нный  темно-коричневой  краской.  Под  стать
обстановке была и женщина,  восседавшая  за  столом.  Возраст  ее  с  трудом
поддавался определению. Судя  по  обрюзгшей,  бесформенной  фигуре,  сальным
волосам, небрежно закрученным в пучок, и темно-серой кофте, щедро украшенной
"жемчугами", домоуправу перевалило за  шестьдесят.  Но  лицо  было  молодое,
гладкое, без морщин... Перед ней красовалась табличка: "Прием ведет  Федяева
Марина Ивановна".
   Дама открыла рот и заявила:
   - Ежели на перерасчет книжку принесли,  то  бухгалтерша  придет  к  семи.
Хотите - оставляйте бумаги, не желаете, тогда...
   - Извините, -  робко  сказала  я,  выкладывая  на  край  стола  коробочку
шоколадных конфет "Третьяковская галерея", -  простите,  что  отвлекаю  вас,
занятого человека, от работы, но у меня дело такое, деликатное...
   Домоуправ вздохнула:
   - Квартплату давно не вносили  и  хотите,  чтобы  оформила  вам  все  как
доплату. Пени жаль платить. О господи, с одним и тем же  все  идут!  Давайте
книжечку!
   - Нет, нет, - пробормотала я, пододвигая к ней коробочку, - у меня совсем
другое, да и не живу у вас здесь, я вообще не москвичка, из Норильска я.
   - Квартиру снять хотите? - снова попала пальцем в небо Марина Ивановна. -
Так этого добра навалом. Вам сколько комнат?
   - Нет, нет.
   - Так чего надо?
   - Понимаете, в шестой квартире жила  сестра  моей  матери  Жанна,  вот  я
приехала в гости, а там другие люди поселились.
   - Ну и что?
   - Посмотрите  по  домовой  книге,  куда  родственники  съехали,  сделайте
милость!
   Марина Ивановна посмотрела на меня, потом  на  коробку  конфет,  затем  с
тяжелым вздохом открыла сейф и вытащила оттуда толстенную амбарную книгу.
   - Вообще-то, - заявила она, - сейчас уже почти У всех прописные карточки,
только мы никак не заведем, по старинке работаем. А по мне, суть  одна,  что
книга, что карточка, придумывают в милиции невесть чего, лишь  бы  люди  без
работы не остались. Вот и переписывай всю книгу на карточки -  бред!  Делать
больше  нечего!  Главное  ведь,  чтобы  информация  сохранилась.  Так  какая
квартира?..
   - Шестая!
   Толстый палец Марины Ивановны, украшенный  квадратным  ногтем  со  слегка
облупившимся лаком, медленно пополз по строчкам.
   - Дом наш - лакомый кусочек, - приговаривала домоуправ, - центр, квартиры
огромные, только сплошь коммуналки. Вот  богатенькие  Буратино  и  расселяют
народ, а  люди  рады.  От  государства  разве  дождешься  квартирки?  А  тут
отдельную жилплощадь предлагают, ну и  съезжают  куда-нибудь  в  Бутово  или
Митино. Не Тверская, конечно, но многие счастливы. Свежий воздух, тихо, а  с
продуктами  сейчас  везде  хорошо.  Шестую  квартиру  Коростылев   расселял.
Значитца, так:  Забавин  Сергей  Алексеевич  и  Тугрикова  Ольга  Тимофеевна
отправились  на  Вологодскую  улицу,  Костин  Владимир  Иванович  на  проезд
Соколова, Минаевы, Константин Федорович, Анна  Николаевна  и  Евгения,  трех
лет, убыли в Новокосино...
   - А Жанна, - нетерпеливо перебила я ее, - Жанна где?
   - Костина Жанна Николаевна скончалась в 1982 году,  -  спокойно  ответила
Марина Ивановна и вздохнула.  -  Давненько  с  теткой  не  общались!  Та  уж
восемнадцать лет как покойница, а вы к ней в гости только сейчас собрались!
   Чувствуя, что земля уходит из-под ног, я уцепилась  за  край  письменного
стола и пробормотала:
   - Кто с ней жил, какие родственники?
   - Так, - спокойно забубнила Марина Ивановна, - ща разберемся.  Интересно,
однако!
   - Что?
   - А вот такая штука. Комнату общей площадью 20 квадратных метров  получил
в 1954 году Костин Иван Владимирович, в 1961-м он прописал  к  себе  жену  -
Семенову Жанну Николаевну и ребенка, Семенова Андрея  Игоревича,  1960  года
рождения. Не от него мальчонка-то был. Но уже в декабре  шестьдесят  первого
Иван Владимирович усыновил ребя-тенка, причем не только фамилию ему поменял,
но и  имя.  И  превратился  Семенов  Андрей  Игоревич  в  Костина  Владимира
Ивановича, небось и не знает мужик о таких приключениях.
   - Но день рождения, - в полной растерянности пробормотала я, - у  Костина
первого октября, а у младенца Семенова 29 сентября...
   - Правильно, - не удивилась домоуправ моей  странной  осведомленности,  -
совершенно верно.
   - И зачем они  такое  сделали?  -  продолжала  я  пребывать  в  состоянии
обалдения. - Ну фамилия, ну имя хоть как-то понять можно, но  дату,  дату-то
зачем меняли?
   Марина Ивановна задумчиво посмотрела в домовую книгу, потом улыбнулась:
   - Ага, понятно. Костин Иван, муж Жанны, тоже родился 29 сентября,  как  и
мальчик, небось не захотели в один день с  отцом  и  ребенку  день  рождения
справлять, вот и передвинули его на первое октября.
   С гудящей от невероятной информации головой  я  выползла  из  подвала  на
улицу и, плохо понимая, что вижу вокруг, добрела до  "Макдоналдса".Вообще  я
очень редко пользуюсь системой общепита. Во-первых,  мне  элементарно  жалко
денег, а во-вторых, моя мамочка твердо  вбила  дочери  в  голову:  все,  что
приготовлено не  дома,  делается  грязными  руками  из  несвежих  продуктов.
Впрочем, мамуля скончалась в 90-м году, она  просто  не  дожила  до  ларьков
"Тили-тесто", "Русские блины" и "Сосиски Стеф".  А  десять  лет  тому  назад
покупать на улице выпечку было и впрямь  небезопасно.  Меня  всегда  смущало
отсутствие в те годы на улицах столицы бродячих животных... Ну скажите, куда
девались бездомные собаки и кошки и почему повсюду продавались подозрительно
дешевые пирожки с мясом, жаренные на  машинном  масле?!  Я  села  у  окна  и
уставилась на завернутый в белую бумагу чизбургер. Интересно,  что  подумала
бы моя мама, увидав подобное кушанье..."Вот что, Евлампия, - сказала я себе,
- ты просто хочешь отвлечься от ужасных мыслей!"Значит,  Володя  Костин  был
сыном Лидии Салтыковой. Я попыталась припомнить,  что  майор  рассказывал  о
своем детстве. Вообще-то он не слишком часто вспоминал  те  годы.  Но  мы  с
Катюшей знали, что его отец был военным и умер, когда сыну исполнилось  семь
лет, а  мать  скончалась  в  тот  год,  когда  Володя  закончил  юридический
факультет и только-только попал на работу в органы милиции.  Никаких  других
родственников, дядей или теток, у Костина не было. Но, говоря  о  родителях,
он всегда называл их "отец" и "мать", наверное, ему неизвестна  была  правда
об усыновлении. Внезапно мою голову стянул тугой, железный обруч. Это что же
получается? Соня Репнина, кокетка и вертихвостка, Сонечка,  чьим  любовником
какое-то время был Володя, на самом деле его родная  сестра?  Посидев  минут
пятнадцать возле  полного  подноса,  я  ушла  из  "Макдоналдса",  так  и  не
попробовав ни чизбургер, ни жареную картошку, ни шоколадный коктейль. Уже  в
"Жигулях" я вяло подумала: "Господи, как хорошо, что оба мертвы и никогда не
узнают об инцесте".Ноги машинально нажимали на  педали,  руки  хватались  за
рычаги переключения скоростей, но голова была занята  не  дорогой.  Так  вот
почему Володя и Соня так любили красную икру и  употребляли  ее  со  сладким
чаем! Мне бы сразу удивиться, отчего столь странная  привычка  была  у  двух
совершенно разных людей! А они, оказывается, брат и сестра. Значит, у Володи
есть еще одна сестрица, Вера,  и  настоящая  мать  его  жива,  и  отец,  так
боявшийся иметь на руках инвалида-гемофилика. Только майор был патологически
здоров, дожил до сорока лет и не  заимел  ни  одной  хронической  болячки...
Может, мне поехать к Лидии Салтыковой и рассказать ей о Володе?  Стукнувшись
бампером о низенький железный заборчик, отделяющий крошечный  палисадник  от
тротуара, я припарковала машину  и  поднялась  наверх,  где  незамедлительно
попала в когти к Лизавете и Кирюшке. Дети пели каждый о своем.
   - Кроватка замечательная, - восторгалась Лиза, - только в одном месте лак
облез, но можно  подкрасить,  коляска  -  супер,  в  ней  даже  сиденье  для
автомобиля имеется.
   - Учительница по музыке вопрос задала, - ныл Кирюшка, подсовывая мне  под
локоть тетрадку, - велела ответить, а то два влепит!
   - Коляску я закатила пока к Володе, - с энтузиазмом  вещала  Лизавета,  -
пойдем покажу!
   -  Совершенно  непонятный  вопрос,  -  убивался  Кирка,   -   невероятной
сложности...
   - Пошли, - толкала меня в спину Лиза.
   - На, погляди, - тянул в свою сторону Кирюшка.
   С трудом выкинув из головы тяжелые мысли, я рявкнула:
   - С собаками гуляли?
   - Нет, - ответили хором дети.
   - Ну так займитесь животными!
   - Но коляска...
   - Сейчас выпью кофе и пойду гляну!
   - А музыка?
   - Отдохну и отвечу. И вообще отстаньте, - выпалила  я,  чувствуя,  как  к
глазам подбираются слезы, - вы мне надоели.
   -  Ты  нам  еще  больше,  -  взвился  Кирюшка,   -   мать,   вернее,   ее
заместительница, должна помогать уроки делать!
   Уж не знаю, что подействовало на меня больше - информация  о  родственных
связях между Володей и Соней, полное ощущение  собственной  беспомощности  и
невозможности разобраться в ситуации, вынужденная покупка подержанных  вещей
для Ксюшиного младенца, который никогда не увидит  отца,  или  гадкое  слово
"заместительница", брошенное обозленным Кириллом... Все это сплелось в тугой
узел, я почувствовала в горле горький комок, вздохнула,  уронила  голову  на
сложенные руки и зарыдала во весь голос.
   Перепуганные дети кинулись ко мне.
   - Лампуша! - вопил Кирюшка. - Не надо, сейчас я выйду с собаками.
   - А я помойку вынесу, - вторила Лиза.
   - Хочешь - картошечки пожарю?! - орал Кирюшка.
   - Чаек заварю, - подхватила девочка, - ща, в пять минут.
   Они загремели посудой. Через  пару  секунд  у  меня  под  носом  возникли
дымящаяся чашка и кусок хлеба с вареньем.
   - Ешь, ешь, - суетилась Лиза, - хочешь - я сбегаю  на  проспект  и  куплю
тебе пакет замороженных креветок и новый детектив Марининой?
   - Я мигом сношусь, - влез Кирюшка, - как насчет баночки варенья "Швартау"
и шоколадного мороженого?
   Я перестала лить сопли, утерлась  кухонным  полотенцем  и  глянула  в  их
милые, встревоженные лица. Нет, какие они хорошие дети, разом вспомнили  про
все мои любимые лакомства.
   - Не надо креветок с вареньем, - сказала я, - все уже, сама  не  понимаю,
отчего заревела.
   - Это у  тебя  климакс,  -  с  умным  видом  заявила  Лиза,  -  в  период
гормонального затухания у женщины часто случаются перепады настроения...
   - Откуда у тебя такая информация? - удивилась я. - Потом, климакс  бывает
после пятидесяти...
   - Не скажи, - продолжала умничать Лизавета, -  он  может  приключиться  в
любое время и тогда называется ранним.
   - Откуда ты все это знаешь? - изумилась я.
   - В школе рассказывали, на уроке по  этике  семейной  жизни,  -  пояснила
девочка.
   - Да ну? Чего же еще там объясняли?
   - Многое, про СПИД, презервативы, наркотики и супружеский секс.
   Я только хлопала глазами. Интересно, как бы поступила моя мамочка,  явись
ее доченька из школы с рассказами про климакс, презервативы  и  заболевания,
передающиеся половым путем?
   - Так что будет с моим вопросом по музыке? - ожил Кирюшка.
   - Давай, говори, - велела я.
   - У гитары их шесть, у домры всего  пять,  а  у  арфы  только  четыре,  -
выпалил мальчишка, - всю голову сломал.
   - Чего "их"?
   - Так это и есть вопрос, - разозлился Кирюшка, - не поняла, что ли?  Чего
у гитары шесть, у домры пять, а у арфы четыре?
   Я   призадумалась.   Единственно,   что   объединяет    вышеперечисленные
инструменты, так это то, что они струнные... И как раз струн у гитары  может
быть шесть, впрочем, иногда семь... Но у домры-то их всего три. Погодите,  в
свое время была  создана  четырехструнная  домра  так  называемой  квинтовой
настройки. У этого народного инструмента есть металлические лады, головка  с
колками и... все!  Что  же  касается  арфы,  которую  я,  естественно,  знаю
назубок, то у нее от 44 до 47 жил. Нет, струны тут явно ни  при  чем,  тогда
что?
   Окончательно сломав голову, я  полезла  за  музыкальной  энциклопедией  и
принялась в деталях изучать строение гитары, домры и арфы. Но нет! Ответа на
вопрос я так и не получила! Кирюшка приуныл окончательно.
   - Если не отвечу, кол влепит! Зверь-баба! Не секрет, что музыка  в  наших
школах преподается отвратительно. В лучших случаях дети хором  поют  песенку
про елочку и зайчика и потом слушают рассказы о Петре Ильиче  Чайковском.  В
качестве апофеоза педагог упомянет Моцарта... В худших же получается  как  у
Кирюшки. Его "музычка", старенькая, полуслепая  Наталия  Михайловна,  тихим,
умирающим голосом долдонит что-то о  нотной  грамоте.  Расслышать  ее  шепот
невозможно  даже  на  первой  парте.  Но  Наталия  Михайловна  не   вредная,
единственно, о чем она просит учеников, - это  сидеть  тихо,  а  чем  они  в
тишине занимаются, ее совершенно не волнует, лишь бы не шумели. Пока  училка
тянет у доски нудянку про до-ре-ми-фа-соль, школьники делают  уроки,  читают
посторонние книги или режутся в "морской бой".  Как  только  звенит  звонок,
Наталия Михайловна на полуслове закрывает рот и  выползает  из  класса.  Она
никогда не задает домашних заданий, не спрашивает у доски  и  не  устраивает
контрольных. Но  в  журнале  напротив  фамилий  детей  таинственным  образом
возникают сплошные пятерки, и в четверти у всех выходит  "отлично".  Зато  о
музыке из Кирюшкиных одноклассников никто ничего не знает!
   - Что это случилось с Наталией Михайловной? - спросила я, ища  телефонную
книжку. Кирюшка заломил руки и закатил глаза:
   - Так  Наташка  на  пенсию  ушла,  и  прислали  вместо  нее  ненормальную
энтузиастку. Гармония, какофония, опера...  Жуть  прямо!  Сегодня  на  уроке
слушали какого-то Верду!
   - Верди, - поправила я, пряча улыбку.
   - - Один хрен, - злился Кирюшка,  -  ужас,  ни  почитать,  ни  математику
сделать. Прямо над  ухом  -  бум,  бум,  бум...  Запустила  на  полную  мощь
идиотского Вердя... А потом этот вопрос задала да еще так противно фыркнула:
"Дети, это задание на сообразительность". Чтоб ей упасть и ногу сломать!
   - Не расстраивайся, - сказала я, - сейчас узнаем ответ.
   - Где? - тяжело вздохнул Кирюшка. Но  я  уже  услышала  в  трубке  бодрое
"алло" и сказала:
   - Здравствуйте, Ипполит Семенович, вас беспокоит Романова, арфистка.
   - Добрый день, деточка, - обрадовался старик, - сколько лет, сколько зим!
Как матушка?
   Решив его не расстраивать, я сделала вид, что не слышу вопрос,  и  задала
свой:
   - Ипполит Семенович, вы наш старейший лучший мастер по струнным,  золотые
руки, ответьте мне на такой вопрос...
   Старик  молчал,  внимательно  слушая  всю  информацию,  потом   осторожно
переспросил:
   - В школе задали? Твоему сыну?
   - Да.
   - Сильно подозреваю, что речь идет просто о  количестве  букв  в  словах.
Посуди сама: у гитары их шесть, у домры,  если,  конечно,  не  путать  ее  с
домброй, пять, а у арфы всего лишь четыре!
   Пораженная столь простым решением проблемы,  казавшейся  неразрешимой,  я
потрясенно спросила:
   - Вы полагаете, что учительница могла задать такой вопрос?
   Ипполит Семенович вздохнул:
   - Сейчас, душенька, преподаватели любят задания, как они  выражаются,  на
сообразительность. Вот моя внучка учится на театроведа, так она  получила...
неуд, не сумела ответить на вопрос профессора...
   - Какой?
   Мастер рассмеялся:
   - Ну-ка, послушай. Значит, так. В 1544 году в  Италии,  в  городе  Падуя,
открылся этот театр, получивший потом всеевропейскую славу. Он был  возведен
в форме овального помещения  с  ярусами  для  посетителей.  И  хотя  зрители
ломились в него толпой, ни один из корифеев не стремился на  его  подмостки,
скорей наоборот -  всеми  силами  оттягивали  момент  знакомства  с  великой
сценой. Почему? Я задумчиво пробормотала:
   - Ну, просчет архитектора, "яма" в зале. Звук  не  "летит"  со  сцены,  а
"гаснет". Такое иногда случается. Если  не  ошибаюсь,  из-за  этого  закрыли
оперный театр в Милане, пришлось итальянцам строить новый.
   -  Ну,  -  захихикал  Ипполит  Семенович,  -  не  угадала.   Хотя   "яма"
действительно встречается. Лично я не советую сидеть  в  Большом  в  десятом
ряду, а Дворец съездов вообще одна сплошная беда... Давай, пробуй еще раз!
   - Театр был открытым, и его заливало дождем и засыпало снегом,  -  выдала
я.
   Ипполит Семенович совсем развеселился:
   - Снег! В Италии! Изумительное воображение! Еще версии есть?
   - Нет.
   - Вот и у моей внучки не было.
   - И почему же актеры не хотели выступать на подмостках?
   -  Душечка,  это  был  анатомический  театр!   Секунду   я   переваривала
услышанное, потом переспросила:
   - Вы имеете в виду...
   - Именно так, детка. В  Падуе  в  1544  году  открылся  первый  в  Европе
анатомический театр, где проводили при  большом  скоплении  народа  вскрытие
трупов.
   Да уж, можно понять великих актеров! Я  бы  тоже  не  захотела  исполнять
главную роль в подобном действе.

ГЛАВА 23

   Провертевшись всю ночь без сна, я приняла решение и засобиралась к  милой
девушке Федоре, владелице детективного агентства "Шерлок". Телефон у нее был
наглухо занят, и я подумала, что быстрее будет  добраться  до  конторы,  чем
дозвониться. Но сначала нужно было зайти к Володе  в  квартиру  и  притащить
оттуда  кварцевую  лампу.  Невесть  как  сей  предмет  оказался  у   майора.
Предстояло забрать из роддома Ксюшу, и мне захотелось истребить в  кварцевом
свете все микробы. Погремев ключами, я вошла в прихожую и чихнула. Явственно
пахло сигаретами, вернее, окурками. Я сама курю нерегулярно и мало, но,  как
многие курильщики, терпеть не могу пепельницы, забитые бычками,  кажется,  в
прошлый раз  я  выбросила  все...  Но  нет,  в  комнате,  на  столе,  стояла
керамическая плошка с трупами сигарет. Я посмотрела  на  скомканные,  желтые
фильтры. Что-то в них было странное, но что?  Высыпав  окурки  в  унитаз,  я
спустила воду, тщательно вымыла пепельницу, водрузила ее на стол, прихватила
кварцевую лампу и ушла.
   К агентству "Шерлок" я  подкатила  около  одиннадцати  утра.  Размещалась
контора не в фешенебельном месте. На огромном шестиэтажном здании  по  улице
Подлипова висело штук сорок табличек: "Окна на заказ", "Фирма "Реал", "Двери
из дуба", "Клуб "Тото", "Ассоциация любителей кошек" и "Общество братьев  по
разуму". Агентство "Шерлок" оказалось под самой крышей,  и,  судя  по  тому,
какой обшарпанной выглядела дверь, дела у Федоры шли не  лучшим  образом.  Я
постучала и, услышав веселое: "Входите!" - рванула дверь. Перед моим  взором
возникло крохотное помещение  с  кукольным  столиком  и  двумя  малюсенькими
стульями. Федора, сидевшая боком к огромному окну, подняла голову и радостно
произнесла:
   - О, ты надумала рожать щенков!
   Вообще я не слишком общительный человек и  при  внешней  приветливости  и
говорливости с трудом завожу новых  друзей.  То  есть  у  меня  нет  никаких
проблем с общением и я преспокойно начинаю разговор с незнакомым  человеком,
но сразу почувствовать его своим приятелем не могу. Должно  пройти  довольно
длительное время, прежде чем я стану ощущать себя  в  присутствии  кого-либо
комфортно и прекращу без конца по-идиотски улыбаться.  Но  иногда  случаются
исключения, и симпатия вспыхивает стихийно, настигает,  как  первая  любовь.
Так и случилось с Федорой.
   - И как, по-твоему, я могу родить щенков? - хмыкнула я. - В лучшем случае
получится девочка, а в худшем - мальчик, только твой Лорд тут не помощник!
   Федора расхохоталась и, вытащив из шкафа пачку чая, поинтересовалась:
   - Любишь цейлонский? Извини, я не пью растворимый  кофе,  по  мне  -  так
жуткая дрянь. Я хотела  поставить  машинку  для  варки  эспрессо,  но,  сама
видишь, размеры кабинета таковы, что либо тут буду  сидеть  я,  либо  стоять
кофеварка...
   - Да уж, помещение маловато... Что же ты такое сняла?
   - Так арендная плата соответствующая. "Шерлок" -  новое  агентство,  пока
широкой публике нe известное, вот раскручусь сейчас и пере