Это называется  -
делать  заявки.  Кто  больше принес интересных  тем,  тот  и
молодец,  тому  редактор даст пряник, ну  а  кто  ничего  не
придумал,  тот получит публичную порку. Вот Юлечка  и  брела
грустная  по  коридору, в голову ничего  не  приходило,  час
собрания  близился, и она предвидела жирные неприятности.  И
тут на нее налетел Ванька Рюмин из фотоотдела.
      -  Слышь,  Романова, - забормотал он, - темочка  есть,
пальчики оближешь, хочешь, поделюсь.
     - Ванюша, - обрадовалась Юля, - да я тебе...
      -  Чего  там,  - махнул рукой коллега, - ну  бутылочку
купишь.  Ладно, в зоопарк привезли рыбу-тюль, завтра  начнут
посетителям показывать.
     - Ну и что? - удивилась Юля.
     - Ты не поняла, рыба-тюль, знаешь про такую?
      - Конечно, я ее своим кошкам покупаю, маленькая такая,
в коробочке.
      -  В коробочке, - передразнил Ванька. - Ох и дура  ты,
Романова, то тюлька, а это - тюль.
     - А какая разница?
      -  Совершенно уникальная рыба, - запел Рюмин, - в мире
осталось всего несколько экземпляров.
     - Чем же она знаменита?
      -  Эта  маленькая рыбешка выпускает  из  брюшка  нити,
которые потом свиваются в огромные куски материи, ажурные  и
дико красивые. Поэтому ее "тюль" и прозвали.
       Плохо   подкованная   в  зоологии   Юлечка   все   же
засомневалась и недоверчиво спросила:
     - Такое разве бывает?
     - Ну, ты даешь, Романова, - заржал Ванька, - еще скажи,
что про шелковичного червя не слыхала.
      Аргумент  про шелкопряда убедил ее, и она,  радостная,
понеслась на планерку.
      Когда очередь делать заявку дошла до Юли, она с  жаром
принялась  рассказывать  о  рыбетюле.  В  ажиотаже  она   не
обратила    внимания    на   странное   поведение    коллег.
Фотокорреспонденты во главе с Рюминым прикрылись блокнотами,
дамы  из  отдела  культуры откровенно  хихикали,  а  мужики-
спортсмены  гадко  ухмылялись,  редактор  же  в  раздражении
стучал карандашом по столу.
     - Ну ты даешь, Романова, - завел после планерки Ванька,
- я же пошутил!
     - Дурак, - только и смогла ответить Юля, выслушавшая от
редактора немало "приятных и нежных" слов!
      -  Нет,  - заржал Ваняшка, - это ты дура! Ну  кто  мог
подумать,  что  ты  вслух  начнешь глупости  повторять,  ой,
умора.
      Целую  неделю после этого коллеги дразнили  несчастную
девушку, подсовывая ей на стол картинки с изображением рыб.
     - Пошутила? - переспросил Сережа.
      -  Ну  да, - ответила я, - просто посмеялась.  Подумай
сам: блондин, богач, холостяк и сирота, такое возможно?
      -  Ага,  -  бормотал  парень, -  тогда  я  пошел,  спи
спокойно.
     Но я вместо того, чтобы лечь отдыхать, пошла искать Юлю
и нашла ее в ванной.
     - Ну, спасибо тебе, - обозлилась я.
      -  Ерунда, - ответила Юлечка, - мне для тебя шмоток не
жаль!
     - Зачем ты всем растрепала, куда еду?
      -  Я?  Молчала, как рыба об лед! Лучше  отдай  зеленый
/c+."%`, хочу у него рукава укоротить.
      Тут  только я сообразила, что саквояж с вещами до  сих
пор стоит у соседки Нины.
     Нинушина прихожая была забита коробками.
      -  Вот,  -  обвела Нина рукой горы вещей, - почти  все
собрала, завтра машина приедет.
      Я  посмотрела на узлы, ящики и чемоданы.  Ох,  не  зря
говорят - один переезд равен двум пожарам.
      -  Только  постель  осталась, -  кудахтала  Нинуша,  -
впрочем, часть одеял тут.
      Я  проследила  за  ее  взглядом и увидела  хорошенькую
велюровую  подушку с вытканной кошкой. Киска  улыбалась,  ее
шею украшал оранжевый бант.
      - Надо же, у меня точь-в-точь такая лежит на диване! -
воскликнула я.
      -  Да  они  у всех одинаковые, - засмеялась  Нинуля  и
протянула саквояж.

                          Глава 19

     Утром я, поколебавшись, позвонила Лео Ско. Трубку сняла
Наташа.
     - Луиза Феррари беспокоит, мне надо с вами встретиться.
      -  Уже  написали  и  хотите показать,  -  обрадовалась
Наташа. - Приезжайте, приезжайте, но только до часу.
      Я брякнула трубку и мстительно подумала: "Знала бы ты,
"мамаша", что я тебе покажу, так бы не радовалась".
      Наташа  была  одета  в узенькие  брючки  и  просторный
пуловер.
      -  Ждите на кухне, Луизочка, - щебетала она, - Олежека
нет дома, но я сама посмотрю.
      Она  схватила конверт, вытряхнула снимки и  ошарашенно
пробормотала:
     - Что это?
     - Фото Егора и Пети.
     - Вы не журналистка...
      -  Нет,  и  зовут меня не Луиза Феррари.  Надо  отдать
должное Наташе, она моментально взяла себя в руки.
      -  И  что  вы  хотите? - спросила она, стирая  с  лица
приветливую улыбку.
     - Поговорить.
      - Не о чем нам толковать, - резко встала Наташа, потом
помолчала и добавила:
     - Я дам три тысячи долларов - и разбежимся.
     - Нет.
     - Хотите, пять, но больше ни копейки.
      -  Вы  меня  не так поняли, - вздохнула я,  вытаскивая
сигареты. - Я не занимаюсь шантажом.
      Мне нужны две вещи - записная книжка Насти и кое-какие
сведения о ее родственниках.
     - Зачем? - насторожилась Наташа. - При чем тут Настя?
      - Я работаю в детективном агентстве и должна разыскать
ее брата, Егора.
      -  Я  говорила не один раз, - прошептала Наташа, -  не
!k+.  никакого брата Егора, даже имени такого я  никогда  не
слыхала.
     Я подняла на нее глаза.
     - Ну, пожалуй, имя-то слышали, а если забыли - напомню.
Так  звали вашего родного сына, маленького мальчика, который
плакал  по ночам от тоски по маме, а потом умер,  так  и  не
повидав ее.
      Побелев,  Наташа  сжала  в кулаке  крохотную  кофейную
чашечку.  Тонкий  фарфор хрустнул, и по  руке  быстро-быстро
побежали  ручейки крови. Госпожа Скотинина тихо  всхлипнула,
потом закатила глаза и истерично завопила:
     - Да что ты знаешь о моей жизни, сука!
      Из ее рта полились ругательства вперемешку с рыданиями
и  соплями. Умело наложенная косметика стекла с лица,  стали
видны  закамуфлированные прежде морщины, пигментные пятна  и
шероховатости, а от прямого носа к подбородку  пролегли  две
бороздки. Сейчас Наташа выглядела на шестьдесят.
      Я  встала, распахнула необъятный холодильник,  увидела
початую  бутылку  водки "Золотое кольцо" и  плеснула  на  ее
пораженную   ладонь.  Наташа  вскрикнула  и  заткнулась.   Я
осторожно  вытащила  впившиеся в  ее  руку  осколки,  полила
порезы еще раз водкой.
       -  Пластырь  в  ванной,  в  шкафчике  с  зеркалом,  -
пролепетала она, продолжая плакать.
      Я добралась до огромной ванной комнаты, основную часть
которой  занимала  роскошная  розовая  джакузи  с  латунными
кранами,   раздвинула  батальоны  шампуней,   роты   кремов,
дивизионы  гелей  и обнаружила небольшую  аптечку.  Судя  по
набору  лекарств, в квартире обитали патологически  здоровые
люди.  Упаковка растворимого аспирина, пузырек "Гутталакса",
цитрамон и бромгексин. Никаких средств от давления,  сердца,
печени  или  почек. У Скотининых приключается только  запор,
головная  боль и кашель, впору позавидовать.  В  нашем  доме
ящичек с лекарствами ломится от упаковок.
      Наташа сидела в той же позе. Кровь перестала течь, и я
заклеила ладонь пластырем.
      -  Не  страшно,  поболит до завтра  и  заживет,  а  от
подобной раны не умирают.
     - Иногда и впрямь умереть хочется, - прошептала Наташа,
потом   схватила  бутылку  водки,  вытряхнула  из  красивого
хрустального стакана салфетки, наполнила его доверху и одним
махом выхлебала емкость.
     - Думаешь, мне здорово живется?
      -  Ты получила то, к чему стремилась, а господь всегда
заставляет платить по счетам. Где-то убыло, где-то прибыло.
      -  Что  бы  ты понимала! - пробормотала  Наташа.  Я  с
тревогой   наблюдала,   как  странная   синеватая   краснота
наползает  с  ее  лба на щеки. В даме явно  сгорел  какой-то
предохранитель, то ли фотографии гробов подействовали, то ли
водка  расслабила  до предела. Сейчас  она  раскроет  рот  и
начнет  каяться,  выливая на меня ушаты  ненужных  сведений.
Придется  слушать,  иначе обозлится  и  не  отдаст  записную
книжку. Так и вышло. Подперев голову кулаками, Наташа завела
длинный, бестолковый рассказ.
      Родилась  она  в  1945 году, в бедной,  самой  простой
семье.  Мама  -  продавщица на рынке, папа - шофер.  Правда,
родители  не  пили, детей любили и воспитывали,  как  могли.
Просто  было у них этих детей слишком много - аж восемь.  Но
Наташеньке  посчастливилось родиться последней,  поэтому  ее
даже   баловали.  Когда  девочка  пошла  в   первый   класс,
учительница   посоветовала  отдать  ее   параллельно   и   в
музыкальную школу. Мать послушалась, благо ходить  оказалось
рядом,  музыкалка  располагалась у  них  во  дворе.  Тут  же
выяснилось, что господь одарил Наташеньку талантом.
      У  девочки  оказался великолепный  голос,  и  педагоги
твердили, что ей следует избрать певческую карьеру. Но когда
в  ее  руках  оказался аттестат, мама и папа строго-настрого
запретили  даже думать о сценической карьере. Жила  семья  в
Тамбове,  до  Москвы  езды одну ночь,  но  столица  казалась
сказочно-далеким   городом,  к  тому  же   Наташенька   была
послушной девочкой. Вот она и осталась преподавать музыку  в
родной школе.
      Потянулись тоскливые годы. Иногда Наташа с  замиранием
сердца смотрела в телевизоре на Гелену Великанову или  Эдиту
Пьеху.  И  что в них хорошего? Ни голоса, ни сверхталанта...
Правда,  Пьеха - красавица, зато Великанова была  кривая  на
один глаз...
     От глубокой тоски Наташа вышла замуж за Петю и уехала в
Калугу, приблизилась, так сказать, к столице, но в ее  жизни
ничего  не  изменилось. Просто одна семейная докука  сменила
другую.  Вновь музыкальная школа, да в придачу муж  и  дети.
Сначала  не  слишком  желанная  Анжелика,  а  потом   совсем
ненужный  Егор.  Одно  время Наташа  честно  пыталась  стать
хорошей женой и матерью, даже училась печь пироги. Но  тесто
никогда  не  поднималось,  дети раздражали,  а  муж  казался
похожим на большую глупую собаку.
      Господь  создал ее для сцены, славы и  блеска,  а  она
влачила  жизнь  в  глуши, считая медные копейки.  На  пороге
пятидесятилетия  Наталья  заработала  невроз,  депр