а  в  джеме.  Но в роковой день, когда  началась  цепь
странных,   необъяснимых  событий,   ничто   не   предвещало
неприятностей.
      Около  семи  вечера, как всегда, я  ввалилась  в  дом,
обвешанная  пудовыми  сумками,  и,  грохнув  их  у  вешалки,
заорала:
     - Эй, есть кто живой?
     - Ну? - высунулся в коридор Сережка.
     - Оттащи на кухню, - велела я, пиная ногой пакет.
      В  ту  же  секунду  раздался  характерный  треск.  Вот
незадача, я случайно попала в мешочек с яйцами.
      -  Бей,  не жалей, - хихикнул Сережка. Я расстроилась.
Жаль,  нам  не  дано  предвидеть  будущее,  иначе  маленькая
неприятность с яйцами показалась бы смешным пустяком,  милой
ерундой. Но в ту минуту я испытывала чуть ли не горе.
      -  Черт возьми, тащила их от метро, и ничего,  а  дома
сама же ногой долбанула...
     Ноя и жалуясь на тяжелую судьбу, я вползла на кухню. За
большим  круглым столом мирно пили чай Юля, Кирюшка и  Сеня.
Юлечка заглянула в пакет и попыталась меня утешить:
     - Сущая ерунда, всего шесть штук кокнулись.
     Я чуть не зарыдала.
     - Достань их и слей в кастрюльку, - велел Сережка жене.
     Юлечка послушно вытащила скорлупки!
      -  Прекрати  кукситься, - налетел на меня  Сережка,  -
/.$c, %hl, беда.
     - Правда, Лампа, - подхватил Кирюша.
      -  А  ты  молчи, - остановил Сережка младшего брата  и
добавил:
      -  Нашла  горе, разбитые яйца. Вот у Сеньки  настоящая
беда.
     Семен - лучший друг Сережи, они учились в одном классе,
правда,  потом разбежались по разным институтам,  но  дружбу
сохранили.  И  хотя  сейчас  Сережка  работает  в  рекламном
агентстве,  а Сеня преподает немецкий язык, встречаются  они
по-прежнему    часто.    Сеня   мне   нравится:    открытый,
бесхитростный парень, всегда готовый помочь.
      -  Что  за  беда приключилась с тобой?  -  со  вздохом
спросила я.
     Непривычно хмурый Семен буркнул:
     - Прям говорить неохота!
     - Ладно, я сам расскажу, - ухмыльнулся Сережка.
      Год тому назад Сеня познакомился с девушкой, веселой и
смешливой  Ритой, большой любительницей дискотек, гулянок  и
ресторанов. Почти полгода Семен развлекал ее, но потом понял
- в голове у Маргариты лишь танцульки, и хорошей жены из нее
не  выйдет. И хоть Сеня сам был не прочь повеселиться, но не
каждый  же день. Будучи человеком спокойным, во всех смыслах
положительным,  он  представлял  себе  будущую  жену   иной:
работящей,  терпеливой, хорошей хозяйкой и матерью.  Риточка
же,  страшно  гордая своей и впрямь незаурядной  внешностью,
считала,  что  является  подарком для  будущего  супруга.  И
вообще  мужчины родились на свет для того, чтобы  доставлять
ей, Маргоше, удовольствие.
      Короче говоря, Сеня начал тяготиться этими отношениями
и  закрутил роман с другой девушкой, Наташей, знакомой Риты.
Та   оказалась  полной  противоположностью  Марго  -  тихая,
молчаливая  домоседка.  У Наташи рано  умерла  мать,  и  все
хозяйство  девятнадцатилетняя девушка вела  сама.  Отец  ее,
совсем  еще молодой, тридцатидевятилетний вдовец, чувствовал
себя как у Христа за пазухой. На столе всегда стояли горячие
обед  и ужин, вовремя подавались выглаженные рубашки.  Через
два месяца Сеня сделал предложение Наташе и начал готовиться
к свадьбе.
     Когда Рита узнала, что поклонник переметнулся к другой,
она вначале потеряла от злобы голос. До сих пор ее никто  не
бросал, и обида засела ржавым гвоздем в ее сердце.
      Риточка поклялась отомстить мерзкому негодяю и  клятву
сдержала.   Сначала  она  хотела  испортить  Сене  праздник,
явившись незваной гостьей на бракосочетание. Но потом хитрой
девчонке  пришла  в голову гениальная мысль.  Наташин  папа,
красивый  и  обеспеченный вдовец, с  явным  интересом  давно
поглядывал  на  белокурую, голубоглазую и пышногрудую  Риту,
когда та появлялась у дочери. Теперь Марго пустилась во  все
тяжкие,  кокетничая  с мужиком. Не прошло  и  полугода,  как
Сенин тесть женился на Маргарите, и она стала тещей парня.
     Я хихикнула:
     - Ну и влип!
      - Да уж, - вздохнул Сеня, - живем в общей квартире,  и
Pитка пакостит по-страшному. Так хитро все обставляет, будто
она  о  Наташе  заботится, а я выгляжу просто монстром.  Что
делать - ума не приложу!
     - Снимай квартиру и съезжайте, - посоветовал Сережка.
      - А деньги? - всплеснул руками Сеня. - Знаешь, сколько
в месяц хотят? Меньше чем за сто долларов не найти.
      -  Вот  что, Сеня, - сказала Юля, вставая,  -  раз  уж
женился, изволь создать супруге нормальные условия.
     - Ну не зарабатываю я столько, - пригорюнился парень.
     - Как же думал семью создавать? - гнула свое Юля.
      - Кто знал, что так получится, ты же, Юлечка, живешь с
Сережкиной матерью - и ничего.
      -  Катя дома никогда не бывает, и потом, какая из  нее
свекровь - смех один, - вздохнула девушка и велела:
      -  Кирюшка,  влезь  на табуретку и  достань  со  шкафа
большую сковородку. Чего яйцам зря пропадать, сейчас  сделаю
замечательный омлет.
     - Вечно мне поручения дают, - заныл мальчишка.
     - Ну тебя, - рассердилась Юля, - сама достану.
      Она  моментально вскочила на табуретку, вытянула руки,
чуть оступилась...
     - Осторожно! - заорал Сережка. Но было поздно. С легким
криком Юля шлепнулась на пол и тут же заорала.
      -  Что,  что? - засуетились мы, кидаясь к ней. Девушка
полулежала  на  линолеуме, как-то  странно  вывернув  правую
ногу.  Лодыжка  начала  моментально  распухать  и  угрожающе
синеть.
       -  Похоже  на  перелом,  -  растерянно  констатировал
Сережка, - и мать, как назло, на дежурстве.
      Катя работает хирургом, оперирует щитовидную железу и,
на  мой взгляд, мало могла помочь в создавшейся ситуации. Но
в  Сережке  в минуту опасности проснулся маленький  мальчик,
твердо  уверенный:  стоит  лишь маме  вернуться  домой,  как
неприятности разом кончатся.
      - Все из-за меня, - зарыдал в голос Кирюшка. - Юлечка,
прости!
     - Ерунда, - прошептала Юля, еле сдерживая слезы, - чему
быть, того не миновать.
     - Ой-ой-ой! - вопил Кирюшка, задирая вверх руки.
     Не хватало только хора, вторящего плакальщику.
     - Хватит, - велела я, - надо вызывать "Скорую".
      Машина пришла через два часа. Хмурая, нелюбезная тетка
одним  глазом глянула на поленообразную ногу и весьма  грубо
приказала:
     - Несите в машину.
     - Мы? - глупо спросил Сеня.
      -  Нет,  я поволоку, - вызверилась докторица.  -  Сами
дрались, сами и тащите.
      - Мы не дрались, - возразил Сережка, - она с табуретки
упала.
       -   Мне  один  черт,  -  рявкнула  врач,  -  давайте,
шевелитесь, вы не одни на белом свете.
     Сеня, Сережа и Кирюша аккуратно подняли стонущую Юлю. Я
пошла  следом, неся плед. Внизу стоял белый "рафик",  внутри
*.b.`.#.  царил  могильный холод. На улице студеный  январь,
седьмое число...
     - Печку включите, - робко попросил Сережка, но водитель
даже не вздрогнул.
      Юля,  которую  мы с трудом уложили на  носилки,  вновь
застонала.
     - Ей бы обезболивающее, - тихо заметил Сеня.
      - Ничего, так доедет, - равнодушно бросила докторица и
спросила:
     - Паспорт с полисом взяли?
     - Нет, а надо? - удивился Сережка.
      -  Ясное  дело,  - опять обозлилась врачиха,  -  давай
быстро,  одна  нога  здесь, другая там. Ну  народ,  никакого
понятия, не люди - уроды.
     - В какую больницу повезете? - прервала я ее ругань.
     - В 152-ю! - рявкнул шофер.
     - Лучше в Склифосовского, - вздохнул Сеня.
     - Можно в Склиф? - спросила я.
     - Нет, - гавкнула доктор, - мы не частная служба, едем,
где место есть.
     - Лампушечка, - страстно зашептал Кирюша, - тут недавно
передача   по  телику  шла,  якобы  все  работники  "Скорой"
взяточники, дай им сто рублей.
      Я  с уважением посмотрела на мальчишку. Ну кто скажет,
что ему только одиннадцать лет, соображает лучше всех нас.
     Я быстренько вытащила из бумажника розовенькую купюру и
пробормотала:
     - Нам в Институт Склифосовского.
     Шофер глянул на ассигнацию и сообщил:
     - Это не серьезно!
     Пришлось добавить еще две такие же бумажки.
      Врачиха моментально загремела железным ящиком. На свет
явился баралгин, и нас повезли в НИИ скорой помощи.
      В  приемном  покое  Юлю переложили на  узкую  железную
каталку и велели нам:
     - Ждите.
     В огромный коридор выходило множество дверей, но врачей
-  никого.  По  полу  нестерпимо  дуло,  Юля  безостановочно
тряслась.  Не помогли ни плед, ни дубленка Сережки,  ни  моя
куртка.  Наконец  одна  из дверей  приоткрылась,  и  из  нее
выглянул пожилой мужик.
     - Завозите.
     Мы бестолково принялись толкать каталку.
     - Стой, - скомандовал доктор. Все замерли.
     - Как везете? - возмутился хирург.
     - Что-нибудь не так? - робко спросил Сережка.
      -  Кто  же вперед ногами в кабинет вталкивает, головой
положено.
      "Интересно, какая разница?" - думала я, пока мужчины с
трудом разворачивали каталку.
     Юля стонала и шептала:
      - Ой, тише, не трясите, больно. Наконец мы оказались в
кабинете, где всего лишь записали Юлькины паспортные данные.
     - На рентген, - отчеканил доктор, - туда, направо.
      Мы  поволокли  каталку в указанную  сторону.  Толстая,
одышливая баба пощелкала аппаратом и велела:
     - Везите раздевать.
       Снова  пришлось  тащить  каталку  по  коридору,   она
подпрыгивала на неровном полу, Юля вскрикивала. Побледневший
Сережка  держал жену за руку, Кирюшка безостановочно  шмыгал
носом.
     В маленькой и довольно грязной комнате санитар, молодой
парень лет тридцати, потянул джинсы, намереваясь снять их  с
Юли. Тут она заорала в голос.
     - Чего кричишь? - равнодушно фыркнул санитар. - Терпеть
надо.
     Но я уже поняла ситуацию. Очередная бумажка оказалась у
парня  в кармане, и он расцвел, словно куст жасмина в жарком
июне.
      - Щас, щас, тихонечко, - пробормотал он, ловко и нежно
снимая  с  Юли одежду, - щас подушечку под голову, одеяльцем
прикрою и в гипсовую.
      Отодвинув  нас  от  каталки,  санитар  быстро  доволок
"транспорт" до следующего кабинета и шепнул мне:
      -  Слышь, тетка, Володя я, сейчас доктор закончит,  на
этаж свезу, не волнуйся, все сделаю, место найду, в коридоре
не ляжет.
     Тут из гипсовой выглянул доктор и хмуро уронил:
     - Ввозите.
       Но  я  уже  совала  ему  мзду.  Хирург  расплылся   и
забормотал:
     - Зачем, не надо.
     - Обезболивающее уколи, - рявкнула я.
     - Ясный перец, - хмыкнул доктор, - сейчас все будет.
     - Лампочка, - забормотала Юля, - пописать хочется.
      Я  пошла  искать нянечку и обнаружила ее в  комнате  с
надписью "Санитарная".
     - Чего надо? - буркнула тетка.
     - Судно.
     - Погодь.
     Прождав минут десять, я вновь сунулась в "Санитарную".
      -  Ну?  Торопишься,  что ли? - вызверилась  нянька.  -
Некуда  уже,  приехали. Но я уже совала ей в  руку  бумажку.
Суровое лицо расцвело улыбкой, и бабулька пропела:
      -  Ой,  молодежь,  торопыги, ну пошли.  В  одиннадцать
вечера  заплаканную  и продолжавшую дрожать  Юлю  вкатили  в
палату   на   седьмом  этаже.  Санитар  Володя  не   подвел,
пошушукавшись о чем-то с медсестрой, он втолкнул  каталку  в
717-ю комнату и тихо объяснил:
       -  Отличное  помещение,  на  четверых.  Лежат  только
молодые,  не  тяжелые, никаких старух придурочных  с  шейкой
бедра. Ей тут хорошо будет.
     - Спасибо тебе, - с чувством произнес Сережка.
      -  Да ладно, - отмахнулся Володя, - чего уж там. Через
день дежурю. Приходите в приемное отделение, ежели что.  Вот
еще. Тут санитарки берут пятьдесят рублей в смену, больше не
давайте, нечего баловать.
     - А зачем им платить? - удивился Кирюшка.
     - Эх, молодо-зелено, - вздохнул парень и ушел.
      Мы  сбегали  к  санитарке, взяли  пару  одеял,  лишнюю
подушку  и,  пообещав Юлечке завтра с утра явиться  со  всем
необходимым, пошли на выход.
      В  коридоре у стен стояло несколько кроватей. На одной
безостановочно стонала старушка.
     - Прикройте одеялом...
     Сережка накинул на нее кусок застиранной байки.
      - Дай бог тебе здоровья, деточка, - прошептала бабушка
и пожаловалась:
     - Больно мне, ох, тяжко.
      -  Сейчас сестру позову, - пообещал Сережка. На  посту
хорошенькая девчонка читала книжку.
     - Там женщине в коридоре плохо, - сказал Сергей.
     - Угу, - кивнула девчонка.
     - Подойди к ней!
     - Обязательно, - заверила медсестра, не поднимая глаз.
      Мы  дошли до выхода и обернулись. Девушка как ни в чем
не бывало Продолжала наслаждаться романом.
      -  Интересно, а если у человека нет денег?  -  спросил
Сеня. - Тогда как?
     - Тогда никак, - вздохнула я.

                           Глава 2

      Утром  я, Сережка и Катя стояли в отделении у двери  с
табличкой  "Ординаторская". Кирюшка,  несмотря  на  яростное
сопротивление, отправился в школу.
      -  Неудачно пришли, - вздохнула Катя, - небось все  на
операции.
     Но тут дверь распахнулась, и выглянул молодой мужчина с
приятным добрым лицом.
     - Вы ко мне?
     - Нам нужен доктор Коза, - сказала я.
     - Слушаю вас. Коза Станислав Федорович.
      -  Очень  приятно,  коллега, -  прощебетала  Катюша  и
вытащила визитную карточку.
      -  Хирург  высшей  категории,  заведующая  отделением,
кандидат  медицинских наук Романова Екатерина  Андреевна,  -
прочитал  Коза  и,  окинув  взглядом  Катюшины  сорок   пять
килограммов, недоверчиво спросил:
     - Это вы?
     - Да, - расцвела ему навстречу Катерина, привыкшая, что
больные  считают  ее  медсестрой, -  я.  А  это  -  Романова
Евлампия Андреевна.
      Я  постаралась улыбнуться как можно приветливее.  Надо
понравиться этому Козе, все-таки лечащий врач Юленьки.
      - Ага, - кивнул хирург, - сестры, понятно. Пока они  с
Катей  болтали  на  своем птичьем языке, обсуждая  состояние
здоровья Юли, я молча глядела в окно. Вслушиваться не  имеет
смысла, все равно я не понимаю ни слова. Но Коза ошибся - мы
не  сестры, просто однофамилицы и почти тезки. Но даже самые
близкие родственники не связаны друг с другом так же крепко,
как я и Катюша.

                             ***

      Мне  всегда хотелось иметь брата или сестру, но судьба
распорядилась по-иному - я оказалась единственным ребенком у
родителей. И отец, и мать полагали, что умрут бездетными, но
тут  господь  явил  чудо,  и у них  родилась  дочь.  Назвали
девочку в честь бабки - Ефросинья.
      Мало  кого в детстве обожали так, как меня. Мамочка  -
оперная  певица  и папа - доктор наук, профессор  математики
сделали все, чтобы дочурка росла счастливой. Меня никогда не
ругали за постоянные тройки, тщательно следили за здоровьем,
отдали   в  музыкальную  школу  по  классу  арфы,  потом   в
консерваторию.
      Даже  после смерти папы ничего не изменилось.  Мамочка
твердой рукой вела меня по жизни, решая сама все назревающие
вопросы. Иметь собственное мнение мне не разрешалось.
      Я  росла тихим, болезненным ребенком и в школу  ходила
нерегулярно  - неделю на уроках, месяц в кровати.  Подруг  у
меня  никогда  не  было, самым близким человеком  оставалась
мама.  Я  привыкла выкладывать ей все свои беды  и  горести.
Выслушав меня, мамочка нежно целовала и бормотала:
       -   Ничего,  Фросенька,  утро  вечера  мудреней,   не
расстраивайся.
      Наутро  и  впрямь  получалось, что проблема  не  стоит
выеденного яйца.
      Так я и жила, словно хрустальная фигурка, уложенная  в
бархатную  коробочку  и  укутанная  для  надежности   ватой.
Впрочем,  жизнь  без проблем была мне по душе.  Единственная
неприятность - арфа. После окончания консерватории я  начала
выступать  в концертах, страшно тяготясь ролью арфистки.  Но
мамочка,  мечтавшая увидеть дочь на сцене,  была  совершенно
счастлива, и я не могла ее разочаровать.
      Постепенно мой возраст приблизился к тридцати годам, и
мама  решила  выдать свое сокровище замуж.  Нашелся  славный
жених  -  Михаил Громов. Кандидат подходил по всем  статьям:
хорош  собой,  отлично воспитан, богат,  да  еще  и  круглая
сирота.  Существовало  только  одно  "но".  Михаил  оказался
моложе  меня  на  целых шесть лет. Однако это обстоятельство
посчитали незначительным и сыграли шумную свадьбу.
      Через  месяц  после праздника с чувством  выполненного
долга умерла мамочка. Но моя жизнь не изменилась. Теперь обо
мне  заботился муж. Сначала он предложил мне бросить работу,
потом  нанял домработницу... Стоило мне чихнуть, как  Михаил
появлялся  с  медсестрой... Но, несмотря на такую  заботу  и
регулярный прием витаминных и иммунных препаратов, я  болела
постоянно.  Плохое здоровье не позволяло мне часто  выходить
из  дома,  и  дни мои протекали однообразно.  В  основном  я
валялась  на  диване  с  горой  детективов.  Литература   на
криминальную  тему  оказалась единственной  отдушиной,  и  я
"проглатывала" все, что лежало на лотках и прилавках. Иногда
в  голову закрадывалась мысль о самоубийстве. Казалось, жить
мне  незачем,  да  и  не для кого. Детей  не  было,  а  муж,
несмотря  на  патологическую заботливость,  вызывал  во  мне
#+ce.%  раздражение. Стоило ему перешагнуть порог  квартиры,
как  у  меня  начиналась мигрень. Скорей всего,  я  бы  тихо
скончалась от тоски и скуки, но вдруг плавное течение  жизни
нарушилось.
      Однажды  незнакомая черноволосая девушка принесла  мне
видеокассету с запиской: "Ефросинья, смотри одна". Не  знаю,
почему  я  послушалась и, открыв рот, следила  за  страстной
постельной сценой. Главным героем действа оказался Михаил, а
его  партнершей  была  черноволосая  незнакомка.  Она  же  и
объяснила мне суть, мило улыбаясь с экрана.
      Оказывается, они давно любовники, девица  беременна  и
требует, чтобы я немедленно дала Михайлу развод. Сам  супруг
боится сказать мне правду, опасаясь за мое хилое здоровье.
      Пометавшись в ужасе по квартире и поняв, что никто мне
не  сможет  помочь, я вылетела за дверь с  твердым  желанием
покончить  с  собой. Кассета и записка "В моей смерти  прошу
никого не винить" остались в столовой.
      Побродив  до вечера по равнодушным холодным улицам,  я
набралась смелости и прыгнула под проезжавшие мимо "Жигули".
Но  судьба  решила  дать  мне  последний  шанс  -  за  рулем
старенькой "копейки" сидела Катя.
      Так я оказалась в ее суматошной, бестолковой семье.  В
первый  день  мне показалось, что вот-вот лопнут  барабанные
перепонки. Разговаривали тут громко, во всех комнатах  орали
телевизоры, а по нескончаемым коридорам носились три  собаки
-  мопсы  Ада и Муля, стаффордширская терьерица  Рейчел,  да
прибавьте  к  ним двух кошек - Семирамиду и  Клауса,  тройку
хомяков  и жабу Гертруду. Катя работала хирургом и пропадала
сутками на работе, ее старший сын Сережка служил в рекламном
агентстве  и  с  утра  до  ночи вел  какие-то  переговоры  с
клиентами.   Его   жена   Юлечка   училась   на   факультете
журналистики  и  одновременно состояла репортером  в  газете
"Мир  женщин".  Самый младший член семьи - одиннадцатилетний
Кирюшка  тоже оказался занят под завязку - школа, спортивная
секция,  английский... Питались в этой  семье  сосисками  да
пельменями,  убирали раз в год, стирали,  когда  придется...
Словом,  Кате  пришла в голову "гениальная" мысль  -  нанять
меня  в  прислуги. Более неподходящего человека трудно  было
отыскать, я даже не умела зажигать газ.
      Неизвестно, что получилось бы из этой дурацкой  затеи,
но  на  следующий  день после моего появления  в  доме  Катю
похитили,  и  я  оказалась  в крайне  незавидном  положении.
Пришлось   стать  матерью  Сереже,  Юле,  Кирюшке,   мопсам,
терьерице, кошкам, хомякам и жабе Гертруде.
     Не буду описывать все свои злоключения, скажу лишь, что
в результате я научилась готовить, разговаривать с учителями
в  школе  и ловко обращаться с животными. И, самое  главное,
мне  удалось  отыскать Катю