лное
ощущение,  что задницей сейчас заденешь асфальт.  Дорога  от
станции  идет  под  горку.  Серая лента  изгибается  во  все
стороны.  Этакий  подмосковный серпантин. Навстречу  неслись
грузовики и легковушки.
      -  Правей прижмись, - велел Павел, - а то на встречную
выезжать начал!
     Григорий послушно повернул руль.
     - Ты повороты считаешь? - продолжал орать Павел.
      -  Не  боись, - громовым тоном рявкнул Григорий,  лихо
закладывая вираж, - это четвертый левый!
     - Зачем считать повороты? - удивилась я.
      -  Тут  пять  раз  направо, шесть  налево,  -  ответил
Григорий.
     - Ну и что?
     - Так Гришка слепой, - спокойно пояснил Павел, - едет и
отсчитывает, чтобы не промахнуться...
     - А очки ему зачем? - глупо спросила я.
      - Ну чего-то я вижу, - заржал Григорий, - на вытянутый
палец.
       Навстречу  летели  машины.  Боже  мой,  а   если   он
просчитается?
      -  Как вы только не боитесь ездить с таким зрением,  -
дрожащим  голосом пробормотала я, прикидывая, что  случится,
если один из тяжело груженных "КамАЗов" налетит на крохотную
"Оку".  Да,  скорей  всего мои родные  сильно  сэкономят  на
похоронах. Гроб не понадобится, то, что останется от  бедной
Евлампии, запросто поместится в пачке из-под сигарет.
      -  А  я на что? - подал голос Павел. - Сижу штурманом!
Правей бери, Гришка, тут сужение. Я ему завсегда подскажу, у
меня глаз орлиный.
      -  Зато  уши, как у дерева, - забулькал Паша, -  слуху
никакого, чистый пень!
      -  Вовсе не правда, - оскорбился Гриша, - все я слышу,
что надо, и тебе еще фору дам. Эй, Паша, стой, стой, кошка!
     "Ока" резко дернулась, я пребольно стукнулась головой о
стойку. Чудом уцелевшая киска метнулась в придорожные кусты.
Ну  почему,  когда бабушка хотела научить меня молитвам,  я,
пионерка, гордо отказывалась, сообщая: "Религия - это  опиум
для народа". Кстати, широко употребляемое в коммунистическое
время  высказывание Карла Маркса на самом деле  цитировалось
не  правильно, вернее, не приводилось никогда полностью. Оно
звучит  так: "Религия - это опиум для народа, она  облегчает
его  страдания". Согласитесь, тогда полностью меняется смысл
фразы.  И  потом,  вредным наркотиком  опиум  стали  считать
только  в  середине двадцатого века. В прошлом  столетии  он
имел  славу безобидного обезболивающего, и многие  принимали
микстуры,  содержащие опиаты. Тот же Шерлок Холмс, например,
преспокойненько курил опиум, и никто никогда не  считал  его
наркоманом...
     Но молитвы выучить следовало, сейчас бы пригодились...
     Внезапно "Ока" затряслась, как под током.
      -  Эй, внучка, - загремел Паша, - Алябьеве, тебе какую
хату?
     - Двенадцатый номер.
      Резво подпрыгивая на ухабах, "инвалидка" донеслась  до
наших  ворот,  и  я  перевела дух. Не  может  быть,  неужели
доехали и не попали в аварию!
      - Прибыли, - объявил Григорий. Липкими от ужаса руками
я  вытащила  две купюры по десятке и сунула в его протянутую
ладонь.
      -  О, - обрадовался Пашка, - сейчас в магазин -  и  по
пивку с воблой.
      -  Не,  - пробормотал Гриша, - я больше сигарет  хочу,
"Яву", от "Примы" блевать уже тянет.
      -  Слышь, внучка, - рявкнул Гриша, - накось! Он  сунул
мне кусочек беленькой бумажки.
     - Что это?
      -  Наша  визитная  карточка, -  гордо  сообщили  хором
дедульки.
      Я  посмотрела  на  бумажку. Аккуратным,  явно  детским
почерком,  на  ней  было написано: "Такси  по  вызову"  -  и
телефон.
      -  Правда, мы только тут, по городку, ездим, - пояснил
Oаша.
     - Не, еще на рынок в Новопеределкино, - добавил Гриша.
     - Да, на базар могем, - кивнул водитель, - запросто. Ты
звони,  девка.  Коли соберешься куда, звони накануне,  и  мы
перед тобой сразу, как Сивка-Бурка.
     - Ну, вылезай, - велел Паша.
      -  Я  от тебя с ума сойду, - вздохнул Гриша, - сколько
раз  повторять,  у нас только две двери. Сначала  ты  должен
выйтить, а уж потом пассажир!
      -  А  и верно, - захихикал Паша и начал долгий процесс
выкарабкивания из "Оки".
      Наконец  я  оказалась на дороге и на плохо слушающихся
ногах заковыляла к калитке.
     - Эй, внучка, - рявкнул Гриша, - сумочку забыла!
     Я вернулась и подхватила торбу.
      -  Совсем  молодежь плохая пошла, -  заметил  Паша,  -
головы  нет,  чистые калеки. Визитку нашу не потеряй,  а  то
захочешь такси вызвать и не сумеешь!
     - Тут же явимся, - проорал Гриша, - как в сказке!
      Я  посмотрела, как "Ока" поскакала по ухабам в сторону
основного шоссе, и поплелась к даче, чувствуя, что  нахожусь
в  предсмертном  состоянии. Как  в  сказке!  Честно  говоря,
всегда  недолюбливала этот жанр литературы, он  кажется  мне
излишне  жестоким. Вот вчера по телевизору какой-то кандидат
педагогических наук накинулся на мультик "Том и Джерри".
     "Чему, спрашивается, - грозно вещал он с экрана, - учит
детей эта лента? Сплошные драки, жестокость, читайте ребенку
сказки, приобщайте к хорошей литературе".
     Я только вздохнула. Без конца дерущиеся мышонок с котом
выглядят  мило, и потом, даже упав с небоскреба на  проезжую
часть,  Том  остается жив, а Джерри запросто  выбирается  из
взорванного  дома. Дети понимают условность происходящего  и
хохочут, как ненормальные. В сказках...
      Возьмем хотя бы "Красную Шапочку". Ну, скажите,  какая
нормальная мать отправит свою девочку одну идти по дремучему
лесу,  где  водятся клыкастые волки? Не иначе как заботливая
мамаша решила избавиться от надоевшей дочурки и послала ту в
чащу,  надеясь, что коренной обитатель леса слопает ребенка.
А   "Теремок"?  Автор  сего  опуса  стыдливо  опустил   одну
немаловажную детальку. Помните, в самом конце там появляется
огромный медведь, садится необъятным задом на избушку и  тут
же  превращает  милый домик в груду развалин. Но,  простите,
куда  подевались  при  этом  жильцы?  Трудолюбивые,  славные
муравей,  лягушка,  зайчик  и ежик?  Ох,  кажется  мне,  они
приняли  мученическую  смерть под  обломками.  Я  уже  и  не
вспоминаю  про  несчастного Колобка, сожранного  лисой,  про
бедного  волка,  который оторвал себе хвост,  желая  наудить
рыбки  на обед, и про несчастных неумех, жен старших братьев
Ивана Царевича, решивших соперничать с Василисой Прекрасной.
И  вообще  Василиса  жуткая обманщица, она  победила  только
потому,  что  использовала  колдовство.  Ковер  ей  вышивали
птички,  еще неизвестно, что бы вышло, возьмись она сама  за
иголку. Впрочем, продолжить примеры можете сами.
     Я вскарабкалась по ступенькам, плюхнула торбу на стол и
bo&%+. вздохнула. Все, сегодня никуда не пойду. Сейчас налью
ванну, вытянусь в пене, потом...
      Во  дворе раздалось тревожное гудение. Я высунулась  в
окно.   Сквозь  наши  не  слишком  широкие  ворота   пытался
протиснуться мебельный фургон.
      -  Не,  ребята,  на руках тащите! -  заорал  водитель,
заглушив мотор.
     - Вы к кому? - недоуменно спросила я.
     - Романова Евлампия Андреевна тут проживает?
     - Да.
     - Диван привезли.
     - Какой?
      -  Как  - какой? Белый, кожаный и два кресла из  "Трех
китов", или забыли? - усмехнулся шофер.
     - Заносите, - безнадежно разрешила я.
      -  Ставить  куда? - поинтересовался  один  грузчик.  -
Давайте сначала комнату посмотрим, чтобы не топтать слишком.
      -  Наверное, в гостиной, - робко предложила я. Рабочие
осмотрели не слишком большую кубатуру и присвистнули:
     - Старую мебель выносить? Я призадумалась. Жалко.
     - Не надо.
     - Тогда ставить некуда.
      - Зачем вам этот продранный диван? - спросил водитель.
- Новый такой красивый. А там во дворе чего, гараж?
     Я кивнула.
     - Вы машину выкатите, мы туда мебелишку и складируем, -
придумал шофер.
     Я обрадовалась. Простое решение всегда самое мудрое.
     - Отлично.
      -  Начали, ребята! - велел самый толстый мужик. -  Эх,
дубинушка, ухнем!
     Быстро и споро они выволокли мягкую мебель и без долгих
церемоний   занесли  ее  в  освобожденный  гараж.  Сложности
начались поздней. Роскошный белый диван не проходил в  узкую
дверь дачи.
      -  Снимайте ее с петель! - ревел бригадир. Через  пару
минут дверь прислонили к внешней стене дома, но проблемы это
не  решило. Тут, как назло, появились Лиза, Кирюша, Костя  и
все собаки. Дети моментально начали давать советы.
     - В окно надо, - предложила Лиза.
     - Оно узкое, - вздохнул грузчик.
      -  Нет,  через  кухню, - посоветовал  Кирюшка,  -  там
огромное, двухстворчатое!
     Мужики обежали дом и похвалили мальчика:
     - Молодец!
      Спустя  пару  минут  диван плавно  вполз  в  кухню,  и
возникла  следующая задача. Из "пищеблока"  в  комнату  вела
совсем  маленькая  дверь, и деться несчастному  дивану  было
некуда.  Матерясь, грузчики снова вытащили его  на  улицу  и
закурили.
     - Да, - произнес один, - делать-то чего?
      -  Надо  через окно гостиной попробовать, - предложила
Лизавета.
     - Не пройдет.
      - Давайте проверим, - предложил Костя и споро притащил
сантиметр.
      Начался  длительный процесс измерения, в ходе которого
выяснилось,  что  оконный проем шире спинки  всего  на  пять
сантиметров.
      -  Могет  пролезть, - вынес вердикт бригадир. Грузчики
побросали окурки и принялись за дело.
      Сначала  все шло хорошо, потом лежанка застряла  и  не
захотела двигаться ни туда, ни сюда.
      -  Эхма!  -  гаркнули  работяги и  толкнули  роскошное
изделие внутрь.
     Но диванчик даже не вздрогнул.
     - Ничего, - ободрил шофер, - вытаскивайте во двор и еще
раз, аккуратненько!
     - Давай, родимый, - охнули парни, дернули на себя...
      Раздался  треск,  и рама вылетела из  проема,  осколки
дождем усыпали траву.
     - П...ц, - сказал бригадир, - приехали.
      - Зато теперь точно пройдет, - обрадовался водитель, -
заталкивай,   ребята,  а  ты,  Петька,  иди  в   комнату   и
подстрахуй.
      -  Мы  поможем!  - заорали дети и понеслись  вместе  с
невозмутимым Петром в гостиную.
        Собаки,    обожающие   быть   в   центре   внимания,
прогалопировали за ними.
      Теперь,  когда  разломанная рама валялась  под  окном,
кожаный  монстр потихоньку начал пролезать внутрь.  И  опять
сначала все шло хорошо и застопорилось посередине.
      -  Ничего, - крикнул бригадир, - должен пройти,  тащи,
Петька!
     - Мы вместе! - завопили дети.
     Все уцепились за диван и потянули его внутрь.
     - Эх, раз, два, три, - скомандовал бригадир, и грузчики
снаружи сильно толкнули мебель.
      Две  силы  сложились  вместе и  произвели  потрясающий
эффект.  Словно  гигантский снаряд из белой  кожи,  диванище
влетел  в комнату. Петька не сумел удержать спинку, впрочем,
дети  тоже. С жутким звуком кожаная красота проскочила почти
всю  гостиную,  подмяв под себя незадачливого Петю,  Кирюшу,
Костю  и  двух  мопсих. Лизавета успела отскочить.  Диванчик
проехал  по  инерции  еще пару метров,  стукнулся  со  всего
размаха о буфет и замер. Стоящая на буфете открытая банка  с
черничным  вареньем рухнула вниз, темно-синяя  сладкая  жижа
потекла по роскошной обивке.
     - Эй, Петруха, жив?
     - .. - ответил из-под дивана Петя.
     - Моя нога! - взвыл Кирюшка.
      -  Ой,  мокро,  -  пищал Костя, -  тут  лужа!  Мопсихи
молчали,  но,  судя  по  напряженному сопению,  ситуация  им
совсем не нравилась.
      -  Поднимите  скорей диван!!! -  завопила  я.  -  Чего
стоите, идиоты!
      Грузчики вскочили в окно, и диван повис в воздухе.  На
свет появились отчаянно матерящийся Петька, стонущий Кирюшка
( насквозь описанный мопсихами Костя.
      -  Ничего,  ничего, - радовался шофер, - зато  все  на
месте, теперь только креслица остались!
     Кресла действительно вошли в комнату без труда. Я пошла
за  тряпкой,  чтобы вытереть варенье, но,  когда  вернулась,
обнаружила, что от лужи не осталось и следа. Рейчел и Рамик,
став  похожими  на чау-чау, стояли у дивана, вывалив  наружу
совершенно  синие  языки.  Впрочем,  девчонки-продавщицы  не
обманули.   С  обивкой  ничего  не  случилось.  После   всех
пертурбаций диван был свеж, словно майская роза, а  на  коже
не было ни пятнышка, ни царапинки.
     - Ладно, хозяйка, - отдуваясь, крякнул бригадир, - пока
тебе, делайте покупки в "Трех китах".
      Грузчики  ловко вскочили в фургон, шофер поддал  газу,
тяжелая   машина   откатилась  назад,  раздался   треск,   я
зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела,  что  ворота
валяются  на  земле,  а грузовик исчез  за  поворотом.  "Да,
хорошее  дело  новая  обстановка", - думала  я,  разглядывая
"поле  битвы". Поломанные ворота, выдранная с  корнем  рама,
снятая  с  петель  дверь,  поцарапанный  Кирюшка,  описанный
Костик,   перепуганные  насмерть  Муля  с   Адой,   погибшее
варенье...  Но, главное, мебель на месте и можно преспокойно
лечь на диванчик почитать газетку.

                          Глава 25

      В  кулинарное училище я заявилась в одиннадцать  утра.
Конечно,  сейчас стоит жаркий июнь, и все дети  давным-давно
распущены  на  каникулы. Но училище -  не  школа,  небось  у
несчастных будущих поваров в самом разгаре практика. Догадка
оказалась верной, в классах вовсю шли занятия.
      Я  походила  по просторным коридорам,  нашла  дверь  с
табличкой "Директор" и постучалась.
     - Войдите! - донеслось оттуда.
     В большом кабинете за письменным столом сидела молодая,
чрезвычайно  полная женщина. Очевидно, она была хохотушка  и
большая любительница вкусной еды.
     - Вы ко мне? - спросила директриса.
     - Вообще-то я разыскиваю Виктора Сергеевича Славина.
     - Если не секрет, зачем?
      -  Понимаете,  мой ребенок на будущий  год  собирается
поступать  в  институт, я хотела нанять Славина репетитором,
говорят, он отличный педагог.
      - Это верно, Виктор Сергеевич изумительный специалист,
только, боюсь, с вашим мальчиком заниматься не станет.
     - У меня девочка, - быстро сказала я, - вдруг у Славина
аллергия на детей мужского пола.
     - Это безразлично, кто, - начала директриса.
       Тут   дверь  приоткрылась,  и  в  кабинет   всунулась
круглощекая девица.
     - Людмила Григорьевна. Я...
     - Севастьянова, - строго сказала Людмила Григорьевна, -
видишь, мы заняты! Потом посмотрела на меня.
      -  Виктор Сергеевич никогда не берет частных учеников,
e.bo ему многократно предлагали начать репетиторство.
      -  Он  не  хочет заработать? Между прочим, я собираюсь
платить десять долларов в час!
      - Виктор Сергеевич готовится в аспирантуру, - спокойно
пояснила  директриса,  - наверное, у него  нет  времени,  он
хочет   писать   кандидатскую  диссертацию.   Если   хотите,
обратитесь к Дарье Михайловне Семеновой, тоже очень  знающий
специалист, она заинтересована в приработке.
      - Странно как, - гнула я свое, - неужели этому Славину
лишние деньги не нужны! Небось он женат!
     - Виктор Сергеевич холост, - сухо ответила директриса и
принялась демонстративно перебирать бумаги.
      Она  явно  давала  мне  понять,  что  пора  прекратить
бессмысленный разговор.
      -  Все-таки я попробую с ним лично побеседовать, -  не
сдавалась я, - в каком кабинете он ведет занятия?
      -  Славин болен, - буркнула Людмила Григорьевна, -  он
уже  почти  две  недели, если не больше,  не  появляется  на
занятиях.
     - Да ну! Небось запил!
      - Виктор Сергеевич не пьет, - покраснела директриса, -
ничего крепче кефира в рот не берет.
     - Что же с ним?
      -  Не  знаю,  наверное, простуда. Вот придет,  покажет
бюллетень, сразу все станет ясно.
     - Дайте мне его телефон, пожалуйста.
     - Славин живет в Подмосковье, у него нет телефона!
     Выпалив последнюю фразу, она сердито глянула на меня.
       -  Простите,  но  я  должна  идти  на  урок.  Вежливо
выставленная  за  дверь,  я  не  стала  спорить.  Подумаешь,
обойдемся  и  без  противных  директрис!  Адрес-то  я  знаю.
Гнилово, Октябрьская улица, девять.
      Поселок с ласкающим слух названием расположился  сразу
за  Митином. Я без всяких проблем добралась на автолайне  до
кладбища и застыла в нерешительности.
     - Ворота впереди, милая, - тут же проговорила бабулька,
торгующая цветами, - бери букетик, задешево отдам.
     - Мне нужно Гнилово.
      - А, - сразу потеряла ко мне интерес торговка, - ну  и
иди себе.
     - Куда?
      -  Вдоль ограды, а как кончится, тропинка появится, по
ней  и  дуй, аккурат в гниловскую околицу упрешься.  Только,
если дачу ищешь, к гнилым не ходи.
     - Почему?
     - А там полкалеки живут, ни магазина, ни ларька, все на
горбу  из  Москвы  переть надо., лучше вон  туда  ступай,  к
речке,  в  Конаково.  Там тебе всего полно,  даже  кинотеатр
есть.
       Но   я   не   послушалась  и  двинулась  в   Гнилово.
Кладбищенский  забор  казался  бесконечным,  он  тянулся   и
тянулся,  словно Великая китайская стена. Но потом  внезапно
закончился,  впереди  лежала  огромная  свалка,   возникшая,
очевидно,  стихийно: кучи каких-то ржавых  железок,  остатки
"%-*." и горы тряпья вперемешку с банками и бутылками. Между
Эверестами  отходов  вилась чуть  заметная  тропка.  Секунду
поколебавшись,  я  пошла по ней, стараясь не  дышать  полной
грудью. Тишина тут стояла такая, словно рядом не было шумной
Москвы.  Солнце  припекало, и от  мусорных  гор  поднимались
вонючие испарения.
     Я вытащила из сумки платок, уткнула в него нос и быстро
побежала вперед.
      Вдруг тропка оборвалась, помойка закончилась. Я стояла
на  верху  небольшой  горки, внизу,  у  подножия,  виднелось
несколько покосившихся, черных от времени избушек. Вот уж не
предполагала,  что  в непосредственной близости  от  столицы
можно найти такой медвежий угол.
      Стараясь не упасть, я сползла по "ниточной" дорожке  и
забарабанила кулаком в первую избенку.
      -  Кто это такой нетерпеливый? - послышался старческий
голос, и дверь приоткрылась.
      В щель высунулась старушка, подслеповато прищурившись,
она спросила:
     - Что тебе? Ищешь кого?
     - Бабу Галю.
     - Ну я это, что надо?
     - Виктор Сергеевич Славин у вас комнату снимает?
     - Ох, грехи мои тяжкие, - простонала бабуся, - вот ведь
какой бабник оказался, ты тоже его ищешь? Входи давай.
      Я вступила в полутемные сени без окна, споткнулась обо
что-то железное, задела ногой банки...
     - Осторожней, - испугалась старушонка, - в залу топай.
      Перешагнув  порог,  я  очутилась  в  довольно  большой
комнате,  обставленной с деревенским шиком. На полу пламенел
ярко-красный ковер; другой, только синий, плавно  стекал  со
стены  на  софу, заваленную горой подушек. Посередине  стоял
обеденный  стол,  накрытый клеенкой в  бело-розовую  клетку,
вокруг четыре стула. Из красного угла вместо икон смотрел на
меня  относительно новый телевизор "Самсунг". Очевидно, баба
Галя была атеисткой.
      -  Баретки-то сними, - недовольно сказала  старуха,  -
натопчешь.
      Я  покорно  сняла босоножки и, чувствуя  под  ступнями
жесткий синтетический ворс, пошла к столу.
      - Совсем вы, девки, стыд потеряли, - укорила меня баба
Галя,  - гоняетесь за парнем. Спору нет, красивый он  мужик,
но надо же и меру знать!
      -  А  что,  к Виктору часто женщины ходят?  Баба  Галя
погрозила мне морщинистым коричневым пальцем:
     - Хитрая какая, сама у него и спрашивай.
     - Позовите его, пожалуйста.
     - Кого?
     - Жильца своего!
     - А нету его.
     - Как нет?
     - Да просто - съехал!
     - Когда?
     - Вчерась еще, деньги мне дал, и усе.
     - Куда?
     Баба Галя ухмыльнулась:
     - Не сказал. Цельный год прожил и враз сбег.
     Жалко очень.
     - Почему?
     - Больно жилец хороший, тихий, как священник. Никуда не
ходил.  С  работы причапает, картошечки пожрет и в светелку.
Сядет  там,  все  пишет, пишет... Не  пьет,  баб  не  водит,
словом, не парень, а золото!
      -  Вы сами себе противоречите, - вздохнула я, - только
что  назвали  е