..
   - Да? Не  знала!  Значит,  сама  сообразишь,  как  и  что  сказать.  Твоя
начальница не удивится, март месяц на дворе, самая пора болеть. Засядь дома,
на улицу не высовывайся, жди от меня известий,  я  скажу,  когда  в  милицию
идти.
   - Господи, - заплакала Женя,  -  страшно-то  как.  Ну  зачем  я  вам  все
рассказала? Ведь молчала раньше, никому ни словечка не проронила.
   - Правильно делала, продолжай держать рот на замке, - сказала я, двигаясь
к выходу, - кстати, Лена, ночная медсестра, была избита на пустыре,  не  так
далеко от вашей больницы. Неизвестный подумал, что задушил девушку, а та  по
счастливой случайности жива осталась.
   Женя попятилась:
   - Врете.
   - Не веришь? Позвони в справочную и спроси.
   - Но Маргарита Михайловна говорила, что у нее грипп!
   - Сдается мне, что все слова твоей начальницы следует делить на восемь, -
хмыкнула  я,  -  вот  кто  врет  при  каждой  удобной  возможности.  А  Лена
поплатилась за длинный язык, слишком много болтала.
   Уже сидя в машине, я подумала: "Нет, Леночка наказана за доброе  сердце".
Она точно знала, что симпатичный парень Саша обречен на смерть,  вот  почему
пускала к нему по ночам Галю. Лена  очень  жалостливая,  все,  говорившие  о
девушке, первым делом упоминали ее доброту.  Значит,  кто-то  узнал,  что  в
корпус по ночам приходила жена Саши. Интересно,  как?  Он  был  единственный
больной на этаже, а из медицинского персонала оставалась лишь Лена. Так  кто
же стукнул, а?
   Неожиданно мне  стало  совсем  нехорошо.  Слишком  много  трупов  в  этой
истории. Богдан, Надя, Егор, теперь еще и Лена на краю гибели. Все они  были
повязаны одним бизнесом и, похоже, всех их убрала одна  рука.  Почему?  Куда
подевался Саша? Ушел вечером? Во всяком случае, так сообщила Жене  Маргарита
Михайловна. Но ведь она же рассказала и о  "загрипповавшей"  Лене...  И  где
Саша? Убежал с пятью тысячами долларов в кармане, бросив  жену  с  маленьким
ребенком? А до этого решился продать собственную почку, чтобы вернуть  долг,
взятый для того, чтобы семья жила спокойно? Нелогично получается, однако!
   От неожиданно пришедшей в голову мысли  мне  стало  так  страшно,  что  я
припарковалась на обочине и стала судорожно искать в сумке сигареты.  Скорей
всего дело обстоит так.
   Маргарита Михайловна - хладнокровная убийца, заправляющая такими же,  как
она, беспринципными врачами,  готовыми  ради  денег  на  все,  требовала  от
добровольных доноров  соблюдения  строжайшей  тайны.  Уж  не  знаю,  что  за
взаимоотношения были у тех в семьях, только мужики  скорей  всего  выполняли
условие, или делали вид, что  хранят  тайну.  Жены  же  побоялись  поднимать
скандал или, если мужья не открыли им правду,  думали,  будто  те  и  впрямь
заболели СПИДом. Но вот Саша-то точно объяснил Гале, в чем дело, и  каким-то
образом об этом узнала Маргарита Михайловна.
   Никуда парень не убежал, скорей всего  он  уже  труп.  Бедная  Галочка  и
маленький Васенька, им не дождаться папы.
   Галя! Я быстро развернулась и  помчалась  в  Красногорск.  Только  бы  не
опоздать! Одной рукой я прижимала к уху  мобильный,  другой  -  вцепилась  в
баранку. Длинные  гудки  мерно  летели  из  трубки  "ту-ту-ту"...  Никто  не
подходит к телефону. "Ничего, ничего,  -  пыталась  я  приободрить  себя,  -
ерунда. Скорей всего Галочка и Васенька пошли гулять, ребенку  нужен  свежий
воздух!"
   Дверь в квартиру никто не открывал, я нажимала и нажимала на  звонок,  но
безрезультатно. Галочка не спешила в прихожую. Я  принялась  стучать,  потом
колотить в дверь ногой, но в квартире стояла страшная, мертвая тишина...
   Полная самых нехороших подозрений, я вытащила из сумки заколку-шпильку и,
изогнув ее под определенным  углом,  принялась  впихивать  импровизированную
отмычку в замочную скважину. Давным-давно  один  бывший  уголовник,  большой
спец по  вскрыванию  чужих  квартир,  научил  меня,  как  элементарно  легко
открываются "английские"  замки.  Следует  только  слегка  приноровиться.  Я
оказалась очень понятливой ученицей. Может быть, дело в том, что у меня, как
у всех музыкантов, чуткие ловкие пальцы, а может,  просто  я  обладаю  даром
домушницы, но замки научилась открывать мастерски.
   Раздался легкий щелчок, дверь открылась. Она была  просто  захлопнута.  Я
помедлила секунду, потом собралась с духом и  вошла  в  крохотную  прихожую.
Глаза ожидали увидеть самое страшное, лужу крови, трупы Гали и ребенка, но в
передней было чисто. Перекрестившись, я заглянула в комнату, потом на кухню,
посмотрела в стенном шкафу, в  крохотной  ванной  и  высунулась  на  лоджию.
Никого! В квартире было пусто. Галя и Васенька исчезли.
   Я  внимательно  оглядела  вешалку.  Ничего!   Ни   куртки   женщины,   ни
комбинезончика Васеньки. Может, они ушли гулять? В семь  вечера?  Почему  бы
нет? Ладно, подожду. На столике у дивана лежала книга. Драйзер "Американская
трагедия". Читала я  когда-то  историю  о  молодом  человеке,  который  ради
счастливой, безбедной жизни пошел на преступление.
   Я села в кресло и принялась перелистывать страницы. Стрелки споро  бежали
по кругу. Восемь, девять, десять... В пол-одиннадцатого я со вздохом встала.
Уж не знаю, куда подевалась Галя, ясно одно, она не гуляет с Васенькой. Мало
найдется сумасшедших, способных  шляться  по  темным  улицам  с  коляской  в
кромешной тьме.
   Может, Галочка подалась к  родственникам?  Я  медленно  надела  куртку  и
сапоги. К каким? Помнится, девушка горько заметила, что ни у нее, ни У  Саши
нет ни отца, ни матери, а люди, у которых воспитывалась Галочка, поступили с
ней совсем нехорошо, превратили в дармовую прислугу.  "Ну  есть  же  у  Гали
подруги", - отчаянно цеплялась я за последнюю надежду, но разум  подсказывал
другое. Все плохо, все очень плохо, хуже не бывает.
   Я вышла на лестничную клетку, аккуратно закрыла дверь,  подергала  ручку,
чтобы убедиться в том, что замок защелкнулся,  и  тяжело  вздохнула.  И  что
делать?
   В ту же секунду распахнулась дверь соседней квартиры, и появилась тетка с
мусорным ведром.
   - Галочку ждете?
   - Да вот, - пробормотала я, - договорились вместе поужинать, пришла, дома
никого, странно, однако.
   - Наверное, она про вас забыла, - улыбнулась женщина.
   - Почему вы так думаете?
   - Так Галя и Васенька еще днем уехали.
   - Куда?
   Соседка развела руками:
   - К брату.
   - К кому?!
   - К брату, - повторила женщина.
   Я чуть было не выпалила нервно: "У них нет никаких братьев", - но вовремя
удержалась и фальшиво-радостно воскликнула:
   - Да ну?  А  к  какому?  К  Виктору  или  Федору?  Вы  разрешите  от  вас
позвонить?
   -  Пожалуйста,  -  вежливо  ответила  соседка,  -  проходите,  аппарат  в
прихожей".
   Я сделала вид, что набираю номер.
   - Федя? Галя у тебя? Нет? Ну ладно. Алло, Витя, Галка с тобой? Нет?
   "Повесив" трубку, я недоуменно спросила:
   - К кому же она подалась на ночь глядя? Вы видели, как она уходила?
   - Да, - кивнула соседка, - я как раз из магазина  пришла,  сумку  на  пол
поставила и замок открывала. Тут Галина дверь распахивается, она  выходит  с
Васенькой на руках, а за ней мужик.  Высокий,  темноволосый,  одет  отлично,
пахнет замечательно...
   Соседка и полюбопытствовала:  "Ты  куда,  Галочка?  Погулять  собралась?"
"Нет, - ответила Галя, потом бросила искоса  взгляд  на  сопровождавшего  ее
мужчину,  -  нет,  Серафима  Петровна,  к  брату  еду,  на  несколько   дней
погостить".
   - И все?
   - Что ж еще? - удивилась Серафима Петровна. - По лестнице вниз пошли, а я
с дверью мучиться продолжала, замок, зараза, заедает, когда-нибудь вообще не
откроется.
   - Может, она имя этого мужчины назвала?
   - Нет, - пожала плечами Серафима Петровна.
   - Попробуйте вспомнить, как он выглядел? Лицо запомнили?
   - Одежда дорогая, - невпопад заявила соседка, - издали видно, что  не  на
рынке куплена, ботинки начищенные, брюки наглажены - обрезаться можно, а  уж
одеколон! Волшебный запах! Первый раз такой нюхала!
   - Лицо, лицо какое?
   - Обычное, рот, глаза, нос... да не  разглядела  как  следует,  он  рукой
прикрылся.
   - Зачем? Вот странно.
   - А мобильный зазвонил, он так тихонечко буркнул: "Твою мать, покоя нет",
и вынул трубку, так что лица я не разглядела. Они быстро  мимо  прошли,  вот
голос я слышала, приятный, не писклявый, нормальный бас, мне нравится, когда
мужик так говорит, не пищит. И одеколон хороший, и голос приятный. "Алло,  -
сказал, - надо чего? Ну я это,  Каин,  а  ты  кого  ожидал  по  моей  мобиле
услышать? Фараона Тутанхамона?" И они пошли вниз.
   Я чуть не свалилась  оземь.  Каин!  Тот  самый  мужик,  который  привозил
Богдану почки, а  потом  требовал  деньги.  Тот  парень,  который  кричал  в
кабинете главврача.
   "Ты мне Богдашка, а я  тебе  Константин  Георгиевич!  Помнишь  327  дробь
четыре?"
   Господи, все еще намного хуже, чем я подозревала.

ГЛАВА 24

   Домой я явилась такой разбитой, что плюхнулась на  диван  не  раздеваясь.
Сил не было даже на то, чтобы расстегнуть джинсы. Глаза закрылись, сон  упал
на меня, как топор.
   - Лампа, проснись, - потряс меня кто-то за плечо.
   Я еле-еле разомкнула веки. В глаза ударил свет. Около дивана стояла Капа.
   - Что случилось? - еле ворочая языком, поинтересовалась я. - Теперь  Лева
съел блюдце?
   - День уже, - ответила Капа, - одиннадцать на часах, а ты  все  дрыхнешь,
вставай, на... И она сунула мне трубку.
   - Кто это?
   - Не знаю, - ответила Капа, - в третий раз трезвонит, чуть не плачет.
   - Алло, - пробормотала я, зевая, - слушаю.
   - Это Женя, - понесся быстрый шепот, - записывайте скорей.
   С меня весь сон как ветром сдуло.
   - Капа! Ручку!!! Скорей!
   Капитолина развернулась и со всей  силы  ударилась  головой  о  стекло  в
двери. На пол мигом брызнули осколки, но мне было не до неловкой  тетки.  Не
найдя карандаш, я схватила губную помаду.
   - Диктуй.
   - Панкратов Олег Геннадиевич, улица Скатертная, дом семнадцать,  квартира
девять, Самохвалов Виктор Семенович, переулок Антонова, дом шесть,  квартира
два, Лаков Филипп Матвеевич, Крапивинский бульвар, дом семь, квартиры нет.
   И она шлепнула трубку  на  рычаг.  Я  посмотрела  на  список.  Так,  надо
торопиться, но сначала придется заняться Капой.
   - Что с тобой?
   - Да ничего, - в сердцах воскликнула Капитолина, - повернулась неловко  и
стекло раздолбала, уж извини!
   - Ерунда, - махнула я рукой, - осколки  только  аккуратно  собери,  чтобы
собаки лапы не порезали.
   - Не волнуйся, - пробормотала Капа, - сейчас мокрой губкой все подниму...
   Но я уже, не слушая ее, неслась к выходу. Кто-то  из  родственников  этих
людей убийца.
   На Скатертную улицу я приехала через  полчаса.  Дом  семнадцать,  обычная
пятиэтажка, мирно стоял в самом  конце  узенькой  улочки.  Девятая  квартира
оказалась на третьем этаже, и дверь в  нее  тоже  выглядела  обычно,  ничего
особенного, коричневая, деревянная, облупленная, точь-в-точь,  как  соседние
двери.
   На  мой  звонок  высунулась  здоровенная  баба  с  красными  руками.   На
необъятном животе висел грязный фартук.
   -  В  чем  дело?  -  весьма  агрессивно  поинтересовалась  она.  -  Медом
торгуешь?
   Я вдохнула спертый воздух, шедший из ее квартиры, и удивленно спросила:
   - При чем тут мед?
   - Вчерась одна по подъезду ходила,  -  хмыкнула  бабища,  -  липовый  мед
предлагала. Именно, что липовый. Я-то не дура, сразу смекнула, ну где она  в
марте свежий мед взяла? Так и спросила. А  торгашка  в  ответ:  "Из  Средней
Азии, там уже вовсю все цветет". Вон, Михалыч, купил,  думал  чайку  попить,
полакомиться...
   Я почувствовала легкое  головокружение.  Какой  Михалыч,  зачем  мед,  но
спросила:
   - И что? Невкусный?
   - Ах едрит-бодрит, - заявила тетка, - да никакого  меда!  В  банке  хрень
оказалась, вроде сиропа, правда сладко, аж липко.
   - Что же Михалыч не попробовал, что покупает?
   - Так она на бумажке дала, вроде из этой банки...
   Внезапно тетка сообразила, что мы совершенно незнакомы, и спросила:
   - Ты, собственно говоря, к кому?
   - Скажите, здесь жил Олег Геннадиевич, вы его жена?
   Баба замотала головой и задала свой вопрос:
   - Вам Панкратовы зачем?
   - Родственница я им, дальняя, десять лет не  переписывались.  Вот  сейчас
проездом  из  Владивостока,  поезд  только  завтра.  Дай,  думаю,   загляну,
проведаю.
   Баба хрюкнула:
   - Облом у тебя вышел, придется на вокзале ночевать, померли Панкратовы.
   - Все?
   - А чего? Их только двое и было. Олег да Елена Михайловна. Сначала  он  в
больнице  загнулся,  зараза  с  ним  какая-то  приключилась,   забыла,   как
называется.  А  Елена  Михайловна  сына  похоронила  и  сама  следом   ушла,
тосковала, видать, сильно, вот господь и прибрал.
   - И никого не осталось? Тетка пожала плечами:
   - Может, где и живет кто по разным городам, вроде вас, не знаю. Мы с ними
соседями были, как Панкратовы померли, полгода ждали, может, объявится  кто,
а потом нам их две комнаты отдали, так что у нас теперь отдельная квартира.
   Я медленно пошла вниз. Значит, не Панкратовы...
   Самохвалов Виктор Семенович обитал в покосившемся домишке - скособоченное
на один бок, старое здание стояло в самом центре Москвы, в двух шагах шумела
Мясницкая улица. Но переулок  Антонова  оказался  тихим,  уютным.  Наверное,
райское местечко для жилья, тысячи москвичей из "спальных" районов мечтают о
квартирах в подобном месте, с одной стороны - тихо,  с  другой  -  центр,  с
третьей - метро в двух шагах, с четвертой... Но я бы ни  за  что  не  хотела
селиться в таком переулке, уж больно грязные тут дома.
   Построенные  в  начале  двадцатого  века,  они,  очевидно,  ни  разу   не
ремонтировались. На входной двери вместо ручки была прибита железная  скоба,
лестница выглядела так, словно по  ней  жильцы  ездят  на  танке.  Ступеньки
разбиты, перила сломаны. Стекла в подъезде отсутствовали, впрочем,  лампочки
тоже, а на каждом подоконнике стояли пустые  банки  из-под  кофе  "Нескафе",
набитые окурками, и валялись  рваные  газеты.  Да  еще  двери  квартир  были
украшены табличками, здесь в коммуналках ютилось по  пять-шесть  семей.  Нет
уж, по мне так лучше в каком-нибудь Лианозове,  в  собственной  квартире,  с
видом на лес. На косяке второй квартиры висело  три  бумажки  "Самохвалова",
"Разина" и "Кроликов". Я стала старательно нажимать на звонок.
   Наконец дверь распахнулась, и появился огромный парень в грязной футболке
и мятых брюках.
   -  Какого  хрена  трезвон  устроила,  -  рявкнул  он,  -  горит  где  или
наводнение?
   - Вы Самохвалов? - приветливо улыбаясь, спросила я.
   - А то не видно?
   - Значит, покойный Виктор Семенович - ваш брат?
   - Разуй глаза, лошадь, - заявил парень и принялся яростно чесать грудь. -
Разве я похож на придурка, я - Кроликов.
   - А почему Самохваловы - придурки? - поинтересовалась я. - Вообще-то я им
звонила, как указано, три раза.
   - Баба Аня глухая, чистый пень, - заржал  парень,  -  можешь  целый  день
прокол отиться, не услышит, вот я и пошел, думал, ейную пенсию принесли.
   - Нехорошо обзывать соседей придурками, даже если  и  ходите  вместо  них
открывать дверь, - каменным тоном заявила я, - проводите меня  в  комнату  к
Самохваловой, талоны из собеса принесла на бесплатную одежду.
   - Ступайте в самый конец коридора, - махнул рукой малоприятный парень,  -
она никогда не запирается.
   В крошечной захламленной комнате у стола, покрытого  выцветшей  клеенкой,
сидела маленькая чистенькая старушка с лупой в руках.
   - Заходи, заходи, - приветливо сказала она, - пенсию принесла?
   - Нет, - ответила я, - из собеса прислали проверить условия.  Вам  ничего
не требуется?
   - Очень даже надо, - вздохнула баба Аня, - ноги новые и глаза  посильней,
еще спину скрючило...
   И она улыбнулась, добавив:
   - Только этого ты мне, детка, не принесешь. А ежели о  деньгах  речь,  то
пенсии хватает, ем я мало, вещей не покупаю, электричество не жгу.  Так  что
спасибо за заботу. Лучше в седьмую квартиру загляни, там Федотова живет, вот
у нее и впрямь  караул.  Сын  сидит,  невестка  сидит,  одна  внуков  тянет,
надрывается.
   - У вас никого из родственников и детей нет?
   - Были, - ответила старушка, - как же без ребяток,  только  убрались  все
раньше меня.
   - Вот горе, - вздохнула я.
   - Ох, милая, - покачала головой баба Аня,  -  может,  кому  и  несчастье,
только с меня, как горб упал. Сын-то мой нормальным человеком  сначала  был.
Ты торопишься?
   - Нет.
   - Ну садись тогда, - обрадовалась бабушка, - сейчас все  расскажу.  Семен
чистый ангел был, но женился в недобрый час на Райке...
   Невестка Анне Ивановне попалась красавица, хохотушка и  певунья,  большая
любительница повеселиться, поплясать и  выпить.  Вначале  баба  Аня  приняла
Райку с распростертыми объятиями, но чем  дольше  Семен  жил  с  женой,  тем
больше хмурилась его мать. Раисе было наплевать  на  быт.  Она  предпочитала
схватить в магазине пачку слипшихся пельменей  и  совершенно  не  собиралась
стоять у плиты, колдуя над щами или мясом. Никакого рвения к стирке,  глажке
или уборке она тоже не проявляла, зато все чаще и  чаще  являлась  навеселе.
Потом прикладываться к бутылке стал Семен, и  супруги  начали  пить  вместе,
сначала по выходным, затем в будние дни...
   Жизнь бабы Ани превратилась в  постоянный  кошмар.  У  Раи  родился  сын,
Виктор.  Ничего  удивительного  в  том,  что  парень  получился  не   совсем
нормальным, не было. В обычной школе Витенька доучился  только  до  третьего
класса, потом его перевели во вспомогательную. В конце концов Витя  вышел  в
большой свет, имея профессию сапожника. С тех пор он сидел  в  мастерской  у
метро.  Кстати,  коллеги  любили  парня.  Глуповат,  конечно,   но   добрый,
работящий, никогда не спорит, если другие ремесленники, побросав все заказы,
уходят  на  два  часа  раньше  домой,  Витенька   охотно   выручал   коллег,
беспрекословно  бегал  за  сигаретами,  бутылками,  но  сам  не   пил.   Ему
становилось  плохо  до  обморока  даже  от  глотка  пива.  Узнав   об   этой
физиологической особенности внука, бабушка побежала ставить  свечку  Николаю
Угоднику. Слава господу, пусть идиот, но зато не алкоголик.
   Потом Семен  и  Рая  умерли,  попросту  допились  до  смерти.  Баба  Аня,
доведенная до крайней точки ежедневными скандалами и побоями, опять полетела
в церковь. Никакого горя от кончины  сына  и  невестки  она  не  испытывала,
скорей наоборот, в сердце была неприличная  для  верующей  женщины  радость.
Сначала баба Аня пыталась  укорять  себя,  но  затем  бросила  это  занятие.
Наконец-то она была счастлива. В комнатах навела чистоту, никто не  крал  ее
пенсию и не орал дурниной после полуночи: "Эй, старая сука,  гони  гробовые,
знаю, знаю, где прячешь!"
   Нет, теперь старушка спокойно спала по  ночам.  Осталась  одна  докука  -
Витенька. Однажды он пришел домой не один, а с востроносой девушкой,  одетой
в дешевую юбку из клеенки.
   - Наина, - сказала девица,  подавая  бабке  руку  с  ужасающе  оранжевыми
ногтями.
   Баба Аня просто похолодела. Девчонка совершенно по-хозяйски  разглядывала
комнату и, хихикая, прижималась к Витеньке. Глупый внук блаженно улыбался  и
выглядел словно Иван Царевич, нашедший свою Василису Прекрасную.
   Только Анна Ивановна сразу поняла: перед ней Лягушка, и  никогда  она  не
станет красавицей. Осторожно порасспросив Наину, Анна Ивановна  перепугалась
еще больше. Девушка оказалась не москвичкой, жила в общежитии и  происходила
из многодетной семьи. Старушка лишилась сна,  великолепно  понимая,  что  за
особа упорно виснет на ее внуке. Этой дряни нужна прописка,  разве  Наина  -
дура и не понимает, за какого парня собирается замуж?
   Не успела Анна Ивановна сообразить, что лучше предпринять, как всевидящий
создатель вновь явил необычайную милость.
   Витенька не пришел вовремя  домой,  а  где-то  около  одиннадцати  вечера
позвонила женщина