режка, - завопила Юля, - Сережка, сюда, скорей!
   -  Ну,  что  случилось?  -  недовольно  пробормотал  муженек.  -   Пожар?
Наводнение? Юля ткнула пальцем в мою сторону.
   - Гляди!
   - Ну, - продолжал бубнить Сережка,  -  что  я  Лампуделя  не  видел,  эка
новость!
   Его взгляд сфокусировался на мне, и парень взвизгнул:
   - Боже! Что это?
   - Ага, - удовлетворенно заметила Юля, - разглядел наконец!
   - Что ты с собой сделала? - завопил Сережка. - Это катастрофа.
   - А по-моему, здорово, - не согласилась я, бросая взгляд в зеркало,  -  и
стоило, кстати, немало, целых девяносто долларов!
   Сережка, Юля и прибежавший на шум Кирюшка остолбенело  молчали.  С  гордо
поднятой головой я удалилась в спальню - пора отдохнуть от трудов праведных.
   Утром Катя, глянув на мою разноцветную голову, робко спросила:
   - Лампушечка, может, сходишь к моему парикмахеру? Чудесный мастер, красит
великолепно, стрижет...
   - Ну, положим, стричь уже нечего, - ухмыльнулась я, ощупывая торчащие  во
все стороны пряди.
   - Ну тогда покрасишься, - не успокаивалась Катя и быстро добавила, - хотя
тебе очень идет такой экстремальный вариант...
   Но мне надоело изображать восторг, и я мрачно сказала:
   - Можешь не  стараться.  Сама  знаю,  что  выгляжу,  словно  взбесившийся
дикобраз. Давай, звони своему мастеру.
   Катерина схватила трубку и, пощебетав пару минут, удовлетворенно сказала:
   - Собирайся быстренько и бегом в  Разуваев  переулок.  Между  булочной  и
сберкассой дверь, смотри не перепутай.
   - Мне покрасили волосы, а не мозги, - сообщила я, натягивая куртку.
   - Не знаю, не знаю, - пробормотала Катюша, -  какую  надо  иметь  голову,
чтобы так "приукраситься".
   Увидав крохотную, всего на два кресла парикмахерскую, я,  честно  говоря,
приуныла. Никогда хороший специалист не станет работать  в  подобном  месте.
Обшарпанные  стены,  потемневшее  зеркало  и   безостановочно   текущая   из
поломанного крана вода...
   У  окна  высокий,  худощавый  парень  брил  наголо   крупного   бугая   с
колоноподобной шеей.
   - Вам кого? - нелюбезно поинтересовался цирюльник.
   - Максима, меня послала Катя Романова.
   - Слушаю, - отозвался парикмахер, не опуская машинку.
   Я совсем упала духом. Ну надо  же  быть  такой  дурой  и  явиться  в  эту
тараканью нору. И с чего я решила, что у Кати отличный специалист! Стоит мне
вспомнить, какие безобразия творятся с ее волосами! А теперь еще выясняется,
что стрижкой занимается мужской мастер.
   Отпустив обритого парня, Максим достал старую, дырявую  простыню,  всю  в
неотстиранных пятнах, обмотал ее  вокруг  моей  шеи  и  довольно  равнодушно
осведомился:
   - Делать-то что?
   - Не знаю, - тихо пролепетала я, - на ваше усмотрение.
   Максим поерошил то, что осталось от моей шевелюры, и со  вздохом  ухватил
ножницы.
   - Только не наголо! - в ужасе пробормотала я.
   - Не боись, - хмыкнул мастер, - хуже все равно не станет.
   Я зажмурилась и принялась слушать мерное пощелкиванье и позвякиванье.
   -  Если  не  секрет,  -  поинтересовался  Максим,  -  где  это  вас   так
разукрасили?
   - В салоне Ив Сен-Лоран, зимний вариант, - честно призналась я.
   - Ага, понятно, - изрек мастер и натянул на меня резиновую шапочку, -  Ив
Сен-Лоран, значит, круто...
   Через два часа я смотрелась в зеркало и не верила глазам.
   Конечно, столь короткую стрижку я не носила никогда, но следует признать,
она мне необыкновенно идет. Волосы приобрели ровный светло-коричневый  цвет,
а челка слегка отливала рыжиной.
   - Здорово! - не удержалась я.
   - Не очень, - серьезно ответил мастер, - но, к сожалению,  это  все,  что
могу. Если будете регулярно ходить, верну вам натуральный цвет, а пока такой
побегаете.
   - У вас просто талант, - не успокаивалась я, - отчего  вы  в  такой  дыре
работаете, шли бы...
   - В салон Ив Сен-Лоран, - рассмеялся Максим, - нет уж, у меня от клиентов
отбоя нет, кстати,  не  место  красит  человека,  а  человек  место.  С  вас
четыреста рублей.
   Обрадовавшись, что парикмахер не запросил запредельную сумму,  я  открыла
сумочку и тут же уронила ее на пол. Содержимое  моментально  разлетелось  по
линолеуму.
   Максим  наклонился  и  принялся  подбирать  мелочь  -  ключи,   расческу,
зеркальце, телефонную книжку... Последней в его руках  оказалась  фотография
Ксении. Он с интересом глянул на снимок и поинтересовался:
   - Ваша знакомая? Ну как она, вышла замуж, все удачно?
   - Вы знаете Ксению? - удивилась я.
   - Ну, в общем, - хмыкнул Максим, - можно и так сказать.
   - Откуда? Максим засмеялся.
   - Ну вы мне не ответили. Страшно интересно,  женился  Олег  Яковлевич  на
ней? У самого спросить стесняюсь.
   - Писемский? Максим кивнул:
   - Вы и его знаете?
   - Он здесь стрижется, - пояснил парень, - отличный мужик, очень хотел ему
помочь, поэтому и влез в авантюру!
   - В какую? Максим засмеялся.
   - Так, ерунда.
   Но я уже неслась по следу, словно гончая.
   -  Послушайте,  Макс,  Олег  Яковлевич  женился  на  Ксюше,  они  прожили
счастливо целый год, но потом девушка пропала, и супруг  нанял  меня,  чтобы
отыскать жену.
   - Вы из милиции? - удивился парикмахер. - Непохоже.
   - Нет, я работаю  частным  детективом  и  очень  прошу,  расскажите,  что
знаете.
   - Ну раз такое дело, - пробормотал парикмахер, - то-то Писемский на  днях
чернее тучи приходил! Я, грешным делом, подумал, с бизнесом неполадок, а тут
вон что...
   Мы прошли в маленькую комнатку за залом, и Максим включил чайник.
   - Только, если это возможно, - сказал он, открывая  банку  с  растворимым
кофе, - не рассказывайте о моей роли в данной истории, хотя ничего плохого я
не сделал.
   - Не скажу, - поклялась я.
   Впрочем, сейчас я пообещала бы ему все, что угодно, лишь бы услышать хоть
какие-нибудь сведения о Фединой.
   Максим насыпал в небольшую чашку пять ложечек сахарного песка,  тщательно
размешал и принялся  рассказывать,  изредка  прихлебывая  чрезмерно  сладкую
жидкость.
   У него есть  постоянная  клиентка  -  Люба  Торопова.  Ходит  стричься  и
укладываться уже лет десять. Хорошая баба, не капризная,  не  привередливая,
особо много не требует и платит, не торгуясь.  За  долгие  годы  их  связало
какое-то подобие дружеских отношений. Макс знал про Любу много  интересного.
Впрочем, парикмахерам, как правило, приходится  выслушивать  от  посетителей
всякие истории. А у Максима вообще идеальные условия для исповеди.  Работает
он один, никто не подслушивает, вот и развязываются у людей языки.  Люба  не
была исключением. Сначала жаловалась на мужа-алкоголика, потом сказала,  что
разошлась.
   - Ничего, - утешал парикмахер, - еще найдешь счастье, какие твои годы...
   - Да, - протянула Люба, - нет у  меня  ничего  за  душой,  кроме  хрущобы
однокомнатной, кому такая нужна.
   - Не переживай, - гнул свое Максим.
   Через некоторое время он понял, что для Любы больными вопросами  являются
два: семейное положение и финансы. Усаживаясь в кресло, Торопова  без  конца
рассказывала о своих подругах,  удачно  отыскавших  спутников  жизни,  потом
переводила речь на тех, кто, по ее мнению, обладал богатством.
   Максим,  приучивший  себя  за  долгие  годы  работы  с  людьми  не  особо
вслушиваться во все, что выливают ему на голову,  изредка  вставлял  "да-да"
или "ну-ну". Но Любу не слишком интересовало его мнение, гораздо важней  для
нее было выговориться, выплеснуть желчь и негативные эмоции. Честно  говоря,
она была не  слишком  доброй  и,  вещая  об  удачливых  знакомых,  частенько
злилась, причитая:
   - Такая уродина, а муж попался красавец, да еще со средствами, ну  почему
мне так катастрофически не везет.
   - Все хорошо кончится, - бездумно обещал Максим, - вот увидишь, придет  и
на твою улицу праздник.
   Года полтора тому назад Люба с хитрым видом села в кресло и пробормотала:
   - Вот что, Максюшенька, хочу попросить тебя об услуге.
   - Давай, - велел  парикмахер,  думая,  что  сейчас  последует  просьба  о
стрижке в долг.
   Но Любаша заговорила о  другом.  У  нее  есть  подруга,  Ксюша.  Отличная
девчонка, умница и красавица, но не везет ей,  как  Любе.  Вместо  приличных
мужиков ей до сих пор на жизненном пути встречались лишь кретины,  уроды  да
пьянчуги. Ксюша совсем было махнула рукой на женское счастье, но  тут  вдруг
влюбилась, причем в удивительно приятного человека. Не красавца,  но  вполне
нормального внешне, не пьющего, не женатого и, главное, богатого. Одна беда,
девушка не знала, как поближе познакомиться с предметом страсти.
   - Ну а я здесь при чем? - искренне удивился Максим.
   Люба широко улыбнулась:
   - Ты можешь помочь!
   - Да как?
   Выяснилось,  что  объект  девичьей  любви,  Олег   Яковлевич   Писемский,
стрижется у Максима.
   - Ты позвонишь мне и скажешь, когда сей господин запланирует  стрижку,  -
щебетала Люба. - Ксюта приедет заранее и  посидит  в  подсобке.  У  тебя  же
черный ход есть на другую улицу, так?
   - Так, - подтвердил Макс, не понимая, куда гнет Люба.
   - Ну когда ему волосы феном укладывать начнешь, -  пояснила  Торопова,  -
скажешь Ксюше, она и выйдет во двор.
   - Зачем? - не врубался Максим.
   - А остальное тебя не касается, - отмахнулась Торопова,  -  главное,  дай
знать, когда дело к  концу  пойдет.  Мы  уже  придумали,  как  их  невзначай
столкнуть.
   Максим не усмотрел в просьбе  ничего  криминального.  Ну  хочет  девчонка
познакомиться с Писемским, что же тут  плохого?  Олег  Яковлевич  не  женат,
вдруг это судьба?
   Через  неделю  задуманный  план  привели  в  действие.   Олег   Яковлевич
преспокойненько стригся, не подозревая, что в подсобке тише мышки притаилась
Ксюша. Когда дело дошло до укладки, Макс пробормотал:
   - Извините, щеточку забыл. Потом он заглянул в заднюю комнату и сказал:
   - Все, минут через десять отпущу.
   Ксюша  согласно  кивнула  и  змейкой  юркнула  во  двор.  Отправив  Олега
Яковлевича, Максим встал у окна и закурил. Дальнейшее разыгрывалось  у  него
на глазах. Мастер увидел, как машина Писемского плавно тронулась с  места  и
тут же наперерез ей вылетела из-за угла  Ксюша.  Взмахнув  руками,  девчонка
рухнула под колеса.
   Олег Яковлевич выскочил на проезжую часть и склонился над  "потерпевшей".
Через пять минут,  когда  бледный  Писемский  увез  девушку,  Максим  только
покачал головой. Воистину, нет предела дамской  хитрости  и  изворотливости!
Надо же, такое изобрести.
   С того дня Люба больше не появлялась в парикмахерской, и Максиму было  не
у кого узнать, увенчалась ли затея успехом.  Писемский  продолжал  регулярно
приходить, но он никогда не откровенничал с мастером, ограничиваясь беседами
о погоде или курсе доллара. Поинтересоваться у мужчины, женат ли он,  Максим
постеснялся. Но любопытство - страшная вещь, поэтому  парень  не  удержался,
увидев сегодня снимок Ксюши.
   - Вы знаете адрес Тороповой?
   - Где-то был, - пробормотал мастер  и  полез  в  растрепанную  телефонную
книжку.
   Пару минут он перебирал рассыпающиеся странички и, наконец, сообщил:
   - Подлиповый переулок, девять.
   Я натянула на чуть влажные волосы шапочку  и  пошла  к  метро.  Холодный,
пронизывающий декабрьский ветер задувал под куртку. Под  ногами  простирался
сплошной лед, хоть коньки  надевай.  Но  я  не  ощущала  никаких  неудобств.
Позавчера изобретательный хитрый Кирюшка приклеил на подошвы моих  сапог  по
куску мелкого наждака. Прямо скажем, не слишком удобно передвигаться в метро
или магазине, зато гололед не страшен. Впрочем,  сейчас  мне  все  по  фигу.
Скорей всего милейшая Люба  Торопова  отлично  знает  Татьяну  Митепаш,  раз
разыграла при помощи наивного Максима целый спектакль.  Интересно,  кто  эта
дама по профессии? Может, режиссер? Или профессиональная писательница? Ловко
придумано, прыгнуть под  колеса  автомобиля  несчастного  Олега  Яковлевича.
Естественно, перепуганный мужик повез девушку к врачу. А  ведь  он  сам  мне
рассказывал о том,  как  и  где  познакомился  с  Ксюшей.  Даже  назвал  имя
парикмахера - Максим. Нет бы сразу ухватиться за этот след. Но кто же  знал,
что несчастный случай - всего лишь талантливая постановка двух хитрющих баб?
   Ругая себя на все корки за отсутствие сообразительности, я  добралась  до
Подлипового  переулка  и  принялась  трезвонить  в  квартиру.  Но  никто  не
собирался открывать дверь. За красивой  обивкой  не  раздавалось  ни  звука,
полная  тишина,  лишь  трель  звонка.  Постояв  минут  пять,  я  присела  на
подоконник.
   Наверное, Люба на работе. Ехать домой не хотелось и, вытащив  из  кармана
книжечку, я принялась со смаком вчитываться в новый роман Дашковой.
   Но не успело действие дойти до  первого  трупа,  как  распахнулась  дверь
соседней  квартиры,  и  на  площадку  с  помойным  ведром  вышла   стройная,
черноволосая женщина.
   - Ждете кого? - бдительно поинтересовалась она, открывая мусоропровод.
   - Любу Торопову, - вежливо ответила я.
   - Она улетела.
   - Куда?
   Соседка пожала плечами:
   - Кажется, в Стамбул.
   - Надолго?
   - Точно не скажу, дня на три.
   - Вот незадача, - пробормотала я.
   - А вы кто? - поинтересовалась женщина.
   - Знакомая, ей родственники из-за границы письмо прислали...
   - Наверное, от  мамы  из  Америки,  -  обрадовалась  соседка,  -  знаете,
позвоните в Шереметьево, сейчас телефончик дам.
   - Зачем? - удивилась я.
   - Так Люба стюардессой работает, спросите, когда вернется, или, хотите, у
меня оставьте.
   - Лучше позвоню, - обрадовалась я.
   Услужливая дама принесла бумажку. Крупным, четким почерком на ней  стояло
- Писемская Любовь Олеговна...
   - Простите, - обалдело спросила я, - но вроде у нее другая фамилия.
   - Торопова, - улыбнулась соседка, - это по мужу.  Любочка  развелась,  но
фамилию сохранила. Просто я много лет ее знаю, вот и написала  машинально  -
Писемская.
   - Ее отец Писемский Олег Яковлевич? -  тихо  спросила  я,  чувствуя,  как
мозги перестают соображать.
   - Никогда его не видела, - сообщила словоохотливая соседка,  -  она  сюда
переехала одна. Впрочем, маму я встречала, а отца никогда.
   Я машинально вызвала лифт, спустилась вниз и поковыляла  к  метро.  Разум
вернулся только на станции "Библиотека имени Ленина". Купив блинчик с  мясом
и  стаканчик  кофе,  я  медленно  попыталась  сложить  головоломку.   Зачем,
спрашивается, дочери Олега Яковлевича
   Писемского подсовывать отцу в качестве супруги  свою  подругу?  Помнится,
бензиновый король говорил, что ни дочь, ни жена не пришли к нему в Бутырскую
тюрьму и ни разу не передали ни еду, ни сигареты... Писемский  тогда  решил,
что у него больше нет родственников. Отношений  они  не  поддерживали,  став
фактически чужими людьми. Так к чему спектакль?

Глава 28

   Абсолютно ни до чего не додумавшись, я доползла до дома, сделала  обед  и
рухнула на кровать. В квартире стояла  пронзительная  тишина.  Собаки  спали
вповалку у Кати на диване, кошки пристроились у Кирюшки  в  комнате.  Голова
была пустая, словно кастрюля из-под супа в  воскресенье  вечером.  Ни  одной
мысли! Ну где может прятаться девица?
   Перебрав в уме все возможные варианты, я от полной  безнадежности  решила
позвонить Саше Золотому. Вдруг парень хоть что-нибудь вспомнит?  Но  сначала
следовало найти телефон, он был записан на клочке бумаги и словно испарился.
Перетряхнув сумочку, я вздохнула. Небось когда вывалила ее содержимое на пол
в парикмахерской, потеряла бумажку  с  телефоном.  Делать  нечего,  придется
вновь обратиться к Бурлевскому.
   В офисе у Федора никто не отвечал, зато мобильный мгновенно отозвался:
   - Алло.
   - Извините, - забормотала я, - такая незадача  вышла,  я  потеряла  номер
телефона Золотого, скажите еще раз...
   - Кто это? - резко поинтересовался продюсер.
   -  Не  узнали?  Евлампия  Романова.  Воцарилось  молчание,  потом   Федор
неуверенно спросил:
   - Кто?
   - Евлампия Романова, частный детектив... Интересное дело, он  что,  успел
забыть меня?
   - С вами все в порядке? - неожиданно поинтересовался Бурлевский.
   - Абсолютно, - в полном недоумении ответила я, - а что должно случиться?
   - Нет, нет, ничего, - быстро сказал Федор, - грипп сейчас ходит страшный,
а у вас голос странный, хриплый, вот я и подумал,  вдруг  подцепили  заразу.
Даже не узнал сначала.
   Скажите, какой заботливый!
   - Чувствую я себя превосходно, бодра и  свежа,  словно  майская  роза,  -
заверила я его, - дайте телефон.
   - Пожалуйста, - как-то суетливо откликнулся Бурлевский.
   На этот раз я для надежности сразу записала цифры в  книжку.  Но  сегодня
определенно  был  день  неудач.  У  Золотого  никто  не  отвечал.  Я  хотела
зашвырнуть от досады трубку в кресло, но она запикала  и  заморгала  зеленой
лампочкой.
   - Послушай, Евлампия, - послышался вновь голос продюсера, -  насколько  я
понял, ты ищешь Татьяну Митепаш?
   - Да.
   - Так вот,  она  сегодня  в  двенадцать  ночи  придет  по  адресу:  улица
Поворова, 12.
   - А квартира, квартира какая? - подпрыгивая от нетерпения, закричала я.
   - Погоди, - охладил меня продюсер, - по данному  адресу  выселенный  дом,
двухэтажный, барачного типа. Поднимешься наверх и иди в  конец  коридора  до
последней двери.
   - Что же она делает там?
   - Набезобразничала, теперь прячется от всех, - хмыкнул  Федор,  -  раньше
полуночи не приходи, поняла?
   - Поняла.
   - И вот что, поговори с Танькой, убедишь ее ко  мне  вернуться,  получишь
три тысячи долларов, ясно?
   - Еще как!
   - Ну и отлично, да, чуть не забыл, пожалуйста,  никому  не  говори,  куда
идешь, ладно?
   - Вообще-то я никогда не посвящала домашних в свои дела!
   - Вот и молодец, - одобрил Федор,  -  ладно,  если  выполнишь  просьбу  и
потихоньку приведешь Татьяну, дам пять тысяч!
   - Только что пообещал три! Федор рассмеялся:
   - Передумал, вези девку ко мне на квартиру и получай гонорар.  Но  только
при одном условии - никому ни звука, не  хочу,  чтобы  народ  в  курсе  моих
домашних дел был.
   - Давайте адрес, - велела я и добавила:
   - Не сомневайтесь, в зубах приволоку.
   Федор коротко хохотнул и отсоединился.
   В полном ажиотаже я полетела  в  ванную.  Отвратительно  начавшийся  день
обещал закончиться настоящим  праздником.  Татьяна  найдена,  следовательно,
Писемский вручит мне десять тысяч и еще пять получу от Федора.
   От радужных перспектив вспотели  руки.  Часы  показывали  восемь.  Сейчас
явятся домашние. И точно, в замке ключ заскрежетал, влетел Кирюшка.
   - Господи, - ахнула я, - что случилось?
   - Ничего, - ответил Кирка.
   - Почему такая куртка грязная?
   - Где? - удивился мальчишка и принялся разглядывать пуховик.  -  Ах  это!
Извини, в футбол играли, вратарем поставили.
   В футбол? Зимой?
   - Снимай  немедленно,  -  велела  я  и,  взяв  то,  что  еще  утром  было
светло-зеленого цвета, а  теперь  напоминало  сгнивший  огурец,  потащила  в
ванную.
   Вечер пронесся, как всегда. Ужин, гулянье с собаками...
   Когда  чистая  и  почти  сухая  куртка  мирно  повисла  на  плечиках,   я
наклонилась, чтобы захлопнуть дверцу стиральной машины, и увидела под ней, у
самой стены,  что-то  непонятное.  Пришлось  отодвинуть  "прачку".  На  полу
нашелся дорогой ошейник Мориса, тот самый, широкий, голубой, с медальоном.
   - Где ты взяла его? - спросила Катя,  увидав,  как  я  вхожу  в  кухню  с
ошейником.
   - Наверное, когда в первый день мыли Мориса, уронили случайно за  машину,
- пояснила я, - жаль, сразу не нашли, пришлось другой покупать.
   - Ничего, - ответила Катя, - будет два. Я бросила полоску голубой кожи на
подоконник и нарочито зевнула.
   - Пойду спать.
   - И я, - откликнулась Катя, - глаза слипаются.
   В квартире постепенно установилась тишина. Около одиннадцати  я  тихонько
выглянула в коридор. Умаявшись за день,  домашние  мирно  похрапывали.  Лишь
Муля и Ада, увидав, что хозяйка идет в прихожую, начали громко тявкать.
   - А ну, цыц, - прошипела я, - ишь, сторожевые мопсы