ьи...
   - Верно, - кивнула Елена Анатольевна,  -  только  он  принес  нотариально
заверенные  документы,  разрешение  от  супруги  На   продажу   квартиры   и
генеральную доверенность на ведение  всех  дел  от  нее  же.  А  почему  вас
заинтересовала эта, вполне обычная ситуация?
   - Да вот, хочу поменять квартиру, а муж за границей, - вывернулась я.
   - Несите доверенность, и делу конец, - заверила меня Карбышева.
   Я вышла из агентства разочарованная, но не сломленная. Версия  наследника
казалась такой привлекательной. Но у Богдана с Надеждой имелась еще клиника!
Поразмыслив,  я  набрала   телефон   помощника   Богдана   Егора   Правдина,
очаровательного парня,  просто  душку,  готового  всегда  прийти  на  помощь
друзьям.
   - Слушаю, - ответил мужчина.
   - Егорчик, - попросила я, - будь другом, скажи, к тебе можно подъехать?
   - Что стряслось, заболела?
   - Здорова, как корова, просто поговорить хочу.
   - Ладно, - легко согласился Правдин, - валяй, буду ждать.
   Я ринулась к метро. Егор открытый, общительный человек, если  что  знает,
обязательно расскажет. И потом, кто, как не  заместитель  Богдана,  в  курсе
всех его финансовых дел?
   Увидев меня, Правдин мгновенно вытащил из бара бутылку коньяка и крекеры.
   - Что ты, - замахала я руками.
   - Тогда кофе, - не сдался он и включил симпатичный  белый  агрегат,  -  с
сахаром? Или бережешь фигуру?
   Я улыбнулась:
   - Нельзя потерять то, чего не имеешь.
   - Дорогая, ты изумительно выглядишь, - за-квохтал Правдин и, показывая на
свой весьма объемистый живот, заявил:
   - Вот я совсем на сардельку стал похож, закабанел весь.
   - Мужчина должен быть корпулентным, - вежливо ответила я.
   Очевидно, посчитав на этом обмен любезностями законченным, мой собеседник
вздохнул и поинтересовался:
   - Что привело тебя в нашу скорбную обитель?
   - Ты знаешь о том, что случилось с Надей? Егор посерьезнел:
   - Да, звонили из милиции, ужасно, конечно,  только  я  чего-то  подобного
ждал.
   - Почему? Правдин вздохнул:
   - Они так любили друг друга, просто попугайчики-неразлучники. Я  им  даже
завидовал, мне ни в одном браке не повезло.  Вечно  бабы  грызли,  требовали
денег, занудничали... Мрак! А Надюша всегда такая милая, никогда Богдану  не
перечила, не спорила с ним. Ее тут все любили. Вроде начальство, но  никогда
не заносилась, не выпендривалась, да и врачом отличным была.
   - Да, - вздохнула я, - что же теперь с клиникой будет!
   - Ничего, - пожал Правдин плечами, - работать станем, как и раньше. Жаль,
конечно, Богдана и Надюшу, только, думается, она все равно  жить  не  смогла
бы. Прямо потерянная после похорон бродила...
   - Что же с вами теперь будет? - повторила я.
   - С кем? - изумился Егорка.
   - Я имею в виду клинику... Кто хозяином станет?
   Правдин вздернул брови:
   - Как работали, так и будем работать. С хозяевами, слава богу, ничего  не
случилось.
   - Как это? - подскочила я. - Ну и чушь  ты  городишь.  Богдан  с  Надюшей
погибли...
   - Клиника принадлежит троим,  -  спокойно  пояснил  Егор,  -  мне,  Алику
Ретвинскому и Сергею Бокову.
   - Ничего не понимаю! Разве не Богдан с Надей владельцы? Егор вздохнул:
   - В конце декабря они продали ее нам.
   - Почему?
   - Богдан задумал  новый  проект,  -  объяснил  Егор,  -  хотел  построить
больничный  комплекс:  поликлинику,  больницу,  реабилитационный  санаторий.
Предполагалось все разместить в  Подмосковье.  Вот  они  с  Надей  и  решили
продать это заведение, где мы сейчас сидим, и  начать  стройку.  Дело,  сама
понимаешь, муторное. Сделку мы совершили в самом  конце  года,  30  декабря,
потом десять дней новогодних праздников, затем Богдан на две недели улетел в
Таиланд, там был семинар по восточной  медицине,  словом,  всеми  делами  он
начал заниматься в январе и, насколько я знаю, нашел  подходящее  место  для
строительства, но пока ничего не оформлял, колебался.
   - Но они никому не рассказали о своих планах?!
   Егор сморщился:
   -  А  почему  они  должны  были  трубить  на  всех  углах  о   затеваемом
предприятии?
   - Но Богдан сидел в кабинете главного врача!
   - Правильно, он им и  был,  мы  не  собирались  его  выгонять.  Шевцов  -
великолепный администратор,  хороший  специалист,  клинику  создал  с  нуля.
Такими сотрудниками не разбрасываются. Богдан хотел совместить  две  работы.
Он был молод, здоров, энергичен... Кто же мог подумать, что  случится  такой
ужас? Мы собирались потом объединиться: клиника и его центр.
   - Ты что же, был с ним в момент аварии? Егор кивнул.
   - Расскажи, что у вас стряслось.
   - Лампа, а ты зачем пришла? Поговорить о Богдане с Надей или по делу?
   - Это и есть мое дело.
   - Да? - удивился Правдин.
   Я достала из сумочки  служебное  удостоверение.  Егор  повертел  в  руках
красно-коричневые "корочки".
   - Начальник оперативно-следственного отдела агентства  "Шерлок"  Романова
Евлампия Андреевна. Без права ношения оружия. Ну и что?
   Я прищурилась и принялась вдохновенно врать:
   - К нам обратилось лицо, желающее провести расследование гибели Богдана и
Нади.
   - И кто же это?
   - Сам понимаешь, что я никогда не назову имени, это тайна клиента! Просто
прими как факт, что существует некто, оплативший расследование.
   - Мужчина или женщина?
   - Ну какая тебе разница? Главное, что есть человек, желающий знать правду
об их смерти.
   - Богдан погиб, глупо, трагично, у меня на глазах, - мрачно ответил Егор,
- никаких странностей в его кончине нет.
   - Что же произошло?
   - В общем, самая  обычная  вещь,  -  вздохнул  Правдин,  -  случается,  к
сожалению, подобное на дороге. Мы поехали в область. Богдан хотел посмотреть
одно из мест, предлагаемых под стройку.
   Егор решил съездить вместе с другом, с Шевцовым их связывали долгие  годы
тесного общения, и Правдин считал Богдана одним из наиболее близких людей.
   Мужчины походили по предполагаемому месту стройки  и  единодушно  решили:
это то, что нужно. Пустырь устраивал их со всех точек зрения. Сели в джип  и
покатили домой.  Где-то  через  несколько  километров  Богдан  с  удивлением
сказал:
   - Бензина нет, лампочка горит.
   - Ну да? - изумился в свою очередь Егор. - Мы же, выезжая,  залились  под
пробку.
   - Не знаю, - пробормотал Богдан, - может, датчик сломался.
   В недоумении они проехали еще несколько метров, и Егор попросил:
   - Тормозни на минутку, зря я пива выпил.
   - Давай, беги, - усмехнулся Богдан, - мальчики направо, девочки налево, а
я пока покурю.
   Это  была  последняя  сказанная  им  фраза,  потому  что  Егор  отошел  к
близлежащему лесочку, через пару минут двинулся назад  и  услыхал  негромкий
хлопок, а потом джип превратился в пылающий костер. Что пережил Егор,  слыша
крики, доносившиеся из огня, не  описать  словами.  Он  вызвал  по  телефону
спасателей и принялся швырять в бушующее пламя снег, но разве можно погасить
полыхающий город наперстком?
   Помощь, правда, прикатила более чем быстро, пятнадцати минут  не  прошло,
как к месту трагедии принесся микроавтобус. И вооружена спасательная  служба
оказалась просто прекрасно, в "рафике" было все, что нужно, только от  джипа
к тому времени остались лишь догоравшие части, набор  покореженных  железок,
внутри нашли нечто, совершенно не похожее на Богдана.
   Егора с сердечным приступом доставили в больницу, он провел там два дня и
пришел  на  похороны  друга,  хотя  врачи  настоятельно  рекомендовали   ему
воздержаться от посещения крематория.
   - Отчего же случился  пожар?  -  поинтересовалась  я.  -  Может,  теракт?
Взрывчатка? Егор отмахнулся:
   - Чушь на постном масле. Богдан никому не мешал, ему  никто  не  угрожал.
Хороший врач, отличный семьянин, да и в милиции придерживаются, насколько  я
знаю, других версий.
   - Каких?
   - Первая -  это  неисправность  электропроводки.  А  вторая...  Мы  ехали
некоторое время по дороге, лишенной асфальта, с  гравийным  покрытием.  Джип
шел на приличной скорости. Знаешь, иногда камушки, вылетающие  из-под  колес
впереди идущей машины, разбивают ветровое стекло?
   Я кивнула.
   - Так вот, похоже, что камень пробил у джипа бензобак.
   - Бензобак?
   - Ну да, он сделан из пластмассы. Бензин начал медленно вытекать, поэтому
и загорелась лампочка, показывающая, что пора заехать на заправку. Потом  мы
остановились, бензин, естественно, продолжал течь. Я пошел к лесу, а  Богдан
закурил, затем выбросил непогашенный окурок в окно. Все.  Наверное,  остатки
сигареты угодили в бензиновую лужу.
   - Ты так долго отсутствовал, что приятель успел выкурить целую  сигарету?
Егор мрачно ответил:
   - Он  все  пытался  бросить  курить,  поэтому  делал  две-три  затяжки  и
выбрасывал сигарку.
   Надо же, оказывается, у дорогущей иномарки хлипкий резервуар для топлива.
Странно, однако.

ГЛАВА 10

   Спустя час я шла по проспекту к метро полная мрачных  раздумий.  Квартира
продана, клиника тоже, и никому Надя и Богдан не сказали ни  слова.  Почему?
Хотя, если подумать, ничего странного. Мало кто захочет сообщать о том,  что
у него на руках  оказалась  кругленькая  сумма.  Минуточку,  а  куда  делись
деньги? Где они держали доллары? В банке?  Дома  в  чулке?  Боюсь,  я  этого
никогда не узнаю. Хотя  можно  спросить  Егора.  Вернуться  назад?  Я  зябко
поежилась. Надина куртка холодная, и перчаток у меня нет.
   Сунув  руку  в  карман,  я  нащупала  какую-то  бумажку  и  вытащила  ее.
Телеграмма. "Извини, вынужден задержаться, приеду десятого  марта,  Богдан".
Моментально в памяти всплыла картина.
   Мы с Надей стоим  в  прихожей.  Подруга,  бледная,  комкая  телеграмму  и
засовывая ее в карман красной куртки, висящей на вешалке, просит:
   - Не рассказывай никому, ладно?
   Я расправила листок и стала изучать цифры в верхней строчке. Так, вот это
явно дата, 11.30 - время  отправления...  значит,  1317  -  номер  отделения
связи, где же такое находится?
   Пришлось бегать по улицам в поисках ближайшей почты.
   Милая женщина с усталым лицом спокойно сообщила:
   - Новый пункт недавно открыли.
   - Не подскажете адрес?
   Дама не удивилась вопросу. Она просто выложила на прилавок толстую книгу.
   - Посмотрите в справочнике.
   Я полистала страницы и почти на самой последней нашла сделанную  от  руки
запись - 1317, улица Маслова, дом девятнадцать.
   - Где же такая улица?
   - В Журавлеве, - ответила служащая.
   - Где? - удивилась я. - Первый раз слышу про такой район.
   - Доезжайте до метро "Братиславская", - пояснила любезная женщина, -  там
спросите. Микрорайон Журавлево, строящийся, совсем новый.
   Я посмотрела на большие часы, украшавшие комнату.
   - До которого часа работает почта?
   - Наша до восьми.
   - А 1317?
   Тетка пододвинула к себе телефон и через пару минут сообщила:
   - Тоже.
   Я пошла к метро, рассчитывая добраться до почты часа за полтора.  Но  мне
понадобилось намного больше времени, чтобы достичь цели. До  "Братиславской"
я доехала без особых  приключений,  даже  с  комфортом.  В  метро  оказалось
свободно, и я, переходя с линии  на  линию,  преспокойненько  усаживалась  в
вагоне и начинала читать. С тех пор, как в подземке появились книжные  лотки
и буфеты, поездки, если, конечно, не попадать в час  пик,  превратились  для
меня в удовольствие.
   Слопав блинчик  с  мясом  и  прочитав  половину  детектива  Поляковой,  я
выбралась наверх и обнаружила, что начинает темнеть. Время еще  не  позднее,
но над городом нависли серые, свинцовые тучи, поднялся ветер, и  было  очень
неуютно. В тоненькой кожаной курточке без перчаток я мгновенно  продрогла  -
капюшон совершенно не спасал от стужи. Клацая зубами, я  спросила  у  бабки,
торгующей возле подземки шерстяными носками:
   - Как добраться до Журавлева?
   - Вон автобусная остановка, - ткнула старушка вбок корявым пальцем, - еще
маршрутка ходит, но дорого, десять рублей. Мой тебе совет, жди автобус.
   Но я так замерзла, что почувствовала готовность отдать любую сумму,  лишь
бы оказаться в относительно теплом салоне общественного транспорта.
   - Носки не желаешь? - предложила старушка. - Тепленькие,  из  козочки.  Я
помотала головой.
   - Лучше перчатки, шапку и шарфик.
   - Есть, - обрадовалась бабка и  принялась  рыться  в  черной,  матерчатой
торбе, - гляди,  какие  отличные,  пуховые.  Бери,  недорого  отдам,  стоять
надоело, задубела вся, чисто в айсберг превратилась.
   Она вытащила пару серо-белых детских варежек, такой же капор на  завязках
и прибавила:
   - Хорошие вещи, если на пять лет, то вот тут подвернешь, ежели  на  семь,
восемь, отворот раскрой. Вечная шапочка.
   Я взяла капор и натянула на голову. Сразу стало тепло.
   - И чего, - одобрительно заявила торговка, - идет тебе, наплюй  на  всех,
главное, чтоб не мерзнуть, а то взяли моду  с  непокрытой  башкой  фитилять,
разве это дело?
   Я завязала под подбородком тесемочки,  влезла  в  варежки  и  побежала  к
остановке маршрутного такси.
   В маленьком автобусике сидели две  женщины,  водитель  читал  газетку.  Я
всунула голову внутрь:
   - До Журавлева доеду?
   Шофер отложил "Мегаполис" и буркнул:
   - Десять рублей.
   Потом поднял глаза и прибавил:
   - Школьные проездные у меня недействительны, иди, девочка, на автобус.
   Но я нырнула внутрь, отдала ему червонец и стала  наблюдать,  как  машина
заполняется пассажирами. То ли плохая, ветреная погода сыграла свою роль, то
ли десять рублей не делали погоды в бюджете граждан,  но  минут  через  пять
"Газель" забилась до упора, а  две  женщины  стояли,  согнувшись,  у  двери.
Впрочем, они  скоро  сошли,  прямо  у  факела  Капотни.  Выволокли  огромные
красно-белые сумки и потянули их в глубь квартала. В открытую дверь ворвался
резкий гул. Я никогда не была в непосредственной близости от факела,  только
видела издали его неровное, пляшущее пламя, и вот теперь оказалось,  что  он
не просто горит, а еще издает жуткий звук.
   - Вот  горе-то,  -  вздохнула  одна  из  пассажирок,  глядя,  как  тетка,
волочившая сумку, падает на снег.
   - Вроде все в порядке, - успокоила я ее, - вон, встала.
   - Хорош порядок, - заявил мужик, сидевший у другого окна, - харчи  тянут,
с ночи очередь занимать надо.
   - Куда? - не поняла я.
   - Зона тут, - объяснил мужчина, - говорят, Тамара Рохлина - та, что  мужа
пристрелила, здесь сидела.
   - Никого она не убивала, подставили бабу, - заявил шофер.
   - Ага, - хмыкнул парень в спартаковской  шапочке,  -  белая  и  пушистая,
прямо цирк.
   Вмиг все пассажиры начали спорить, я молча смотрела в окно.  Отчего-то  в
душу змеей вползла тоска. Гудящий факел, несчастные бабы  с  продуктами  для
заключенных, серый пейзаж...
   Показался каскад блочных домов. Маршрутное такси замерло.
   - Это Журавлево? - спросила я.
   - Да, - ответила одна из пассажирок, довольно  элегантная  дама  примерно
одного со мной возраста, - вам какой квартал?
   - Почта нужна, 1317.
   - Ой, как хорошо, - обрадовалась женщина,  -  вместе  пойдем,  вон  туда,
через пустырь. Я в этом доме живу.
   Мы повернули вправо и потопали по большому пустырю.
   - Всегда поджидаю попутчиков, - откровенничала спутница,  -  жутко  одной
через погост идти.
   - Через кладбище?
   - Ну да, вот оно,  видите?  Тут  раньше  деревня  стояла,  ее  расселили,
говорят, и могилы уберут.
   Мы быстрым шагом миновали аллейку, по бокам  которой  виднелись  оградки,
кресты, памятники, и очутились перед длинным блочным домом.
   - Вот почта, - показала дама и исчезла в подъезде.
   Я нырнула в отделение. Крохотная комнатка, где сидела  пожилая,  простого
вида баба, напоминала сельский узел связи. Старомодный кассовый  аппарат,  в
углу кабинка телефона, на столе груда  каталогов,  а  в  центре  этой  груды
совершенно раритетная вещь - чернильница в  стеклянном  кубе  и  привязанная
веревочкой ручка с перышком. Я не видела подобных пишущих принадлежностей  с
детства. Когда пошла в первый класс, то учительница требовала от нас  именно
такие   ручки,   приговаривая,   что   только   они    помогут    выработать
каллиграфический почерк. Полгода мы мучились, слизывая языком кляксы,  потом
родители хором устроили скандал, и нам разрешили пользоваться авторучками.
   -  Открыточки  желаете?  -  ласково  поинтересовалась  баба,   откладывая
любовный роман. - К Восьмому марта есть, красивые...
   Если учесть,  что  на  дворе  двенадцатое  число  первого  месяца  весны,
предложение выглядело весьма заманчиво.
   - Это отправили от вас? - сунула я ей под нос телеграмму.
   - Да, - ответила служащая, - а в чем дело?
   - Адрес отправителя есть?
   - Тайна почтовой переписки охраняется законом,  -  торжественно  сообщила
бабища.
   -  Милиция,  -  рявкнула  я  и   продемонстрировала   ей   свое   рабочее
удостоверение.
   -  Так  бы  сразу  и  говорили,  -  заворчала  тетка,  вытаскивая  стопку
исписанных бланков, - вот она, ваша телеграмма, глядите.
   Я уставилась на серую бумажку. Да, она.  "Извини,  вынужден  задержаться,
приеду  десятого  марта.  Богдан".  Текст  написан   аккуратными,   круглыми
буковками, даже запятые расставлены, хотя, насколько  я  помню,  вместо  них
следует употреблять сокращение "зпт",  а  может,  путаю  -  давным-давно  не
отправляла никому телеграмм, да и зачем это делать, когда есть телефон?
   Под текстом также очень четко и  аккуратно  стоял  адрес:  Москва,  улица
Ударников, дом восемь, квартира семь. Королев Евгений Сергеевич.
   Я села на табуретку. Ну и ну. Я случайно знаю, где находится эта улица  -
возле ВДНХ, или ВВЦ по-новому. В год, когда  я  поступала  в  консерваторию,
ездила туда почти каждый день. В большом кирпичном доме, номер  которого  за
давностью лет выветрился из моей  памяти,  жил  мой  репетитор  по  русскому
языку. Будущие  студенты  должны  были  писать  на  одном  из  вступительных
экзаменов сочинение, и мамочка решила подготовить  меня  наилучшим  образом.
Однако зачем Королев Евгений Сергеевич отправился на край света, чтобы  дать
телеграмму? Неужели в районе выставки не нашлось  ни  одной  почты!  Мог,  в
конце  концов,  поехать  в  центр,  на  телеграф,  какого  черта  поперся  в
Журавлево?
   - Долго еще читать будете? - поинтересовалась баба. - Закрывать пора.
   Я глянула на часы. Без десяти восемь. Не может быть, я вышла из метро без
пятнадцати шесть.
   - Ваши часы спешат.
   - Ага, - совершенно не  смущаясь,  ответила  служащая,  -  есть  немного,
сейчас на самом деле четверть восьмого.  Только  народу  нет  никого,  и  не
придут.
   - Почему?
   - Ночь на дворе, если кому надо - есть дежурное отделение, а  тут  только
один  дом  пока,  но  уже  новые  строят,  скоро   обрастем   клиентами,   -
словоохотливо заявила баба и стала собирать сумку.
   Я  вышла  на  улицу  и  вздрогнула.  Темнота  сгустилась,  впереди  лежал
безлюдный  пустырь.  Нацепив  поверх  шапочки  капюшон,   я   понеслась   по
обледенелым комьям и  через  пару  минут  оказалась  перед  угрожающе  тихим
кладбищем. Сердце провалилось в ноги, желудок, противно сжавшись,  наоборот,
поднялся вверх, к горлу, по затылку и спине забегали мурашки. Мне совершенно
не хотелось идти ночью одной через заброшенный погост,  но  альтернативы  не
было. Может, и имелся обходной путь,  но  я  его  не  знала,  а  бродить  по
окрестностям хотелось еще меньше; чем пересекать кладбище. Но делать нечего,
пришлось, сдерживая  вопль  ужаса,  ступить  на  довольно  широкую  дорожку,
обрамленную могилами.
   Половину пути я проделала бегом, потом в боку закололо,  ноги  отяжелели,
пришлось остановиться и сесть на одну из покосившихся скамеечек. Тут  только
до меня  дошло,  какого  дурака  сваляла.  Следовало  просто  быстрым  шагом
пересечь опасный участок, а я понеслась сломя голову, но,  будучи  человеком
совершенно нетренированным, мигом выбилась из сил и теперь вынуждена  сидеть
в жутком месте, разглядывая могилы. Было тихо-тихо, словно рядом не огромный
мегаполис, а дремучий лес.
   Я сле