и сообщила:
   - Витя тяжело заболел, инфекция опасная,  очень  заразная,  посещать  его
нельзя.
   Анне Ивановне, между прочим, стукнуло семьдесят. Ей уже тяжело мотаться с
сумкой продуктов по больницам. Потому старушка только обрадовалась, услыхав,
что в клинике карантин. Ну а затем вновь перезвонила та же дама и сказала:
   - Ваш внук скончался.
   Анна Ивановна  старательно  делала  вид,  что  убита  горем,  но  в  душе
радовалась такому повороту событий. Значит, гадкая Наина  с  наглыми,  густо
накрашенными ресницами никогда не окажется на ее жилплощади. И еще больше ей
повезло, что Витенька умер в такой великолепной больнице.
   - Замечательные врачи, - ахала Анна Ивановна, - ласковые,  обходительные,
ни копейки ведь не дала, а встретили, словно родную!
   Сначала бабусю напоили чаем  с  изумительно  вкусным  печеньем,  а  потом
женщина, видно, самая главная, развела руками:
   - Уж извините, Анна Ивановна, мы старались, как могли, но Виктор поступил
в запущенном состоянии.
   - Бог дал, бог взял, - перекрестилась старушка, - тело, можно, у вас пока
полежит? Буду по знакомым деньги собирать на похороны.
   Врачи переглянулись, и женщина сказала:
   - Мы чувствуем себя виноватыми, поэтому Поможем со скорбными церемониями.
   И Витю похоронили за счет больницы. Анна Ивановна, увидав в гробу  внука,
впервые "надевшего" костюм, даже умилилась: экий красавец. Все было,  как  у
людей, домовина, и даже два  венка.  Один  в  складчину  купили  коллеги  по
работе, другой заказали врачи.
   К родственникам Лакова Филиппа  Матвеевича  я  ехала  обуреваемая  самыми
разными мыслями. Похоже, опять  бегу  не  в  том  направлении.  Добровольные
доноры  Панкратов  и  Самохвалов   не   оставили   после   себя   безутешных
родственников. Брезжила слабая надежда на то, что  у  Филиппа  Лакова  целая
квартира братьев и сестер, до сих пор носящих траур.
   Едва докатив  до  нужного  дома,  я  сразу  поняла,  почему  у  Лакова  в
документах не был указан номер квартиры. Общежитие.
   У входа сидела бабка с газетой.
   - Здравствуйте, - притормозила я.
   - Кхм-кхм, - отозвалась дежурная. Решив, что это  приветствие,  я  задала
следующий вопрос:
   - Подскажите, в какой комнате проживает Лаков?
   - Кхм-кхм.
   - Не поняла, извините.
   - Кхм-кхм.
   - Где?
   - Чего привязалась, - заорала бабка, отодвигая газету, -  русским  языком
который раз отвечаю: не знаю. Тут чистый караван-сарай, кто,  где  и  с  кем
живет, ни за что не разобрать. Дурдом. Ступай по комнатам, коли не лень ноги
топтать.
   Я послушно пошла вперед, стуча в  каждую  дверь.  Про  Лакова  не  слышал
никто. Счастье улыбнулось на втором этаже. Усталая женщина в грязной кофте и
сильно потертых джинсах переспросила:
   - Лакова? Фильку? Так он помер.
   - Да ну?! Что же случилось?
   - Хрен его разберет, - ответило милое создание, - тут если кто  к  чертям
спускается, мигом понятно отчего. Пьют по-страшному. Только Филька к бутылке
не прикладывался. Фаина говорила, какая-то зараза с ним приключилась, то  ли
грипп, то ли еще чего, да вы у ней спросите.
   - У кого?
   - Да у жены Фильки, Фая ее зовут, рядом со мной живет.
   Я ткнулась в соседнее помещение:
   - Фаину можно увидеть?
   Безобразно  толстая  молодая  женщина  с  грязными,  свернутыми  в  пучок
волосами подняла голову:
   - Вам кого?
   - Лаков Филипп тут жил? Хозяйка поднялась из кресла, и я поняла, что  она
беременна на последнем месяце.
   - Вы Фаина? - продолжила я, видя, что жена Филиппа не торопится  вступить
в разговор. - Вы его супруга?
   - Филька помер, - равнодушно бросила тетка, - имейте в виду, если он и  у
вас деньги одалживал, то я отдавать ничего не  стану!  Это  не  я  брала,  а
Филипп. Вы уже десятая, кто свои кровные получить хочет. Что же мне,  мебель
распродавать, голой остаться? Между прочим,  я  вышла  замуж  за  приличного
мужчину, и скоро мы отсюда съедем в свою квартиру, вот так.
   И она гордо посмотрела на меня.  Для  человека,  который  провел  большую
часть жизни в общежитии, собственное жилье - огромная радость.
   - Поздравляю, - вполне искренне сказала я, - пусть у вас будут счастье  и
удача на новом месте, пусть ваш ребеночек  родится  в  красивой  квартире  и
никогда не узнает, как тяжело пришлось его матери.
   Лицо Фаины разгладилось, глаза подобрели.
   - Слышь, - проговорила она, - давай чаю выпьем?
   Мы сели за стол и завели обстоятельный разговор на самую  интересную  для
хозяйки тему: какие распашонки лучше - на завязочках или на кнопочках?
   - Это у вас первый? - поинтересовалась я. Фаина кивнула.
   - От Филиппа детей не было.
   - Почему? Болел, да? Фаина ухмыльнулась:
   - Вы его хорошо знали?
   - Вашего покойного мужа? Не очень.
   - Что же деньги в долг дали?
   - Это супруг мой кошелек  расстегивал,  -  сумела  выкрутиться  я.  Фаина
вздохнула:
   - Жлоб он был, только о деньгах и думал, ничего больше его не  волновало.
Как вспомню, так  вздрогну!  Даст  на  хозяйство  копейки,  потом  попрекать
начинает! Много потратила, не уложилась.  Все  расходы  велел  в  тетрадочку
записывать, чеки проверял. Не дай бог колготки  купить  или  губную  помаду.
Драться мигом кидался...
   - Может, он мало зарабатывал, вот и боялся,  что  не  хватит  средств  на
жизнь! Фаина хмыкнула:
   - Да нет, нормально получал, на стройке работал, в свободное время  людям
ремонты делал. Филька хороший специалист был и не пьющий совсем. Мужик  хоть
куда, одна беда - жадный. Причем на себе не экономил,  а  жена,  полагал,  в
рванине ходить должна. Знаете, зачем он денег у  людей  наодалживал?  Машину
хотел. Вот втемяшилось ему "Жигули" заиметь, да не какие-нибудь, а "девятку"
дорогущую. Уж я его просила, просила: "Давай на квартиру копить, ну  сколько
можно в общежитии жить?"
   Но Филиппа словно заклинило. Автомобиль ему хотелось иметь  до  зубовного
скрежета. Вот парень, несмотря на вопли жены,  насобирал  денег  и  приобрел
заветную "девяточку".  Фаина  прямо  синела  от  злости,  видя,  как  супруг
обхаживает машину. Если жену он  держал  в  черном  теле,  то  для  дорогого
автомобиля ничего не было жаль: шампуни, полироли,  замшевые  тряпки,  самое
качественное  моторное  масло,  фирменные  чехлы  и  коврики,  пепельницы  с
ароматизаторами, и заправлялся Лаков только  на  дорогих  колонках.  Наивная
Фаина полагала,  что,  заимев  машину,  муж  станет  ездить  на  оптушку  за
продуктами, но она жестоко ошиблась. Правда, один раз Филипп  повез  Фаю  на
рынок, но на обратном пути случилась неприятность. В плохо завязанном пакете
разбились яйца, и заднее сиденье испачкалось.
   Бедняга Фаина не могла вспомнить, когда ее муж впадал в больший гнев.  Он
так не злился, даже когда жена, сообщив о беременности, заявила:
   - Все, рожаю, возраст уже подошел.
   Сначала Лаков пытался отговорить супругу,  старательно  вдалбливая  ей  в
голову простую  мысль:  им  не  поднять  ребенка,  слишком  уж  это  дорогое
удовольствие.
   Но Фая уперлась:
   - А когда еще рожать? На пенсии?
   Увидав, что баба закусила удила, Филя наподдал дуре пару раз от  души,  и
супруга как миленькая побежала на аборт.
   Но в тот день, когда на сиденье "девятки" обнаружилась разбитая  скорлупа
и бело-желтые потеки, Лаков просто озверел. Перепуганная  Фая  спряталась  у
соседки, мужики, жившие на этаже, хватали парня за руки.
   - Убью, - ревел тот, - измордую, ..., ..., ...!
   Фаине даже пришлось ночевать на полу у сердобольной бабы Кати из  девятой
комнаты, очутиться с муженьком с глазу на глаз она панически боялась.
   К утру Филя поостыл и объявил супруге:
   - Теперь полгода ничего не проси, знаешь, сколько химчистка стоила?
   Жена не решилась сказать мужу, что яйца покупались для него,  ее  с  души
воротит при взгляде на этот продукт, а Филипп обожал омлет. Да  и  пакет  на
заднее сиденье он клал собственноручно. Впрочем, у большинства мужей во всех
неприятностях виноваты жены.
   Потом Филипп заявил:
   - Уезжаю на месяц.
   - Куда? - удивилась Фаина.
   - На заработки, - пояснил Лаков, - надо долги за машину отдавать.
   Недели через две позвонила женщина  и  сообщила  о  смерти  Филиппа.  Фая
терялась в догадках.  Супруг,  оказывается,  попал  в  больницу,  да  еще  в
инфекционное отделение. Там и скончался.
   - Да уж, - вздохнула я, - знаю, как в клиниках относятся к  тем,  кто  не
платит врачам!
   - Вот тут вы не правы, - возразила Фаина, - как раз наоборот вышло.
   И она принялась рассказывать, с каким удивительным вниманием отнеслись  к
ней в больнице.
   - Женщина там главврач, такая умная, рассудительная, все извинялась,  что
спасти не сумели... Одним словом, Фаечку приветили, как старуху Самохвалову.
Напоили чаем, угостили конфетами,  доставили  домой  на  машине  и  оплатили
похороны. Затем Фаина решила продавать машину, и к ней явился Семен. Вот так
ненавистный автомобиль сыграл роль свахи. Теперь  у  женщины  началась  иная
жизнь. За все страдания и муки господь послал ей Сеню,  доброго,  ласкового,
понимающего. Проклятую "девятку" они продали. Семен  решил,  что  ничего  не
должно напоминать жене о прошлой жизни. Потом добавил  кой-чего,  и  вот  на
днях пара переселяется на собственную жилплощадь. Единственное, что омрачает
радость Фаины, - это бесконечные заимодавцы, желающие  получить  назад  свои
кровные денежки. Фая уже заколебалась объяснять: муж, слава богу,  помер,  а
она в долг ни у кого ничего не брала.

ГЛАВА 25

   Я приехала домой усталая. Целый день промоталась по Москве,  и  все  зря.
Панкратовы умерли. Старуха Самохвалова и Фаина Лакова совершенно  не  тужили
об ушедших безвременно внуке и муже.  Лопнула  еще  одна,  казавшаяся  такой
привлекательной версия!
   Полная грустных раздумий, я прислонилась к стене и стала  ждать  лифт.  В
нашем доме их два,  но  на  грузовом  почти  постоянно  висит  табличка  "Не
работает". Разгневанные жильцы жалуются регулярно в домоуправление,  но  там
только руками разводят: кабину давно пора менять, а денег нет.  Поэтому  нам
приходится проводить много  времени  в  ожидании  маленького,  пассажирского
лифта. Но сегодня минуты текли  и  текли,  а  кнопка  вызова  не  собиралась
"залипать".
   Тяжело вздохнув, я пошла пешком. Дом наш, хоть и выглядит  самой  обычной
блочной башней, построен по спецпроекту. Поэтому мусоропровод  находится  за
лестничной клеткой, в специальном отсеке.  Огромная,  железная  труба,  куда
запросто пролезает здоровенная картонная коробка, спрятана за  дверью.  Всем
жильцам  такое  положение  вещей  нравится,  в  доме  нет  запаха,  а  из-за
гигантских размеров трубы у нас крайне  редко  случаются  засоры.  Последний
произошел в прошлом году, когда Звягинцев из 92-й квартиры  решил  выбросить
старые санки. Поленившись идти во двор, парень, недолго сомневаясь, запихнул
их в мусоропровод. Кстати,  саночки  лихо  пролетели  с  девятого  этажа  до
первого, застряли они  внизу,  в  подвале,  на  выходе  из  трубы.  Пришлось
Звягинцеву покупать дворнику Василию бутылку водки.
   Добравшись до нужного этажа, я поняла, почему лифт не спешил  по  вызову.
Сопящий от напряжения Лева пытался  впихнуть  в  крохотную  кабину  огромный
палас.
   - Что ты делаешь?
   Мужик вздрогнул и затравленно ответил:
   - Вот, не лезет никак!
   - И не влезет, - приободрила я его, - виданное ли дело, коврик-то пять на
шесть. Вообще, зачем ты решил наш палас утащить? Он уже не новый.
   - Шутишь все, - буркнул Лева, - Капа велела во двор вынести.
   - Ночью?
   - Почистить приказала снегом, все растает скоро, а коврик грязный. Помоги
мне его впихнуть.
   Мы принялись вдвоем вталкивать гигантский рулон  в  лифт,  но  совершенно
безрезультатно. Промучившись минут пять, я предложила:
   - Давай вытащим и скажем Капе, что трюк невозможен.
   Обрадованный Лева кивнул. Мы положили  палас  на  пол,  открыли  дверь  и
наткнулись на Капу с пылесосом.
   - Уже освежил? - удивилась она.
   - Он не влезает в лифт, - сказали мы с Левой хором.
   - Ну и что? - удивилась Капа.
   - Назад несем.
   - Такую грязь на свежевымытые полы? - возмутилась Капитолина. - Тащите во
двор и от души поработайте вениками, лентяи!
   - Но он в лифт не входит!
   - На руках спускайте, пешком. Разве трудно? Лева за один край, ты, Лампа,
за другой и вперед, с песней.
   Вы пробовали спорить с катком, разравнивающим свежий асфальт? Вот и я  не
решилась пререкаться с  разъяренной  Капой.  Мы  с  Левой  покорно  потащили
неподъемный палас вниз. Где-то через пять минут я,  шедшая  сзади,  услышала
характерные звуки, цок, цок, шлеп... Цок, цок, шлеп.
   - Погоди, Лева!
   Мужик покорно замер, мы обернулись.  По  ступенькам  меланхолично  топала
Люся, очевидно, решившая прогуляться.
   - Постой-ка тут, - попросила я, - отведу вараниху домой.
   - Да фиг с ней, - вздохнул Лева, - пусть  лишний  раз  выйдет.  Она  тебе
мешает?
   - Нет, конечно.
   - А мне тем более.
   И мы продолжили путь, сопровождаемые ящерицей. На пятом этаже  я  поняла,
что у меня сейчас оторвутся руки, на четвертом спина превратилась в сплошную
боль, на третьем Лева со вздохом сообщил:
   - Извини, больше не могу, все, конец.
   - Я тоже не способна передвигаться.
   - И что делать?
   - Давай бросим его тут, и дело с концом, - смалодушничала я.
   - Не получится, - горестно сказал Лева, - не надо нам было его вообще  из
квартиры выносить. Подумаешь, грязный! Задернуть шторы, и не  видно  ничего.
Слишком уж Капа аккуратная.
   Мы сели на палас и закурили. Вдруг Лева подскочил.
   - Во!
   - Что? - удивилась я.
   - Гениальная идея!
   - Какая?
   - Видишь мусоропровод?
   - Ну и что?
   - Сейчас впихнем в него паласик, сам вниз и свалится!
   - Здорово,  -  заорала  я,  -  чтоб  тебе  раньше  додуматься  -  сколько
мучились?
   Сказано  -  сделано.  Сначала  мы  сняли  огромный  железный  ковш,  куда
полагается высыпать мусор. Потом, без особых трудностей впихнули  в  зияющее
отверстие ковер.
   - Ну как? - спросила я, вытирая потный лоб. - Едет?
   - Нет, - пробормотал Лева, - застрял. Сейчас я его подтолкну.
   Пару раз он пихнул палас, но без результата.
   - Чего случилось? - недоумевал  он,  склоняясь  над  разверстой  железной
трубой. - Что его держит? Большая-то часть ушла. А-а-а, понятно,  вижу,  где
зацепилось...
   С этими словами, он почти  влез  в  трубу,  крякнул...  И  тут  произошло
невероятное... С ужасающим уханьем,  свернутый  в  трубку  палас  наконец-то
рухнул вниз, потом раздался крик, и лестничная  клетка  опустела.  Очевидно,
Лева забыл выпустить ковер из рук и вместе с ним понесся в подвал.
   - А-а-а! - долетело снизу.
   Забыв про ковш и Люсю, я рванулась по лестнице туда, где стояли  мусорные
бачки. Но ноги плохо повиновались, подламываясь в коленях. Когда я доплюхала
до второго этажа, сверху послышался странный то ли взвизг, то ли всхрап, и в
трубе прошуршало что-то, явно большое и тяжелое.
   Чувствуя себя на  грани  обморока,  я  ухватилась  за  перила.  Положение
становилось угрожающим. Даже если Лева и  остался  жив,  то  сейчас  ему  на
голову свалилось нечто, похожее на чемодан, набитый кирпичами.
   Добравшись до подвала, я обнаружила там на полу гору мусора и штук десять
наполненных бачков. Из отверстия торчал конец ковра.
   - Лева, - заорала я, - ты жив?
   - Вроде да, - донеслось из-за стены.
   Я села прямо в груду объедков. Слава богу.
   - Вынь меня скорей отсюда, - взмолился Лева, - тут жутко воняет.
   - Сейчас, сейчас, - засуетилась я, - погоди немного.
   Вцепившись в край паласа, я стала тащить его наружу, но тщетно. Моих  сил
явно не хватало на то, чтобы справиться с задачей.
   - Ну что там? - нервничал Лева, - долго еще?
   - Погоди, позову на помощь.
   - Давай скорей, - чуть не плакал мужик, - мочи нет терпеть,  сейчас  умру
от вони!
   Я понеслась наверх, потом притормозила. Представляю, какой шум поднимется
в доме, если я сейчас вызову спасателей. Да завтра  все  соседи  проходу  не
дадут, засмеют просто. Вот  уж  будет  что  обсуждать  подъездным  кумушкам.
Вообще-то к нам в доме хорошо относятся. Взрослое население  бегает  к  Кате
мерить давление или  просто  за  советом,  подростки  используют  Сережку  в
качестве скорой компьютерной помощи. По три-четыре раза за  вечер  раздается
звонок, и на пороге возникает очередная взлохмаченная личность с воплем:
   - Серый, будь другом, погляди, опять завис!
   Мы в доме на хорошем счету. Алкоголиков у нас нет, шумных пьянок до  утра
не устраиваем, всегда принимаем участие в субботниках,  беспрекословно  даем
деньги на уборщицу, а Кирюшка и Лизавета никогда не забывают поздороваться с
бабками, сидящими у подъезда. Нет, надо  все  сделать  тихо,  иначе  месяцев
шесть двор станет перемывать  нам  кости,  а  потом  еще  десять  лет  будут
говорить:
   - Это случилось в том  году,  когда  Лампа  сунула  в  мусорник  ковер  с
мужиком.
   Именно так, и никак иначе, никто не поверит, что идея принадлежит Леве  и
что он сам провалился  в  трубу.  Нет,  все  будут  считать  меня  "автором"
происшествия.
   Я взлетела на третий этаж и позвонила в квартиру. Тут живет  наш  дворник
Василий, если кто и может помочь, то это он.
   - Лампа? - удивился парень и зевнул. - Ну, чего стряслось? Опять  часы  в
мусорник уронила? Не расстраивайся, ща достану.
   Я улыбнулась. Действительно, был недавно такой случай.
   - Твоя правда, Васенька, уронила, только не часы, другую штучку.
   - Ща вынем, ле дрейфь, только перчатки возьму. Через пять минут  дворник,
глядя на конец паласа, торчащего из стены, изумленно спросил:
   - Это чего? - Коврик.
   - Как он сюда попал?
   Я принялась бестолково объяснять ситуацию, но не  успела  дойти  до  сути
проблемы, как Лева заорал:
   - Долго мне еще тут задыхаться?
   - ... - подскочил Вася, - это кто?
   - Лева, - робко сказала я.
   - Лева?
   - Ну да, он на ковре съехал...
   Разинув рот, дворник выслушал мой рассказ.
   - Вы, блин, даете, - только и сумел вымолвить он под  конец,  -  надо  же
чего придумали!
   - Васенька, - взмолилась я, - будь другом, помоги.
   -  Бутылка  с  тебя,   -   пробормотал   дворник   и   принялся   дергать
многострадальный ковер.
   - Я тебе ящик пива куплю, лещей копченых и сигарет...
   - Фу, - вздохнул работник метлы, - не идет зараза, давай вместе.
   Еще минут десять под несмолкаемые стоны Левы мы тянули  палас.  Результат
не  обрадовал.  Дело  продвигалось  медленно,  наружу  выползло  сантиметров
двадцать коврового покрытия, не больше.
   - Не получается, - пыхтел  Вася,  -  иди,  зови  Сивкова  из  тринадцатой
квартиры. Он здоровый бугай.
   В полном отчаянии я пошла к Сивкову. Вообще  я  не  слишком  хорошо  знаю
парня. Слышала только, что его зовут Руслан. Живет  Сивков  один,  ездит  на
шикарной иномарке  и  частенько  возвращается  домой  в  сопровождении  ярко
накрашенных и вызывающе одетых девчонок.  Иногда  он  будит  соседей,  начав
хлопать в три утра дверью автомобиля и громко крича:
   - Эй, вы там, сумки со жрачкой прихватите. Но  делать  замечания  Руслану
местные  блюстительницы  нравов  не  рискуют,   честно   говоря,   они   его
побаиваются, от такого и в лоб получить можно. Между нами  говоря,  выглядит
парень устрашающе, наверное, в ранней юности он  занимался  борьбой,  потому
что шея у юноши  совершенно  невероятная,  размер  пятидесятый,  не  меньше.
Впрочем, под стать ей руки и ноги, да и все тело тоже. Руслан похож на гору,
но это не куча сала, а сто килограммов литых мышц.
   - Зрассти вам, - довольно вежливо буркнул парень, узрев меня на пороге, -
чего, вашу машину запер? Извиняйте, ща отгоню.
   - Нет, нет, - торопливо сказала я, - тут такое дело...
   Минут пять я объясняла недоумевающему парню суть дела.
   - Ну цирк, - засмеялся он, - пошли!
   - Я с тобой,  -  прощебетала  выглянувшая  из  комнаты  девица  в  черном
кружевном лифчике.
   - Прикройся, Ксюха, - велел Руслан, - кофту надень.