Гема пожала плечами:

- Извини, никак в толк не возьму, о чем речь!

Аня, очень расстроенная, уехала домой. Приходилось признать, она сваляла
дурака. Однако масштабы своей глупости Яхнина оценила только через год.
Именно столько времени понадобилось, чтобы зарубцевались ее ожоги...

- Она столкнула меня с эстакады, - пояснила несчастная, - нарочно.

- Вы не ошибаетесь? - тихо спросила я. - Дорожные происшествия - вещь
сложная, поток машин, не справились с управлением.

- Нет, - вздохнула Аня, - стоял поздний вечер...

Весь следующий после разговора день Яхнина провела на рабочем месте,
просидела аж до одиннадцати ночи. В институте не было ни души, когда Анечка
сдавала на вахте ключи. Стояла теплая летняя погода, моросил небольшой
дождик, но шоссе было практически сухим. Анечка, не слишком опытный
водитель, ехала очень осторожно. Не превышая скорости, она вкатилась на
Бутырскую эстакаду. Внизу пробегала Новослободская улица, почти пустынная в
поздний час, впрочем, и на эстакаде транспорта не наблюдалось, Яхнина
рулила в одиночестве.

Вдруг непонятно откуда, словно джинн из бутылки, материализовалась светлая
машина "Жигули", то ли серые, то ли голубые... Анечка подалась вправо.
Автомобиль сделал то же самое... Дальнейшее заняло секунду. Удар,
скрежет... От ужаса Яхнина завизжала, выпустила руль... Земля и небо пару
раз поменялись местами... Потом возникла дикая боль, и больше Анечка ничего
не помнила. Ни того, как горела, ни того, как подъехала "Скорая помощь".
Операция, реанимация...

Врачи в один голос твердили, что Яхниной жутко, невероятно повезло. На
пустынной Новослободской улице, как раз под эстакадой, стояла патрульная
машина ГАИ. Забилась "раковая шейка" в столь укромное место по вполне
объяснимой причине. Ребятам хотелось перекусить в тишине, вот и зарулили
под мост, развернули бутерброды, вытащили термос, и тут почти прямо на них
упала машина. Доктора старательно обещали поставить Аню на ноги, но зеркало
ей не давали. Через полгода Анечке стало ясно: ездить ей всю жизнь в
инвалидной коляске, а зеркало она моментально выбросила, увидав мельком
свое жуткое отражение. Потом в душе поселился дикий страх. Гема Даутова
пыталась ее убить, но попытка не удалась, а ну как она предпримет другую? У
Анечки теперь не было сил даже на то, чтобы удержать лржку.

Поэтому квартиру свою она сдала и переехал а в специнтернат для инвалидов.
На оплату комнаты уходили все деньги, полученные от жильцов, но Аня
отдавала рубли с радостью, в интернате имелась охрана. Первый год Аня почти
не спала от ужаса, вздрагивая от каждого шороха, но потом поняла, что никто
не собирается приезжать и добивать ее. Впрочем, в институте, очевидно,
девушку по-прежнему не любили, потому что никто из бывших коллег ни разу не
пришел ни в больницу, ни в клинику. За своей трудовой книжкой Яхнина
попросила съездить одну из медсестер, а той просто, без всяких вопросов и
сочувственных вздохов, отдали пакет с документами и выходное пособие.

- Почему вы решили, что за рулем машины сидела Гема? - осторожно спросила
я. - Может, пьяный или наркоман...

Аня помотала головой:

- Нет, меня сбрасывали нарочно...

- Номер автомобиля не помните?

Яхнина усмехнулась:

- Я его не видела, милиция тоже все интересовалась... Вот цвет могу
припомнить, светлый, совершенно точно, то ли серый, то ли голубой...

- Но ведь стояла ночь!

- Эстакада великолепно освещается, - дернула плечом Аня, - я говорила
следователю, но он только головой кивал, а потом дело и вовсе закрыли, да
еще как нагло. Сказали, будто я сама не справилась с управлением.

- Что же вы не рассказали про Тему и дельфуса?

Аня молчала пару минут, затем горько ответила:

- Ну и зачем? Никаких доказательств у меня нет, только догадки и
предположения, замок на песке. Ну отдала я пробирку Теме, а та скажет, что
уничтожила дельфуса. А с машиной совсем глухо, мало ли кто и о чем
подозревает! Даутова запросто сумеет меня за клевету привлечь, да и
страшно! Жить хочется даже в таком состоянии, хотя вам в это трудно
поверить, но жить хочется даже в инвалидном кресле...

- Неужели вы никому об этом не рассказывали?

Аня покачала головой:

- Только одному-единственному человеку, кроме вас, но он... считайте, что
его нет...

- Как это?

Анечка вытащила сигареты, закурила, аккуратно выпустила дым и пояснила:

- Некоторое время тому назад мне стало совсем плохо, случился приступ. У
меня после операции развилась астма... Сначала припадки были небольшими,
кратковременными, потом стали длительными, изматывающими, отнимающими все
мои силы. Однажды доктор тяжело произнес:

"Анечка, вам следует беречься, любое обострение болезни может стать
последним".

Поэтому, когда примерно месяц тому назад я, почувствовала приближение
очередного приступа, жутко перепугалась и... вызвала священника. Только
ему, отцу Иоанну, и рассказала я все, исповедалась перед предполагаемой
кончиной.

- Как вы с ним познакомились?

Аня пожала плечами:

- Да никак, он живет всю жизнь в соседней со мной квартире на Цветном
бульваре, отец Иоанн, в миру Михаил Евгеньевич Квашнин, служит в одной
московской церкви.

- Скажите, а не приезжал ли к вам некий Алик Радзинский?

Яхнина презрительно поджала губы:

- Сумасшедший тип! Как же, явился, ворвался с воплем в комнату, ногами
топал, орал.

- Что хотел?

Аня отвернулась к окну.

- Требовал, чтобы я написала все о происшествии с дельфусом, прямо
заходился, вопил: я знаю все, знаю!!! Идиот, откуда только взялся на мою
голову!

- И как вы поступили?

На лице Ани появилась жуткая гримаса.

- Вызвала охрану, его выставили вон.

- Почему же вы не захотели помочь человеку?

Яхнина пробормотала:

- Очень уж на психа похож. И потом я подумала: вдруг его Тема подослала,
ну, проверить, стану я молчать или расколюсь! Откуда он взялся на мою
голову?

- Вы зря его испугались, - пояснила я, - Алик любил Ниночку Арбени и долгие
годы пытался найти ее убийцу. Впрочем, он умер.

- Да ну? - изумилась Аня. - А выглядел здоровым... Инфаркт? Или, учитывая
его состояние, инсульт более вероятен.

- Его убили, застрелили в подъезде!

- Гема, - в ужасе побледнела Аня, - это Гема!

- Нет, вы ошибаетесь, к тому времени Даутова давно была мертва, - сказала
я.

ГЛАВА 29

Ночь я провела без сна, лежа на неразобранной кровати в обнимку с
мопсихами. Домашние мирно спали. Тишину нарушил только легкий скрип. Я
высунулась в коридор и увидела, как Ваня, опять в одних трусах, исчезает за
порогом. На этот раз я не пошла за ним, а вновь улеглась на покрывало,
пытаясь привести бунтующие мысли в относительный порядок.

Итак, картина складывалась не слишком красивая. Гема Даутова по совершенно
непонятным причинам решила лишить жизни, ближайшую, лучшую подругу Ниночку
Арбени. Способ избрала крайне жестокий, но действенный и почти
гарантированно ненаказуемый. Это каким же надо обладать характером, чтобы
наблюдать, как мучается подружка, угасает на глазах, и не дрогнуть, не
сказать, что проводимое лечение неверно, не принести необходимые
лекарства?! Чем же несчастная Ниночка Арбени так насолила Геме? Отчего
Даутова с такой силой возненавидела музыкантшу?

Впрочем, расчет Гемы оказался верен. Никто и не заподозрил, что болезнь на
самом деле отравление. Интересно, почему сама Ниночка решила в последние
дни, что ее хотят убить? И ведь Алик Радзинский так и не сумел докопаться
до истины, опустил руки и даже подумал (впрочем, верно), будто у Нины в
самом деле некая таинственная инфекция... Дело-то раскрылось совсем
случайно: не натолкнись он на Нгванью, так бы и поросла история мохом. Кому
же все-таки помешал Алик?

Из коридора вновь раздался тихий скрип. Я встала и глянула в щелку. Иван
преспокойненько юркнул в гостиную. Вот вам еще одна загадка: куда носится
мужик по ночам в одном нижнем белье, а? Обалдеть от всего можно! Я вновь
плюхнулась на одеяло. Хорошо, отметем в сторону все ненужные проблемы,
займемся основной.

Гема отравила Нину. Почему? Почему, почему... Захотела, и все тут! Мне не
важно, что толкнуло ее на этот поступок, главное, она его совершила.

Я села на кровати и принялась в задумчивости гладить мирно сопящих мопсих.
Ну узнала я правду о смерти Арбени, и что из этого? Убийца Малевича-то все
равно не найден! Что делать?

Я встала, подошла к окну и обнаружила на подоконнике нахохлившегося Арчи.

- Дружочек!

Попугай приоткрыл глаза:

- Что ты тут делаешь?

Птица встопорщила перья и неожиданно ответила:

- Гав, гав, гав.

Я узнала голос Ады.

- Эх, Арчи, вот если бы ты мне мог подсказать, что делать.

Попугай молчал.

- И что делать, как поступить?

- Поезжай в Светлогорск, - неожиданно низким тембром сообщил Арчи, -
спокойно отработаешь, получишь в последний раз бабки - и конец, завязываем.

- Как завязываем? - неожиданно вырвалось у меня.

- Пора уж, - ответил тем же голосом Арчи, - пусть Соня последний разок
постарается, Соня, Гема, Соня, Гема...

Я в растерянности смотрела на птичку. Кто такая Соня? Светлогорск? Но ведь
именно туда зачем-то спешно вьшетел Алик Радзинский... Что-то там в этом
городе? Разгадка каких тайн?

На следующий день около шести вечера я маялась в аэропорту Внуково,
поджидая посадки в самолет, следовавший рейсом Москва - Светлогорск.

Если признаться честно, я страшно боюсь летать, вид железной конструкции с
моторами внушает мне жуткий ужас. Во-первых, мой ум никак не может понять,
отчего колымага, которая весит дикое количество килограммов, вдруг легко
взмывает в воздух да еще и весьма быстро передвигается, совершенно не
шевеля крыльями. И во-вторых, в-третьих, в-четвертых и в-пятых, мне просто
очень не хочется при этом сидеть у нее в брюхе. Это как-то неестественно.
Ну скажите, пожалуйста, разве нормально передвигаться, находясь внутри
птицы? Скорей уж лучше верхом, как Нильс на диком гусе...

- Начинается посадка на рейс номер девятнадцать сорок девять, следующий по
маршруту Москва - Светлогорск, - прогремел противный голос.

Чувствуя, как неприятно сжимается желудок, я пошла вместе с группой
пассажиров к накопителю. Началась обычная процедура, завершившаяся в кресле
у круглого окошка.

Худенькая стюардесса с улыбкой скользила между рядами, пассажиров оказалось
немного, салон был практически не заполнен. Около меня пустовало два
кресла, сзади расположилась громогласная дама, на все корки распекавшая
мужа.

- Клади пакет на верхнюю полку.

Послышался шорох.

- Да не туда! Левей.

Вновь раздалось шуршание.

- Сумку засунь под кресло! Да не так! Дай, сама сделаю. О господи, ну какая
от тебя польза?

- Кисонька, - миролюбиво зудел бас, - ты же не любишь сама с собачкой
гулять? Вот тут и я пригодился.

Из моей груди вырвался смешок. Либо мужик обладает удивительным чувством
юмора, либо он подмят властной женщиной окончательно.

Загорелось табло. Я пристегнула ремень и попыталась вспомнить хоть одну
молитву. Стыдно сказать, но я не знаю до конца даже "Отче наш". Остальные
пассажиры также притихли, лица у всех вытянулись, у многих зашевелились
губы. Даю голову на отсечение, они тоже молятся.

Раздался резкий свист, самолет вздрогнул и понесся вперед, слегка
подскакивая на неровностях, потом свист перешел в ровный гул, машина,
благополучно взмыв в небо, легла на курс. Лететь предстояло два часа. Зная
это, я прихватила с собой новый роман Поляковой и самозабвенно углубилась в
чтение. Время понеслось со скоростью самолета.

Может быть, оттого, что пассажиров было мало, а может, просто Аэрофлот
решил следовать примеру европейских авиакомпаний, доводящих своей заботой
клиентов до полной потери пульса, но стюардессы оказались внимательны до
приторности. Они развозили воду и соки, раздавали обед, приносили пледы,
газеты, журналы - и все с улыбкой, поминутно интересуясь:

- Вам не холодно? Минералочки не желаете?

Единственное, что мне не понравилось, так это появление в проходе, возле
двери, ведущей в кабину пилотов, очаровательной блондинки, затараторившей
хорошо выученный текст:

- Уважаемые пассажиры, вас приветствует экипаж борта номер девятнадцать
сорок девять, следующего по маршруту Москва - Светлогорск, время в пути
один час пятьдесят две минуты. Наш полет проходит на высоте десять тысяч
метров, температура за бортом - минус пятьдесят два градуса. Командир
экипажа - летчик-пилот первого класса...

Я вновь затряслась от ужаса. Ну за каким чертом красавица сообщила про
скорость и высоту? Только-только, спасибо Татьяне Поляковой, я успокоилась,
так, пожалуйста, мне вновь напомнили, что сижу в железном ящике, несущемся
с дикой быстротой на невероятной высоте!

Не замечая произведенного впечатления, светловолосая красавица продолжала
говорить совсем ужасные слова:

- Давайте познакомимся с правилами пользования кислородной маской. В случае
разгерметизации салона...

Я попыталась вновь уткнуться в Полякову, но въедливый голосок стюардессы
проникал до самой печени.

- Детям маски надевает мать...

Чтоб тебя разорвало! Вот ведь зануда какая!

- Если вы заметили, что пассажир возле вас потерял сознание или
дезориентирован, немедленно...

Нет, нужно принять экстренные меры. Я подозвала одну из пробегавших мимо
стюардесс.

- Можно мне грамм пятьдесят коньяка?

- Простите, нет.

Я тяжело вздохнула:

- Тогда водки.

- Сожалею, но на внутренних рейсах Аэрофлота алкоголь не предусмотрен.
Желаете воды?

- Нет, спасибо.

- Сок?

- Нет.

- Чай, кофе? - не отставала девица.

- Нет.

- Может, газету?

- Девушка, - не выдержала я, - мне просто страшно. Думала, хлопну рюмку и
мигом засну.

Коньяк действует на меня как снотворное. Но на "нет" и суда нет!

Девочка расплылась в улыбке:

- Совершенно нет никакого повода для беспокойства, наш самолет, Як-42,
абсолютно надежен. Хотите, принесу валокордин?

Я кивнула. Стюардесса легким шагом двинулась по проходу.

Як-42? И она сказала, что это абсолютно надежная машина? Ледяная рука ужаса
сжала сердце. Господи, да все газеты не так давно писали, что именно на
самолете Як-42 разбился Артем Боровик. Или я ошибаюсь? Может, он сидел в
Як-40? Боже, помоги!

В ожидании лекарства я прикрыла глаза. В голове не было ни одной мысли.

- Вот, - раздался голосок.

Я разлепила веки. Возле меня с кривой улыбкой стояла стюардесса. В дрожащих
руках она держала поднос, на котором стояли бутылки с коньяком и фужеры.

- Угощайтесь!

- Но вы же только сказали, что нам не положен алкоголь! - возмутилась я.

Девушка старательно растягивала губы:

- Видите ли, у пилота день рождения, юбилей, и он решил угостить
пассажиров, пейте на здоровье...

Я медленно взяла бокал. Ох, что-то тут не так! Помните рекламу ириса
"Меллер"? Ну ту, где пассажирка авиалайнера интересуется у пилота:
"Скажите, ваш самолет надежен?"

Мужик вместо ответа протягивает ей конфетку и боком, боком, чтобы
несчастная обреченная не заметила парашют у него за спиной, спешит к
аварийному люку. "У тебя есть еще время на ириску "Меллер", - звучит за
кадром жутковатый рефрен.

Так вот, у стюардессы, подававшей мне коньяк, выражение физиономии было
точь-в-точь как у того пилота! Я посмотрела в проход. Девушки, бледные до
синевы, разносили коньяк.

- Пупсик, - раздался сзади капризный голосок, - сколько мы уже летим?

- Два часа тридцать минут, заинька, - ответил мужчина.

- Что-то долго...

- Странно, - согласился пупсик, - к тому же мы давно кружим над аэропортом.

Я глянула в окно. Цепочки огней быстро бежали внизу. Через пять минут стало
понятно, что мы и впрямь кружим над Светлогорском.

- Что случилось? - донеслось с правой стороны.

- Да что? - взвизгнула баба позади меня. - Падаем! Мы все погибнем!

Пассажиры тревожно загудели. Внезапно из кабины появился летчик.

- Граждане пассажиры! Наша машина совершенно надежна, но произошел
маленький сбой, поэтому сейчас мы вылетываем топливо.

- Ты тут лапшу на уши не вешай, - рявкнул мужик, сидевший через проход, -
аварийную посадку делать будешь? Иначе зачем тебе керосин жечь! Что
стряслось, говори живо!

- Все под контролем, - буркнул летчик и мигом исчез.

- Мы умрем, - завизжала дама сзади, - все, разобьемся в лепешку!

- Спокойно, зайчик, спокойно.

- Заткнись, идиот, - зарыдала женщина.

Тут вновь появились стюардессы с подносами.

- Пожалуйста, еще раз можно поужинать!

- А, - визжал зайчик, - вот видишь, они решили нас накормить перед смертью!

- Нет, - откликнулась другая тетка, справа, - не волнуйтесь, просто они
хотят, чтобы у самолета при посадке был меньший вес, вот и предлагают нам
лишнюю еду.

- Мадам, вы нелогичны, - заметил пупсик, - какая разница, где лежат харчи,
на кухне или в наших желудках? Вес-то останется прежним. Вот если бы они ее
за борт выбросили...

В этот момент самолет взвыл.

- А-а-а-а, - отозвались пассажиры.

Я обхватила голову руками, услышала чьи-то вопли, плач, стоны, ругань...
Потом машина запрыгала по взлетной полосе.

- Наш самолет совершил посадку в Светлогорске, - понесся из динамика
ликующий голос, - просьба оставаться на местах до полной остановки
двигателей.

Я откинулась в кресле. Слава создателю! Назад вернусь только на поезде,
нет, на лошадях или собаках, а еще лучше пешком. Медленно, зато совершенно
безопасно.

В Светлогорске стояла кромешная тьма.

- Такси не нужно? - кинулся ко мне парень в потертой кожаной куртке. - За
тридцатник по городу, в любое место.

- Гостиница у вас есть?

- Целых три.

- Мне какую подешевле.

- Тогда "Ландыш", - повеселел шофер, - есть такое местечко. Тихое, только
для своих, вам повезло, что на меня наткнулись. Да садитесь, садитесь.

Он буквально втолкнул меня в салон и закружил по улицам. За окном мелькал
чужой город, плохо освещенный и мрачный. Я тупо смотрела на редкие огни.
Зачем я приехала сюда? Понятия не имею.

- Вот, - удовлетворенно сообщил водитель. - "Ландыш". Пойдемте, проведу к
дежурной, тут моя тетка работает, найдет вам местечко.

Мы вошли в холл, и первое, что увидели мои глаза, был огромный плакат,
прикрепленный на стене: "Гема Даутова - лучший экстрасенс России, всего две
недели в Светлогорске, сеансы проходят в кинотеатре "Лазурь", запись на
билеты по телефону 22-44-86".

- Когда у вас была Даутова? - спросила я у пожилой дежурной, протянувшей
мне ключ.

- Почему была? - удивилась та. - Она и сейчас здесь. Я вчера ходила на
сеанс. Знаете, какое чудо? У меня разом давление нормализовалось! Всю,
можно сказать, жизнь клофелином травилась, мучилась... А тут только
пятнадцать минут, и все! Правда, дорого! Триста долларов...

- Это цена билета? - удивилась я.

Женщина покачала головой.

- Нет, за вход надо отдать сто рублей, а потом...

- Что потом?

Дежурная вздохнула:

- Она проводит сначала общий сеанс... Представляете, мальчик лет
шестнадцати бьш на костылях, с матерью. Церебральный паралич у него. Весь
скрюченный, жуть смотреть. Да и мать, бедная, почти безумная. Все в холле
перед началом людей за руки хватала и рыдала: "Господи, никто не помог,
может, эта Даутова..." И не поверите, что произошло...

- Что? - спросила я, зная ответ. - Что?

- Больной отбросил костыли, выпрямился, бросился по залу бегом с криком:
"Мама, я хожу!" Все рыдали...

- А триста долларов когда отдавать надо?

- Вы не дослушали, - сердито сказала дежурная. - Значит, сначала общий
сеанс, а потом она сама выбирает из зала тех, кого возьмет на личный прием.
Просто ходит между рядами и говорит: вы, вы, вы... Объясняет просто: всем
помочь не смогу, не хватает таланта, сил, запаса энергии, поэтому беру тех,
кто гарантированно излечится. Кстати, таких людей много. Вот вместе со мной
двадцать человек оказалось... А после индивидуального сеанса отдаете
деньги. Впрочем, у нее помощник есть, страшно неприятный молодой человек,
Леонид, он и забирает доллары, прощелыга...

- Почему?

- Деловой слишком, - ответила женщина, - каждому свою цену назн