гка отдышалась и уже собралась продолжить путь, как  вдруг  один  из
огромных крестов задвигался, а потом повалился набок. Я оцепенела, в  полном
ужасе наблюдая, как шевелится нечто, больше всего похожее  на  кучу  тряпья.
Потом оно выпрямилось и превратилось в корявую, коротконогую  фигуру.  Нечто
вытянуло руки вверх.  Я  глянула  на  ожившего  мертвеца,  хотела  опрометью
броситься прочь, но ноги словно подломились в коленях.
   Зомби тянулся к черному мрачному небу, лица его я, слава богу, не видела.
Существо неожиданно издало дикий звук, похожий на вой.
   Я вскрикнула, но сдвинуться с места не смогла, ноги парализовало. Мертвец
повернулся в мою сторону, потом, хрипло закашлявшись,  шагнул  к  скамеечке,
где, потеряв остатки самообладания, сидела я. Фигура  делалась  все  больше,
когда она закинула ногу, чтобы перелезть через ограду, отделявшую могилу  от
дорожки, я, коротко взвизгнув, лишилась чувств.
   Я очнулась - по лицу текли струйки воды, нос ощущал неприятный запах.  Не
открывая глаз, подумала: ну и дрянь же приснилась! Про кладбище  и  ожившего
мертвеца.
   - Эй, - раздался незнакомый, хриплый голос, - ты как, жива?
   Я села и, больно ударившись головой о потолок, открыла глаза. Передо мной
предстало маленькое,  темное  помещение,  освещенное  свечкой,  воткнутой  в
консервную банку. У стены, на ящике, сидела баба с испитым лицом.
   - Во, - сказала она, - очухалась!  Я-то  уж  испугалась,  не  ровен  час,
помрешь, тащи тебя потом на свалку, хлопот не оберешься.
   - Где я?
   - У меня в гостях, - хмыкнула бомжиха, -  добро  пожаловать  в  гостиницу
"Вечный приют".
   И она захохотала, обнажая черные, обломан ные зубы.
   - Ты живая? - глупо поинтересовалась я. Баба захохотала:
   - Живее некуда, напугалась, да?
   - Кто бы не испугался, когда крест набок валится, а  потом  из-под  земли
вьшезает нечто и воет.
   - Ничего я не  выла,  -  оскорбилась  тетка,  -  зевала  и  потягивалась,
неудобно  тут,  потолок  низкий,  не  выпрямиться   как   следует,   вот   и
выламывалась. Здесь склеп, сообразила?
   Я оглянулась вокруг: похоже на то. А на чем я, интересно, лежу? В  ту  же
секунду я поняла, что служит бомжихе кроватью, и меня словно ветром сдуло на
пол.  Так  и  есть!  Рваный,  грязный  матрас  покоился  на  чем-то  страшно
напоминавшем саркофаг.
   - Ой, не могу, - захохотала пьянчужка, сил нет!  Чего  испугалась?  Тихий
человечек, спокойный, истлел весь. Валя.
   - Что? - проклацала я зубами.
   - Валентина, а тебя как кличут?
   - Евлампия.
   - Ну, едрить вашу  маму,  -  пришла  в  полный  восторг  Валя,  -  имечко
красивое. Тут  одна  Евлампия  тоже  есть,  давно  успокоилась  -  в  тысяча
восемьсот каком-то.
   Не могу сказать, что испытала особую радость при этом сообщении.
   - Значит, ты не зомби, - на всякий случай еще раз уточнила я.
   Валя хрипло хихикала:
   - Нет пока, поживу еще, какие мои годы.
   - Не страшно?
   - Тут хорошо, тепло, - пояснила Валя, - а на заработки к метро бегаю, мне
бы до весны перекантоваться, а там на дачу съеду.
   - Куда? - удивилась я.
   - В парк, - пояснила Валя, - на травку. Я натянула шапочку.
   - Ладно, извини, напугалась я очень.
   - Это что, - веселилась Валечка, - тут несколько дней назад  такая  пенка
вышла, во, гляди!
   И она продемонстрировала мне грязный гипс, явно снятый с руки.
   -  Во,  штука!  Вылезаю  днем  из  своего  склепа,  часов  в  двенадцать,
потягиваюсь, а по дорожке бабка шкандыбает, такая вся из себя расфуфыренная,
волосья ниже плеч свисают. Увидела меня, как заорет, словно потерпевшая. Уши
прям заломило.
   Валечка только подивилась человеческой глупости. Ну  ладно,  предположим,
можно перепугаться  до  полусмерти,  увидев  ночью  на  кладбище  непонятную
фигуру! Но днем, в полдень? Надо же быть такой идиоткой,  всем  же  понятно,
что мертвецы никогда  не  выходят  при  солнечном  свете!  Валентина  решила
успокоить припадочную и прохрипела:
   - Не ори, нормально все.
   Голос у Вали густой,  похожий  на  мужской,  этакое  сильно  простуженное
меццо. А вы чего хотели? Попробуйте сохранить колоратурное сопрано, ночуя  в
сыром склепе!
   Услыхав басовитый  тембр,  кретинка,  не  переставая  визжать,  отступила
влево, а потом сделала совсем уж идиотскую вещь.
   - Прикинь, - веселилась Валечка, - у ней рука была сломанная, правая. Так
она стащила гипс и в меня швырнула, а потом как деранет по  дорожке,  во  до
чего перепугалась, до усрачки! А я только рада. Подобрала гипс и гляди чего.
   Ловким жестом бомжиха всунула руку внутрь грязно-серого кокона.
   - Класс, да? - по-детски спросила она. - Теперь у  ларьков  стою,  и  все
подают. Жалеют. Ох и умора, только вспомню, как та  бабенка  драпала,  прямо
ржа разбирает, так синие пятки и мелькали.
   - Почему синие? - машинально удивилась я, отряхивая брюки. -  Пятки,  они
розовые или желтые.
   - Так это босые, - справедливо заметила Валечка, - а у той идиотки шляпка
и пальтишко были синенькие, с мехом, даже скорей куртка, из-под нее  юбчонка
торчала и сапожки такие голубенькие, красиво очень.  Видать,  со  средствами
дамочка.
   Да уж, женщина, даже если она бомжиха, вынужденная ночевать в  склепе  на
кладбище, всегда заметит, во что одеты другие дамы.
   - Ну, к метро почапаем? - предложила Валя.  Мы  дошли  до  дороги,  и  я,
тормознув маршрутку, села внутрь. Валя осталась на обочине.
   - Садись.
   - Денег нет.
   - Садись, заплачу.
   Бомжиха устроилась на сиденье. Шофер нахмурился.
   - Два до метро, - громко заявила я, протягивая ему десятки.
   Возле ларьков Валя  нацепила  гипс  и,  привалившись  к  хлебному  тонару
заканючила:
   - Люди  добрые,  подайте  христа  ради,  попала  рукой  в  камнедробилку,
бюллетень не платят.
   Перед собой она поставила пустую коробку. Толпа равнодушно плыла мимо.  Я
бросила в емкость пять рублей и тихо сказала:
   - С почином тебя.
   - Бывай здорова, -  улыбнулась  Валя,  -  надо  будет  чего,  приходи,  я
завсегда либо тута, либо на кладбище.

ГЛАВА 11

   До дома я добралась, устав, как собака.  Не  успела  открыть  дверь,  как
налетели домашние, требуя любви и внимания.
   - Погладь мне на завтра юбку, - заявила Лизавета.
   - Сама не можешь?
   - Мне еще шпаргалку по истории писать, - возмутилась девочка,  -  а  тебе
делать нечего. Я покорно взялась за утюг.
   - Лампуша, - всунулся в кухню Кирюшка, - ты обещала сделать мне доклад на
тему "Жизнь человека в эпоху кардинальных перемен".
   - Не может быть, - подскочила я.
   - Забыла? - надулся Кирюшка.
   - Скачай из Интернета.
   - Таких умных много, - вздохнул мальчик, - вот  Женюрке  вчера  притащили
девять совершенно одинаковых рефератов, прикинь, как она обозлилась.
   Женюрка - это учительница географии, и я вполне понимаю  ее  справедливый
гнев.
   - Может,  сам  попробуешь?  -  я  безнадежно  попыталась  отвертеться  от
написания доклада.
   - Ага, - поджал губы Кирюшка, - как своей Лизочке юбочки наглаживать, так
пожалуйста, а как мне помочь...
   - Между прочим, - проорала Лизавета, - я учусь на одни пятерки, не то что
ты! Двоечник!
   - Я?! - взвился Кирка. - Подлое вранье!  У  меня  только  одна  пара,  по
алгебре, да у всех приличных великих людей были двойки по математике. Может,
только у Эйнштейна четверка стояла.
   - Насколько знаю, Альберта Эйнштейна с успехом исключали из всех  учебных
заведений, - хмыкнула я, - за неординарность...
   Кирюшка уже открыл было рот, чтобы обрадоваться, но тут раздался звонок.
   - Мамуська пришла, - заорал Кирилл и ринулся к двери.
   Лиза понеслась с ним. Я продолжала гладить юбку.
   Жизнь человека в эпоху кардинальных  перемен!  Ничего  себе  темочка,  на
докторскую диссертацию тянет. Что они там, в школе, совсем с ума  посходили,
да?
   - Лампа, - послышался голос из коридора, - иди сюда.
   Я выглянула в прихожую и онемела. Между двумя парнями покачивалась Капа.
   - Это что, - спросила я, - вернее, кто?
   - Вот, - ответил один из юношей, светловолосый, - домой доставили.
   - На дискотеку не пошли, - добавил другой, - решили довести,  испугались,
что под машину попадет.
   - Где вы ее нашли? - ошарашенно спросила я.
   - Капа, ты напилась! - сурово констатировала Лиза.
   - Вовсе  нет,  -  заплетающимся  языком  сообщила  старушка,  -  всего-то
бутылочка сухого, для тонуса.
   - В "Ариадне" отыскали, -  сообщил  темноволосый  парень,  -  в  кафе  на
Тверской, сосиски-гриль, пицца и коктейли.
   - Шампань-коблер, - икнула Капа, - жуткая блевотина.
   В ту же минуту ее тоненькие ножки, обутые  в  страшно  модные,  но  очень
неудобные  тупоносые   ботиночки   на   пятнадцатисантиметровой   платформе,
подломились, и старушка кулем рухнула на некстати подвернувшуюся Аду.
   - Спасибо, ребята, - сказала я.
   - Да не за что, - хором ответили те, - прикольная тетка.
   - Лампа, - завела Капа, - ты детям лазанью на ужин дала? Мальчики, хотите
лазанью? Это вам не сосиски-гриль.
   - Вот, - поднял вверх указательный палец Кирюшка, -  вот,  совсем  упала,
почти умерла, а думает о голодных  детках,  учись,  Лампа!  Кстати,  никакой
лазаньи мы и в глаза не видели.
   - Безобразие, - прозаикалась Капа. Потом она, ухватившись за Лизу, встала
и, пошатываясь, побрела в кухню.
   - Умираю, но не сдаюсь, - прокомментировал молчавший до сих пор  Сережка,
- просто крейсер "Варяг", а не Капа.  Может,  ребята,  вы  и  впрямь  поесть
хотите?
   Студенты переглянулись.
   - Раздевайтесь, - предложила Юлечка.
   Парни начали стаскивать куртки. Я  прошла  на  кухню  и  обнаружила,  что
совершенно пьяная Капа весьма ловко разожгла духовку и теперь  вовсю  гремит
тарелками. Очевидно, в старушку встроен автопилот.
   Нежданные гости и хозяева принялись азартно  уничтожать  угощение.  Я  же
пошла в спальню и забилась под одеяло, спать хотелось просто  ужасно.  Глаза
закрывались, и тут дверь  тихонечко  приоткрылась.  Шлеп,  цок,  цок,  шлеп,
шлеп... Тяжелое тело плюхнулось прямо на  меня.  Кое-как  разлепив  веки,  я
обнаружила  около  своего  лица  страшную  морду  варанихи.  Очевидно,  Люся
прониклась ко мне теплыми чувствами, поэтому и решила скоротать ночку  около
любимого человека. Спихнуть рептилию оказалось невозможно, и я,  покорившись
судьбе, задремала. Не жизнь, а театр абсурда, кому рассказать,  не  поверят.
Сначала пьяная бабушка приводит двух  парней,  а  потом  в  кровать  валится
обнаглевшая вараниха. Хорошо хоть они травоядные животные.  Не  хотелось  бы
спать безмятежным сном рядом с кровожадным созданием.
   Утром Капа, весело напевая, жарила блинчики. Я решила  приструнить  ее  и
сурово сказала:
   - Ты вчера напилась, как свинья.
   - Кто? - подскочила старушка, переворачивая блин на сковородке.
   - Ты.
   - Я не пью совершенно, - заявила бабуся и ловко побежала к  балкону,  где
стоит ящик с овощами, - веду трезвый образ жизни, и потом, Лампуша,  где  ты
видела пьяную свинью?  Это  милое  животное,  так  же,  впрочем,  как  и  я,
совершенно не употребляет спиртного.
   - Какого черта тебя понесло в кафе?
   -  Как  это?  -  изумилась  Капа.  -  Танцевать  конечно,  ну  проглотила
парочку-другую бокальчиков, но ведь это ерунда.
   - Танцевать? Капа взбила ярко-красную челку и заявила:
   - Не будь занудой, можно подумать, тебе сто лет, .
   - Но и тебе не двадцать, - парировала я.
   - Согласна, - не обиделась Капитолина, - только где сказано, что  человек
после пятидесяти должен по вечерам  гнить  в  кресле  у  телика?  Мне  охота
веселиться. Детей я вырастила, внуков, кстати, тоже, сломалась на правнуках,
устала. Мужей всех похоронила.
   - Их у тебя было много? Капа стала загибать пальцы:
   - Толя, Сеня, Федя, Миша... Кого-то забыла... Никита! Нет, мы  с  ним  не
расписывались. А! Роберт! Вечно я его забываю, очень противный был, зануда и
брюзга. По паспорту сорок лет, а старик стариком,  вечно  ныл:  "Капа,  веди
себя прилично. Капа не надевай мини-юбку, тебе пятый десяток катит".
   Будь его воля, нацепил бы на  меня  серый  халат  и  противогаз.  Кстати,
Лампа, тебе никогда не приходило в голову, что если  ты  накрасишь  глаза  и
губы, то станешь просто красавицей?
   Сказав последнюю фразу, бабуся ринулась в коридор, откуда незамедлительно
донесся вопль.
   - Лампа, закрой сковородку крышкой, я за  сметаной  побежала,  кончилась,
зараза.
   - У нас еще и картошки нет, прихвати пару килограммчиков, - гаркнула я  и
тут же прикусила язык.
   Похоже, совсем ума лишилась, посылаю старуху за тяжелыми корнеплодами. Но
Капитолина не усмотрела в просьбе ничего особенного.
   - Ладно, - крикнула она в ответ и исчезла. Да уж,  Капа  ведет  себя  как
пятнадцатилетний подросток, и  я  невольно  стала  общаться  с  ней,  как  с
молоденькой девушкой. Странным образом я теперь  совершенно  не  замечаю  ее
морщин. Взгляд упал на зеркало. Не успев сообразить, что делаю,  я  схватила
Калину косметичку и принялась тщательно краситься. Когда-то, выходя на сцену
в обнимку с арфой, я, естественно, накладывала макияж.  Все  актеры,  в  том
числе и мужчины, используют декоративную косметику. Делают они это отнюдь не
из кокетства, а из самых простых утилитарных соображений. Ненакрашенное лицо
кажется из зрительного зала  белым  пятном.  Но  в  обычной  жизни  я  редко
пользуюсь косметикой.
   Стукнула входная дверь, и появилась усталая Катюша.
   - Что с тобой? - удивилась она. - Просто кабаре-канкан!
   - Ничего, - буркнула я и отправилась смывать макияж.
   Большую половину дня я провела  в  хозяйственных  хлопотах,  периодически
пытаясь дозвониться до больницы, куда уложили Володю. Но в  справочном  бюро
кто-то просто повис на проводе, и узнать о состоянии здоровья майора мне  не
удалось. В "Шерлоке" никто не отзывался. Очевидно,  Федька  работала  вовсю,
получив таинственного клиента, желавшего иметь дело только с ней.
   Посчитав себя свободной, где-то около шести вечера  я  поехала  на  улицу
Ударников.  Небось  Королев  Евгений  Сергеевич,   отправивший   ту   подлую
телеграмму, уже вернулся с работы и коротает время, уютно устроившись  перед
теликом с бутылочкой пивка.
   Дверь распахнула раскрасневшаяся женщина, лет пятидесяти. Вытирая  мокрые
руки фартуком, она спросила:
   - Ищете кого?
   - Королев Евгений Сергеевич тут проживает? Хозяйка испугалась:
   - Господи, вы из милиции, опять Воробьев жаловался? Ну, поверьте, коли  у
него вновь шины проколоты, мой сын ни при чем. Мальчишка сегодня  весь  день
сидит дома, температура у него. Женька, урод, поди сюда!
   В  коридор  выглянул  худенький  бледный  подросток  лет   двенадцати   и
ломающимся баском спросил:
   - Чего?
   - Того, - заорала мать, - допрыгался, дохулиганился, довыражался. Явились
тебя арестовывать.
   - Ничего я не делал, - загундосил паренек, - телик смотрел и в  приставку
играл, честное слово.
   Мамаша попыталась ухватить его за ухо, но сын ловко увернулся. Видя,  что
хозяйка готова начать боевые действия,  я  попыталась  задушить  конфликт  в
зародыше:
   - Нет, нет, просто мне нужно побеседовать с Евгением по-дружески.
   - О чем? -  насторожилась  мать.  Я  вытащила  из  кармана  телеграмму  и
показала парню.
   - Ты отправлял?
   - Ну, - настороженно протянул тот, - было дело, а чего - нельзя?
   - Видишь  ли,  Евгений,  -  ласково  сообщила  я,  -  естественно,  можно
заниматься почтовыми отправлениями. Только ты, дружочек, к сожалению, влип в
крайне неприятную историю. Впрочем, думается, что ты  тут  ни  при  чем,  ну
зачем тебе доводить до смерти Надежду Киселеву, а? Или я ошибаюсь? Ты ее  за
что-то ненавидел?
   Парень попятился:
   - Вы че?
   - Ой, горюшко, - зарыдала в голос его мать, - у всех дети,  как  дети,  а
мой урод! Одна тяну, без отца, вся извелась, как одеть, обуть, а  он!  Вечно
гадости на уме. Говори сейчас же, что за телеграмма!
   И она со всего размаха отвесила сыну звонкую оплеуху. Подросток стукнулся
головой о косяк и неожиданно заплакал.
   - Не бейте его, - испугалась я, - не надо. Давайте я пройду в  комнату  и
поговорим спокойно.
   Хозяйка  посторонилась  и  указала  рукой  на  дверь,  ведущую  в  кухню.
Втиснувшись между столом и подоконником, я уселась на колченогую табуретку и
спокойно сказала:
   - Разрешите представиться, Евлампия Андреевна Романова, но,  поскольку  я
хочу избежать официальности, можно просто Лампа.
   - Вера, - буркнула хозяйка.
   - Очень рада. Верочка,  не  надо  волноваться,  похоже,  Женя  совсем  не
виноват. Скажи, дружочек, как ты оказался в Журавлеве? Не ближний ведь свет.
   - Свекровь там живет, - ответила Вера, - бабка его,  мать  моего  бывшего
мужа. Та еще пройдоха. Уж как меня терпеть не могла, прямо  изводила.  Из-за
нее и с Сережкой развелась, только напрасно карга радовалась. Думала, я хуже
всех. Ан нет. Женился Серега во второй  раз,  вот  новая  сноха  за  меня  и
отомстила, небо в алмазах старухе показала. Разменяла их хоромы в  центре  и
получила себе  трехкомнатную  возле  метро  "Сокол",  а  бабку  отправила  в
маломерку в Журавлево. Дальше не  нашла,  дальше  только  Киев.  Вот  теперь
бывшая свекровь меня полюбила и Женьку к себе приглашает.
   - К бабке ездил, - хмуро подтвердил парень, - в ее доме почта.
   Женя преспокойно шел по дорожке, когда к  нему  подошла  прилично  одетая
дама. Внешний вид женщины говорил о хорошем достатке. Синее пальто с  мехом,
такого же цвета сапожки, шляпка, и пахло от тетки чем-то вкусным.
   - Мальчик, - спросила она, - хочешь заработать сто рублей?
   Женя обрадовался. 16 марта у  матери  день  рождения,  он  присмотрел  ей
кошелек, который как раз стоил стольник.
   -  Дурак  откажется,  -  ответил   подросток,   но   на   всякий   случай
поинтересовался:
   - А делать-то что? Если что-то плохое, то не стану.
   - Как можно, дружочек, - ласково улыбнулась тетка, - просто  помоги  мне,
видишь, руку сломала, правую.
   Женя поглядел на гипс.
   - И чего?
   - А надо телеграмму отправить, вот текст. Сделаешь, получишь денежки.  Не
хочешь, другого подожду.
   Женька не усмотрел в просьбе ничего  особенного.  Со  сломанной  рукой  и
впрямь невозможно держать ручку. Он  пошел  в  почтовое  отделение  и  мигом
заполнил бланк. Возникла только  одна  незадача.  Служащая  велела  написать
обратный  адрес.  Не  слишком  мучаясь,  парень  указал  свой,  потом  вынес
квитанцию, отдал сдачу, получил "гонорар" и побежал к бабушке.
   - Можешь описать незнакомку? Женя напрягся.
   - Ну такая, в общем...
   - Какая?
   - Обычная. Нос, глаза, рот...
   - Волосы какие, короткие, длинные?
   - На ней шапка была, с мехом, вроде торчали волосья...
   - Глаза голубые?
   - Нет.
   - Карие?
   - Нет.
   - Серые?
   - Нет.
   - Так какие тогда? - вышла я из себя. - Зеленые?
   - Глаза как глаза, - вздохнул  мальчишка,  -  не  разглядел.  Вот  пальто
синее, сапоги такие же, гипс... Больше ничего не увидел, да и зачем мне? Сто
рублей получил, и все.
   Признав полное  поражение,  я  направилась  к  выходу.  Неожиданно  Вера,
зарыдав, отвесила сыну еще одну затрещину.
   - Ну погоди,  одни  останемся  и  поговорим.  Я  вышла  за  порог,  потом
повернулась и сказала:
   - Вера, вы не правы, ребенка нельзя бить.
   - Мой сын, - обозлилась тетка, - воспитать хочу, чтобы человеком стал,  а
он все проказничает.
   Я посмотрела на бледного, испуганного мальчишку и сказала:
   - Он у вас замечательный, а баловство пройдет. Лучше  вспомните,  на  что
Женя потратил сто рублей, не на "Сникерсы" и жвачки, он вам подарок купил.
   Вера зарыдала и бросилась обнимать сына.  Дверь  в  квартиру  она  забыла
закрыть, и я, пока не приехал лифт, видела, как  мать  гладит  подростка  по
взъерошенным волосам.

ГЛАВА 12

   На улице совсем похолодало, зима не собиралась сдавать свои  позиции.  По
тротуару мела мерзкая поземка. Внезапно мне очень захотелось есть, а впереди
призывно сверкнула вывеска "Ростикс" Отлично, жареная курица то, что надо.
   В просторном зале