лся  почти  пополам,
внутри виднелось что-то тошнотворно-желтоватое, и  вокруг  медленно-медленно
разливалась темно-бордовая, почти черная лужа. В правой руке трупа был  блок
сигарет. Отметив, что он купил-таки "Мальборо", я завизжала:
   - Кто-нибудь, помогите!
   Улица начала медленно наполняться народом. Потом приехала милиция. Хмурая
женщина лет сорока стала меня допрашивать:
   - Номер машины?
   - Не разглядела.
   - Цвет?
   - Вроде черный.
   - Марка?
   - Не знаю, зад квадратный.
   Дама вздохнула и, записав мои паспортные данные, сообщила:
   - Вы свободны.
   На плохо слушающихся ногах я добралась до  метро  и,  забившись  в  самый
укромный угол, закрыла глаза. Моментально  возникла  картина:  мечущийся  по
шоссе парень и неумолимо давящая его  железка.  Я  вздрогнула.  Это  был  не
случайный наезд, а хладнокровное убийство. На пустой дороге у водителя  было
полно места для маневра. Может, отказало рулевое управление или тормоза? Но,
судя по тому, с какой скоростью шофер покинул место  происшествия,  подобное
маловероятно. Плохо соображая, я вошла в квартиру и крикнула:
   - Лизавета, ты, наверное, есть хочешь? Девочка вынырнула из кухни и гордо
заявила:
   - Нет. Я сварила суп.
   - Что?!
   - Суп, - повторила Лиза, сияя. - Попробуй, я сделала две порции.
   Тут только мой нос уловил запах какой-то пищи.  На  кухне  девочка  гордо
сняла крышку с кастрюльки и сообщила:
   - Вот, по-моему, отлично  вышло.  Перед  моими  глазами  предстало  нечто
серо-желто-оранжевое с подозрительно розовыми кусочками.
   - Надо добавить сметану, - вздохнула Лиза. - Только ее у нас нет.  Ты  не
знаешь, где покупают сметану?
   - В магазине, у метро, - машинально ответила  я  и,  осторожно  зачерпнув
мешанину ложкой, поинтересовалась:
   - Из чего супчик?
   - Из сосисок, - охотно поделилась секретом Лиза.
   - Каких?
   - Ну тех, что в холодильнике лежали, - затарахтела  девочка  и  принялась
рассказывать.
   Собираясь сделать суп, она не знала, с чего начать, и отыскала поваренную
книгу. Уяснив,  что  самое  вкусное  первое  получается  из  мяса,  девчонка
кинулась к холодильнику и  обнаружила,  что  говядины  нет,  только  в  углу
морозильника сиротливо лежала кучка намертво смерзшихся сосисок. В связи  со
всеми происшедшими событиями я несколько дней не заглядывала в  магазины,  и
наши припасы растаяли.
   Решив, что сосиски тоже  мясо,  Лизок  мелко  искрошила  их  и  поставила
варить,  потом  положила  в  кастрюльку  картошку,  морковку,  лук,  немного
вермишели, гречневой крупы и добавила для пущего вкуса  томат-пасту.  Первое
получилось отменное, жаль, сметанки  не  хватает,  потому  что  все  рецепты
заканчиваются одинаково: "Положите в тарелку сметану и подавайте к столу".
   Глядя на ее абсолютно счастливое лицо, я смело налила  суп  в  тарелку  и
стала есть варево, приговаривая:
   - М-м, как вкусно. Лизок, у тебя явный талант. Она скромно потупила глаза
и попросила:
   - Научи меня заваривать чай, не из пакетика, а настоящий.
   - Без проблем,  -  ответила  я  и  потянулась  к  жестяной  коробке,  где
хранилась заварка.
   В ту же секунду меня осенило, и я удивилась.
   - Лизок, а как ты зажгла плиту? Она вздохнула.
   - Ужасно трудно. Крутила, крутила ручки, и ничего. Потом взяла в кабинете
зажигалку, подпалила газету и поднесла к горелке. А как ее надо включать?
   - Просто, - ответила я. - Поворачиваешь ручку и нажимаешь на эту  кнопку.
Смотри, раз!
   Вмонтированная внутри плиты  зажигалка  сухо  щелкнула,  вмиг  загорелось
веселое сине-оранжевое пламя.
   - Ну и дура же я! - искренне воскликнула Лиза. - Второй  такой  на  свете
нет!
   Я молча наливала воду в чайник, потом все же призналась:
   - Знаешь, Лизок, вторая такая дура есть - это я.
   - Ты? - изумилась она.
   - Еще не так давно я не умела ничего делать, - вздохнула я.  -  И  первый
раз разжигала плиту точно таким же "газетным" способом.

ГЛАВА 6

   До полуночи мы с Лизой обсуждали нашу будущую жизнь.  Потом  приняли  ряд
стратегических решений. Огромные просторы двоим женщинам не нужны.  Безумное
количество комнат требует такого же безумного времени на их уборку.  Поэтому
оставляем для жизни мою спальню, Лизину  детскую,  гостиную,  кухню  и  одну
ванную с туалетом. Остальные помещения закрываем,  ходить  туда  без  особой
надобности не будем. Далее. Отменяем всех репетиторов, и Лиза идет в Обычную
школу, хватит ей томиться без друзей.
   - Кто же меня возьмет? - робко спросила девочка.
   - А почему ты училась дома? - поинтересовалась я. Она горестно вздохнула.
Сначала ее отдали в колледж, где девочка благополучно проучилась до  второго
класса. Но учебное заведение назначило слишком высокую ежемесячную  плату  и
прогорело. Тогда отец отправил Лизавету в американскую скул. Там преподавали
коренные вашингтонцы только на своем родном языке и только свои  предметы  -
историю Америки, ее литературу и  географию.  Через  год  Кондрат,  случайно
разговорившийся с Лизой о школе, ахнул. Девочка знала о Драйзере, но  ничего
не слышала о Лермонтове, более того, писать и читать по-русски она не умела.
Схватившись за голову, отец определил дочь в другое  учебное  заведение.  Но
писателя, желавшего, чтобы девочка полюбила родной язык,  шатнуло  в  другую
сторону, и он пристроил ее в  славянский  институт  благородных  девиц.  Там
ходили в красивых сарафанчиках, учились вышивать, петь,  танцевать,  слагать
стихи. Более того, два раза в неделю преподавали Закон Божий,  и  приходящий
батюшка пугал детей геенной огненной. На  время  Великого  поста  из  буфета
пропадали мясные блюда, и каждый день начинался с молитвы.
   Услышав, как Лиза бормочет перед обедом "Отче наш", Кондрат взбеленился и
с воплем: "Монашка в нашей семье ни к чему!" - забрал дочь. Устроив Лизавете
экзамен, папенька понял, что голова дочурки забита  диковинными  сведениями.
Ребенок мог без запинки назвать церковные праздники, сообщить о муках первых
христиан и вышить крестиком собор Василия Блаженного. Вместо русских  сказок
и книг вообще Лизок читала Жития святых. Таблицу  умножения  и  правописание
"жи" и "ши" ребенок не знал. Схватившись в очередной раз за голову,  Кондрат
отыскал математическую школу, где  преподавали  по  высшему  разряду  точные
науки. Находилось заведение в области,  каждое  утро  Лизавету  отвозили  на
уроки, а в восемь вечера забирали. В лицее имелось все: бассейн, катание  на
пони, обед из трех  блюд,  занятия  ритмикой...  Не  было  только  обещанных
глубоких знаний.  Уроки  длились  по  тридцать  минут,  детей  старались  не
нагружать, уделяя особое внимание закаливанию. Зимой  и  летом  их  выводили
босиком во  двор,  школьники  делали  зарядку  на  свежем  воздухе.  Следует
отметить, что за два года, проведенные в санаторных условиях, Лиза  ни  разу
не чихнула, но таблицу умножения так и  не  освоила.  В  лицее,  писавшем  в
рекламном объявлении: "Преподаем математику лучше всех в  России",  изучение
злополучной таблицы начинали в восьмом классе.
   Отчаявшись найти для ребенка хорошую школу,  Кондрат  нанял  учителей,  и
Лиза осела дома.
   - А тебя  не  пробовали  отдать  в  самую  обычную,  городскую  школу?  -
поинтересовалась я.
   - Там по сорок детей в классе и учительница указкой дерется, -  повторила
явно чужие слова Лиза.
   - Случается и такое, - согласилась я. - Вот что, завтра пойдем в ту,  где
учился до отъезда Кирюшка. Кстати,  она  рядом,  одна  остановка  на  метро,
будешь сама ходить.
   - Я! - ужаснулась Лиза. - Одна  по  улицам!  Но  там  кругом  насильники!
Девочке нельзя без сопровождающего.
   - Слушай, - вышла я из себя. - Я живу на свете поболее твоего  и  до  сих
пор не встретила ни одного насильника. - Потом помолчала и добавила:
   - К счастью.
   На следующий день, поднявшись рано, мы отправились в Дегтярный  переулок.
Кирюшкина классная . руководительница  Людмила  Геннадьевна  носит  прозвище
"Милочка" и полностью ему соответствует, к тому же она преподает  математику
и обладает настоящим христианским терпением.  Во  всяком  случае,  объяснять
материал она может бесконечно, разжевывая его до такой степени, что ученикам
не остается ничего делать, кроме как глотать поданное.
   Мы  посекретничали  в  учительской,  потом  сбегали  к  директору,  и   в
одиннадцать утра я унеслась, пообещав Лизе, что зайду за ней около пяти.
   Путь мой лежал к свидетельнице Ангелине Брит, столь  удачно  подслушавшей
разговор Лены и Антона. Все в ее  показаниях  казалось  странным.  Ну  зачем
обсуждать проблему убийства в коридоре, возле хилой входной двери? Почему бы
не сделать это в комнате, предварительно убедившись, что рядом никого нет.
   И еще одно, листая телефонную книжку Лены, я наткнулась на фамилию  Брит,
редкую, совеем не распространенную.
   На звонок ответила девица.
   - Ангелину можно?
   - Слушаю.
   - Мне надо с вами встретиться.
   - Зачем? - резонно спросила она.
   Я секунду поколебалась и решила дока не говорить правды.
   - У вас есть знакомые за границей?
   - Да, - ответила Ангелина, очевидно, она была не  слишком  умна.  -  Женя
Фейгенберг в Израиле. А что?
   - Она прислала вам посылку. Хочу отдать.
   - Класс, -  взвизгнула  Брит.  -  Ну,  Женька,  вспомнила  про  мой  день
рождения. Можете домой ко мне приехать? Уж извините, я приболела слегка.
   И, испугавшись,  что  я  не  поеду  к  гриппозной  даме,  она  быстренько
добавила:
   - Ничего серьезного, межреберная невралгия: прыгнула после бани в ледяной
бассейн, меня и скрутило.
   - Ладно, - изображая недовольство, пробормотала  я.  -  Так  уж  и  быть,
давайте адрес.
   К дому Ангелины я  подскочила,  запыхавшись.  В  моих  руках  покачивался
пакет, изображающий посылку.  Недолго  мучаясь,  я  заскочила  по  дороге  в
обувной магазин, выпросила коробочку, набила ее старыми газетами, обернула в
красивую подарочную бумагу... Суну Ангелине в дверях, небось не  станет  при
мне открывать и  пригласит  выпить  кофейку,  а  там  уж  как-нибудь  начнем
говорить на интересующую меня тему.
   Но вышло не совсем  так,  как  я  предполагала.  Брит,  красивая,  рослая
брюнетка, всплеснув руками, сказала:
   - Ну и хлопот я вам доставила! Сначала посылку из Израиловки  волокли,  а
теперь еще и на дом доставили. Хотите кофейку?
   Радуясь, что пока все идет по плану, я кивнула, и  меня  препроводили  на
кокетливо убранную кухню, всю в рюшечках, бантиках и керамических свинках. -
Садитесь, садитесь, - щебетала хозяйка,  включая  чайник.  -  Есть  чудесный
торт, "Наполеон". в Я расслабилась,  но  тут  произошло  непредвиденное.  Со
словами: "Ну-ка посмотрим, что Женюрка прислала", - Лина  быстро  содрала  с
"подарка" хрусткую бумагу, подняла крышку  и  во  все  глаза  уставилась  на
скомканные "Мегаполисы". - Это что? - оторопев  спросила  она.  -  У  Женьки
"крыша" съехала?
   - Нет, - ответила я. - Ваша подруга не  имеет  к  этому  пакету  никакого
отношения.  В  этот  момент  чайник,  выключаясь,  щелкнул,  и  Лина  так  и
подскочила. - Ой! Вы кто? - Евлампия Романова.
   - Что вам надо? - испуганно поинтересовалась она. - Кто вас прислал?
   - Сама пришла, - усмехнулась я. - Вопрос задать хочу.
   - Какой? - неожиданно побледнев, спросила Ангелина.
   - Почему вы соврали следователю  о  том,  что  подслушали  разговор  Лены
Разумовой с Антоном Семеновым?
   Брит помертвела, потом вспыхнула ярким цветом. Неровные пятна поползли со
лба на щеки, потом на шею. Так внезапно краснеют женщины от климактерических
приливов. Ангелине явно стало жарко,  на  верхней  губе  выступили  капельки
пота, и она судорожно облизнулась. Но ни о каком климаксе не  могло  быть  и
речи: девице едва за двадцать, максимум двадцать пять, и  она  просто  жутко
испугалась, патологически, почти до обморока.
   - Так как, детка? - проникновенно запела я. - Будем говорить  правду  или
поедем  на  Петровку?  Кстати,  знаете,  что  человека,  который   намеренно
обманывает сотрудников правоохранительных органов,  крепко  наказывают!  Это
называется на языке Уголовного кодекса "лжесвидетельство", и дают за него ни
много ни мало пятнадцать лет.
   - Сколько??? - в ужасе залепетала дурочка, никогда не читавшая кодекс.  -
Сколько???
   - Много, - успокоила  ее  я.  -  Лучше  сразу  признаться,  тогда  просто
пальчиком погрозят.
   - Кто вы? - наконец сообразила задать вопрос она.
   - Частный детектив,  нанятый  адвокатом  Елены  Михайловны  Разумовой,  -
спокойно пояснила я, и, увидав, что щеки Лины приобрели цвет снятого молока,
добавила:
   -  Так  кофейком  угостите?   Хотя   я   предпочитаю   чай,   цейлонский,
крупнолистовой.
   - Це-цейлонского  нет,  -  пролепетала  Ангелина.  -  Только  "Липтон"  в
пакетиках.
   - Ладно, - милостиво согласилась я и сказала:
   -  На  ваше  несчастье,  я  докопалась  до  многого  и  искренне  советую
покаяться.
   Брит дрожащими руками  пыталась  открыть  пачку,  но  ногти  срывались  и
елозили по целлофану. Отобрав у нее коробочку, я  вытащила  два  мешочка  и,
сунув их в чашки, приказала:
   - Сделайте кипяток и залейте.
   Хозяйка схватила "Тефаль", тоненькая струйка потекла в кружку, меня стало
раздражать ее молчание, и я выложила последний аргумент:
   - Врать опасно. Вот Антон Семенов солгал, и где он теперь?
   - Где? - эхом отозвалась Брит.
   - В морге, на цинковом столе с канавками...
   - Почему с канавками? - как-то вяло и безучастно поинтересовалась она.
   - Ну должна же при вскрытии куда-то кровь стегать, - резонно отметила  я.
При этих словах девушка аккуратно поставила чайник  и  тихо  осела  на  пол,
потом легла. Я подскочила и увидела, что она в глубоком обмороке.  В  первый
раз вижу, чтобы люди так теряли сознание, сначала  осторожно  убрав  посуду.
Пожалуй, последний пассаж о прозекторском  столе  был  слишком  груб.  Ругая
себя, я открыла сумочку и  вытряхнула  на  табуретку  содержимое.  Расческа,
ключи, пудреница, две конфетки, кошелек, губная помада,  ручка...  Ага,  вот
он. Не так давно Кирюшка подарил мне ментоловый освежитель в баллончике.
   - Классная штука, -  уверял  мальчишка.  -  Намного  лучше  "Дирола"  или
"Стиморола". Пшикнешь разок, и во рту "зимняя свежесть". Попробуй, Лампа, ты
же куришь!
   Дымлю я мало и нерегулярно, но презент с благодарностью приняла и тут  же
опробовала.  Смело  скажу,  большей  гадости  в  жизни  не  встречала.   Рот
моментально наполнялся горькой слюной, и  на  языке  прочно  поселялся  вкус
дешевой зубной пасты. Сразу  вспомнилось  детство  -  мама  заставляла  меня
чистить зубы после каждой съеденной конфетки болгарской пастой "Поморий",  и
весь день во рту ощущался вкус соленого мела.
   Освежителем я, естественно, больше не пользовалась, но баллончик  невесть
зачем таскала с собой. Вот и пригодился!
   Нажав на подбородок Лины, я просунула распылитель между ее губами и  пару
раз  нажала  на  головку.  Аромат  ментола  разнесся   по   кухне.   Девушка
заворочалась и села. Наверное, она надеялась, что противная гостья  исчезла,
а все случившееся - просто дурной сон. Но я была тут как тут.  Сидела  возле
нее на кухонном полу, чувствуя сквозь  джинсы  ровное  тепло,  исходящее  от
кафельной плитки. Надо же, у этой пижонки полы с подогревом!
   - Антон умер, - прошептала Ангелина.
   - Его убили, - пояснила я.
   - Как?
   - Задавили машиной.
   Брит заплакала, сквозь рыдания начали прорываться слова, складывающиеся в
рассказ.
   Она работает в газете "Мир литературы", пишет о  всяких  новинках,  берет
интервью у писателей.
   К Разумовым в  дом  она  была  вхожа,  несколько  раз  брала  интервью  у
Кондрата. С Леной знакома шапочно. Знает только, что та - жена  Кондрата,  и
все.  Иногда  они  встречались  на  тусовках,  раскланивались.  По  телефону
разговаривали только один раз, в декабре. Разумов с купеческим шиком отмечал
в Доме литераторов свое  пятидесятилетие,  и  мадам  приглашала  на  фуршет.
Впрочем, Лена, очевидно,  обзвонила  всех  журналистов,  потому  что  вокруг
гигантских столов, заставленных блюдами с рыбой, мясом и плошками  с  икрой,
толпилось много корреспондентов и  сверкало  софитами  телевидение.  Кондрат
четко уяснил истину - пишущую братию следует подкармливать и подпаивать.
   Несколько дней тому назад Ангелине позвонили. Какой-то бесполый голос, не
то мужской, не то женский, поинтересовался:
   - Хочешь получить пять тысяч долларов?
   -  Да,  -  оторопела  она.  -  А   за   что?   Она   не   принадлежит   к
высокооплачиваемым журналистам и постоянно нуждается в деньгах.
   -  У  тебя  есть  компьютер,   подключенный   к   Интернету,   -   скорей
утвердительно, чем вопросительно заявил говоривший. -  Пиши  адресок,  войди
прямо сейчас. Через полчаса перезвоню.
   Лина положила трубку и глянула в окошечко определителя,  там  высветилась
только восьмерка, следовательно, звонили из автомата.
   Ничего не понимая,  она  нашла  сайт  и  прочитала  задание.  Предложение
соврать сначала испугало ее - Антона она хорошо знала.
   - Откуда? - поинтересовалась я. Брит вздохнула:
   - Мы с ним вместе учились на факультете журналистики.
   - Он работал корреспондентом? Ангелина хмыкнула:
   - Угу, внештатным, на гонораре.
   - Где?
   - Говорил, что везде. Только врал.
   - Почему?
   - Антон красавчик, - пустилась в объяснения Лина, - смазливенький  такой,
сладенький, кудрявенький, словом, зефир  в  шоколаде.  А  жил  он  тем,  что
богатые любовницы дадут. Одна - квартиру купила, другая - машину,  третья  -
мебель... Он офигительным успехом у престарелых баб пользовался. Они его  из
рук в руки, словно переходящий приз, передавали.
   - Да ну? - фальшиво улыбнулась я.
   - Вот вам и "ну", - хихикнула Лина. - Могу кучу назвать -  Зоя  Рашидова,
Светлана Булгакова... Только вот Лена Разумова туда никак не  монтировалась,
сомневаюсь я что-то в ее связи с Антоном.
   - Да?
   - Антон имел дело только с тетками за сорок, - разоткровенничалась  Лина.
- Говорил, они более благодарные, чем молоденькие. Многие считают,  будто  в
последний раз в любовные авантюры  пускаются,  вот  и  не  жалеют  денег  на
Антошеньку. А Лена...
   - Ну? - поторопила я ее.
   - Поговаривают, будто у нее роман с  Юрой  Грызловым.  Они  действительно
частенько вместе показывались, обнимались...
   Я пожала плечами. Подумаешь, на артистических и писательских сборищах все
постоянно обнимаются и целуются, но это еще ни о чем не говорит.
   Не успела Ангелина прочитать указания, как вновь зазвонил телефон.
   - Я не... - завела девушка.
   Но бесполый голос прервал ее, велев:
   - Спустись и посмотри в почтовый ящик. Она покорно пошла  вниз,  вытащила
самый обычный белый конверт без адреса и, вернувшись домой,  обнаружила  там
пятьдесят сотенных, красивых, новых зеленых  бумажек,  приятно  хрустящих  в
руках.
   Опять раздался звонок.
   - Особенно не шляйся сейчас, сиди дома, - велел "наниматель". -  На  днях
сообщу, куда идти.
   - Я не хочу, - ответила она.
   - Тогда положи деньги назад, - приказал голос.
   - А если не положу? - хихикнула глупая девица.
   - Ты сейчас стоишь у стола, - монотонно сообщил собеседник, - в джинсах и
розовой рубашечке, а теперь села на стул, в ухе ковыряешь.
   - Вы меня видите, - обомлела Ангелина.
   - Как на ладони, - пояснил незнакомец.  -  Так  что  баксы  не  спрячешь.
Ладно, позвоню через часок, подумай пока.
   Очевидно, "работодатель" хорошо знал Ангелину. Та  промаялась  шестьдесят
минут, вновь и вновь пересчитывая деньги, правда, задернув окна  портьерами.
Кучка банкнот просто гипнотизировала девушку. Не  так  давно  она  влезла  в
долги, купив  шубку  из  нутрии.  Ей,  постоянно  сталкивающейся  с  модными
литераторами и их расфуфыренными женами, было некомфортно снимать в прихожей
довольно поношенную дубленку. Весной  и  осенью  она  обходилась  черненькой
курточкой, благо тинейджерский стиль в моде. Но зимой носить куртешку -  это
уже не мода, это, простите, нищ