тво, -  бубнила  толстуха,  распространяя
вокруг запах чеснока, - и не знаю о  бывших  хозяевах  ничегошеньки!  Видала
только один раз мужика, когда документы  подписывали.  Всю  работу  риэлтеры
сделали.
   Я вышла во двор и села на  лавочку.  Сегодня  отличная  погода,  ласковое
солнышко приятно греет лицо,  в  воздухе  пахнет  наконец-то  приближающейся
весной, да и пора бы, скоро апрель.  Долгожданное  тепло  выгнало  на  улицу
молодых  мамаш  с  колясками,  и  сейчас  они  вылавливали  из  луж  упоенно
пачкающихся детишек. Ладно, покурю и двину домой.  В  эту  минуту  крохотная
собачка, скорей всего цвергшнауцер, подбежала ко мне и,  поставив  маленькие
лапки прямо на джинсы, стала умильно повизгивать.
   - Фу, Снаппи, фу, - закричала хозяйка, - не бойтесь, она не кусается!
   Я подавила усмешку. Бояться собачонку размером  чуть  больше  заварочного
чайника! Нет предела хозяйскому тщеславию.
   - Она не кусается, - повторила  женщина,  -  просто  хочет  сигарету,  уж
извините.
   - Собака курит? - изумилась я.
   - Нет, конечно, просто съедает.
   - Странная привычка.
   - И не говорите,  -  вздохнула  она,  -  у  нас  раньше  соседи  были  на
лестничной площадке, Казины. Так их  сын,  Андрюша,  тот  еще  балбес,  брал
сигареты, обмазывал шоколадом и давал  Снаппи.  Теперь  пес  у  всех  курево
отнимает!
   От неожиданности я сама чуть было  не  съела  сигарету.  Надо  же,  какая
удача!
   - Вы хорошо знали Казиных?
   - Мы соседи, - ответила тетка.
   - А Андрюшу помните?
   - Прекрасно. Безобразник и хулиган. Мой сын от него натерпелся.  Мы  даже
жаловаться ходили к директору, чтобы мальчишку из  нашего  класса  перевели,
сам не учится и другим не дает.  Только  ничего  не  вышло,  слава  богу,  в
восьмом классе он ушел в какое-то ПТУ, то ли на шофера  учиться,  то  ли  на
слесаря. А по мне, если честно сказать, Людка, мать его,  врала.  Бандит  он
стал, самый натуральный.
   - С чего вы так решили?
   -  По  ночам  приезжал  на  роскошной  машине,  а  в  руках   пакеты   из
супермаркета.
   - Ну и что?
   - Так в 1991 году! Помните, какие жуткие  цены  тогда  в  этих  магазинах
были? Простому человеку не подступиться, только бандиту.
   - А мать его жива?
   - Людка? Спилась совсем и померла. А вам зачем? И вообще, кто вы?
   Отчего-то мне стало жарко и тоскливо. Бегаю,  бегаю  по  городу,  пытаясь
помочь Лене, и все время  налетаю  на  покойников,  просто  отчаянье  берет.
Наверное, от расстроенных чувств я вытащила  из  сумочки  красивое  бордовое
удостоверение с золотыми буквами ФСБ на обложке, купленное мной за пятьдесят
рублей в  переходе  между  станциями  "Тверская"  и  "Чеховская",  и  весьма
агрессивно рявкнула:
   - Агент Романова.
   - Ой, - пискнула тетка и отпустила собачку.
   Обрадованный Снаппи подскочил ко мне и моментально вырвал из рук так и не
зажженную сигарету.
   - Ваше имя, фамилия, отчество, - потребовала я.
   - Лимонова Алла Марковна, - пробормотала сплетница.
   - Пошли, - велела я. - Куда?
   - К вам домой, разговор есть.
   Уж не знаю, какой женой и матерью была  госпожа  Лимонова,  но  кофе  она
варила отличный. Первый раз меня угостили не растворимой бурдой из  железной
банки, а  ароматным  кофе  из  натуральных  зерен.  Впрочем,  Алла  Марковна
обладала еще одним, бесценным для  меня  качеством  -  редкой  болтливостью.
Нужно было только сидеть тихо, фильтруя невероятное  количество  информации,
выливаемой на голову.
   Казины, мать и дочь, въехали в дом в 1976 году, обменялись  квартирами  с
супружеской парой, проживавшей тут  раньше.  Алле  показалось,  что  женщины
знавали лучшие времена. Во всяком случае, три не слишком большие комнаты они
забили  дефицитной  мебелью,  застелили  коврами  и  водрузили  на   потолке
хрустальные чешские люстры. Потом Люда родила  без  мужа.  Соседки  почесали
языками и успокоились, на дворе не XVIII век, в доме полно  одиноких  мамаш.
Не успел Андрюша пойти в садик, как скончалась его  бабушка,  мать  Люды,  и
девчонка осталась одна.
   - Уж не знаю, - тарахтела Алла Марковна, подвигая поближе ко мне  коробку
конфет "Птичье молоко", - сколько лет Людке было.  Она  всем  говорила,  что
двадцать, но мне казалось - нет и восемнадцати. Небось годков  в  пятнадцать
забеременела. Ну куда такой ребенка?
   А и правда, куда? Люде хотелось веселиться,  сбе  гать  на  дискотеку,  в
кино. Пока была жива мать, девчонка ни в чем себя не ограничивала,  а  после
ее смерти стало худо. Пришлось  сдать  Андрейку  в  круглосуточный  садик  и
устроиться на  работу  в  овощной  магазин  продавцом.  Тяжелая,  а  по  тем
временам, просто собачья профессия. Гнилая картошка, завядшая капуста,  злые
покупатели, очереди. Никакие перчатки не спасали Людочкины маленькие  ручки,
и они через три месяца превратились в красные, распухшие клешни. Да  еще  ее
поставили торговать на улицу в самый мороз, шел ледяной декабрь.  Покупатели
лаялись, хватали товар и разбегались по теплым квартирам, а  бедная  Людочка
подпрыгивала на месте в огромных валенках и солдатском тулупе  грязно-белого
цвета. После тяжелой смены она возвращалась в пустую квартиру, где никто  не
встречал  ее  с  горячим  ужином.  И  уж  совсем  плохо  было  по  пятницам.
Приходилось забирать домой Андрюшу.  Шкодливый  мальчишка  не  давал  ей  ни
минуты покоя, носился с гиканьем  по  квартире,  а  по  утрам  в  субботу  и
воскресенье, когда Люде страшно хотелось поспать подольше, он  вскакивал  ни
свет ни заря и начинал плакать, не найдя на столе  привычную  кашу.  Словом,
никакой радости ребенок  ей  не  доставлял,  одни  заботы.  Ему  нужно  было
постоянно покупать ботинки, и он без конца рвал брючки. К тому же,  как  все
садовские дети, Андрюша часто болел то ангиной, то воспалением среднего уха,
то ветрянкой или коклюшем. Через год после смерти матери  Людочка  от  тоски
начала пить,  появились  соответствующие  кавалеры,  и  она  стала  забывать
Андрюшу в садике. Пьяные драки, мат, приезд милиции  -  таким  было  детство
мальчика.
   Неудивительно,  что  он  вырос  хулиганистым,  недодержанным   на   язык,
драчливым. Курить начал, кажется, в первом классе. А вот к  бутылке  никогда
не  прикладывался.  Более  того,  став  старше  и  бросив  школу,  он   стал
воспитывать  мать,  отнимал  у   нее   выпивку,   выкидывал   из   дома   ее
приятелей-пьянчуг. Пару  раз  спустил  мужиков  с  лестницы,  одному  сломал
ногу... Мало-помалу к Людке перестали шляться бесконечные компании.
   Ну кто бы  мог  подумать,  -  сплетничала  Лимонова,  -  ну  кто  бы  мог
предположить, что этот бандит будет так заботиться  о  матери?  Ведь  ничего
хорошего от нее он не видел, только брань да колотушки! И поди  же  ты!  Тут
всю душу в ребенка вкладываешь, а он морду воротит при  твоем  появлении.  А
здесь! Чего он только не делал,  чтобы  Людку  от  пьянства  вылечить!  И  в
больницу клал, и частника нанимал, и куда-то в Рязань возил...
   Но толку - чуть. Люда держалась месяц,  другой,  затем  вновь  начиналось
безобразие. Денег матери Андрей не давал, но та вытаскивала из  холодильника
продукты, продавала их у метро и приобретала вожделенную  бутылку.  Года  за
два до ее смерти сын нашел сиделку, призванную следить за  алкоголичкой.  Но
хитрая Люда умудрялась удрать от присматривавшей за ней медсестры и напиться
у ближайшего ларька. Ей хватало стаканчика, чтобы впасть  в  бессознательное
состояние. В один прекрасный день она не вернулась домой. Андрюша трое суток
искал мать по. подвалам и подъездам, вместе с ним обшаривали  любимые  места
бомжей и его приятели - крепко накачанные парни в кожаных куртках.  В  конце
концов один из них и нашел Люду на чердаке заброшенного детского сада.  Тело
лежало возле картонных ящиков из-под  тушенки,  на  рваной  газете  валялись
крупно нарезанные куски самой дешевой колбасы.
   Патологоанатом сказал после вскрытия, что смерть не была  насильственной.
Допилась, бедолага.
   После кончины матери  Андрюша  куда-то  исчез,  а  затем  в  их  квартире
появились новые жильцы.
   Он продал квартиру вместе  с  мебелью,  телевизором  и  холодильником,  -
вздыхала Лимонова, - а ведь год тому назад хороший ремонт для матери сделал,
средств  не  пожалел,  купил  новую  кухню...  И  ничего  не  забрал!  Очень
неразумный молодой человек, ну да к нему деньги дуриком приходят, вот и цены
не имеют!
   Я посмотрела в разгоряченное лицо собеседницы. Ох, наверное, Андрюше  так
досталось от матери, что он бросил все, уезжая на новую  квартиру,  лишь  бы
забыть поскорей про пьянчужку, решил, так сказать, начать жизнь с нуля.
   - А про отца его вы ничего не знаете? Алла Марковна покачала головой:
   - Он тут пару раз появлялся, но как зовут, не помню.  Правда,  мать  Люды
как-то  раз  проговорилась,  будто  он  был  их  соседом,  а  когда  девочка
забеременела, моментально бросил ее...
   Я почувствовала, как на виске начинает быстро-быстро пульсировать  жилка.
Господи, не может быть! Раиса Андреевна Разина рассказывала, что у Степана в
свое время приключился роман с дочерью их соседей. Да и звали девочку  вроде
Люда. А когда отец девчонки пришел с предложением узаконить отношения, Степа
отказался, мотивируя свое поведение только одним - Люда обманывает,  ребенок
не от него. Потом  папу  невесты  посадили  за  растрату,  а  мать  обменяла
квартиру. Они точно знавали лучшие времена, Лимонова верно подметила...
   - И кухню не взял, и ковер, - продолжала сообщать Алла Марковна.
   - Нет ли у вас случайно фотографии Люды? - поинтересовалась я.
   - Откуда? -  изумилась  Лимонова.  -  Зачем  бы  мне  с  этой  пьянчужкой
сниматься?
   - Жаль...
   - Хотя, погодите!
   Она ушла в комнату и  через  несколько  минут  вернулась,  неся  в  руках
большой альбом.
   - Вот здесь все школьные фотографии моего сына.  Гляньте,  первый  класс.
Тогда у входа мы снялись на память, дети и родители. Люда еще  не  пила  как
сапожник и более или менее нормально выглядела. Вот я и Сережа.
   Ее палец с неаккуратно обломанным ногтем  ткнул  в  изображение  приятной
дамы, держащей за руку худенького мальчика.
   - А это Люда и Андрей.
   Ушастенький,  тощенький  мальчуган,  совершенно   непохожий   на   нашего
высокого, накачанного  соседа,  стоял  возле  толстоватой  тетки  с  робким,
каким-то  заискивающим  выражением  на  лице.  Люда  походила  на  куклу   -
мелко-мелко  завитые  кудряшки,  круглые,  густо  намазанные   глаза,   губы
бантиком. Очевидно, сентябрь в том году выдался жаркий, потому  что  на  ней
был сарафан и крупные, скорей всего пластмассовые бусы.
   Дело было за малым: узнать, та ли это Люда. И если она и впрямь родила от
Степана, вырисовывается интересная картина. Примерно такая. Андрей откуда-то
узнает, что Кондрат  пишет  роман  о  его  умершем  отце,  очень  болезненно
воспринимает этот факт и... убивает писателя.  Да,  версия  хромает  на  обе
ноги, и к тому же она еще горбатая, слепая и  лысая,  просто  уродка,  а  не
версия. Но, честно говоря, мне просто  хо  чется  узнать  хоть  какие-нибудь
сведения об Андрее, мы спокойно впускаем парня в дом, Лиза  проводит  с  ним
много времени...
   - Можете дать мне на некоторое время этот снимок? - спросила я.
   Алла Марковна поджала губы.
   - Только очень ненадолго, сами понимаете, другого такого нет, если  точно
обещаете вернуть...
   - Привезу назад через пару часов.
   - Берите.
   Лимонова вытащила фото из альбома, завернула его  в  газету  и  протянула
мне. Схватив сверток, я выскочила на улицу и полетела на "Киевскую".
   Но дверь Раисы Андреевны оказалась запертой, на ней была  наклеена  узкая
белая бумажная полоска  с  печатями.  Я  разинула  рот.  Ну  что  тут  могло
случиться?
   Но не успела я предпринять какие-то действия, как дверь соседней квартиры
распахнулась, и оттуда выглянула растрепанная тетка  в  засаленном  байковом
халате.
   - Вы к Раисе Андреевне?
   - Да.
   - Зачем?
   - Хочу поговорить об уроках английского языка для дочери.
   Баба внимательно оглядела меня с ног до головы и брякнула:
   - Ну, придется искать другую учительницу.
   - Почему?
   - Раиса умерла.
   - Как умерла? - попятилась я к окну. - Мы на днях разговаривали!
   - Ночью вчера  скончалась,  -  пояснила  соседка,  выходя  на  лестничную
клетку.
   Из открытой двери ее квартиры повеяло запахом полироли и стирки.
   - Откуда вы знаете, что ночью? - полюбопытствовала я, продолжая сжимать в
руке теперь абсолютно бесполезный сверток с фотографией.
   - У Раисы сердце было больное, - пояснила женщина, - ее спальня прилегает
к моей, у нас кровати даже рядом стоят, через стенку. Вот мы и договорились,
если Рае худо станет, она постучит, я и прибегу. Она и  ключи  оставила  для
такого случая, очень уж боялась  умереть,  а  потом  лежать  в  одиночестве,
непогребенной.
   Нынешней ночью соседка услышала слабый стук и  поспешила  на  зов.  Раиса
Андреевна лежала в постели и выглядела плохо. Наверное, ей  стало  худо  еще
вечером, потому что кровать  была  неразобрана,  учительница  рухнула  прямо
поверх цветастого покрывала и не сняла платье и тапочки.
   - Раечка! - закричала соседка и бросилась к ней.  -  Что  случилось?  Где
болит?
   Но Раиса  Андреевна  оставалась  неподвижной,  глаза  ее  как-то  странно
смотрели  из-под  полуопущенных  век,  а  из  скривившегося  рта  доносилось
мычание.
   Насмерть перепуганная соседка вызвала "Скорую", но, как  назло,  "Скорая"
все не ехала и  не  ехала.  А  больная  беспокоилась,  явно  пытаясь  что-то
сказать.  Наконец  соседка  сообразила  и  подсунула  ей  листок  бумаги.  С
неимоверным усилием, левой рукой, та накорябала непонятные буквы  -  ghos...
Закончить слово почему-то  на  английском  языке  она  не  успела,  приехала
"Скорая". Но врачи не сумели ей помочь, началась агония, и  Раиса  Андреевна
скончалась, как сказали доктора, от обширного инсульта.
   - И больше ничего? - тихо поинтересовалась я.
   Соседка пожала плечами:
   - Ничего. Вот ведь болезнь жуткая, только что была здорова,  работала,  к
ней ученики весь день ходили, с четырех и до позднего вечера, прямо косяком,
взрослые, дети. Она отлично зарабатывала. Последний около одиннадцати вечера
забегал, так же, как и вы, о занятиях договариваться.
   - Откуда вы знаете?
   - Так я слышала. У нее звонок сильный, в нашей  квартире  отдается.  Я  в
"глазок" глянула - стоит мужчина в шляпе  и  пальто.  Рая  дверь  открыла  и
впустила его. Ну а где-то через час он ушел, сказал так громко:
   - До свиданья, Раиса Андреевна, до понедельника.
   - А она?
   - Ну тоже вроде того что-то пробормотала. Я тяжело вздохнула и  пустилась
в обратный путь. Просто фатальное невезение, какой-то рок  преследует  всех,
кто мне нужен. Инсульт! Страшная болезнь. Раисе Андреевне  еще  повезло.  Ну
кто, скажите, стал бы ухаживать за чужой парализованной старухой, не имеющей
родственников? Сами знаете, какие у нас условия в больницах для хроников.
   С грустными мыслями я вернулась на Новохерсонскую и отдала Алле  Марковне
фото. Та взяла снимок и спросила:
   - Про отца Андрея вы зачем спрашивали?
   - Нужен он нам.
   - После вашего ухода я принялась альбомы смотреть, - сказала Лимонова.  -
И припомнила-таки!
   - Что?
   - А вот, глядите. -  И  она  сунула  мне  в  руки  еще  одну  черно-белую
карточку. - Это 1977 год, там дата, на обороте, 22 апреля.
   - Ну, - поторопила я - и что же?
   - А то, - радостно  объявила  Алла  Марковна,  -  день  коммунистического
субботника, все вышли двор  убирать,  а  Митрохин  из  семнадцатой  квартиры
карточек нащелкал, потом раздавал, фотолюбитель.
   Я терпеливо ждала, пока болтунья подберется к цели рассказа.
   - Это Люда, - сообщила Лимонова, - с коляской, внутри Андрюша  сидит,  да
его плохо видно, с граблями ее мать, с метлой я, а вот, видите, двое  мужчин
с носилками?
   Я кивнула.
   - Слева - мой муж, а справа - отец Андрюши.  Он  тогда  в  очередной  раз
пришел, ну его к делу и пристроили. Молодой такой парень,  вот  только,  как
звать, не припоминаю. Простое имя...
   - Костя, - прошептала я, уставясь на снимок, - его звали Константин.
   - Правильно! - обрадовалась Лимонова и затарахтела дальше:
   - Кустарники сажали, а детскую площадку...
   Но я не слушала ее, пытаясь справиться с обалдением. Было отчего потерять
разум! С отлично сохранившегося снимка  мне  улыбался  молодой  кудрявый  и,
кажется, абсолютно счастливый... Кондрат Разумов.

ГЛАВА 29

   Я не могла ошибиться. Лицо писателя мало изменилось за пролетевшие  годы,
ну стало чуть полней, да шапка волос  поредела.  Но  то,  что  это  Кондрат,
сомнений не было никаких.
   Еле передвигая неожиданно ставшие тяжелыми ноги, я добрела до  ближайшего
кафе и плюхнулась на стул. Возникшая  официантка,  мерно  двигая  челюстями,
равнодушно поинтересовалась:
   - Что будем кушать?
   - Кофе, - пробормотала я, пытаясь привести в порядок бунтующие мысли, - и
пирожное, желательно, без крема.
   Девица, перекатывая языком "Орбит", лениво отправилась  к  стойке,  потом
вернулась, неся крохотную  чашечку  и  тарелочку  с  малоаппетитной  на  вид
лепешкой.
   - Сто рублей, - сообщила она, грохнув на стол заказанное.
   При другом раскладе событий я  бы  пришла  в  полное  негодование.  Чашка
растворимого кофе размером с поилку для канарейки не  может  стоить  столько
же, сколько полная банка "Нескафе". А уж пирожное! Его небось выпиливали  из
фанеры! Но сегодня недосуг ругаться, да  и  кофе  я  не  хочу,  просто  надо
посидеть в тишине.
   Вот оно, как повернулось! Оказывается, Андрюшка сын  Кондрата!  В  голове
моментально все стало на место. События сложились в стройную  цепочку,  и  я
сразу поняла, что к чему.
   Значит, так. Андрюшина мать родила сына от Константина, так на самом деле
зовут писателя.
   Кондрат Разумов - это  псевдоним.  Я  ведь  знала  об  этом  и  могла  бы
вспомнить, когда увидела паспорт нашего бандита. Кондрат пару раз приходил в
гости к бывшей любовнице, может, и деньги давал для мальчика.  Хотя,  что  с
него было взять по тем  временам.  Удачливый  прозаик,  успешный  литератор,
автор известных детективов, богатый человек - все это в будущем. В 1977 году
он просто учитель русского языка и литературы с нищенским окладом.
   Детство Андрюши было очень тяжелым - постоянно  пьющая  мать,  и  никаких
родственников, которые могли бы помочь ребенку, ни  бабушек,  ни  тетушек...
Вероятно, Люда сказала мальчишке, кто его отец, хотя, очевидно,  Кондрат  не
признал  ребенка,  фамилия-то  у  Андрея  -  Казин.   Правда,   отчество   -
Константинович.
   Потом Кондрат резко пошел в гору, появились рецензии в газетах,  интервью
на телевидении. Представляю, какие  чувства  обуревали  парня.  Потом,  став
взрослым, он и задумывает преступление. Покупает квартиру,  заводит  хорошие
отношения с отцом, прикидываясь почти  приятелем,  вкладывает  в  руки  Вани
пистолет. Все очень логично. Он, конечно, знал о дурацкой забаве Кондрата  и
Вани. Играя, они поднимали такой шум, что пару раз приходили соседи снизу, у
которых раскачивалась люстра, и  Кондрат  откупался  от  них  своими  новыми
детективами. Но почему Андрей решил убить отца? Да понятно, хотел  отомстить
за свое тяжелое, голодное и нищее детство. И ведь придумал просто изуверский
план. А кажется таким простым, даже примитивным парнем!
   Это что же получается? Лиза - родная сестра Андрея?
   Господи, а вдруг он замыслил убить Лизу, а я так спокойно отпускаю с  ним
девочку! Нет, это уж слишком, да  и  зачем  бы  Андрею  убирать  сестру?  Да
наследство! Небось Кондрата  станут  переиздавать,  значит,  детям  положены
деньги, причем хорошие... Но он ведь официально не признан сыном.
   - Еще кофе? - спросила официантка.
   Я встала, сердито громыхнув стулом. Ну уж нет, хватит  наливаться  бурдой
по ценам амброзии, а подумать спокойно можно и в метро по дороге домой.
   Но чтобы полностью осмыслить ситуацию, пришлось покататься