Куда идете?
   Есть еще одно качество, за которое я не слишком люблю  Зинаиду  Марковну.
Она самозабвенная сплетница, обожающая собирать сведения про всех.
   - И как только просочилась, - недоумевала  бабка,  -  ни  на  секунду  не
отходила, разве в туалет только.
   - Наверное, в эту минуту я и вошла.
   -  Ишь,  носятся,  -  неодобрительно  заметила  старуха,  недолюбливающая
животных, и без всякой паузы добавила:
   - К тебе женщина приходила.
   - Кто? - удивилась я.
   - Сейчас, - пробормотала консьержка и пошла в подъезд, недовольно  бурча,
- вот ругаете меня без конца,  Александру  Михайловичу  жалуетесь,  а  между
прочим, я работаю как часы. Всех посетителей  записываю  в  журнал,  зря  не
пускаю...
   Я ухмыльнулась, глядя, как она раскрывает амбарную  книгу.  Только  вчера
председатель нашего кооператива, Саша Веревкин, выдрал у бабы Зины из хвоста
все перья. Я как раз возвращалась домой и слышала,  как  он  громовым  басом
вещает:
   - Еще одна претензия, Зинаида Марковна, и мы расстанемся.  Между  прочим,
тысячу двести в месяц получаете, а у меня в институте  доцент  всего  девять
сотен имеет.
   Ясно теперь, отчего баба Зина записала данные моей неожиданной гостьи.
   - Ага, - удовлетворенно отметила старуха, - Надежда  Колесникова.  Знаешь
такую?
   Я растерянно заморгала. Надежда?  Последнее  амурное  приключение  Володи
Костина,  женщина,  которая  может  подтвердить  его  алиби?  Зачем   я   ей
понадобилась?
   - Что она сказала?
   Зинаида Марковна вытащила  из  стола  бумажку.  -  Вот.  Я,  как  велено,
бдительность проявляю. Наверх не пустила, сказала, ты вечером заявишься. Она
тогда  цидульку  накарябала  и  хотела  на  дверь  прикрепить.  Но  я   свои
обязанности знаю и...
   - Давайте, - не выдержала я.
   - Держи, - рассердилась баба Зина, - стоит только на пять минут в  сортир
сбегать, мигом орать начинают, а как работу сделаешь, и спасибо не скажут.
   Я хотела было ответить, что за службу она получает зарплату, но решила не
связываться с противной старухой,  а  просто  вышла  во  двор  и  развернула
небольшой листок. У Нади не нашлось ручки, и она нацарапала  карандашом  для
подводки бровей: "Уважаемая Лампа, мне срочно необходимо с вами побеседовать
по ужасно важному вопросу. Пожалуйста, как придете, немедленно позвоните  по
этому телефону, буду ждать дома. Очень прошу, не медлите, речь идет о Володе
Костине, вернее, о жизни и смерти".
   Быстро кликнув собак, я поднялась в квартиру и набрала номер. Гудки мерно
падали в ухо - пятый, шестой,  седьмой...  На  двенадцатом  раздался  весьма
раздраженный голос:
   - Слушаю.
   - Позовите, пожалуйста, Надю.
   - Кто говорит? - командным тоном отчеканил собеседник.
   Я хотела было сказать: "Евлампия Романова", но отчего-то выпалила  совсем
другую фразу:
   - С работы. Колесникова не вышла утром, начальник  велел  узнать,  что  с
ней.
   - Сообщите свою фамилию, имя, отчество и телефон, - потребовал  мужик.  Я
обозлилась:
   - Размер ноги или объем талии не нужен? Если  Надежды  нет  дома,  так  и
скажите, если есть, позови те скорей. Директор страшно  злится,  может  даже
уволить!
   - Надежда Колесникова скончалась  несколько  часов  тому  назад,  -  сухо
ответил мужчина, - вы разговариваете с лейтенантом Шохиным.
   - Боже, - закричала я, - что случилось?
   - Несчастный случай. Как вас зовут?
   - Таня Иванова, - быстренько ответила я и повесила трубку.
   Несколько минут я, не понимая, как поступить, смотрела в окно, за которым
опять начался мелкий, противный дождь. Потом позвонила Рожкову.
   - Козлов, - раздался ответ.
   - Миша, здравствуй, это Евлампия Романова, позови Славу.
   - Привет, Лампа, - обрадованно ответил  Мишка,  -  хорошо,  что  ты  сама
позвонила. Где находишься?
   - Дома.
   - Ну, погоди тогда, я занят жутко, звякну через пару минут.
   Я покорно села у аппарата. Что там у  них  происходит?  Осторожный  Мишка
явно не захотел разговаривать со служебного  телефона  из  комнаты,  набитой
коллегами, и теперь ищет укромный уголок, чтобы воспользоваться мобильным.
   Прошло целых десять томительных минут, пока не раздался тревожный звонок.
   - Лампец, слушай, - велел Мишка. - Славка сказал, что завтра ты  понесешь
сумку туда, где была сегодня, поняла - куда?
   - Да, в Бутырку. Мишка крякнул:
   - Давай без уточнений! Словом, явишься по нужному адресу ровно  в  17.00,
ни раньше, ни позже, поняла?
   - Ага.
   - Опять поднимешься,  где  была,  там  пост.  Попросишь,  чтобы  дежурная
набрала 3-26 и позвала Алексея Федоровича. Он выйдет, и  дальше  будешь  его
слушаться.
   - Сколько ему платить?
   - Не знаю, сам небось скажет, - протянул Козлов, - ну покедова.
   - Мишка, погоди.
   - Чего тебе? - недовольным голосом протянул мужик. -  Говори  быстрей,  в
этом аппарате живые доллары щелкают!
   - Славка где?
   - В отпуск ушел.
   - В отпуск?
   - А что тебя удивляет? Ему положен, как всем.
   - Но он мне вчера ничего не сказал...
   - Ну уж этот вопрос не ко мне, звони к нему домой и объясняйся...  Давай,
целую.
   - Мишка!
   - Что тебе! Всю карточку выговорила!
   Вот уж не думала, что Козлов - такой жмот.
   - Узнай мне адрес Надежды Колесниковой.
   - Кого?
   - Телефон ее запиши и скажи, на какой улице она живет.
   - Зачем?
   - Надо. Впрочем, могу обьяснить, но  тогда  твой  "Би  плюс"  точно  весь
закончится.
   - Хорошо, завтра позвоню.
   - Сейчас, это очень нужно.
   - Господи, как вы мне все надоели, - в сердцах воскликнул Мишка, - ладно,
жди, да не садись на телефон задом, наберу один раз, услышу, что  занято,  и
все, дозваниваться не стану.
   - Идет, только вспомни про карточку, лучше не болтай, а дело делай!
   Мишка отсоединился. Я пошла на кухню и  поставила  на  огонь  хорошенький
чайничек, купленный не так давно в магазине "Ваш дом". Много лет тому  назад
мы с моей мамой отдыхали в Риге, по советским временам Прибалтика  считалась
почти заграницей. Продавщицы там улыбались покупателям, да и на полках  было
побольше товара, чем в Москве. Стояло жаркое лето, и вся Рига,  от  мала  до
велика, ходила в белых носочках. Парни, девушки, элегантные дамы, старушки и
школьники. Еще поражала чистота на улицах и невероятное  количество  кафе  с
великолепной сдобой. Один  раз  мы  с  мамой  заглянули  в  такой  "кофейный
подвальчик". Я с удовольствием выпила лимонад, а мамуля  попросила  чай.  Ей
принесли  хорошенький,  абсолютно   прозрачный   чайничек   с   ярко-красной
пластмассовой крышкой.
   - Какая прелесть, - - воскликнула мама, - где можно купить такой?
   Официантка мило улыбнулась:
   - Не знаю, загляните в универмаг на рыночной площади.
   Мы  побежали  по  указанному  адресу,  но  ничего,  кроме   эмалированных
кастрюль, не нашли. Впрочем, по тем временам и они были редкостью,  поэтому,
обвесившись  покупками,  мы  были  довольны.  Потом  желание   иметь   такой
прозрачный чайничек поутихло. Но позавчера я  заглянула  в  хозяйственный  и
ахнула. Возле кассы стоял  он,  тот  самый,  с  красной  крышечкой.  Вернее,
емкостей для кипячения воды там была куча: от крохотных до ведерных,  и  все
как одна стеклянные, с пурпурным верхом. Испытав острый  приступ  ностальгии
по давно ушедшим счастливым дням детства, я мигом сделала покупку  и  сейчас
смотрела, как со дна вверх поднимается цепочка мелких пузырей.
   Телефон зазвонил, я схватила трубку.
   - Записывайте, - сухим, почти ледяным тоном проговорил Мишка, -  вы  меня
слышите?
   Ага, значит, говорит из кабинета и хочет, чтобы находящиеся  вокруг  люди
не знали, с кем он разговаривает.
   - Вам следует обратиться по  адресу:  улица  Столпера,  девять,  квартира
двенадцать.
   - Господи, где же это находится?
   - Не имею понятия, - отрезал Козлов и, не попрощавшись, отсоединился.
   Я кинулась на улицу. В "бардачке" моих "Жигулей" есть атлас Москвы.
   Вожу я машину не так давно и делаю  это  пока  не  слишком  уверенно.  По
незнакомому маршруту предпочитаю не ездить, но, если  уж  жизнь  заставляет,
сначала прокладываю путь по  карте.  Улица  Столпера,  к  огромной  радости,
оказалась совсем рядом, шла между  Смольной  и  Зеленой,  буквально  в  пяти
минутах езды от нашего дома. Сев в "копейку", я,  старательно  соблюдая  все
правила, заняла место во втором ряду справа и покатила вперед.  Так,  сейчас
доберусь  до  разворота,  не  забыть  включить  мигалку...  Некоторые  люди,
например, Катя и Сережка, едут совершенно спокойно да еще болтают  за  рулем
на разные темы, я же так не могу, все мое внимание  приковано  к  дороге,  и
дистанцию с впереди идущей машиной я держу максимальную. На тех водителей, в
основном мужчин, которые, обгоняя мои "Жигули", вертят пальцем у виска, я не
обижаюсь. Просто представляю, как бы они выглядели за арфой, кстати,  заднее
стекло моей  "копейки"  украшено  надписью  "Извините,  еду,  как  могу",  и
большинство водителей улыбается. Ну а идиот - он везде идиот, не  только  на
дороге.
   Возле дома Нади нашлось лишь одно место для парковки, но туда нужно  было
заезжать задом. Я же пока  не  умею  выполнять  этот  трюк,  поэтому  просто
оставила автомобиль на соседней улице и быстрым шагом  вернулась  к  светлой
блочной башне, точь-в-точь такой, как та, где живем мы с Катюшей. У подъезда
настороженно гудела толпа, и сразу было понятно, что произошло нечто из ряда
вон выходящее. Прямо на тротуаре белела "Скорая помощь". Вернее,  автомобиль
с глухими железными дверьми и красным крестом на крыше. "Труповозка" - такое
малопоэтичное название носит в народе этот кабриолет.  Рядом  припарковались
два "рафика" с надписью "Милиция" и серая "Волга".
   - Что случилось? - спросила  я  у  женщины  с  болезненно-отечным  лицом,
сидевшей на лавочке чуть поодаль от входа.
   - Надька Колесникова из двенадцатой померла, - равнодушно ответила  баба,
- сейчас выносить будут.
   - Да ну, - всплеснула я руками, - не может быть!  Надя!  Из  двенадцатой!
Какой кошмар! Только утром мы разговаривали!
   - Знаете ее? - спросила  тетка,  ощупывая  мое  лицо  какими-то  больными
глазами с воспаленными белками.
   - Вот жалость, - вздыхала я.
   - Подруга, что ли?
   - Нет, комнату она мне сдать обещала.
   - Надька?
   - Ну да, а чего странного? Хорошие деньги даю, целых пятьдесят долларов.
   - Интересно, - протянула баба, - у ней однокомнатная!
   Я прикусила язык. Да  уж,  не  слишком  удачный  придумала  я  повод,  но
отступать было поздно.
   - Не знаю, она сказала, что сама живет у мужа...
   - Кто? - перебила меня бабища. - Кто живет у мужа?
   - Надежда.
   - Какая?
   - Колесникова, из двенадцатой квартиры, - терпеливо  ответила  я,  -  она
сказала, что ее супруг работает шофером-дальнобойщиком.
   - Это ты все  перепутала,  -  заявила  тетка,  -  у  Надьки  Колесниковой
никакого супружника не было и нет,  одна  жила,  ну,  ходили  к  ней  всякие
парни... Но это ж не мужья. Ты небось с Нинкой из тринадцатой говорила.  Вот
у ней и Лешка водилой служит, и комната есть  свободная  в  коммуналке,  там
раньше бабка проживала, да померла. Вон Нинка стоит, видишь, у  подъезда,  в
красном платье? Ну, та, которая ревет? С Надькой Колесниковой  они  дружили,
ишь как убивается! Я послушно подошла к довольно полной блондинке и  тронула
ее за плечо.
   - Простите, Нина.
   - Да, - шмурыгнула носом толстушка, - слушаю...
   - Нам надо поговорить...
   - Вы из милиции?
   Я секунду поколебалась, потом решительно сказала:
   - Да. Вы вроде дружили с покойной?
   В этот момент  толпа,  зашевелившись,  вздохнула  и  подалась  назад.  Из
подъезда вышли два мужика в коротких голубых халатах,  они  несли  необычные
оранжевые носилки, похожие на гигантскую мыльницу без крышки.  Внутри  лежал
черный пластиковый мешок, наглухо застегнутый на "молнию".
   - Ох, горюшко, - всхлипнула Нина, - ой беда, ой подружка моя дорогая, что
же ты наделала!
   Женщина принялась судорожно тереть глаза. Я осторожно спросила:
   - Может, сядем вон там, на пустую лавочку...
   - Не надо, - неожиданно спокойно ответила Нина,  -  лучше  поднимемся  ко
мне, дома хоть нормально поговорим.

ГЛАВА 5

   Мы поехали наверх, устроились на кухне, заставленной и захламленной. Чего
тут только не было! Отчего-то подключены были сразу две  стиральные  машины:
"Вятка-автомат" и "Канди", на подоконнике теснились банки,  пустые  бутылки,
чашки и электромясорубка. На  обеденном  столе  без  признаков  клеенки  или
скатерти лежали куски хлеба, открытая пачка масла,  пакетики  с  растворимым
кофе "Пеле", записная книжка и расческа, из  которой  торчали  клочки  седых
волос. Впрочем, уже через секунду в кухню вбежала грязная серенькая собачка,
и я поняла, что это не волосы, а шерсть.
   - Давно вы знакомы с Колесниковой? - строго спросила я официальным тоном.
Нина вздохнула:
   - Дай бог памяти, в дом этот въехала году в 1983-м, родители тут квартиру
получили. Мне было четыре года...
   - А сейчас вам сколько? - весьма невежливо брякнула я.
   - Двадцать один, - спокойно пояснила Нина.
   Надо же! Самое меньшее я дала бы ей тридцатник. Эк ее  разнесло  в  столь
юном возрасте! И потом, что  за  дурацкая  прическа,  если  не  ошибаюсь,  в
парикмахерских, тех самых, где клиентов стригут по  пятьдесят  рублей,  этот
фасон называется незатейливо: "химия на крупные палочки", но,  к  сожалению,
через неделю после процедуры волосы  повисают,  словно  кусок  прошлогоднего
сена на заборе... Во всем мире давным-давно  придумали  щадящие  завивки,  в
результате которых вы становитесь обладательницей роскошных,  переливающихся
локонов, но российские женщины предпочитают "химию".
   - А Надьке три исполнилось, - продолжала Ниночка, -  мы  потом  вместе  в
садик ходили и в один класс попали, несмотря на год разницы.
   Учились  подружки  плохо.  После  восьмого  класса  отправились  получать
специальное образование.
   - Мы на медсестер выучились, - простодушно выкладывала свою  незатейливую
биографию Нина.
   - Так вы медичка? - недоверчиво спросила я, покосившись на грязь.
   - Да, - кивнула девушка, - в больнице работаю, на улице Топильского.
   - А Надя тоже там служила?
   Девушка  немного  замялась,  а  потом  невесть  по   чему   стала   вдруг
рассказывать о том, как нелегок труд медсестры.
   - К вечеру ноги гудят, прямо отваливаются, спина  ноет,  никаких  сил  не
остается. Ночью вздремнуть совершенно невозможно - то одна из  палаты  орет,
то другая. Капризные все, противные. Это им не так, то им не  подходит.  Нет
бы полежали тихонько, потерпели, так нет - воют на разные  голоса:  "Сестра,
уколи обезболивающее". А где я его возьму? Медсестры люди подневольные,  что
доктора прикажут, то и делают. Впрочем, врачи у нас нормальные, вот если  бы
не больные, то и работа вроде ничего.
   Я вздохнула. Один раз, еще учась в консерватории,  я  сидела  в  туалете,
запершись в кабинке, а к умывальнику подошли  две  преподавательницы.  Одна,
читавшая курс истории музыки, со вздохом сказала:
   - Такие люди вокруг приятные, музыканты,  композиторы,  вот  если  бы  не
студенты, жизнь была бы прекрасна...
   - Надя с вами работала? - прервала я стоны Ниночки.
   - Нет, она ушла - очень тяжело...
   - Где она трудилась?
   - Ну... - замялась девушка.
   - Дома сидела?
   - Нет, конечно, кушать-то надо и одеться хочется, а денег никто не  даст,
родители у ней померли...
   - Где она работала? Назовите место! Нина принялась растерянно  вертеть  в
руках грязную чайную ложечку.
   - Ой, что это я, кофейку хотите? У меня  и  конфеты  есть,  и  булочки  с
корицей...
   Она подскочила и бросилась к плите, приговаривая:
   - Давайте, давайте, горяченького, со сладеньким.
   - Сядь, - велела я, - прекрати дергаться. Булки я не ем и тебе  очень  не
советую увлекаться, лучше  салат  из  овощей  и  отварное  мясо  без  хлеба.
Картошку, еще йогурт с нулевой жирностью, из снятого молока...
   Нина сморщилась:
   - Я люблю сливочный, он вкуснее...
   Я посмотрела на валики жира, выпирающие  из-под  ее  красного  платья,  и
вздохнула. В конце концов, в мои обязанности  не  входит  чтение  лекций  по
диетическому питанию.
   - Немедленно отвечай, где работала Надя, прекрати ходить вокруг да около!
   Девушка села на табуретку и прошептала:
   - Ну, теперь ей ничего не будет,  раз  померла.  Она  торговала  желудком
беременной ослицы.
   - Чем? - оторопела я. - Ну-ка повтори!
   - Желудком беременной ослицы, - покорно высказалась еще раз Ниночка.
   Я разинула рот. Чего только  не  бывает  в  наше  время!  Про  гербалайф,
тайские таблетки с глистами, желчные камни крупного рогатого скота я  читала
в "Из рук в руки", но про ослов!
   - Где же она его брала?
   - Кого? .
   - Ну, желудок ослицы...
   - В гастрономе покупала, на Ленинградском шоссе.
   - А зачем его продают? Ну, для какой цели?
   Едят сей продукт или к больным местам прикладывают?
   Ниночка тяжело вздохнула.
   - Ну, слушайте, видимо, делать нечего, придется правду рассказать.
   Надюша недолго проработала медсестрой, вскоре шприц, клизма  и  капризные
пациентки ей надоели, и девушка ушла. Где она  только  потом  не  трудилась:
продавала билеты в кинотеатре, торговала на рынке косметикой  и  колготками,
бегала по  домам  от  фирмы,  производящей  витамины,  и  пекла  блинчики  в
павильоне "Русские  блины"...  Но  никакой  радости  ни  одна  из  работ  не
приносила. Да и фиг с ней, с радостью, были бы деньги, но их-то как раз и не
платили. На рынке хозяин давал по пятьдесят рублей в день, в блинах выходило
около тысячи в месяц, а за витамины вообще  шел  процент,  и,  протаскавшись
весь день  по  крутым  лестницам,  можно  было  вернуться  домой  с  пустыми
руками.Жизнь казалась Надюше беспросветной, и  она  часто  жаловалась  более
удачливой Ниночке:
   - Господи, вон в газетах пишут, богатые старики обожают молоденьких!  Где
найти такого дедушку? Уж я бы его  ублажала  со  всех  сторон!  Денег  хочу,
ничего другого  не  надо!  Денег!  Долларов!  Я,  Нинка,  за  баксы  на  все
согласная!
   Ниночка вздыхала и предлагала подруге:
   - Ну, хочешь, возьми у меня двести рублей, просто так, без отдачи!
   Надежда закатывала глаза:
   - И что на такую сумму можно сделать? В Макдоналдс пойти? Нет, Нинок, мне
тысячи нужны. Ей - богу, если бы могла, пошла бы в проститутки, только  меня
с души воротит при виде грязных парней...
   - А дедушку ищешь, - хихикала подруга.
   - Так небось они импотенты, - пояснила Надя.
   Зимой Надежда, стоявшая на морозе за прилавком с  колготками,  заработала
воспаление придатков. Сначала, как все женщины, она хотела перетерпеть и  не
ходить к гинекологу, но потом боль скрутила так,  что  пришлось  переться  в
женскую консультацию. Естественно, у кабинета  сидела  очередь,  штук  шесть
беременных женщин и две не слишком молодые  тетки.  Одна  из  будущих  мамаш
стала громко жаловаться на многочисленные болячки, Надюшу чуть не  затошнило
от отвращения, но другие бабы с животами  мигом  подхватили  тему  и  начали
рассказывать о своих недугах. Только одна, с огромным пузом, молчала.  Когда
остальные стали восклицать: "Лишь бы на ребенке не отразилось", сидевшая  до
сих пор тихо беременная резко сказала:
   - Естественно, отразится: сами подумайте, могут с гнилого дерева  сладкие
яблочки упасть? Весь ваш токсикоз,  повышенное  давление  и  запор  младенцу
боком выйдут. Родится больной.
   - Делать-то чего? - растерянно спросила самая молоденькая.
   - Мне тоже плохо было, зато потом люди надоумили, что нужно отваривать по
маленькому кусочку желудка беременной ослицы и пить воду.  Мясо  съедать  на
ночь. Три-четыре процедуры, и все. Я, например, про все недуги  позабыла,  и
мой малыш, в отличие от ваших, родится здоровым.
   - А где его берут, желудок этот? - робко поинтересовалась молоденькая .
   - Мне из Средней Азии присылают,  самый  лучший,  вот  только  что  поезд
встретила, десять порций получила. Дорогой только,  за