, то работы у нас с Федькой нет
никакой. Никто не рвется в "Шерлок", требуя заняться своими  делами.  Однако
следует позвонить Федоре.
   Ожидая услышать бесстрастный голос:
   - Вы обратились в детективное агентство "Шерлок", - я  заготовила  фразу:
"Позвони, когда появишься".
   Но неожиданно из трубки прозвучало:
   - Слушаю, у телефона Коростылева.
   - Федька, как дела?
   - Лампуша, - зачастила начальница, - сейчас срочно улетаю в Подольск.
   - Разве туда можно попасть на самолете? - удивилась я.
   - О боже, я просто так выразилась! Ты совсем плохая? Подольск  -  это  же
рядом, тут, под Москвой.
   - Зачем тебе туда?
   - Слушай, Лампуша, - зачастила Федора, -  сейчас  не  могу.  Ей-богу,  ни
минуточки нет. Вот вернусь - все объясню. Поверь, дело денежное.
   - Ладно, - начала я, но договорить не успела.
   Федька бросила трубку. Ну и хорошо. Раз моя начальница унеслась по делам,
то  и  мне  можно  заняться  своими.  Я  схватила  телефонную  книжку,  надо
договориться о встрече с Машей  Резниковой.  Когда  я  рассказывала  Саше  о
подруге, имеющей богатого мужа, то немного  покривила  душой.  Во-первых,  у
Машки нет супруга. Вернее, их было целых пять, но  все  убежали,  не  вынеся
замечательного характера Резниковой. Да и какой супруг потерпит  около  себя
"слабую"  половину,  владеющую  кондитерской  фабрикой  и   парой   десятков
магазинов по всей  России.  Машка  железная  бизнес-леди,  что,  несомненно,
наложило несмываемый отпечаток на ее поведение и речь. Резникова изъясняется
примерно так:
   - Всем молчать, стройся по росту, слушать только меня.
   Естественно,  мужики,  полагающие,  что  последнее  слово  всегда  должно
оставаться за ними, предпочитают обходить Машку стороной,  к  тому  же,  как
назло,  она  эффектная,  длинноногая,  великолепно  одетая  блондинка,   что
отпугивает от нее большое количество женихов. Менталитет российского мужчины
таков, что ему спокойней, когда дома  у  плиты  стоит  баба  в  халате,  без
особого выпендривания. Около такой и сморчок глядится, как Филипп  Киркоров.
Рядом же с яркой, вызывающе умной и деловой Машкой даже  самый  удачливый  и
красивый парень вянет, словно пучок срезанного укропа на палящем солнце. Так
что из десяти мужчин  брачного,  возраста,  восемь  убегают  сразу,  завидев
Резникову, оставшиеся двое оказываются в шоке, узнав о Машиной манере делать
презенты: одному она подарила роскошный "Мерседес",  другому  золотые  часы,
которые стоят, как баллистическая ракета. В общем, на данном этапе Резникова
опять одна.
   - Слушаю, - рявкнула Машка и прибавила:
   - подожди, другой мобильный звонит.
   Я услышала, как она распекает кого-то из служащих. У  Маши  два  сотовых,
один для личных, а Другой для рабочих нужд.
   - Ну, чего тебе?
   - Здравствуй, Маруся.
   - Привет, Лампа, - сбавила тон Маня, - извини, думала, тут один звонит...
Я коротко изложила суть.
   - Тебе очень надо помочь этому парню? - поинтересовалась бизнес-вумен.
   - Ужасно.
   У Машки есть одно замечательное качество: если  жена  из  нее  получается
отвратительная, то подруга она великолепная, готовая расшибиться в  лепешку,
чтобы помочь своим.
   - Хорошо, - рявкнула Резникова, - дуй ко мне со скоростью ветра, получишь
баксы. Мне как раз нужен начальник отдела охраны, оклад тысяча долларов,  за
несколько месяцев вернет, коли тебе приспичило  выручать  парня,  хотя  если
подумать,  небось  дошел  до  крайности,  ежели  решил  организм  по  частям
распродавать!
   Обрадованная, я понеслась в офис к Машке, где мне незамедлительно вручили
конверт и напоили чаем с изумительными конфетами. Хотя, согласитесь, было бы
странно увидеть на столе владелицы кондитерской фабрики несъедобные польские
кексы.
   Ровно в восемь вечера мои "Жигули"  стояли  у  ворот.  Точно  в  двадцать
ноль-ноль появился Саша.  Я  протянула  ему  доллары  и  сказала  про  место
начальника охраны. Парень глянул  в  конверт.  Внезапно  его  лицо  потеряло
жесткость, из глаз пропала холодная настороженность, он судорожно вздохнул и
сказал:
   - Ну, спасибо вам. Век помнить буду,  так  и  знайте,  только  свистните,
прибегу, вот  держите,  тут  наш  телефон,  мой  и  Галкин,  звоните,  когда
приспичит, хоть днем, хоть ночью.
   - Ключи добыл? - решила я прервать поток благодарности.
   - Пошли, - коротко велел Саша.
   Спустя полчаса я, обряженная в одноразовую одежду, стояла  у  письменного
стола Аллы Станиславовны. Перед тем, как передать мне связку, Саша шепнул:
   - У вас час, больше не сумею Лену задержать, хотя, если подлить ей в  чай
снотворное...
   - Поздно теперь на эту тему кумекать, - вздохнула я, - ты ей что  сказал,
куда я подевалась? Саша улыбнулся:
   - Устала очень, да и заснула в палате, прямо в  кресле,  а  я  будить  не
стал, пожалел. Вот и пришел к Лене в сестринскую чай попить.
   - Она не пойдет в палату проверять? Саша снова улыбнулся:
   - Нет, я ей нравлюсь, понятно?
   Компьютер ровно  загудел.  Надо  же,  румяная  Алла  Станиславовна  любит
животных. На заставке были изображены два котенка и щенок. Вообще говоря,  я
считала,  что  дама,  занимающаяся  незаконной  трансплантацией  органов,  -
малочувствительное, совсем не сентиментальное существо, а  вот  поди  ж  ты,
украсила свой компьютер пушистыми милашками.
   Глаза забегали по экрану. К сожалению, я очень плохо разбираюсь в  данном
агрегате. Консервная банка, наделенная разумом, не является моим другом,  но
кое-какие навыки я имею. Так, что у нее тут есть? "Мой компьютер", это мимо,
"Корзина" тоже не нужна, а здесь что? Надо  же,  пасьянс!  Госпожа  Рыбакова
любит передвигать из угла в угол картишки, дурацкое занятие, сродни вязанию,
но тысячи людей им увлечены... Нет, скорей всего, то, что я ищу, находится в
папке "Документы". Я щелкнула два раза мышкой и чуть не заорала от  радости.
Вот оно. По экрану забегали строчки, замелькали  фамилии.  И  тут  только  я
сообразила, что забыла взять с собой дискету. Большую глупость и представить
себе трудно, как скопировать информацию? Очевидно, адреналин, поступающий  в
кровь от объявшего меня страха, резко улучшил  мои  умственные  способности.
Вот здесь стоит принтер, на панели горит зеленая лампочка, а внутри аппарата
торчит довольно большое количество бумаги.  Обрадовавшись,  я  щелкнула  два
раза мышкой, принтер ожил,  и  из  него  стали  появляться  листочки,  густо
покрытые текстом. Подождав, пока  аппарат  замолчит,  я  выхватила  пачку  и
кинулась к двери. Но на пороге  обернулась.  Ну  и  дурака  сваляла,  забыла
отключить компьютер, да и принтер,  кстати,  зачем-то  начал  опять  хватать
бумагу. Но именно в эту минуту аппарат замер,  на  экране  появилось  окошко
"устраните замятие бумаги". Я попыталась выйти из компьютера, но  не  тут-то
было, возникла надпись: "Имеются невыполненные задания на  печать".  Тут  из
коридора послышались тяжелые шаги. Трясущимися от ужаса  пальцами,  я  мигом
повернула рычажок  включения  компьютера,  насильственно  выключая  аппарат.
Раздался легкий щелчок, экран погас. Я нырнула под стол. Но шаги  удалились.
Еле живая я вылезла из укрытия, вбежала в палату Саши и принялась запихивать
листки в дамскую сумочку. Пришлось их основательно измять, но в конце концов
следы преступления исчезли в ридикюле.
   Домой я летела, забыв про осторожность,  даже  случайно  проскочила  один
перекресток на желтый свет. Не снимая куртку,  я  влетела  в  свою  комнату,
вытряхнула содержимое сумки на кровать и принялась читать  добытые  с  таким
трудом сведения.
   Похоже, что врачи не испытывали недостатка  в  клиентах.  За  три  месяца
этого года они прооперировали сорок два человека, огромная, на  мой  взгляд,
цифра. Взяв калькулятор и умножив сорок два на пятнадцать тысяч, я  получила
фантастический результат - 630 тысяч долларов. Ну  ладно,  предположим,  что
львиная доля суммы за  операции  уходила  на  накладные  расходы.  Допустим,
десять  тысяч  они  тратят  на  донора,  обслуживающий  персонал,  счета  за
электричество и прачечную. Пусть так несуразно много, но все равно  остается
двести тысяч долларов чистыми. Это же  невероятные,  чудовищные,  совершенно
невообразимые деньги, вот откуда берутся "Мерседесы"!
   Успокоившись, я принялась размышлять. Так, Богдан погиб в конце  февраля,
значит, меня интересует лишь этот год. Тем более что  в  прошлом  у  медиков
случилось только четыре смерти и все они пришлись на весну прошлого года.  В
этом же  году  скончались  двое.  Феоктистов  Иосиф  Леонидович,  1947  года
рождения, и Маркина  Лариса  Михайловна,  1984  года,  совсем  еще  девочка.
Остальные выписались вполне здоровыми,  и  никаких  сведений  об  их  плохом
самочувствии в историях болезни не было.  Поразмыслив,  я  решила  начать  с
Маркиной. Горе родителей, потерявших ребенка,  обычно  глубоко.  Шансы,  что
именно отец или мать несчастной Ларисы решили отомстить незадачливым врачам,
были велики.

ГЛАВА 18

   На следующее утро Капа вновь превратилась в брюнетку,  только  с  зеленой
челкой.
   - Что, если нам слегка отдохнуть от  домашнего  хозяйства?  -  предложила
она. - Поедим йогурты, Как ты на это смотришь?
   - Мне все равно, - честно ответила я, - вообще,  глупо  стоять  у  плиты,
когда в доме остались всего две женщины.
   - Отлично, - обрадовалась Капа, - мы с Левой хотели в кино сходить, потом
в ресторанчик.
   - С кем? - настороженно поинтересовалась я.
   - С Левой, - повторила Капа, - ну с тем, что ложку проглотил. Прикинь,  в
больнице у него ничего не нашли, прямо загадка, ну куда ложка  подевал  ась?
Приехали домой, пересчитали, а их десять! Лева чуть не умер.
   - Но ему, похоже, только сорок лет, - некстати ляпнула я.
   Капитолина уперла ярко  наманикюренные  пальчики  в  стройные,  обтянутые
черными бриджами бедра.
   - Ну и что?
   - Так просто, - я попыталась исправить положение, но сделала только хуже,
- вроде он такой молодой еще...
   - И чего?
   - Ничего, - в ужасе залепетала я.
   - Намекаешь на мой возраст? - тихо зверела Капа.
   - Что ты, что ты, никогда, просто...
   - Покажи мне в Конституции статью,  где  написано,  что  нельзя  выходить
замуж за парня моложе себя? - оседлала любимого конька Капа. - Как  тебе  не
стыдно, это геноцид.
   - Чей? - обалдело спросила я.
   - Мой, - пояснила Капа, - внучок  разлюбезный,  ну  тот,  что  меня  сюда
привез,  Ваня  Комолов,  скрипач  тухлый,  тоже  все  твердит:  Капа,   будь
серьезной!
   - Послушай, - не выдержала я, - ну скажи, почему он тебя к нам  притащил?
Капа нахмурилась.
   - Нет, - затараторила я, - пойми  правильно,  мне  так  только  лучше  от
твоего присутствия. Каждый день  горячая  еда  готова,  опять  же  продукты,
стирка, глажка, я про все намертво забыла, даже совесть не  мучает,  что  на
тебя воз домашних дел свалила. Просто удивляюсь.  Ты  энергичная,  здоровая,
бодрая, сто очков не только своим  ровесницам,  но  и  тридцатилетним  дашь.
Почему он тебя одну не оставил? Ладно Люся, с той  все  ясно,  но  ты?  Капа
засмеялась:
   - Он меня считает выжившей из ума старухой, прикинь, запрещает на роликах
кататься. Покажите мне статью в Конституции...
   - Знаю, знаю, - я невежливо прервала  ее,  -  слышала  уже  сто  раз  про
Основной Закон. Капа, ты кем работала? Ну до того, как на пенсию вышла?
   - Судьей, - преспокойно ответила Капитолина.
   - Кем? - спросила я, роняя нож. - Кем?
   - Судьей, - повторила Капа, - сидела за таким  длинным  столом,  рядом  с
двумя идиотами. Ножик упал, сейчас мужик придет.
   - С кем? - вновь не поняла я. - Это ты о преступниках?
   - Нет, - пояснила Капа, - о народных заседателях. Судьи-то раньше, в  мое
время, имели высшее юридическое образование. Должность  считалась  выборной,
только глупости все это, граждане для проформы  к  урнам  ходили,  побросают
бюллетени, все "за" и бегом водку пить. А народные заседатели... О, те прямо
от сохи были. Ну на каком-нибудь заводе секретарь парткома  вызывает  самого
лентяя Иванова Ивана Ивановича и велит  тому:  "Высокое  доверие  оказываем,
будешь ты, Ваня, заседать в суде, вершить социалистическую законность".
   - Почему же самого ленивого? - удивилась я. - Я думала, лучших избирали.
   - Кто же позволит хорошему работнику предприятие покинуть? -  справедливо
заметила Капа. - Нет, старались от балбесов и  бездельников  избавиться.  Не
умеют ничего делать? Пусть заседают. Вот я  несчастная  и  мучилась:  справа
слесарь, слева ткачиха. Темные совсем! Ужас! Хорошо еще, если понимали,  что
лучше  помолчать.  А  встречались  такие,  которые  во  все  вмешивались,  в
особенности учительницы. Я,  если  видела,  что  заседатель  педагог,  прямо
синела. Все, судебный процесс превратится в родительское  собрание  вкупе  с
педсоветом. Слышь, Лампа, я возьму твой красный свитер, мне такой цвет очень
к лицу.
   Выпалив последнюю фразу, она полетела в мою комнату. Я вздохнула.  Теперь
понятно, отчего при каждой возможности Капа поминает Конституцию.
   Утром я принялась  названивать  Маркиной.  Трубку  сняли  после  третьего
гудка. Сонный женский голос произнес:
   - Алло.
   - Центр трансплантологии вас беспокоит, - бесстрастным  голосом  рявкнула
я, - у нас тут Маркина Лариса Михайловна указана...
   - Простите, - ответила женщина, - Лариса умерла.
   -  Интересное  дело,  -  я  продолжала  разыгрывать  из  себя   бездушную
медсестру, - почему нас в известность не поставили,  а?  Мы  тут  донора  ей
подыскиваем.
   - Ошибка вышла, - совершенно спокойно ответила тетка, - мы все  сообщили,
небось у вас в документах бардак.
   - Нам требуется копия свидетельства о смерти, - наседала я.
   - Вот придумали, - вспылила баба, - вам надо, вы за ним и приезжайте, что
это мне через весь город переть?
   - А с кем я разговариваю?
   - Маркина Антонина Михайловна, старшая сестра Ларисы, - буркнула тетка, -
сводная, по отцу.
   Похоже, родственница не слишком убивается по сестре. Отметив сей факт,  я
изменила тон:
   - Вы правы, Антонина Михайловна, тут такой бардак  в  регистратуре,  конь
ногу сломит, никакого порядка. Половина бумаг  потеряна.  А  меня  назначили
месяц тому назад начальницей канцелярии, уж извините за бестактный звонок.
   -  Ничего,  -  вздохнула  Антонина,  -  работа  есть  работа,  я  сама  с
документами в бухгалтерии дело имею. Знаю, какой геморрой  начинается,  коли
листок потеряется!
   - У вас копия свидетельства о смерти есть?
   - Конечно.
   - Можно мне за ней подъехать?
   - Пожалуйста, - пошла мне навстречу Антонина, - в  любое  время,  я  руку
сломала, вот и кукую дома.
   Примерно через час я карабкалась вверх по грязным ступенькам  пятиэтажки.
Ну кто придумал дома без лифта? Ладно я, иду налегке, а если в каждой руке и
в зубах по сумке, да на горбу одетый по-зимнему ребенок с санками. И вообще,
как жильцы втаскивают наверх коляски,  велосипеды  и  мебель?  Отдуваясь,  я
полезла на самый верхний этаж и позвонила в нужную квартиру.
   Раздался  многоголосый  лай,  и  на  лестницу  вылетели  две   небольшие,
палево-серые собачки с умненькими складчатыми мордами. Мопсы!
   - Эй, Кара, Надина, домой! - раздался оклик.
   Но собачки не собирались слушаться хозяйку. Они  весело  крутились  около
моих ног. Я наклонилась и погладила их нежные, шелковые спинки.
   - Любите животных? - улыбнулась Антонина. Я посмотрела  на  нее.  Излишне
полная женщина, явно отметившая тридцатилетие.
   - У меня дома тоже две мопсихи, Муля и Ада.
   - Одной бы вполне  хватило,  -  вздохнула  хозяйка,  загоняя  в  квартиру
вертящихся собак, - только когда я Кару покупала, заводчица сообщила,  будто
мопс - стайная порода, один не живет, вот я и приобрела еще в придачу к  ней
Надину.
   Я рассмеялась:
   - Вас обманули, впрочем, как и нас.  Нам  рассказали  ту  же  сказочку  о
"стайности" мопсов, не верьте.  Великолепно  живут  одни  в  семьях,  просто
заводчикам охота продать помет побыстрей.
   Из глаз Антонины ушла серьезность.
   - Да вы проходите, раздевайтесь. Совсем не жалею, что купила двух  собак,
от них одна радость.
   - Вот тут я согласна с вами целиком и полностью.
   - Кормите "Педигрипалом"?
   - Упаси бог, выглядит как отрава.  Мне  самой  совсем  неохота  есть  эти
противные комья, отчего же моей собаке должно быть приятно.
   - А консервы "Чаппи" жутко воняют, - подхватила Антонина.
   - Мы кашу варим, на мясе. Овсянку, гречку, рис...
   - Я на индюшатине делаю, попробуйте, - посоветовала Тоня, - очень вкусно.
   Мы обсудили собачью диету, витамины для  псов,  поговорили  о  расческах,
когтерезках и поделились  опытом  чистки  ушей.  Потом  Антонина,  вздохнув,
положила передо мной листочек. Я взяла бумажку.  "Свидетельство  о  смерти":
Маркина Лариса Михайловна, 1984 года рождения.
   - Вот уж горе так горе, - вздохнула я, - и не пожила как следует, ребенок
совсем.
   - Знаете, что я вам скажу, - нервно воскликнула Антонина, - горе  было  с
ней жить, прямо беда, катастрофа... Нет такого слова,  чтобы  описать.  Всех
измучила, умерла и освободила нас.
   - Зачем вы так? - тихо сказала я. - Она вам сестра!
   - Сводная, - ответила Антонина, - отец второй  раз  женился,  и  на  свет
появилась эта чертовка, прямо наказание божье.
   - О мертвых принято говорить только хорошее.
   - Ага, - подскочила  Антонина,  -  а  когда  ничего  светлого  припомнить
нельзя!
   - Такого не бывает! Зачем вы о ребенке так плохо...
   - Ребенок! - окончательно вышла из себя собеседница.  -  Это  мы  с  вами
рядом с ней  дети.  Вот  послушайте,  какие,  с  позволения  сказать,  детки
встречаются.
   Ларисочка родилась в нормальной, хорошей семье, у любящих отца и  матери.
Особого богатства в доме не наблюдалось, ио голодными не ходили и имели весь
нехитрый  набор  людей  со  средним   достатком:   трехкомнатную   квартиру,
старенькие "Жигули", щитовой домик на шести сотках. Ларочка ходила в  школу,
дружила с одноклассницами, а сводную сестру Тоню считала кем-то вроде второй
матери. Оно и понятно, между родственницами было двадцать лет разницы.
   Мать Антонины давным-давно умерла, отец долго ждал и, только  когда  дочь
пошла в институт, женился на Марине, которая и родила  ему  Ларису.  Поэтому
никакой ненависти Тоня к мачехе,  кстати,  ненамного  старше  ее  самой,  не
испытывала. Наоборот, они  дружили,  никогда  не  спорили,  кому  заниматься
домашним  хозяйством,  и  души  не  чаяли  в  Ларочке.  А  последняя   росла
беспроблемным ребенком, принося в дневнике одни пятерки.
   Жить  бы  да  радоваться.  Но  все  резко  переменилось,   когда   Ларисе
исполнилось тринадцать.
   Она принялась прогуливать школу, грубить родителям... Сначала все списали
на трудный подростковый  возраст.  Потом  Лара  начала  пропадать  на  ночь,
возвращалась грязная, иногда побитая. Отец и мать то хватались за ремень, то
осыпали дочурку поцелуями. Но им и в голову не  приходила  истинная  причина
столь безобразного поведения, пока один раз Ларе не  стало  так  плохо,  что
перепуганные родители вызвали "неотложку". Приехавший доктор мигом  прояснил
ситуацию. У Ларисы ломка, она наркоманка. Сотни людей, узнав о том,  что  их
дети сели на иглу, проходят один и тот  же  путь,  переходя  попеременно  от
отчаяния к надежде и снова к отчаянию.
   Марина  сделала  для  Ларисы  все,  что  смогла.  Она  протащила  ее   по
наркологам, экстрасенсам, колдунам, бабкам-шептухам. Несколько  раз  девочку
укладывали в специализированную клинику... Наконец чудо  свершилось.  Продав
дачу и машину, отец отвез Ларису  в  Узбекистан,  к  доктору  Наргалиеву,  о
котором в среде родителей детей-наркоманов ходили  фантастические  рассказы.
Якобы Наргалиев творил настоящие чудеса, вытаскивая буквально с  того  света
обреченных людей.
   Если сказать честно, родители не слишком-то  рассчитывали  на  успех,  но
решили использовать все возможности. И  вот  случилось  то,  чего  никто  не
ожидал. Лариса вернулась домой нормальным человеком.
   - Все