х и сообщила:
   - Поздравляю, папаша, сын у вас!
   - Ничего не перепутала? - недоверчиво переспросил "бизнесмен".
   - Ну что вы! Вот гляньте, Альбина Мамаева, мальчик.
   - Ох, е-мое, - взвизгнул посетитель, - ну ни фига себе, а на  ультразвуке
девочка была. Ну клево, супер, пацан! Ну, Альбинка! Ай, молодец! И сколько?
   - Три пятьсот двадцать, - радостно возвестила Дежурная.
   - Не вопрос, - отчего-то сообщил парень, услыхав информацию о весе своего
новорожденного Ребенка, - но чего так мало?
   - Ну что вы, - закивала головой тетка,  -  в  самый  раз,  знаете,  какие
бывают? Два двести, два и даже меньше.
   - Ладно тогда, - протянул новоявленный папаша, - а то ведь я - не нищий!
   Меня слегка удивила его последняя фраза. Ну,  при  чем  тут  материальное
положение? Но дальше  парень  повел  себя  вообще  загадочно,  может,  крыша
поехала?  Вытащив  из  кармана  роскошное  портмоне,  он  начал  отсчитывать
хрусткие зеленые купюры.
   Мы с дежурной смотрели на него,  разинув  рты.  Юноша  вытащил  последнюю
стодолларовую банкноту и, пододвинув  кучу  денег  к  совершенно  обалдевшей
дежурной, спокойно сообщил:
   - Тут три шестьсот, сдачи не надо. Повисло молчание. Не знаю, что ощущала
баба по ту сторону окошка, но у меня язык прилип к гортани.
   - Ну? -  резко  спросил  "новый  русский".  -  Чего  уставилась,  маманя?
Правильно понял, цены в у.е.?
   - Какие цены? - отмерла тетка, глядя на доллары.
   - Как это, на детей, конечно, сами же сказали, три  пятьсот  двадцать,  -
протянул папаша, - давай, бери, квитанции не надо, мне отчитываться не перед
кем!
   Бедная баба, впервые, очевидно, столкнувшаяся с такой  ситуацией,  только
открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но звук не шел. Я  решила
прийти к ней на помощь:
   - Простите, вы не поняли. Она назвала вес ребенка...
   - А-а, - засмеялся мужчина, - то-то я гляжу, больно  дешево...  Ну,  ясно
теперь, и сколько?
   - Нисколько, - наконец выдавила из себя баба, -  тут  бесплатный  роддом,
государственный...
   - Нисколько, - протянул посетитель, -  тьфу,  черт  возьми,  не  дай  бог
компаньоны узнают, что Альбинка как нищая рожала...
   - Что же вы сюда приехали? - обозлилась я. - В Москве теперь полно разных
мест, где с вас возьмут бешеные суммы только за то, что  подадут  однразовые
тапочки...
   - Так ведь я договорился уже, - в сердцах воскликнул парень,  -  но  нет,
поволокло ее вчера шубу покупать для матери.  Теща  у  меня  на  всю  голову
больная, ну за каким шутом манто в сентябре брать да еще с беременной дочкой
вместе? Я запретил! Нет, они же самые умные! Взяли тачку и рванули в  салон.
И моя, как по заказу, естественно, рожать  начала.  Маманька  ее,  балбеска,
"Скорую" вызвала, а те сюда приволокли, в больницу для нищих...
   Проговорив последнюю фразу, он сгреб кучу денег, небрежно засунул  купюры
в карман и вышел. Мы с дежурной уставились друг на друга.
   - Во, блин, - обмерла первой тетка, - видала такое?  Бесплатная  больница
для нищих! Ну не урод ли! А? Нет, ты скажи, кретин? Деньги вытащил!
   - Жуткий идиот, - согласилась  я,  надеясь,  что  дежурная  успокоится  и
наконец отнесет Ксюше передачу.
   Но тетка возмущалась все больше и больше:
   - Да наш роддом по всей Москве известен, люди сюда в  очередь  рвутся!  У
врачей руки золотые, а уж Зинаида Самуиловна...
   Услыхав еще раз это имя и отчество, я поинтересовалась:
   - А кто она такая?
   - Вы разве не знаете, - удивилась баба, - не из-за нее сюда пришли?
   - Нет, у меня тут подруга работает. Настя Левитина.
   - Тоже хороший врач, - одобрила тетка, -  но  она  гинеколог,  а  Зинаида
Самуиловна намного важнее.
   - Разве в родильном доме не акушерка главная? Дежурная хмыкнула:
   - Нет, конечно! Самый нужный тут педиатр,  причем  особый,  тот,  который
деток до месяца знает. А Зинаида Самуиловна просто гений. Кстати, она сейчас
в кабинете, можете сходить и все про свою дочь узнать.
   - Про какую дочь?
   - Ну, про ту, что родила! Какой ребенок,  что  за  проблемы.  Или  у  вас
невестка здесь?
   Я   тяжело   вздохнула.   Между   прочим,   я   только    что    справила
тридцатипятилетие, и принять меня за бабушку может лишь слепая старуха! Хотя
у дежурной на столе лежит газета, а сверху покоятся очки, небось она  ничего
не видит на расстоянии пальца!
   - Идите, идите, - подталкивала меня тетка, - редкий случай, у нее  сейчас
никого.
   Я колебалась. В кошельке совсем не осталось денег, лишь десять рублей  на
обратную дорогу.
   - Ну что же вы, давайте скорей.
   - Лучше завтра, - промямлила я, - тортик куплю, цветочки...
   Дежурная рассмеялась:
   - Так ступайте.
   - Неудобно.
   - Зинаида Самуиловна терпеть не может подношений,  -  вздохнула  баба,  -
ничего не принимает, старой закалки  врач,  не  то  что  нынешняя  молодежь,
хапуги. Я, тактично не напомнив тетке о полученных  ею  от  меня  пятидесяти
рублях, двинулась  по  резко  пахнущему  хлоркой  коридору.  Высокая  полная
женщина со  старомодным  пучком  на  затылке  стояла  у  шкафа  с  какими-то
бумагами. Заслышав мое робкое: "Можно?" - она весьма резко бросила:
   - Входите.
   Не   успела   я   разинуть   рот,   как   Зинаида   Самуиловна    сердито
поинтересовалась:
   - Ну, надеюсь, передумали?
   - Почему? - удивилась я, не понимая, что она имеет в виду.
   Зинаида Самуиловна сильно покраснела и бросила:
   - Садитесь.
   Я  покорно  устроилась  на  обшарпанном  стуле.  Педиатр  втиснулась   за
письменный стол, вытащила из ящика листок желтоватой писчей бумаги,  дешевую
"биковскую" ручку и приказала:
   - Пишите.
   - Что?
   - Заявление на имя главврача. Я... как ваша фамилия?
   - Романова.
   - Значит, так. В верхнем правом  углу  Феоктистовой  Е.К.,  заявление  от
Романовой, имя, отчество полностью, паспортные данные. А текст такой...
   И она швырнула мне почти в лицо карточку.  Глаза  побежали  по  строчкам:
"...отказываюсь от Рожденного ребенка, пол..." Мне сразу стала понятна злоба
педиатра.
   Я отложила ручку:
   - Простите, но я не собираюсь оставлять ребенка в родильном доме.
   Зинаида Самуиловна прищурилась, потом вытащила из очечника "вторые глаза"
и протянула:
   - Так это не вы приходили с утра?
   - Нет.
   - Простите, - вздохнула врач, - теперь я вижу, что вы  просто  похожи.  Я
улыбнулась:
   - Ничего, даже приятно, что подумали, будто я молодая мама, минуту  назад
дежурная в окошке приняла меня за бабушку.
   Зинаида Самуиловна нахмурилась:
   - Сейчас запросто рожают в вашем  возрасте  и  так  же  запросто  бросают
детей.
   - Неужели много "кукушек"? - невольно поинтересовалась я.
   Педиатр глянула на часы:
   - Так это вы! Как вас зовут?
   Обычно после того,  как  называю  свое  имя,  следует  немедленно  фраза:
"Чудесное, редкое имя" или "Вас правда так  зовут?"  Но  Зинаида  Самуиловна
никак не отреагировала, услыхав:
   - Евлампия.
   - Так вот, уважаемая Евлампия, вы отдаете себе  отчет,  что  опоздали  на
час? Между прочим, ради вашей газеты я отменила прием и, честно говоря,  уже
собиралась уходить из кабинета, крайне невоспитанно задерживаться  на  такое
время!
   Зинаида Самуиловна сегодня второй раз попала впросак  -  сначала  приняла
меня  за  мамашу-"ку-кушку",  теперь  решила,  будто   видит   перед   собой
корреспондента.
   - Но... - завела я.
   - Ладно, - мигом  прервала  врач  начатую  мной  фразу,  -  тема  беседы,
предложенная вами, очень актуальна.  Матери,  оставляющие  детей!  Хотя  мне
кажется,  что  тут  уместно  употребить  иное  слово.  Роженицы,   бросающие
младенцев. Разве можно назвать матерью...
   Изо рта Зинаиды Самуиловны быстро выкатывались  круглые  фразы,  не  было
никакой возможности вставить даже междометие в этот поток. И как  поступить?
Сказать, что я  не  имею  никакого  отношения  к  прессе?  Представляю,  как
обозлится милейшая дама, еще, не дай  бог,  откажется  следить  за  Ксюшиным
ребенком. Катюша рассказывала, что среди докторов  встречаются  мстительные,
злобные особы. Отчего-то чаще  всего  они  оказываются  в  стоматологических
поликлиниках и гинекологических  кабинетах.  Правда,  Зинаида  Самуиловна  -
педиатр,  но  ведь  она  работает  в  родильном  доме,  так  сказать,  возле
гинекологии... Нет, есть только один выход -  прикинуться  корреспонденткой.
Настоящая небось не придет,  опоздала  на  час,  скорей  всего  другие  дела
отвлекли... Значит, я слушаю врача, задаю пару вопросов, а потом говорю, что
вчера тут рожала моя родственница, и прошу посмотреть младенца. Даже  хорошо
получается! Небось к сестре журналистки педиатр отнесется более внимательно.
Если уж не берет подарков, то, может, страдает чинопочитанием?
   Зинаида Самуиловна говорила около двадцати минут. Наконец она  схватилась
за сигареты. Я мигом задала вопрос:
   - Небось социальные условия виноваты,  люди  стали  бедными,  младенец  -
дорогое удовольствие, от сюда и отказы. Раньше-то таких случаев  практически
не случалось, верно?
   - И кто вам сказал такую глупость? - удивилась Зинаида  Самуиловна.  -  Я
работаю тут много лет, и, поверьте, в шестидесятые годы точно так же бросали
детей, а насчет бедности... Разные случаи бывают. Знаете, был на моей памяти
в 1960 году вопиющий случай. Я его запомнила потому, что, во-первых, событие
случилось  в  мой  первый  рабочий  день,  во-вторых,  история  имела  потом
продолжение, а в-третьих, мой учитель, Самуил Михайлович Шнеерзон, он  тогда
заведовал детским отделением, неожиданно для всех выругался  матом.  Отлично
помню  фамилию  и  имя  роженицы  -  Лидия  Салтыкова,  она  была  актрисой,
замечательно пела, прямо заслушаешься! Голос - колокольчик, жаль только, что
выступала она в ресторанах, ей следовало идти на большую сцену.
   - Кто, - изумленно переспросила я, - кто?
   - Лидия Салтыкова,  -  повторила  Зинаида  Самуиловна,  -  конечно,  есть
понятие врачебной тайны, но с тех пор прошло сорок лет, хотя  все  равно  не
указывайте в материале ее подлинную фамилию. А историю эту я вам  специально
хочу рассказать... Вот опишите ее  в  газете,  может,  кто  из  "кукушек"  и
призадумается... Только имя не упоминайте, ладно?
   - Хорошо, - кивнула я и превратилась в слух.

ГЛАВА 18

   Лидочка Салтыкова пришла в  родильный  дом  одна.  Именно  пришла,  а  не
приехала.  И  хотя  отсутствие  родственников  или  каких-нибудь  провожатых
удивляло, отказать в помощи беременной не могли. У  девушки  на  руках  были
оформленная по всем  правилам  обменная  карта  с  результатами  анализов  и
направление,  украшенное  печатями.  Потому  Лиду  препроводили  сначала   в
предродовую палату, а затем отвели рожать. Рано утром, около  восьми  часов,
29 сентября на свет явился мальчик, отличный, здоровый, крупный, словом,  не
ребенок, а коробка конфет. Зинаида Самуиловна была просто  счастлива,  когда
акушерка отдала ей мальчика на обработку. Мало того что он был патологически
здоров, так к тому же  еще  и  первый  не  "учебный"  ребенок  педиатра,  ее
настоящий младенец... Самуил Михайлович Шнеерзон, глядя, как  новоиспеченная
докторица старательно закапывает в глаза новорожденного  специальную  смесь,
слегка улыбнулся и сказал:
   - Отлично понимаю вас, коллега, здоровый ребенок всегда в радость.
   Зинаида Самуиловна до сих пор краснеет от каждого пустяка, а  в  тот  раз
просто зарделась. Ее  впервые  назвали  "коллегой",  до  сих  пор  она  была
студенткой.
   - Сейчас мы его покажем мамочке, - прощебетала Зиночка, ожидая от лежащей
на столе роженицы бурного восторга.
   Но дама, вернее, молоденькая девушка, нервно бросила:
   - Нет, не надо, не хочу, и вообще, я отказываюсь от ребенка.
   Зинуля чуть не уронила спеленутого по всей науке замечательного мальчика.
Но Самуил Михайлович легонько похлопал молоденькую докторицу по плечу:
   - Такое случается, просто шок от родов, нечто вроде реактивного  психоза.
Вот увидите, завтра она будет осыпать его поцелуями. Хотя,  конечно,  бывают
женщины-отказницы, но эта не из таких.  -  Шнеерзон  перелистал  карточку  и
удовлетворенно повторил:
   - Нет, не из таких,  она  замужем,  работает  певицей...  Вызовем  к  ней
психиатра.
   Но и на следующий день Салтыкова была неумолима.
   - Ребенок мне не нужен, отдаю его государству.
   Лидию   упрашивали    главврач,    Шнеерзон,    психиатр,    Зиночка    и
старухи-акушерки. Салтыкова стояла на своем: нет, и точка!
   Тогда расстроенный Самуил Михайлович вызвал ее мужа, Андрея Салтыкова.
   - Вы знаете, что ваша жена хочет отказаться от ребенка?
   - Да, - просто ответил мужчина, - мальчик нам не нужен!
   Самуил Михайлович слегка растерялся:
   - Но в чем причина? У вас семья, ребенок...
   - Тут несколько соображений, - спокойно  пояснил  Андрей,  -  по  Лидиной
линии регулярно рождаются  больные  дети  -  гемофилики.  Знаете  про  такую
болезнь?
   - Естественно, - кивнул Шнеерзон, - патология королевских  особ,  никогда
не встречающаяся у женщин, матери лишь переносят  дефектный  ген,  а  болеют
рожденные от них сыновья. Несвертываемость крови, мальчик может  скончаться,
разбив коленку...
   - Именно, - кивнул  Андрей,  -  а  еще  постоянная  температура,  боли  в
суставах, ломкость костей, словом, такой ребенок - тяжелый инвалид. У  Лидии
брат такой, полный кошмар, вся жизнь в доме подчинена только ему.
   - Но  отчего  вы  решили,  что  ваш  сын  гемофилик?  -  изумился  Самуил
Михайлович. - Пока это здоровый...
   - Именно  пока,  -  бурчал  Андрей,  -  брат  Лидиной  матери  заболел  в
четырнадцать лет.
   - Пубертатный возраст способствует развитию  заболеваний,  -  пробормотал
Шнеерзон,  -  такое,  конечно,   случается,   но   редко,   поверьте   моему
пятидесятилетнему опыту, ваш сын...
   - Вот что, доктор, - перебил Андрей, - мальчик нам не нужен. Помогать нам
некому, особых денег нет, Лидка поет в ресторанах,  я  гроши  приношу.  А  с
инвалидом придется жене дома сидеть, с голода подохнешь!
   - Но он здоров!
   - Пока! Дорастим до четырнадцати лет и - пожалуйте, инвалид на руках.
   - Но...
   - Разговор окончен.
   - Но зачем она рожала, почему не сделала аборт?
   Андрей хмыкнул:
   - Я детей люблю и хочу их иметь, но только девочек.
   - Женщина - носительница дефектного гена!
   - Плевать, сама-то здорова! Инвалид мне не нужен!
   Шнеерзон смотрел на Салтыкова во все глаза, Андрей спокойно пояснил:
   - У Лидии в животе могла быть дочь? Ну зачем же аборт делать?!
   В шестидесятом году на  вооружении  медиков  еще  не  было  аппарата  для
ультразвукового исследования, и пол  ребенка  акушер  узнавал  только  после
появления младенца на свет.
   - Значит, всем все понятно? - спросил Салтыков и,  не  дожидаясь  ответа,
вышел.
   - ... - рявкнул всегда корректный  и  подчеркнуто  вежливый  Шнеерзон.  -
Извините, Зиночка, по-другому не сказать.
   - Разделяю ваше мнение, - прошептала педиатр, - ребенок ведь здоров.
   - Ну, насчет подросткового возраста этот мерзавец прав, - вздохнул Самуил
Михайлович, - хотя гемофилию, как правило, видно сразу, но  описаны  случаи,
когда она поднимает голову в пубертат. Обязательно четко укажите в  карточке
мальчика  причину  отказа.  Так  и  запишите:  семейная  гемофилия.  Зиночка
выполнила указание начальника, но первого "своего"  малыша  никак  не  могла
забыть, мальчик просто стоял перед глазами.  Однажды  Зиночка  под  каким-то
предлогом напросилась в дом малютки номер 148, куда поступали отказные  дети
из их клиники. Очень уж ей хотелось  узнать,  что  с  мальчиком.  Директриса
обрадовала  доктора.  Младенца  взяла  семейная  пара.  Приемных   родителей
предупредили об угрозе заболевания, но те отмахнулись:
   - Чему быть, того не миновать, - и забрали  мальчика.  Будущая  его  мать
очень плакала, у нее несколько месяцев назад умер малыш.
   Зинаида Самуиловна успокоилась и начала уже забывать эту историю, но  она
неожиданно  получила  продолжение.  Заступая  на   очередное   дежурство   и
просматривая карточки поступивших ночью будущих мамаш,  педиатр  похолодела.
"Лидия Салтыкова", - стояло на одной. Зина ринулась в родовую и  успела  как
раз вовремя.  Лида  только  что  произвела  на  свет  отличного,  красивого,
здорового  младенца...  девочку.  На  следующий  день   Зинаида   Самуиловна
поднялась в палату и села на кровать к Салтыковой. Та умилялась, глядя,  как
новорожденная "обедает".
   - Неужели не жаль сына? - тихо спросила педиатр. - Вдруг его бьют,  морят
голодом, а?
   У Лидии в лице что-то дрогнуло, но она стойко выдержала удар.
   - Надеюсь, ребенку хорошо, - спокойно отрезала она, - в нашем государстве
сироту не обидят, а если вы будете продолжать  нервировать  меня,  я  напишу
жалобу в Минздрав!
   Зинаида ушла и с тех пор старательно гнала прочь любые мысли о  мальчике.
В отличие от Лидии педиатр хорошо знала, что в детских домах часто  творится
тихий ужас, а приемные родители тоже бывают разные.
   Представьте теперь удивление Зинаиды Самуиловны, когда  спустя  несколько
лет она, придя в гости к  одной  из  своих  знакомых,  наткнулась  на  Лидию
Салтыкову, явившуюся туда же.  Возле  Лидии  было  три  девочки.  Неожиданно
доктора разобрала злость, дождавшись, пока  гости,  закусив,  разбрелись  по
квартире, она подошла к Лиде, курившей на лестнице, и ехидно осведомилась:
   - Не помните меня? Лидия спокойно улыбнулась:
   - Извините, но за день я столько людей встречаю.
   - По-прежнему поешь в ресторане?
   - Давно уже нет, - продолжала как ни в  чем  не  бывало  Лида,  -  теперь
выступаю с концертами.
   - Значит, пробилась?
   - Можно сказать, что да, - ответила Салтыкова.
   Она выглядела прекрасно, лет  на  двадцать  пять,  не  больше...  От  нее
чудесно пахло  незнакомым,  горьким  ароматом,  косметика  была  безупречна,
одежда явно приобретена за границей, а над волосами поработала не тетя  Нюра
из ближайшей парикмахерской... Внезапно Зинаиде Самуиловне  стало  жарко,  и
она прошептала:
   - Сколько же мальчиков ты сдала государству, пока родила троих девочек?
   В глазах Лиды заплескалось нечто, похожее на страх.
   - Это вы?
   - Я, - кивнула Зинаида Самуиловна.
   - Девочки не мои, - тихо ответила Лида. Зинаида вздернула брови.
   - Да ну?
   - Вера моя, - поправилась Репнина, - вы тогда ко мне в больнице в  палату
приходили, когда она на свет появилась, а Галя и Тоня  -  неродные,  но  так
получилось, что живут со мной.
   - А-а, - протянула Зинаида Самуиловна, - ясненько теперь, значит,  с  тем
мужиком, ну, которому больной ребенок не был нужен, ты развелась?
   Лида молча кивнула.
   - Правильно, - одобрила доктор, - неприятный тип!
   Неожиданно Лидочка ухватила ледяными пальцами руку Зинаиды Самуиловны:
   - Господи, это все он, Андрей, я  не  хотела  оставлять  мальчика,  а  он
настаивал, требовал, говорил: "Брошу, если домой принесешь!"
   - Нормальная женщина решит эту  ситуацию  в  пользу  ребенка,  -  жестоко
заметила Зинаида.
   - Боже, ну какая я тогда была женщина, - воскликнула Лида, - сама ребенок
запуганный да еще любила Андрея до умопомрачения, вот  и  пошла  у  него  на
поводу... Да если хотите знать, все время сейчас мучаюсь,  что  с  ним,  как
живет, ест ли досыта. - Она махнула рукой, потом то ли  закашлялась,  то  ли
заплакала.
   Внутри Зинаиды Самуиловны шевельнулось что-то слегка похожее на жалость.
   -  Ну-ну,  -  проговорила  она,  -   ладно,   видишь,   как   глупость-то
оборачивается.
   Но Лида продолжала цепко держать Зинаиду Самуиловну за пальцы.
   - Ничего-то ты не знаешь, - шептала она, - да  у  меня  при  виде  любого
мальчика сердце переворачивается. Иногда гляну  на  подростка  и  думаю:  "А
мой-то тоже уже в школу пошел".  Да  я  этих  девчонок,  которых  мне  мужья
подбросили, только из-за того младенца и взяла,  грех  искупила.  Ой,  горе,
знала бы ты, как мне тошно!
   Она замолчала. Зинаида тоже не решалась ничего сказать. Повисла тягостная
тишина. Потом доктор собралась с мыс