бку с  изображением
зайца Квики и поинтересовалась:
   - Сколько сыпать?
   - По вкусу, - весьма нелюбезно ответила Наташа.
   - А это сколько? - не успокаивалась Лиза. Лена  вновь  покраснела,  и  ее
детское личико приобрело злое выражение.  Мне  стало  понятно,  что  супруге
Разумова  хорошо  за  двадцать,  а  вернее,  ближе  к  тридцати.  Обманчивое
впечатление  тинейджера  создает  субтильная  фигурка  и  тоненький  звонкий
голосок. К тому же  сейчас,  когда  мы  стояли  на  кухне,  ярко  освещенной
утренним солнцем,  было  видно,  что  лицо  хозяйки  покрывает  ровный  слой
косметики, светлый тон и нежно-коричневые румяна. Макияж был сделан искусно,
но меня поразил тот факт, что он нанесен  так  рано.  Кстати,  и  ее  волосы
блестели как-то подозрительно ярко,  наверное,  напомаженные  парикмахерским
воском.
   - А какой у меня вкус? - не успокаивалась Лиза.
   - Три чайные ложки, -  пробубнила  Наташа.  Девочка  насыпала  гранулы  и
продолжила допрос:
   - Теперь чего?
   - Воды долей, - велела кухарка, потерявшая всяческое терпение. - И пей  с
наслаждением.
   Лиза открутила кран и хотела сунуть кружечку под струю.
   - Боже, - простонала Лена, отняла у нее чашку,  взяла  чайник,  наполнила
"Гуфи" и велела:
   - Иди к себе.
   - Спасибо, - сказала Лиза и, осторожно неся кружечку  в  вытянутой  руке,
ушла.
   Мы с Леной вернулись в кабинет, и хозяйка сказала:
   - Значит, все, вы приступаете. Слава богу, а то у меня от домашних  забот
голова кругом идет! Потом она секунду помолчала и выпалила:
   - Видали, какой спектакль  устроила  Лизка?  Вот  уж  актриса  погорелого
театра! А все потому, что какао с утра ей не подали. Избалована сверх всякой
меры. Я пробовала ее приструнить, но Кондрат любит дочурку. Он не  понимает,
что только хуже ей делает, когда потакает во всем.
   Я промолчала. Наверное, не слишком  прилично  прислуге  обсуждать  членов
семьи, пусть даже и с хозяйкой дома. Только  мне  показалось,  что  Лиза  не
кривлялась, она на самом деле не знала, как  разводят  какао.  Да  и  откуда
ребенку это знать, если ему все подают?
   Через неделю я совершенно освоилась и разобралась в  ситуации.  Бардак  в
доме и впрямь царил немыслимый. Кухарка Наташа готовила плохо, еда у нее  то
пригорала, то оказывалась практически несъедобной. К  тому  же  наглая  баба
уверяла, что у Разумовых в день уходит две пачки сливочного  масла,  бутылка
растительного и килограмма три  мяса,  это  не  говоря  о  деликатесах  типа
осетрины, шоколадных конфет и кофе. Домой кухарка уходила поздно  вечером  с
набитой кошелкой.
   Я терпела до четверга, потом не выдержала и спросила:
   - Наталья, что у вас в сумке?
   - А вам какое дело? - окрысилась повариха. Но я уже вытаскивала из  торбы
примерно полкило карбоната, приличный шматок мяса и баночку икры.
   - Тебе чего, больше всех надо? - подбоченилась Наталья. - Твое,  что  ли,
беру?
   Я окинула взглядом ее неряшливую фигуру и железным тоном отрезала:
   - Вы уволены.
   Потом припомнила прочитанные в юности романы Голсуорси и добавила:
   - Без рекомендации и выходного пособия.  И  скажите  спасибо,  что  я  не
обращаюсь в милицию по факту воровства.
   - Да пошла ты! - гавкнула кухарка  и  убежала.  Пришлось  самой  стать  к
плите. Без лишней скромности признаюсь, что моя стряпня  пришлась  Разумовым
по вкусу.  Даже  молчаливый  Кондрат,  съев  одну  тарелку  мясной  солянки,
попросил добавки супа и сказал:
   - Ленусик, наконец-то тебе удалось найти человека, который  готовит,  как
моя мама.
   Новая горничная Марина  не  понравилась  мне  еще  больше,  чем  кухарка.
Во-первых, девица без конца курила на кухне, и ей приходилось по  пять-шесть
раз повторять  одно  и  то  же.  Она  весьма  неаккуратно  убирала  комнаты,
тщательно моя середину и расталкивая пыль  по  углам.  Но  это  не  главное.
Основное, что вызвало мое здоровое негодование, - это ее  наглое  поведение.
Два дня Марина прислуживала за столом в брюках. В среду нацепила мини-юбку и
водолазку-стрейч, но, когда она в четверг появилась в столовой  с  супом,  у
меня просто отвисла челюсть: наглая девчонка влезла в кожаные шортики,  нет,
мини-трусики, два крохотных кусочка черного цвета, из  которых  вываливались
наружу весьма аппетитные ягодицы, колготок она не носила. Сверху на ней была
ярко-красная жилетка, застегнутая на  две  пуговицы.  Руки  обнажены,  а  из
выреза выпадала большая грудь,  размера  четвертого,  не  меньше,  что  было
особенно пикантно,  если  учесть  небольшой  объем  бедер  и  осиную  талию.
Впрочем, при виде "рокерши" рты разинули и  остальные  члены  семьи,  только
четырехлетний Ванечка спокойно возил ложкой по скатерти. Лена побагровела, а
Кондрат хмыкнул. Глаза писателя маслено заблестели, и он пропел:
   - Деточка, какой там у тебя супчик?
   -  Куриный,  -  прошептала  Марина  и,  подойдя  к   хозяину,   невзначай
прислонилась к нему крутым боком. - Лапша...
   - Наливай, - велел Кондрат и покосился на девчонку.
   Та улыбнулась.
   Лена побагровела, но ничего не сказала. Я же вошла после обеда на кухню и
велела:
   - Спасибо, Марина, но мы в ваших услугах больше не нуждаемся.
   Девица попыталась сопротивляться, но  я  была  непреклонна  и,  выдав  ей
конверт с месячным содержанием, выставила нахалку за дверь.
   Таким образом, в  четверг  вечером  я,  разогнав  прислугу,  осталась  на
хозяйстве одна.
   Честно говоря, без помощников оказалось трудно. В доме постоянно толклись
гости, бесконечные подруги Лены,  друзья  Кондрата...  Где-то  около  десяти
вечера все усаживались за стол. В этом доме не ложились спать  раньше  часа.
Даже четырехлетний Ванюша успокаивался только к полуночи. Его няня, приятная
женщина лет пятидесяти, Анна Ивановна, пару раз со вздохом говорила:
   - Ну как тут режим соблюсти, если отец его из кроватки  выхватывает  и  к
гостям тащит!
   Анна  Ивановна  мне  понравилась.  Впрочем,  няня  не  лезла  в  домашнее
хозяйство и на кухне появлялась редко. Ванечку я тоже почти не видела.
   Кондрат до безумия любил детей. Каждый  день  на  Лизу  проливался  дождь
подарков - шоколадки, мягкие игрушки, книжки, комиксы, чипсы .. Получал свою
долю и Ванюшка. Более того, каждый вечер, ровно  в  семь,  они  с  Кондратом
играли в войну. Носились по коридорам и комнатам с игрушечными пистолетами и
ружьями. Увидав эту забаву в первый раз, я испугалась.  Оружие  выглядело  и
гремело, как настоящее. Безумие длилось минут сорок, потом Ваня  победил,  а
Кондрат ушел в кабинет. Писал литератор днем, с часу до  шести.  И,  следует
отметить, трудился он упорно, ваял по десять страниц ежедневно и никогда  не
начинал гулянок, не закончив норму.
   Лена  целый  день  пропадала  невесть  где.  Являлась  домой   только   к
десяти-одиннадцати.  Она  действительно  была  художницей  и  таскалась   по
выставкам, вернисажам и презентациям.  Возле  ее  спальни  была  оборудована
небольшая мастерская, и я входила туда, чтобы вытереть пыль. С первого  раза
мне стало понятно, что Лена не слишком работоспособна.  На  мольберте  стоял
незаконченный пейзаж, и ни в среду, ни в четверг, ни в  пятницу  на  нем  не
прибавилось ни листочка. Впрочем, Лена не была противной или грубой.  Просто
пофигистка,  любящая  комфорт  и  удовольствия.  Будь  она  женой   простого
инженера, в квартире у нее небось царила бы дикая грязь, а гора  неглаженого
белья упиралась бы в потолок. Но  судьба  подсунула  ей  на  жизненном  пути
богатого Кондрата, и в доме убирали,  готовили  и  подавали  чужие,  наемные
руки. Да, она была ленива и глуповата, но казалась  доброй  и  безалаберной.
Денег не считала совсем, и, когда я поинтересовалась: "Сколько вы тратите  в
неделю на питание?" - Лена вытаращила от удивления глаза:
   - А сколько надо?..
   - Но ведь не все же свои доходы? - попыталась я добиться истины.
   Лена пожала плечами:
   - Не знаю.
   - Что вы делаете, когда деньги заканчиваются? - обозлилась я.
   - Беру у Кондрата еще, - спокойно пояснила Лена.
   Я отступила, но тетрадь для записи расходов завела. В пятницу попробовала
было показать ее хозяйке, но та отмахнулась:
   - Евлампия Андреевна, мне это неинтересно, только скажите, когда сумма на
хозяйство закончится!
   Я вздохнула. Неудивительно, что они  тратят  бешеные  деньги.  Гигантские
суммы у Разумовых уходили не только на жратву. Репетиторы, посещавшие  Лизу,
брали все, как один, по десять долларов  за  академический  час.  Ходило  их
пятеро - математик, "русалка", немка, географ и историк. Я так и не  поняла,
почему Лиза не посещает  школу.  На  вид  она  казалась  здоровой,  обладала
отменным аппетитом. Существовала  только  одна  странность.  Высокая  рослая
тринадцатилетняя девочка была на редкость инфантильна.  Она  читала  комиксы
про летающих пони, самозабвенно играла в Барби, смотрела мультики  про  кота
Леопольда. Еще Лиза ничего не умела. У меня нет  большого  опыта  общения  с
детьми, до сих пор я имела дело только с Кирюшкой. Но мальчик был занят весь
день под завязку школой, уроками и  секцией  бодибилдинга.  Потом,  он  умел
варить пельмени, убирал, правда весьма неохотно, квартиру, гулял с  собаками
и в случае необходимости мог обойтись без взрослых. Ему бы  и  в  голову  не
пришло просить: "Подайте чай" или "Намажьте бутерброд". За подобные  просьбы
можно было получить щелбан от старшего брата и гневный возглас Юли:
   - Инвалид, что ли? Сам сделай! Лиза же  не  умела  ничего,  она  даже  не
научилась заваривать чай. Домашние учителя не задавали  ей  уроков,  спортом
девочка не занималась, подруг не имела  и  в  свободное  время  раскрашивала
картинки или играла на компьютере в игрушки, предназначенные для шестилетних
детей. Ее комната просто ломилась от самых разнообразных прибамбасов - одних
плюшевых  зайчиков  я  насчитала  около  двадцати.  Мне,  привыкшей  жить  с
животными, было странно, что в  огромной  квартире  Разумовых  нет  никакого
четвероного любимца. Ни кошки, ни собаки, ни  хомячка,  даже  рыбок  тут  не
было.
   В пятницу вечером я твердо знала две вещи.  В  этот  дом  следует  нанять
домработницу, и искать ее я  стану  не  в  специализированной  фирме,  а  по
знакомым. Пусть без особых рекомендаций, медицинского образования  и  знания
иностранного языка, просто  женщину,  которая  потеряла  основную  работу  и
мечтает получить хоть какое-нибудь место. Я уже совсем хотела отправиться  в
субботу домой за Катюшиной записной книжкой, как  случилось  событие,  разом
изменившее все.
   Как всегда ровно в семь Ванюшка,  напялив  шлем,  выскочил  в  коридор  и
завопил:
   - Папа, прячься.
   Анна Ивановна, использовавшая игру в войну  как  повод  для  заслуженного
отдыха, привычно отправилась на кухню вкушать сладкий кофе.
   - Выходи, Терминатор, - закричал Кондрат в ответ.
   - Я сегодня не Терминатора большая зеленая Мышь, - возразил Ванька.
   - Отлично, - согласился отец и велел:
   - А ну, Мышь, спасайся, сейчас страшный кот  тебя  съест!  -  Никогда,  -
счастливо взвизгнул мальчишка.
   И они принялись носиться по комнатам и коридорам,  оглушительно  паля  из
всевозможного оружия.
   -  Отвратительная  забава,  -  пробормотала  Анна  Ивановна,  прихлебывая
кофеек, - шумная такая. Я была с ней солидарна.
   - Впрочем, - продолжала няня, - мальчикам это необходимо, и очень хорошо,
что отец находит время для сына.
   В этом случае я тоже целиком и полностью разделяла ее мнение.
   В коридоре творилось невообразимое.
   - Ага, - кричал Ванька, - сдавайся!
   - Как бы не так, - ответил Кондрат. - Коты так просто не сдаются!
   - У меня есть новый, антикотный пистолет! - взвизгнул Ванюша. -  Получай!
Послышался звук выстрела, немного другой, чем тe, что звучали  до  сих  пор,
потом  второй,  третий,  четвертый...  Следом  раздался  грохот.   Очевидно,
Кондрат, изображая смертельно раненного, упал на пол.
   - Ага, - завизжал Ваня, - готов кот! Ура!  Победа!  Мы  продолжали  молча
пить кофе, слушая, как он, ликуя, твердит:
   - Папа, вставай, неси приз. Ну папа, папулечка, поднимайся.
   Внезапно мне отчего-то стало холодно. Звонкий  голос  мальчика  дискантом
выводил:
   - Папа, встань, а-а-а-а...
   Услыхав отчаянный, полный ужаса плач, мы с  Анной  Ивановной  вылетели  в
коридор и на мгновение остолбенели.

ГЛАВА 3

   Кондрат лежал на спине, широко разбросав в разные стороны руки. Его  тело
занимало  почти  все  пространство  от  спальни  Лены  до  кабинета.  Джинсы
задрались, и наружу торчала голая нога, густо  поросшая  черными  волосками.
Почему-то при взгляде на беззащитно выставленную  конечность  мне  сделалось
совсем нехорошо. Чуть поодаль, возле входа  в  гостиную,  бился  в  истерике
Ваня.
   - Анна Ивановна! - велела я железным голосом. Няня моментально кинулась к
подопечному и затарахтела, хватая того на руки:
   - Пойдем, Ванюшенька, в детскую.
   - Не хочу! - вопил мальчишка. - Папочка, папулечка!..
   - Папа устал, - быстро нашлась Анна Ивановна. - Поспит и встанет.
   Ванюша всхлипнул и сказал:
   - А папочка никогда так раньше не делал.
   - Вот сегодня и  решил  пошутить,  чтобы  тебя  напугать,  -  пела  няня,
утаскивая ребенка в глубь квартиры. - Пойдем, сейчас приз дам.
   Когда они ушли, я приблизилась на шаг к литератору и спросила:
   - Кондрат Федорович, вам плохо? Но ответа не  последовало,  не  раздалось
даже стона или слабой  просьбы  о  помощи.  Набравшись  смелости  я  подошла
вплотную, присела на корточки и заглянула в лицо  хозяина.  Глаза  его  были
странно приоткрыты, правый больше, чем левый, рот  скривился  на  сторону  и
слегка отвис, подбородок безвольно упал. Но самое страшное не это.  На  лбу,
между  бровями,  там,  где  индуски  рисуют  точку,   виднелось   небольшое,
аккуратное красное отверстие с чуть неровными краями.
   Секунду я смотрела на дырочку и  наконец  поняла  -  это  след  от  пули.
Странно, но крови почти не было.
   -  Кондрат  Федорович,  -  еще  раз,  отчего-то  шепотом,  позвала  я,  -
пожалуйста, пошевелите рукой, если слышите, или моргните.
   Но писатель продолжал безучастно  лежать  на  спине.  Произошло  ужасное,
играя в войну, Ваня убил  своего  отца.  Чуть  поодаль  валялся  не  слишком
большой черный пистолет. Я с опаской посмотрела на  него.  Горы  прочитанных
детективов твердо вбили в мою голову основную мысль: на  месте  преступления
лучше ничего не трогать.
   Постояв в коридоре пару минут и поняв, что Кондрат не дышит, я потянулась
к телефону и призадумалась. Ясное дело, надо звонить  в  милицию.  Но  куда?
"Ноль два" как-то не хочется. У Кондрата  широко  известное  имя,  он  много
писал о сотрудниках уголовного розыска, впрочем, все менты у  него  выходили
мерзкими людьми, взяточниками, прикрывавшими дела за крупные суммы.  Кстати,
именно поэтому мне и не нравились его произведения. Дело в том, что у нас  с
Катюшей  есть  приятель,  майор  Володя  Костин.  Мы  тесно  дружим  и  даже
ухитрились упросить нашу соседку Ниночку обменяться с Володей квартирой, так
что теперь проживаем на одной лестничной клетке.
   Так вот, я могу абсолютно авторитетно заявить: майор взяток не  берет.  А
кто не верит, может приехать и полюбоваться на два его обтрепанных костюма и
весьма  поношенные  ботинки...  Кстати,  и  среди  его   коллег   тоже   нет
сребролюбцев, работают ребята  на  совесть  и  страшно  возмущаются,  листая
некоторые романы.
   - Очень хочется этому Разумову по  шее  накостылять,  -  вздохнул  как-то
Володя, указывая на яркий томик. - Все-то у него сволочи. Что  не  сотрудник
МВД, то дрянь.
   - Не спорю, - влез в разговор другой майор, Слава  Самоненко,  -  есть  и
такие, но ведь большинство работает честно. Представляешь, как нам обидно!
   Я промолчала. До  знакомства  с  ними  я  черпала  свои  знания  о  нашей
доблестной  милиции  исключительно  из  детективной  литературы,  и,  честно
говоря, человек в синей форме не вызывал у меня ни уважения, ни восторга. И,
только узнав Костина и Самоненко, я  поняла,  какие  на  самом  деле  бывают
сотрудники правоохранительных органов.
   Звонить нужно бы только Володе, но  завтра  ему  исполняется  сорок  лет,
круглая дата, почти юбилей. И мы сделали ему  подарок  -  купили  путевку  в
Объединенные Арабские Эмираты, причем на целых три недели. Март -  месяц  не
самый приятный для отдыха, и начальство со спокойной душой отпустило майора,
так что он как раз сейчас прилетел в Дубаи и, может, уже нежится на пляже  и
кадрит  хорошеньких  туристок,  а  я  стою  в  чужой  квартире  возле  трупа
известного писателя и проклинаю тот час, когда Катюше пришла в  голову  идея
об устройстве меня к этим людям.
   Но ведь  есть  еще  Слава  Самоненко,  он-то  на  работе.  -  Господи!  -
взмолилась я, тыча дрожащим пальцем в кнопки.  -  Боже,  сделай  так,  чтобы
Славка сидел на месте...
   То  ли  молитва  помогла,  то  ли  криминальная   обстановка   в   городе
разрядилась, но в трубке бодро прозвучало:
   - Самоненко у аппарата.
   - Славик, - зашептала я, чувствуя, как к горлу  приближаются  рыдания,  -
Славик, тут такое случилось!
   Через час в квартире Разумова было полно народа.
   Кроме  оперативной  группы,  явились  еще  съемочные  бригады  "Дорожного
патруля" и "Криминальной хроники" и несколько молодых людей с диктофонами. И
откуда  только  узнали!  Впрочем,  кончина  Кондрата  -  лакомая  тема   для
борзописцев всех сортов.
   Славка прошел на кухню, окинул взглядом стройные ряды  электроприборов  и
со вздохом пробормотал:
   - Лампудель, можешь чайку сварганить или хозяйка не разрешит?
   - Здесь хозяйка та, кто на кухне, - буркнула я и включила чайник. - Лене,
то есть Елене Михайловне, все по фигу.
   - Где она? - поинтересовался Слава. Я пожала плечами:
   - Сказала, что в тренажерный зал уехала, но мобильный все время сообщает:
"Абонент отключен" или "Абонент временно недоступен".
   - Где она занимается? Я вновь пожала плечами:
   - Вроде в ЦСКА, там клуб шейпинга. Во всяком случае, квитанции оттуда.
   Тут в кухню вошел полный, неизвестный мне дядька и позвал Славку.
   Лена явилась лишь вечером, около десяти. Труп Разумова унесли,  я  вымыла
коридор. Ванечка, которому  дали  успокоительное,  крепко  спал.  Лизе  тоже
накапали валокордин, и девочка лежала в кровати. Словом, в двадцать два часа
в квартире стояла непривычная тишина.
   Лена влетела в прихожую, напевая веселенький  мотивчик,  в  руках  у  нее
покачивались коробки с пирожными. Я вышла к двери, не зная,  с  чего  начать
рассказ.
   Хозяйка повесила курточку и бодро спросила:
   - Почему у нас могильная тишина? Где все?
   Фраза прозвучала двусмысленно, и я, не удержавшись, ляпнула:
   - Кондрата убили!
   Лена разинула рот, лотом хмыкнула:
   - Кажется, до первого апреля еще месяц! Ну и шуточку у тебя, Лампа!
   - Ты не понимаешь... - начала я  и  осеклась.  Странное  дело,  но  мы  с
хозяйкой вдруг перешли на "ты", а до сих пор она меня  иначе,  как  Евлампия
Андреевна, не величала.
   Следующий час мы сидели на кухне. Лена безостановочно курила сигареты,  а
я только удивлялась, глядя в ее. побледневшее,  но  спокойное  лицо.  Честно
говоря,  я  ожидала  истерики,  слез,  обморока...  Даже  на  всякий  случай
приготовила валокордин, нашатырный спирт и  отыскала  телефон  их  домашнего
врача. Но Лена только смолила сигареты одну за другой  и  молча  смотрела  в
темное окно. Наконец, очевидно,  приняв  какое-то  решение,  она  отшвырнула
пачку и сказала:
   - Значит, так.  Произошел  жуткий,  ужасный  несчастный  случай,  и  надо
постараться, чтобы  правда  не  попала  в  газеты.  Ванька  пока  ничего  не
понимает, а когда станет старше? Представляешь, с таким грузом жить  -  убил
родного отца. Мне никогда не нравилась их дурацкая игра  в  войну,  все  эти
пистолеты... Давно знала, что они опасны... Лампа, ты  можешь  поговорить  с
этим Славой? Пусть сообщает журналюгам, что  Кондрат  покончил  с  собой.  Я
заплачу майору за молча