был нашит ярлык: "Париж". Готовая  продукция  реализовывалась  через
знакомых директоров магазинов. Потом Салтыков осмелел, стал закупать кожу, и
подпольное производство заработало на всех парах. Впрочем, так же в те  годы
шили джинсы и  мужские  "фирменные"  рубашки  с  планкой  и  воротничком  на
пуговицах. В 1980-м родилась Сонечка, единственная  родная  сестра  Веры.  И
хотя девочек разделяло пятнадцать лет, они относились  друг  к  другу  очень
нежно, в особенности старшая, всегда опекавшая младшую.  Вера  недолюбливала
Галю и Тоню. В  подростковом  возрасте  она  жутко  ревновала  к  ним  Лидию
Ивановну. Девочки постоянно ругались, даже дрались.  Конец  распрям  положил
Андрей. Он явно не хотел  видеть  дома  посторонних  подростков,  постоянное
напоминание о череде других мужей супруги. Поэтому Салтыков поступил просто.
У Гали неожиданно обнаружился порок сердца, ее отправили жить  и  учиться  в
специальный подмосковный санаторий, а у Тони заболели легкие, и девочка тоже
оказалась в "лесной школе". Их никто не бросил.  И  Лидия,  и  Андрей  часто
навещали детей, привозили им одежду, сладости, игрушки, но домой  больше  не
брали никогда, даже на Новый год. В 1986 году Салтыков  легализовал  бизнес,
стал кооператором. Удивительное дело, но многие дети строят свою жизнь таким
образом, чтобы ни за что не повторить судьбу родителей. Верочка,  обладавшая
неплохим голосом и отличным слухом, не захотела стать, как  Лидия,  певицей.
Ее привлекала спокойная денежная профессия ветеринара. Девушка  поступила  в
академию, закончила ее и теперь спокойно работала в клинике. Замуж она  пока
не вышла, да и не очень хотела - насмотрелась в детстве  на  семейную  жизнь
матери.
   Соня была совсем другой - вертихвосткой, глуповатой  и  ленивой.  Как  ни
старались отец и мать, в институт младшая дочь не попала. Андрей хотел  было
отдать ее на платное отделение, но  тут  у  Сони  случилась  любовь,  и  она
выскочила в семнадцать лет замуж  за  Сергея  Репнина.  Обрадованный  Андрей
купил дочери квартиру и махнул рукой на ее высшее образование, Однако  через
полгода Софья развелась, но фамилию оставила,  не  захотела  вновь  заводить
канитель с документами. Работать  она  тоже  не  желала,  предпочитая  брать
деньги у родителей и жить в свое удовольствие. А удовольствие Соня  понимала
просто - хорошая еда, сладкая выпивка и отличный любовник. Впрочем, если без
первых двух  слагаемых  счастья  девушка  еще  могла  обойтись,  то  мужчина
требовался ей всегда: Причем Соня любила заводить романы с  тридцатилетними,
сверстники ее не привлекали - торопливые, безденежные мальчики.
   - Она  меняла  мужиков,  словно  колготки,  -  бормотала  Вера,  -  никак
остановиться не могла.
   От одного плохо пахло, у другого оказались кривые  ноги,  третий  храпел,
четвертый урод, пятый...
   Даже Лидия Ивановна, не отличавшаяся особенным целомудрием, удивлялась. А
Андрей разозлился и велел дочери остепениться и  устроиться  на  работу.  Но
Соня не послушалась и продолжала порхать по клубам и ресторанам. Тогда  отец
обозлился и перестал давать ей деньги. Соня фыркнула и бросила:
   - Подумаешь, и без тебя проживу, старый дурак!
   - Ты как  со  мной  разговариваешь!  -  взбеленился  тот.  -  Выросла,  в
проститутку превратилась, в кого только ты такая?
   - Вся в тебя и в мамочку, - парировала Соня. У нее был острый язык, и  за
словом в карман она не лезла.
   - Немедленно извинись перед матерью, - прошипел отец.
   - Еще чего, - взвилась Соня, - у нее сколько мужиков было,  и  вроде  как
нормально, а я блядь?
   - Я  выходила  замуж,  -  попробовала  расставить  точки  над  "i"  Лидия
Ивановна, - всегда жила в законном браке, а ты таскаешься по парням...
   - Можно  подумать,  что  штамп  в  паспорте  меняет  дело,  -  захохотала
непочтительная  дочь,  -  блядь  и  есть  блядь,  как  бы  мужней  женой  ни
прикидывалась. Сколько у Верки папочек было? Десять? Двенадцать?
   Лидия Ивановна только  растерянно  моргала,  а  Андрей  Иванович  схватил
дочурку за нежные запястья и выкинул на лестницу с воплем:
   - Чтобы ноги твоей, развратная дрянь, тут больше не было!
   - Насрать на вас три кучи, - проорала Соня, стоя  во  дворе,  -  чтоб  вы
сдохли, лицемеры!
   Естественно,  после  такого  выяснения  отношений  все   контакты   между
родственниками были по рваны. Соня попала в тяжелое положение.  Когда  отец,
лишив материальной поддержки, выгнал ее из родительского дома, у нее как раз
случился "простой", в череде любовников образовалась брешь, и денег на житье
взять было неоткуда. Вера, конечно, помогала сестре, но много  она  дать  не
могла. Пришлось Софье, наступив на горло собственной песне, устраиваться  на
работу. Девушка была настоящей красавицей, и ее охотно взяли в элитный салон
"Лилия", торгующий дорогущими букетами, икебанами и  горшечными  растениями.
Зарплата была невелика, зато в торговую точку частенько заглядывали  богатые
мужики, и Сонечка  просто  расцвела,  любовники  менялись,  словно  кадры  в
кинопленке...Но весной, где-то в марте, а может, и в апреле, Вера не помнила
точно, она пришла к  Соне  без  звонка,  просто  работала  тогда  на  машине
ветеринарной "Скорой помощи" и была на вызове буквально в соседней с Сониной
квартире. Время близилось к одиннадцати  вечера,  и  Верочка  подумала,  что
сестра дома. Мысль о том, что у нее, скорей всего, в кровати  мужик,  пришла
старшей сестре  в  голову  только  тогда,  когда  Соня  приоткрыла  дверь  и
недовольно протянула:
   - Чего тебе?
   - Вот, заскочила проведать, - ответила Верочка, окидывая взглядом  черный
коротенький пеньюар, красовавшийся на сестре.
   Потом она увидела на вешалке дубленую  мужскую  куртку  и  уловила  запах
хороших сигарет. Соня, несмотря на легкость поведения, вела  здоровый  образ
жизни: не пила, не курила и даже посещала тренажерный зал.
   - Давай завтра встретимся, а? - предложила Софья. - Гость пришел.
   - Ладно, - пожала плечами Вера, - мешать не стану.
   Но завтра ей было некогда ходить по гостям,  и  к  сестре  она  собралась
только через неделю, но теперь,  наученная  горьким  опытом,  предварительно
позвонила.
   - Да, - прошелестела Соня тихим голосом.
   - Ты заболела?
   - Так, ерунда.
   - Я сейчас приеду.
   - Не надо, у меня просто насморк.
   Но Вере очень не понравился какой-то  убитый  тон  сестры,  и  она  мигом
кинулась к ней.
   Когда Софья распахнула  дверь,  старшая  сестра  чуть  не  заорала.  Лицо
младшей напоминало подушку: опухшее,  сине-желто-зеленого  цвета,  заплывшие
глаза превратились в  узенькие  щелочки,  а  рта  просто  не  было,  вернее,
казалось непонятным, где кончаются ссадины и начинаются губы.
   - Что с тобой? - выкрикнула Вера.
   Соня зарыдала. Сквозь всхлипы старшая сестра с трудом разобрала правду.
   Сонечку  избил  очередной  любовник,  приревновал  ее  и   разделался   с
изменницей по-свойски.
   - Немедленно собирайся, - велела Вера.
   - Куда? - пролепетала Соня.
   - Сначала в травмопункт, где дадут справку о побоях, потом в милицию.
   - Нет, - упиралась Соня.
   Но старшая сестра была настроена решительно.
   - Одевайся.
   - Не пойду, - зашлась в рыданиях младшая.
   - Почему? - удивилась Вера.
   И снова ей пришлось напрячься, чтобы понять бормотание  сестры,  но  даже
разобрав слова, она не могла поверить своим ушам: Сонечка влюбилась.
   - Он замечательный, - рыдала сестра, - потрясающий, красавец,  мне  нужен
только он, я хочу выйти за него замуж.
   - Где он работает?
   - Не твое дело, - ответила Соня. Вера так и замерла с открытым ртом.
   - Где?
   - Не твое дело, - повторила Сонечка.
   - Значит, не слишком обеспечен, - поинтересовалась Вера, думая про  себя:
"Ну, эта любовь ненадолго".
   Но тут сестра удивила ее еще раз:
   - Плевать  на  деньги,  главное,  что  он  рядом.  Он  меня  обожает,  он
замечательный, он...
   - Он тебя избил до полусмерти, - взвилась Вера.
   - Бьет - значит, любит, - выдала стародавний постулат Соня,  -  он  очень
ревнивый. Кстати, ты больше ко мне не ходи.
   - Почему? - растерялась старшая.
   - Он не разрешает, хочет, чтобы я общалась только с ним.
   - У него есть имя?
   - Есть, - впервые ухмыльнулась Соня.
   - - Ну, и как зовут Ромео?
   - - Иван Иванов!
   Верочка секунду смотрела на победно улыбающуюся сестру, потом отвернулась
и пошла к лифту. Соня ее не остановила. Больше  Вера  к  ней  не  приходила,
Софья иногда звонила старшей сестре и  с  упоением  рассказывала,  какой  он
замечательный. Все разговоры заканчивались одинаково.
   - Дай немножко денег, - просила  Сонечка,  -  совсем  чуть-чуть,  у  него
сигареты кончились.
   - Пусть он идет разгружать  вагоны,  -  парировала  Вера,  но  сестра  не
обижалась и звонила вновь.
   Но старшая сестра закусила  удила  и  материальную  помощь  оказывать  не
хотела.
   Один раз Соня пояснила:
   - Он работает, просто мало получает.
   - Это не моя проблема, - отрезала Вера. Так  она  никогда  и  не  увидела
таинственного любовника сестры, знала только, что он высокий,  широкоплечий,
блондин "небесной красоты".
   - Она жила только с ним, - вздыхала Вера, - вот уж диво дивное.  До  этой
встречи Сонька больше недели,  ну  десяти  дней,  ни  с  кем  не  держалась,
надоедали ей мужики мгновенно. И чем этот взял? Может, у него одно место  со
свистком было? И ведь  влюбилась,  как  кошка.  Честно  говоря,  я  даже  не
предполагала, что она способна на такие  чувства.  Совсем  ум  потеряла.  Ну
прикинь, звонит в полном восторге и  щебечет:  "Ах,  Верочка,  он  меня  так
любит, так любит... Вчера пошли в магазин, я хотела ему  рубашку  купить.  А
продавец, мужчина, возьми да  и  скажи:  "Такая  красавица,  как  вы,  может
работать манекенщицей". Ну, не поверишь, что он дома сделал! Поднес к  моему
лицу бритву и проорал: "Будешь кому глазки строить,  вмиг  морду  перекрою!"
Представляешь, как обожает!"
   Вера только вздыхала. Объяснить сестре, что  патологическая  ревность  не
имеет никакого отношения к любви, она не могла.
   - Убьет тебя когда-нибудь Ромео, - один раз не утерпела старшая сестра  и
сейчас горько раскаивалась в сказанных словах.
   - Ну прямо накаркала, словно  напророчила.  Ножом  и  порешил,  кухонным!
Слава богу, быстро его нашли. И не поверишь, кем подлец оказался.
   - Ну?
   - Милиционером, майором. Тут оперативники приходили,  бабкам  у  подъезда
карточки показывали, так они  его  сразу  узнали.  Говорят,  зимой  тут  все
крутился, вежливый такой. Одной старухе вроде сумочку до  квартиры  доволок,
потом до аптеки довез...
   - Что за старуха-то?
   - Да наша, местная, - отмахнулась Вера, - баба Лена из 23-й, вечно у дома
толкется. Вот какое горе у меня теперь, за сестрой вещи убрать, да  еще  эти
Галька с Тонькой на квартиру пустую пасть разинули, сестрами  себя  считают,
родными, уж и объявление дали. Да они к Соне никакого  отношения  не  имеют,
жабы! Давай еще по одной!
   Я быстренько налила ей полный стакан  портвейна.  Вера  разом  проглотила
темно-красную жидкость, зевнула и, пробормотав:
   - Чегой-то спать охота, - положила голову на стол.
   Я подождала, пока  из  ее  груди  донесется  легкий  храп,  и,  осторожно
захлопнув дверь, ушла.
   Двадцать третья квартира находилась на пятом  этаже  в  другом  подъезде.
Часы  показывали  полпервого.  Самое  удачное  время  для   посещения   дамы
пенсионного возраста. Родственники убиваются на работе, а  она  самозабвенно
смотрит "Мануэлу", или "Чужую кровь", или  не  знаю,  какие  сейчас  сериалы
Демонстрирует телевидение. Интуиция не подвела. Баба Лена коротала  время  у
голубого экрана. Когда
   Она растворила дверь, из глубины квартиры донеслась страстная речь:
   - Дорогая, ты так хороша, что глазам больно смотреть на твою красоту.
   Я  оглядела  тумбообразную  старушку,  закутанную,  несмотря  на   теплый
сентябрьский день, в байковый халат и серый пуховый платок.
   - Вы Елена... извините, отчества не знаю.
   - Зови просто баба Лена, - разрешил божий одуванчик и поинтересовался:
   - Тебе чего? Ты вроде не из наших, своих я всех знаю.
   - Я с телевидения, программа "Криминальные новости".
   - Да ну, - удивилась старушка, - а ко мне| зачем?
   - Можно войти?
   - Шагай, - кивнула бабулька, - только туфли скидай, а то грязи натащишь.
   Я покорно переобулась и вошла в довольно просторную комнату, обставленную
недорогой, но явно новой  мебелью  отечественного  производства.  Баба  Лена
устроилась на диване, я в кресле.
   - И зачем я тебе понадобилась?
   - В доме у вас девушку убили, Софью Репнину...
   - Девушка, - хмыкнула старуха, - скажешь тоже, никакая она не девушка.
   - А кто?
   - Прошмандовка, - припечатала баба Лена, -  гулящая.  Через  день  нового
мужика вела.  Накрасится,  кудри  начешет,  духами  обольется  и  топает  на
каблучищах  или  на  машинах  приезжает...  Автомобили  все  дорогие,  парни
чванливые, мимо пройдут и головы не наклонят, и Сонька сама летит - фыр-фыр,
словно и незнакомы. Гордая слишком была соседями здороваться,  куда  нам  до
нее, со свиным рылом в калашный ряд...
   - И все мужики такие?
   - Один  только  был  приличный,  на  "Жигулях"  стареньких  ездил,  зимой
появился, уж не упомню, когда. В декабре, что ли! Я  с  внучком  у  подъезда
гуляла, смотрю, машина подкатила. Вываливается Сонька, а с ней парень. Дошли
до меня, мужик так вежливо  и  произносит:  "3дравствуйте".Баба  Лена  прямо
растерялась от  неожиданности.  На  следующий  день  она,  вооружившись  для
надежности палкой, побрела в аптеку. Идти предстояло  далеко,  на  проспект,
киосков с лекарствами в округе полно, но  только  в  государственной  аптеке
можно получить необходимое по бесплатному рецепту. Старуха, боясь упасть  на
покрытом  льдом  тротуаре,  медленно  проползла  через  двор.  Вдруг   рядом
остановились "Жигули", высунулся вчерашний Сонькин кавалер и спросил:
   - Куда собрались, бабуля?
   - В аптеку, сынок.
   - Садитесь, подвезу.
   Удивленная невероятным вниманием, баба Лена влезла в "Жигули" и вмиг была
доставлена сначала по нужному адресу, а потом домой.
   - Вот какой воспитанный, - вздыхала старушка, - а изменился он с зимы  по
весну!
   - Почему?
   Баба Лена пожала плечами:
   - Кто  его  знает,  может,  Сонькино  влияние.  Дурное  завсегда  хорошее
перешибет, как ни старайся. Плохому быстро учатся.
   - Нет, вы не поняли. Почему вы решили, будто он изменился?
   - А и решать нечего, все было видно.
   Всю зиму баба Лена не встречала приветливого парня. Сонька приводила  все
время мужиков, но других, а вот в марте опять  приехал  этот,  в  стареньких
"Жигулях". Баба Лена обрадовалась и встретила мужика как родного.
   - Здравствуй, сынок, давненько я тебя не видела.
   Но еще недавно вежливый, хорошо воспитанный человек, уткнувшись  носом  в
воротник дубленки, прошмыгнул мимо нее в подъезд, не сказав ни слова.  Потом
он начал довольно часто появляться и каждый раз старательно прикрывал  лицо.
Сначала воротником дубленки, потом плаща, затем натянул на  голову  кепку  с
огромным козырьком и черные очки. И больше  он  никогда  не  здоровался,  не
подвозил бабу Лену и не улыбался. Ну  а  потом  разнесся  слух,  что  Соньку
Репнину прирезал хахаль, и к бабе Лене пришли из милиции, показали несколько
карточек, и старуха  из  кучи  снимков  безошибочно  выбрала  тот,  где  был
запечатлен парень, подвозивший ее в ? аптеку.
   - А вы уверены, что зимой и весной видели одного и того  же  человека?  -
осторожно поинтересовалась я.
   - Конечно.
   - Отчего вы так решили?
   - А кому другому быть? Высокий, плечистый, блондинистый... и машина одна.
   - Какая?
   - "Жигули", точно знаю, у зятя такая.
   - Цвет?
   - Синий, нет, черный, нет, коричневый,  -  запуталась  бабка,  -  словом,
темный.
   Я молча вышла на улицу и села  на  лавочку  у  подъезда.  Синий,  черный,
коричневый, просто темный цвет... Не слишком точные показания. И еще одно  -
у Володи никогда не было дубленки, следовательно, он не мог идти к  подъезду
в марте, пряча лицо в воротник овечьего полушубка. Значит, это был не Вовка!
Но если не он, то кто?

ГЛАВА 10

   Домой я возвращалась в расстроенных чувствах,  открыла  дверь  и  ахнула.
Прихожая и видневшийся вдали коридор были вымыты, нет,  выскоблены,  натерты
до блеска, и по квартире разливался упоительный аромат  мясного  наваристого
супа.
   - Эй, есть кто здесь живой? - крикнула я.
   - Мы тут, - раздался многоголосый хор.
   Я вошла на кухню и обнаружила  за  огромным  столом  кучу  народа:  Лиза,
Кирюшка, Маша Гаврюшина, Саша Кротов... Дети опять притащили одноклассников.
У плиты, завязав косынкой волосы, суетилась Ксюша, увидев меня,  она  слегка
покраснела.
   - Уж извините, похозяйничала без вас. Открыла холодильник, обеда нет,  ну
и сварила, что сумела, из того, что в заморозке нашла.
   Я уставилась на восхитительно пахнущий  суп  и  горку  ароматных  котлет,
посыпанных  зеленью  с  чесноком.  В  холодильнике  лежали  только  обрезки,
купленные мной для собак.
   - Небось устали? - -  заботливо  поинтересовалась  Ксюша  и,  ловко  неся
огромный живот, достала  тарелку.  -  Садитесь  скорей,  котлет  попробуйте.
Правда, мясо не ахти было, но свежее, только жилистое.
   Я молча проглотила три котлетки. Как, интересно, она  ухитрилась  сделать
такую вкуснотищу из бросового продукта?
   Дети тоже молча орудовали в тарелках. Собаки сыто щурились на диванчике.
   - Надо с ними выйти, - вздохнула я. На улице  опять  начинался  дождь,  и
перспектива прогулки совершенно не радовала.
   - Уже сходила; - весело возвестила Ксюша, - я  люблю  животных.  Вот  та,
толстенькая, - она ткнула пальцем в осоловевшую  Мулю,  -  сначала  на  меня
рычала,  но,  как  мясо  попробовала,  мигом  успокоилась,  такая  продажная
оказалась.
   Выпалив  последнюю  фразу,  Ксюша  радостно  расхохоталась.  Ее  веселый,
какой-то детский смех прокатился по кухне. Встречаются иногда такие светлые,
чистые люди, от одного присутствия которых окружающим становится хорошо.
   Я  невольно  улыбнулась  и,   запихивая   в   себя   четвертую   котлету,
пробормотала:
   - Тебе нельзя так утомляться, еще и полы мыла.
   - И белье постирала, - влез Кирюшка, -  и  из  моей  комнаты  весь  мусор
выволокла.
   - Не делай больше этого, - велела я, - отдыхай перед родами.
   - Ерунда, - отмахнулась Ксюша, - вы целый  день  заняты,  а  я  получаюсь
лентяйка-нахлебница. Не могу сидеть сложа руки. Эх, жаль, спиц нет.
   - Ты вяжешь?
   - Как машина, - ответила Ксюша, - жилетку за три часа.
   - А шарлотку печь умеешь? - с набитым ртом поинтересовался Кирюшка.
   - С каким кремом? Ванильным или шоколадным?
   - Не знаю, - растерялся Кирка, - Лампа вообще без  крема  делает,  просто
бисквит с яблоками.
   - А ты испеки и с таким и с таким, - посоветовала Лиза.
   - Ну прекратите, - разозлилась я, - словно из  голодного  края  приехали.
Как не стыдно беременную к плите приковывать!
   - Ничего, мне в радость, - ответила Ксюша. И тут раздался звонок в дверь.
На пороге стоял парень с небольшим чемоданчиком.
   - Здрассти, служба "Цербер".
   - Кто? - ошарашенно спросила я.
   - Романова Евлампия Андреевна?
   - Да.
   -  Квартиру   на   пульт   ставите?   Заявление   писали?   Пришел,   как
договаривались, шестого сентября.
   - Извините, - воскликнула я, - совсем забыла, склероз!
   - Не переживайте, - вежливо ответил юноша, - сам порой все путаю.
   В конце августа этого года в нашей квартире  стали  раздаваться  странные
звонки. Некто сопел в трубку, но на предложение представиться не реагировал.
Сначала  я  думала,  что  балуется  кто-то  из  приятелей  ребят,  но  потом
поговорила с Володей, а он насторожился:
   - Похоже на прозвон, давай поставим квартиру на пульт.
   - Дорого небось.
   - Нет, установка шестьсот рублей, и потом ежемесячная плата -  пятьдесят,
зато можно спокойно уходить.
   - Хорошо, - согласил